Тайные близнецы Братвы

Глава 3 — Серж

Роман сидит напротив меня, листая толстую папку со скучающим выражением лица. — Она училась в частной школе во Флоренции, закончила ее лучшей, провела год в какой-то школе Лиги плюща, прежде чем перевелась обратно в Италию. Она свободно говорит на четырех языках…

— Хватит об этом, — оборвал я его, откидываясь на спинку стула. — Мне не нужно ее резюме. Расскажи мне что-нибудь уникальное. Что-нибудь… интересное.

Роман хмурится, явно озадаченный. — Уникальная? — Он делает паузу, перелистывая еще одну страницу. — Э-э, у нее непереносимость лактозы?

Я смеюсь, звук резкий и невеселый. — Непереносимость лактозы, — повторяю я. — Увлекательно.

Роман качает головой, откладывая папку. — Ты же сам спросил.

Уголки моего рта дергаются вверх, когда я смотрю в панорамные окна моего чикагского офиса. Горизонт тянется бесконечно, резко контрастируя с назревающим внизу хаосом. — Я позвал ее сюда, — говорю я небрежно, барабаня пальцами по столу.

Роман прищурился. — Кьяра Винчи. В Чикаго.

— Да, — подтверждаю я, наслаждаясь удивлением на его лице. — Пора продвигать это деловое партнерство вперед.

Он хмурит брови и слегка наклоняется вперед. — Я знаю, почему ты это делаешь.

— Да? — Я выгибаю бровь, искренне интересуясь его интерпретацией.

— Она напоминает тебе Энтони, не так ли? — Голос Романа смягчается, но взгляд остается твердым. — Ты не смог спасти его, так что теперь ты чувствуешь себя обязанным спасти ее. Исправить все. Это вина.

Упоминание Энтони — словно маленький нож, который крутится у меня в груди, но я не показываю этого. Роман всегда умел пробиваться сквозь шум, но на этот раз он ошибается. Я хихикаю, низкий, темный звук заполняет комнату. — Ты думаешь, у меня такое мягкое сердце?

Роман откидывается назад, на его лице читается скептицизм. — А ты нет?

— Да ладно, Роман. — Я качаю головой, ухмыляясь. — Я думал, ты знаешь меня лучше.

Я встаю и иду к мини-бару, наливая себе напиток. Янтарная жидкость кружится в стакане, когда я поворачиваюсь к нему лицом. — Кьяра Винчи умна, я должен отдать ей должное. Она восстановила свою семью после того, как мы оставили ее в руинах, но она молода. Она эмоциональна. И из-за этого ею легко манипулировать.

Роман выдыхает через нос, его неодобрение очевидно. — Ты собираешься использовать ее.

— Использовать ее? Роман, ты говоришь это так грубо. — Я потягиваю свой напиток, смакуя жжение. — Она — мой путь к власти. Если мы уберем ее брата Лоренцо из картины, Кьяра станет единственной наследницей состояния Винчи.

Глаза Романа темнеют. — И что потом? Ты ждешь, что она просто отдаст его?

— Нет. — Моя улыбка становится шире, злобной и преднамеренной. — Оно будет принадлежать ей. А она будет принадлежать мне.

Челюсть Романа напрягается. Он поднимает папку, захлопывая ее. — Ты играешь в опасную игру.

— Опасность — это то, чем мы занимаемся, — напоминаю я ему, ставя свой стакан с тихим звоном. — Семья Винчи когда-то была силой, и с ней это может быть снова. Только на этот раз, под моим контролем.

Роман качает головой. — Она тебе не доверяет.

— Ей не нужно доверять мне, — холодно отвечаю я. — Ей просто нужно думать, что она все контролирует.

Роман встает, собирает свои вещи. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я смотрю, как он уходит, дверь кабинета щелкает, закрываясь за ним. Повернувшись к окну, я позволяю себе редкий момент тишины. Кьяра Винчи — джокер, и я не люблю ничего больше, чем игру, где ставки высоки.

Я опираюсь на край стола, мои мысли возвращаются к Кьяре Винчи. Меня интригует не только ее положение в семье Винчи. Она великолепна — ошеломляюща в том смысле, что ее невозможно игнорировать. Я всегда это знал, но никогда не позволял себе думать об этом дальше поверхностного признания. До недавнего времени.

Есть что-то в ее огне, ее остром языке, ее нежелании отступать, даже когда все против нее. Это делает ее вызовом, и я никогда не был тем, кто отворачивается от них. Мысль о том, что она подчиняется мне, добровольно или нет, вызывает дрожь в моих венах. Я не просто хочу контролировать ее ради силы, которую она олицетворяет, — я хочу ее.

Дверь распахивается, и Роман шагает обратно, на его лице маска разочарования. — Я хотел сказать еще кое-что, — бормочет он, бросая папку на стол. — Тебе нужно быть с ней осторожнее.

Я выгибаю бровь, скрещивая руки. — Осторожнее?

— Она все еще Винчи, — многозначительно говорит Роман, его голос тихий, но твердый. — Они, возможно, сейчас зализывают свои раны, но это не значит, что они утратили свою остроту. Ни у кого в этой семье нет милосердия в крови.

Я хихикаю, звук мрачный и веселый. — О, я знаю. — Я отталкиваюсь от стола, шагая к окну. Передо мной расстилается горизонт Чикаго, сверкающий под ночным небом. — Вот что делает все веселым.

Роман тяжело вздыхает от раздражения. — Ты играешь с огнем.

— Мне нравится жара, — возражаю я, глядя на него через плечо. — Ты же знаешь.

Он качает головой, его тон резкий. — Это ведь не просто бизнес, не так ли? Ты позволяешь себе отвлекаться.

— Я не отвлекаюсь, — говорю я, и в моем голосе слышны стальные нотки. — Я сосредоточен. Я точно знаю, что делаю.

Роман подходит ближе, выражение его лица серьезное. — Ты? Потому что мне кажется, что ты ввязываешься во что-то личное.

— Почему не оба? — Я одариваю его ухмылкой, но она быстро исчезает, когда я отворачиваюсь к окну. — Кьяра Винчи амбициозна, хитра и яростно предана наследию своей семьи. Именно поэтому она мне нужна. Она будет бороться со мной на каждом шагу, и когда я выиграю, это будет гораздо приятнее.

Роман скрещивает руки на груди, его голос тихий и предупреждающий. — Ты ее недооцениваешь. Она может выглядеть так, будто подыгрывает, но не забывай, кто она. Если ты надавишь на нее слишком сильно, она набросится на тебя со всем, что у нее есть.

Я медленно киваю, моя улыбка возвращается. — Хорошо. Я бы не хотел, чтобы она все упрощала.

Роман ругается себе под нос, проводя рукой по лицу. — Ты сумасшедший.

— Я предпочитаю решительность. — Я поворачиваюсь к нему, и мое выражение лица становится серьезным. — Она не единственная, кто может что-то здесь выиграть. Она хочет отомстить. Я хочу власти. У нас обоих есть мотивы, и это делает игру честной.

— А что, если ты проиграешь? — бросает вызов Роман, прищурившись.

— Я не проигрываю, — говорю я просто, и мой тон окончательный.

Роман вздыхает, его разочарование очевидно, но он больше не спорит. Когда он уходит, я прислоняюсь к окну, мои мысли возвращаются к Кьяре. Ее непокорность, ее красота, ее огонь — все это подпитывает во мне что-то, чего я не ожидал. Я знаю, что она опасна, и я знаю, что у нее есть свои собственные планы. Это только заставляет меня хотеть ее еще больше.

Роман прочищает горло и встает. — Я оставлю тебя, босс.

Я смотрю на городской пейзаж, когда он уходит, огни бесконечно простираются передо мной. Шаги Романа затихают, оставляя меня наедине со своими мыслями. Или, точнее, со своими отвлечениями. Потому что как бы я ни старался сосредоточиться, мои мысли продолжают возвращаться к ней.

Кьяра Винчи.

Это имя само по себе является противоречием — резким напоминанием об огне, который она несет, сопоставимом только с ледяным контролем, который она проявляет, когда ей это нужно. Ее длинные темные волосы, всегда идеально уложенные, обрамляют лицо, которое может обезоружить любого: острые скулы, пронзительные темные глаза и губы, которые каким-то образом умудряются выглядеть одновременно мягкими и непреклонными. Она стройная, ее фигура обманчиво хрупкая, но в том, как она себя преподносит, есть сила. Я видел это. Та тихая сила, которая лежит прямо под поверхностью.

Платье, которое она надела вчера вечером…

Я качаю головой, раздражаясь на себя за то, что позволил своим мыслям так далеко уйти от цели. Нет смысла фантазировать о ней. Она опасна. Коварна. И все же, воспоминание о ее ухмылке, о том, как она вскинула подбородок в знак неповиновения, — все это остается, терзая мое внимание. Влечение кажется таким же неизбежным, как и бесящим.

Мой телефон жужжит на столе, вырывая меня из задумчивости. Я хватаю его, глядя на идентификатор звонящего.

Макар.

Я провожу пальцем, чтобы ответить, откидываясь на спинку стула. — Кузен, — приветствую я, мой голос резкий от нетерпения.

— Серж, — отвечает он мягко. В его тоне, как всегда, чувствуется легкая нотка превосходства. Макар всегда отличался изысканными манерами, дипломатическим налетом. Я предпочитаю более прямой подход. — Надеюсь, дела в Чикаго идут хорошо?

— Конечно, — коротко говорю я. — Чего ты хочешь, Макар?

Он тихонько посмеивается, звук скрипучий. — Прямо к делу. Я восхищаюсь этим. Я слышал о твоем маленьком предприятии в Монако. Девушка Винчи. Смелый шаг.

Его упоминание о Кьяре сжимает что-то в моей груди. Я ненавижу, как легко ее имя впутывается в мои дела. — Есть ли смысл в этом звонке, или тебе просто скучно?

Макар вздыхает, изображая раздражение. — Всегда такой колючий. Я позвонил, чтобы напомнить тебе, что семья Винчи уже не та, что была раньше. Они могут быть тенью себя прежнего, но тени имеют свойство подкрадываться незаметно.

— Я знаю, что делаю, — резко отвечаю я, раздражение выплескивается наружу. — Мне не нужны твои советы.

— Конечно, нет, — спокойно отвечает Макар. — Просто помни, Серж, наши враги не всегда очевидны. Иногда они — те, кто улыбается больше всех.

Я сжимаю челюсти, ненавидя намек. — Если это все, то мне есть над чем работать.

— Еще одно, — говорит он, прежде чем я успеваю повесить трубку. — Я надеюсь, ты будешь на семейном сборе на следующей неделе?

Мысль о том, чтобы пообщаться с родственниками, притвориться, что тебя волнуют их пустяковые проблемы, почти заставляет меня тут же повесить трубку. — Я буду там.

— Хорошо. Важно, чтобы мы выступили единым фронтом. До встречи, Серж.

Он вешает трубку, прежде чем я успеваю ответить, оставляя меня с растущим чувством раздражения. Макар всегда имеет привычку подкалывать меня, но на этот раз, правда за его словами жалит.

Кьяра — не просто отвлекающий маневр. Она — угроза. Прекрасная, опасная угроза, от которой я, похоже, не могу держаться подальше.

Я бросаю телефон на стол, откидываюсь назад и провожу рукой по лицу. Мой почтовый ящик переполнен сообщениями, требующими моего внимания, но все, о чем я могу думать, это как Кьяра смотрела на меня вчера вечером — дерзко, смело, совершенно опьяняюще.

Впервые за долгое время я не просто играю в игру. Я в нее вложен. Это опасное место.