Темная лошадка

24

Люди могут делать такие гадости…

Откровение от Монти Хьюза III! Возможно, под его самозабвенным, насквозь проспиртованным эгоизмом и скрывается что-нибудь настоящее, кто знает. Конечно, что-то происходит там, за благородно потасканной внешностью. Что-то пробило его хмельную одурь, встревожило.

«…Должно быть, это из-за убийства, – сказал он. – Но оно когда уже было».

Логично было бы подумать, что Хьюз говорил о Звездном и, таким образом, признавал факт убийства коня. Но в то же время у меня из головы не выходила Эрин Сибрайт. Связь между Джилл и Эрин очень беспокоила меня. Если могли убить одну, то почему другую – нет?

И все это, как ни ужасно, происходило в мире, который столько лет был моим убежищем. Но люди – везде люди. Перемена обстановки не способна изменить основных человеческих чувств – зависти, жадности, сладострастия, злобы, ревности. Действующих лиц этой драмы легко можно было бы снять с нынешней сцены и перенести на любую другую. История получилась бы в точности такая же.

Я оставила Трея Хьюза и пошла искать человека, с которым никто еще не беседовал, но, по-моему, он мог бы сообщить следствию нечто существенное. Единственный человек, который присутствовал в конюшне Джейда постоянно, но оставался практически невидимым. Хавьер.

Незнание английского не делало его слепым, глухим или глупым, зато укрывало плащом незаметности. Кто знает, каким историям он мог быть свидетелем? На него никто не обращает ни малейшего внимания – разве только пошлют за чем-нибудь.

Но в то самое утро, когда в проходе между денниками впервые появился Лэндри, Хавьер исчез, и найти его мне так и не посчастливилось. А испаноговорящие работники соседних конюшен ничего не имели сообщить хорошо одетой женщине, пусть даже вопросы она задавала на их языке.

На меня накатило отчаяние. Впервые я призналась себе, что жалею об отсутствии у меня полицейского значка и возможности восседать за столом в комнате для допросов, дергая за ниточки знакомых Джилл Морон, которые ее не любили, а также знакомых Эрин Сибрайт, которым могло быть известно что-нибудь об ее местонахождении. Этих людей я знала и понимала как ни один из допрашивающих их следователей.

На худой конец сидеть бы там рядом с Лэндри, подсказывать ему на ухо вопросы. Но так близко к активному расследованию меня никогда не подпустят. И, несмотря на все мои угрозы, Брюс Сибрайт больше ни за что не пустит меня в свой дом, где уже перебывала половина следственного отдела полиции Палм-Бич. Даже Молли по телефону позвонить не смогу: все звонки отслеживаются, а разговоры записываются на пленку.

Мне остается скромная роль информанта, которая мне совсем не по душе. А ведь именно я первая втянула Лэндри в эту историю! Потому что сама никакого отношения к ней иметь не хотела…

Скрежеща зубами от досады, я поехала в торговый центр, где в магазине сотовой связи купила одноразовую трубку с тарифом без абонентской платы. Как-нибудь передам ее Молли, чтобы держать связь без участия полиции.

Потом вспомнила об абоненте, дважды звонившем Брюсу Сибрайту на домашний телефон с определителем. Похитители ведь могут оказаться не глупее меня. Интересно, додумались ли они до того же, что и я? Вдруг у них тоже есть телефон, который потом можно выбросить? Купленный за наличные, по фальшивому удостоверению личности?

Список номеров с телефона Сибрайта я отдала Лэндри: с его служебным положением можно проверить их через телефонную компанию. Вряд ли, конечно, повезет настолько, чтобы среди них оказались телефоны Томаса Ван Зандта, Дона Джейда или Майкла Берна. Но, как бы то ни было, к концу дня Лэндри все узнает. Интересно, поделится ли он со мною? И при мысли о том, что может не поделиться, решить, что я ему больше не нужна, у меня в животе забился маленький пустотелый мячик страха.

Стоило мне въехать во двор, Шон вышел навстречу. На западе уже понемногу смеркалось, небо было оранжевым от предвечернего солнца, и вдоль горизонта стлалась черная полоска дыма – фермеры жгли солому на тростниковых полях. Ирина кормила коней. Я вдохнула запах лошадиного пота, черной патоки, сена. Это для меня лучше всякого успокоительного. Д’Артаньян высунул голову в прорезь над дверью денника и приветственно заржал. Я подошла, погладила его по морде, прижалась щекой к его щеке и шепнула на ухо, что соскучилась.

– Ты как раз к коктейлю, дорогая. Проходи, – сказал Шон, ведя меня в гостиную. Он все еще был в бриджах и сапогах.

– Прости, последние дни от меня не было никакого толку, – повинилась я. – Ты меня уволишь и выгонишь на улицу, да?

– Глупости какие. Ты втравила меня в приключение международного масштаба. Теперь мне еще несколько лет не придется скучать. – Он подошел к бару и налил себе бокал мерло. – Хочешь? Красное, как кровь. Тебе должно понравиться.

– Нет, благодарю. Я захмелею.

– Подумаешь!

– Мне лучше тоника с лаймом.

Шон наполнил мой бокал, и я бессильно опустилась на высокую табуретку. Все тело ныло от усталости.

– Сегодня говорил с друзьями из Голландии, – сказал Шон. – До них уже дошло, что Ван Зандт побывал в моей конюшне.

– Как мило!

– Кажется, Ван Зандт, не теряя ни минуты, раззвонил всем, что я, возможно, займусь с ним куплей-продажей лошадей.

– Что ж тут удивительного? Ты – лакомый кусочек. Много понимаешь и при деньгах. Уверена, он хотел как можно скорее донести эту новость до твоего постоянного агента.

– Слава богу, Туану я успел позвонить раньше и предупредил, что жертвую собой ради благой цели. Иначе он первым же самолетом примчался бы из Амстердама спасать меня из коварных лап Ван Зандта.

– А что сказали о коварном З. остальные твои друзья?

– Что он пария. Доступ на лучшие конезаводы Голландии ему уже заказан. Там с ним попросту не желают иметь дела.

– Но во многих других местах его принимают.

Шон пожал плечами.

– Барышники клиентов всегда найдут. Если б никто не имел дела со скользкими типами вроде Ван Зандта, бизнес вообще стоял бы на месте.

– Я передам ему твои слова сегодня за ужином.

– Ты с ним ужинаешь? – поморщился Шон. – Потом тебе захочется купить бутыль карболки.

– Чтобы выпить?

– Чтобы вымыться. Серьезно, Элль, – продолжал он, хмуро глядя на меня, – будь осторожна с этим молодцом. Ирина мне рассказала, что он сделал с ее подругой. А теперь еще это убийство на ипподроме. Он замешан? Тебя ведь именно там весь день носило, верно?

– Не знаю, замешан ли он. У других тоже могли быть причины желать этой девушке смерти.

– Господи, Элль…

– Я знаю, что делаю. И полиция уже этим занялась.

– Так вот кто был здесь утром? – лукаво блеснув глазами, спросил Шон. – Такой красавец-герой в серебристом авто?

– Разве он красавец? – удивилась я. – Не заметила.

– Солнышко, если ты таких вещей не замечаешь, покажись окулисту.

– В любом случае его личные качества оставляют желать много лучшего.

– Твои тоже, – стараясь не улыбнуться, сказал Шон. – Вы могли бы быть чудесной парой.

– Может, тебе голову проверить? – вздохнула я.

Мне всякий раз становилось не по себе при мысли о том, что кто-то относится ко мне как к существу определенного пола, потому что сама вот уже два года так к себе не относилась.

В тот день в пригороде Палм-Бич, когда убили Гектора Рамиреса, а я упала под колеса джипа Билли Голема, пострадало не только мое тело, но и душа. И хотя врачи уже два года безостановочно лечили мои телесные травмы – сращивали поломанные кости, латали дотла стертую об асфальт кожу, восстанавливали разбитую половину лица, – я не знаю, почувствую ли когда-нибудь себя целой. Недоставало существенной части меня – части моего внутреннего существа. Может, постепенно заживет и это. Может, процесс уже начался. Но мне предстоит еще очень долгий путь, и я почти каждый день сомневаюсь, достанет ли мне сил и воли преодолеть его. Знаю только, что не хочу никого подпускать близко к своей дороге. И в особенности Джеймса Лэндри.

– Милая, не зарекайся!

Шон допил вино и пошел к себе, готовиться к ночным похождениям в Палм-Бич. А я вернулась в домик для гостей и проверила электронную почту.

Спецагент Армеджан, мой знакомый из регионального отдела ФБР в Вест-Палм, прислал-таки выборку из данных Интерпола. По сведениям Армеджана, арестов за Ван Зандтом не числилось, но дело на него в Интерполе было заведено, а это уже кое-что. Он мелькал во многих аферах, но всегда балансировал на грани закона и правонарушения, не переходя ее – во всяком случае, схвачен ни разу не был.

По сексуальным преступлениям на него ничего не нашлось. Я была разочарована, но не удивлена. Если и существовали еще жертвы его сомнительных чар, то такие же, как подруга Ирины: молодые, неопытные, одинокие в незнакомой стране. Обычно такие девочки боятся сказать кому-нибудь о своей беде, тем более обратиться в полицию.

Желая проветрить голову перед вечерними интеллектуальными играми, я натянула купальник и нырнула в бассейн. Пусть теплая ласковая вода успокоит тело, избавит мозг от дневного напряжения.

Солнце село, но вода в бассейне мерцала синевой, ловя отраженные от стенок блики уходящего света. Не думая ни о чем, я ленивыми, размеренными саженками пересекала бассейн из конца в конец, кувырком разворачивалась под водой и плыла в обратную сторону. Напряжение исчезло, и я ненадолго стала ловким, гибким животным – только мышцы да чутье. Хорошо чувствовать себя чем-то простым и незатейливым.

Наплававшись вдоволь, я перевернулась на спину и лежала, глядя вверх, на булавочные звезды в бархатно-черном небе. Затем в поле моего зрения возник Лэндри.

Я ушла под воду и вынырнула, мотая мокрой головой.

– Детектив, вы застигли меня врасплох.

– Уверен, такое бывает нечасто.

Он по-прежнему был в мундире, только ослабил галстук и закатал рукава рубашки.

– Сама виновата: дала вам код замка на калитке, – сказала я. – Что, тяжелый день пыток и дознаний?

– Долгий.

– Жаль, я не присутствовала. Никто лучше меня не изображает злого следователя.

– В этом я не сомневаюсь, – усмехнулся он. – Вы меня не пригласите присоединиться? Не скажете, что вода замечательная?

– Это был бы штамп. А я терпеть не могу предсказуемость.

Я подплыла к лесенке и вылезла, с трудом удержавшись, чтобы не закутаться в полотенце немедленно. Не хотелось давать Лэндри понять, какой беззащитной я чувствовала себя. Почему-то казалось, что даже в тусклом полумраке он видит каждый мой шрам, каждый дефект. И меня злило то, что мне это не все равно.

Я растерлась полотенцем, насухо выжала волосы и обернула полотенце вокруг бедер на манер саронга, торопясь спрятать иссеченные шрамами и вмятинами ноги. Лэндри бесстрастно наблюдал за мной.

– В вас, Эстес, ничего предсказуемого нет.

– Принимаю ваши слова за комплимент, хотя вы, наверно, не считаете непредсказуемость достоинством. Хорошие новости есть? – спросила я, направляясь к домику для гостей.

– Наши нашли машину Эрин Сибрайт, – сообщил он.

Я замерла с рукой на дверной ручке, затаив дыхание. Вот сейчас он мне скажет: «Эрин нашли мертвой в багажнике».

– Ищут отпечатки пальцев, следственная группа работает…

Я выдохнула с некоторым облегчением.

– Где нашли машину?

– На первой стоянке от грузового въезда, за прачечной.

– А почему она вдруг оказалась там? – спросила я, не ожидая ответа. – Это же в полумиле от конюшни Джейда. Почему вдруг там?

Лэндри пожал плечами:

– Может, завозила белье в стирку.

– А потом пешком топала до конюшни? А оттуда – к задним воротам, чтобы встретиться… с кем там она собиралась встречаться? Смысла нет.

– Похитителям тоже не было смысла перегонять машину туда, – возразил Лэндри. – Они схватили девушку. Какое им дело, где стоит ее машина?

– Им нужно было выгадать время. Понедельник у Эрин выходной. Если б не Молли, никто и не хватился бы ее до утра вторника.

– Да и тогда никто не хватился бы, – рассудительно заметил Лэндри. – Ведь Джейд заявил, что она уволилась и уехала в Окалу.

– Как он вел себя на допросе?

– Все это для него большое неудобство. И допрос, и убийство.

– Нервничал?

– Не особенно.

– Ну… парень зарабатывает на жизнь, прыгая на лошади через барьеры выше меня ростом. Эта игра не для слабонервных.

– И убийство тоже.

Игра… Обычному человеку трудно воспринимать убийство и похищение людей как игру, но в каком-то зловещем, мрачном смысле это действительно игра. Игра с очень серьезными ставками.

– От похитителей ничего?

Лэндри откинулся на спинку кресла, сунул руки в карманы и покачал головой:

– Нет. Все телефоны в доме Сибрайтов на прослушивании. И я отправил двух ребят по соседям. Дохлый номер.

– В тумбе под телевизором бар, – сказала я, показывая рукой в гостиную. – По-моему, вам стоит туда наведаться. Налейте себе чего хотите, а я пока переоденусь.

Я заставила его подождать, пока быстренько приму душ, и еще минут пять стояла перед зеркалом, пытаясь прочесть что-нибудь на собственном, лишенном всякого выражения лице.

Под ложечкой тревожно ныло, и это мне не нравилось. Сосущая пустота страха сменилась чем-то таким, чего я даже не определила сразу: надеждой. А мне не хотелось придавать такое значение тому, что Лэндри вернулся, что делится со мной новостями, включает в расследование.

– Вы отрекомендовались Сибрайту частным детективом, – сказал он. Его голос прозвучал совсем близко, как будто он стоял прямо за дверью спальни. – Так ведь?

– Не совсем.

– Это обман.

– Нет, – поправила я, – это ложь. Обман был бы, если б я на основании ложных сведений о себе получила от Сибрайтов деньги. А такого не было.

– Вы были бы классным адвокатом.

– Вот и отец всегда так говорил. Именно по этой причине я и пошла в полицейские. Я не хотела быть, как он, – выгибать закон то так, то эдак, будто он сделан из проволоки, поворачивать его, как надо непорядочным людям, ради их нечестным трудом нажитого благополучия. В то время я не понимала, что, будучи полицейским, в результате сама буду гнуться во все стороны. А потом извиняла свои действия верой в правоту собственного дела. И все равно я не такая, как мой отец. Вот что важно.

– Я проверил младшего Сибрайта, – сказал Лэндри. – Никогда ни в чем замечен не был. Хороший ученик, ведет активную внеклассную работу.

– Например, трахает сводную сестру?

– И ходит в математический кружок.

– Не понравилось мне, как он легко соврал, где был в воскресенье.

– Весь в папашу.

Я натянула черные трусики и лифчик и оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть Лэндри на пороге. Нет, ничего.

– Сибрайт будет стоять насмерть за своего единственного сыночка, – сказала я, надевая белую крахмальную сорочку с манишкой и черные брючки-дудочки. – Он не собирается допускать, чтобы Чед хоть как-то был тут замешан.

– То есть мы признаем, что алиби обеспечивает отец. Однако причины здесь могут быть разные.

Я одернула сорочку, застегнула последнюю пуговицу и вышла из спальни. Лэндри стоял, привалившись спиной к шкафу, со стаканом виски в руке. Полуприкрыв глаза, он смерил меня взглядом.

– Незачем было так наряжаться ради меня.

– Это не ради вас. Не могу представить, чтобы Брюс Сибрайт принимал активное участие в похищении Эрин. Даже если ему удобнее без нее, он мараться не станет. Слишком велик риск. Но тогда зачем ему алиби? Ведь с Эрин путался Чед.

– Между прочим, у Эрин есть привод в полицию по малолетству, – сказал Лэндри. – Мелкая кража. И хранение наркотиков.

– Каких?

– Экстази. Схватили за руку на вечеринке. У меня в отделе работы с несовершеннолетними есть человек, который выяснит, с кем вместе ее тогда арестовали. И еще я добрался до знакомого парня из отдела наркотиков, чтобы выйти на торговца.

– А кто в отделе наркотиков?

– Броуди. Вы его знаете?

Я, потупившись, кивнула. Мэтт Броуди когда-то был мне другом. Во всяком случае, я так думала. Лучше б мне было не спрашивать Лэндри ни о чем – теперь он ждал от меня подробностей.

– Хороший парень, – сказала я.

– Уверен, он будет счастлив услышать ваш отзыв, – язвительно заметил Лэндри.

Интересно… хоть и все равно теперь… что Броуди мог сказать ему обо мне. А впрочем, пусть Лэндри думает что хочет.

– Итак, что мы имеем? – продолжал он. – Именно Джейд утверждает, что девушка просто уволилась и уехала. И он же последний, кто ее видел. По-моему, так: Эрин что-то знала о погибшем коне. Джейд хотел ее убрать. Похищение он устроил, чтобы еще получить деньжат за беспокойство. А девушка, скорее всего, мертва – так же, как и та, из выгребной ямы.

– Надеюсь, в последней части вы ошибаетесь, – возразила я, хорошо понимая, что он с таким же успехом может оказаться прав. Эта мысль и мне приходила в голову.

– Знаете, Эстес, я должен перед вами извиниться, – неожиданно сказал Лэндри. – Собственно, за этим я и пришел. Может, если бы я послушал вас с самого начала, Джилл Морон осталась бы жива. Да и Эрин Сибрайт уже удалось бы вернуть.

Я пожала плечами.

– Даже не знаю, что вам ответить.

Он был прав, и мы оба это понимали. Я не собиралась лепетать утешительные глупости, как хорошая жена, оправдывающая ошибки мужа. И колоть ему глаза правдой тоже не собиралась. Он допустил ошибку. И у меня меньше всего прав критиковать его за это.

– Дело не в вас, – ответила я Лэндри. – Я оказалась там раньше вас. И не помешала убить ту девушку. И Эрин не нашла. Иногда обстоятельства складываются неудачно просто потому, что они так складываются.

– Вы в это верите?

– Приходится. Если б не верила, меня надо было бы винить во всем плохом, что когда-либо произошло. А мне доподлинно известно, что моя вина есть только в двух третях этого.

Он очень внимательно посмотрел на меня, так что мне захотелось отшатнуться. Но я удержалась.

– Так есть у Джейда алиби на вчерашнюю ночь?

– Женщина. Клиентка. Сьюзен Этвуд.

– Подтвердила?

Он кивнул.

– А ее показания есть кому подтвердить?

Лэндри закатил глаза.

– Разумеется. Джейду. А что? Вы с ней знакомы?

– Наслышана. Шон ее знает. У нее репутация стрекозы.

– А не бабочки?

– Нет. Я таких знаю. По мнению Сьюзен, алиби, подаренное убийце, – своего рода оральный секс нового тысячелетия. Я бы ей не доверяла. Но, с другой стороны, я никому не верю. – Я взглянула на часы и отошла от шкафа. – А теперь, Лэндри, я вас выгоню. У меня по плану ужин с дьяволом.

– С каким?

– С Ван Зандтом.

Пока искала туфли, я рассказала ему, что удалось узнать через Шона и через Интерпол с помощью Армеджана. Ван Зандту я обещала быть в «Игроках» в восемь, а его предложение заехать за мною на машине благоразумно отклонила.

Лэндри смотрел на меня во все глаза.

– Вы мне говорите, что этот тип может оказаться насильником, а сами соглашаетесь отужинать с ним?

– Да.

– А если это он убил Джилл Морон? И Эрин зарезал где-нибудь в темном углу?

– Надеюсь, я выясню что-нибудь такое, чтобы его можно было прижать.

– Вы на игле? – недоуменно спросил он. – Или вы дура?

– Со мною он ничего себе не позволит, – возразила я. – Во-первых, он понимает, что на испуг меня взять не удастся и власти надо мной у него нет. Во-вторых, я ему интересна как богатая клиентка, а не как жертва.

– А если он просто маньяк, который хочет изнасиловать вас, а потом перерезать вам горло?

– Тогда окажется, что я крупно ошиблась на его счет, но это вряд ли.

– Эстес, он, возможно, вчера ночью убил девушку. Насколько вам известно, он солгал, что не видел ее. Он ведь был в «Игроках», что подтвердили бармен и официантка, и вовсю увивался за Джилл Морон.

– Во сколько он ушел из бара?

– Точно никто не знает.

– Так хватайте его и поджаривайте на медленном огне, ежели хотите, – сказала я и зашла в ванную, чтобы взглянуть, что у меня с прической. Ну, тут уж ничего поделать было нельзя. – С радостью провела бы вечер в ванне, с книжкой. Но если он и прячет где-то Эрин, то вам уж точно об этом не расскажет.

– А вам, вы думаете, возьмет и выложит все как на духу? – встав в дверях, усмехнулся Лэндри. – Этак небрежно: хочешь поехать ко мне домой и посмотреть на девушку, которую я похитил? Боже правый!

– Ну и установите за нами слежку! Чего переживать-то?

– Вот потому я и не хочу задействовать вас! – сказал он, нацелив на меня указательный палец. – Вы составляете свои собственные планы, творите, что в голову взбредет…

– А вы посмотрите на это с другой стороны, – возразила я, отводя его палец от своего лица и медленно зверея. – Лэндри, я – частное лицо. Мне не требуется ваше разрешение, и я не нуждаюсь в вашем одобрении. Если меня убьют, вы знаете, кого арестовывать. Я сделаю за вас вашу проклятую работу. В полиции округа вы прослывете героем – одним махом и от меня отделались, и убийцу поймали.

– Позволять вам идти на верную смерть – не моя работа! – заорал он.

– Поверьте мне, если я сама до сих пор не сделала этой «работы», то не собираюсь позволять какому-то Ван Зандту сделать ее за меня!

Мы стояли почти нос к носу, и тонкая прослойка воздуха между нами гудела и потрескивала от напряжения. Возможно, Лэндри считал в уме до десяти. И, наверное, только это и удерживало его от того, чтобы задушить меня голыми руками. Уж не знаю, о чем он думал. А я думала, что стою к нему слишком, слишком близко.

– Лэндри, я тоже была хорошим полицейским, – тихо произнесла я. – Знаю, обо мне все помнят другое, но я была хороша. Дураком будете, если не воспользуетесь.

Прошла еще целая вечность. Мы стояли, пялясь друг на друга, как два рассерженных дикобраза – все колючки на изготовку. Первым моргнул и сделал шаг назад Лэндри. Наверно, я должна была бы гордиться, но посетившее меня чувство больше напоминало разочарование.

– Ван Зандт хочет произвести на меня впечатление, – сказала я. Потом вернулась в гардеробную и нашла там маленькую сумочку, чтобы положить диктофон. – Хочет показать себя во всей красе, но рот у него больше мозга. Я могу раскрутить его на то, чего он говорить не должен. И разговор запишу. А после позвоню вам.

– После чего? – многозначительно спросил он.

– После кофе, – ответила я. – Намек на торговлю собой поняла. Рада, что вы обо мне столь высокого мнения.

– А я рад, что вы понимаете намеки, – буркнул он. – Только, к сожалению, не все. Но это мы сейчас исправим.

Лэндри достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и, покуда на другом конце не ответили, не спускал с меня глаз. Я понимала, что он делает. И мне очень хотелось попросить его перестать, пусть раньше я и храбрилась, будто мне все равно. Нет, я не поддамся. И так уже чуть до мольбы не опустилась.

– Вайс? Лэндри. Ван Зандт в «Игроках». Доставьте его ко мне в кабинет. – Не отрывая от меня взгляда, он убрал телефон в карман. – Спасибо за совет.

Мне хотелось послать его подальше, но я не доверяла собственному голосу. Ощущение было такое, будто в горле застрял раскаленный камень. Я предпочла бы вообще ничего не чувствовать, ни о чем не заботиться, просто перемогаться день за днем. Когда нет ни надежд, ни стремлений, ни цели, разочаровываться не в чем, и больно не бывает.

Лэндри повернулся и вышел, забрав с собой предоставленную мною информацию, мои планы на вечер и мою надежду хоть немного отдохнуть от этого кошмара. Я чувствовала себя круглой дурой. Я-то думала, он приходил, чтобы принять меня в дело, а он хотел лишь очистить совесть. Расследование вел он. Единолично.

Спасибо за совет…

Я расхаживала по дому, стараясь справиться с разгулявшимися эмоциями. Необходимо было что-то сделать. Придумать новый план. Только не сидеть дома, сражаясь со своими переживаниями, когда даже нечего почитать, лежа в ванне.

Мысль постепенно начинала приобретать форму. Не успела она выйти из зачаточного состояния, как я переоделась и выскочила за дверь.

Насколько проще была бы жизнь, пойди я в адвокаты…