Темная лошадка

60

Я опять вспомнила эти строки, пока сидела, обняв коленки, в шезлонге в своем дворике на рассвете следующего дня. Накануне вечером Чед Сибрайт чистосердечно признался в содеянном окружному прокурору.

Чед сдал Эрин. Эрин сдала Пэрис Монтгомери. Пэрис сдала Ван Зандта как убийцу Джилл Морон, пытаясь обелить себя в глазах окружного прокурора. Чтоб им всем гореть в аду. Заслужили.

Я подумала о Молли и о том, как применимы слова Т. С. Элиота к тому жизненному этапу, который она сейчас проходит, да и к тому, что ей еще предстоит. Вот только бы не заострять внимание на иронии судьбы – ведь именно Молли изо всех сил старалась воссоединить свою семью, наняв меня для поисков старшей сестры. А в результате от всей семьи осталась одна Молли.

Брюс Сибрайт мертв. Кристал повредилась умом. Она и раньше-то вряд ли была Молли настоящей опорой в жизни, а теперь и подавно не будет. А Эрин, горячо любимая старшая сестра, потеряна для Молли навсегда. Если не из-за тюремного заключения, то из-за собственного предательства.

Жизнь может измениться в мгновение ока, за один миг, необходимый для принятия неверного решения… или верного.

Накануне ночью я рассказала Молли всю правду об участии Эрин в преступной операции – и баюкала ее, плачущую, в своих объятиях, пока она не заснула. Сейчас она вышла во двор, кутаясь в огромный зеленый плед, залезла на шезлонг и, не говоря ни слова, свернулась клубочком рядом со мной. Я гладила ее по голове и жалела, что у меня нет власти продлить эту минуту. Потом наконец спросила:

– Так что ты знаешь об этой самой тете Максине?

Полиция разыскала единственную из оставшихся в живых родственницу Кристал Сибрайт – вдову шестидесяти с чем-то лет, жительницу Уэст-Палм-Бич. После обеда мне предстояло везти Молли к ней.

– Да все в порядке, – без особого энтузиазма отозвалась Молли. – Она… нормальная.

– Ну, это высшая оценка!

Мы еще помолчали, глядя вдаль, за поля, на восходящее солнце. Я неумело подыскивала слова.

– Знаешь, Молли, мне ужасно жаль, что в результате все так вышло. Но я не жалею о том дне, когда ты пришла ко мне и попросила о помощи. Мне кажется, познакомившись с тобой, я сама стала лучше… А если мне не понравится эта самая Максина, – самым противным, ворчливым тоном добавила я, – ты тут же отправишься домой со мною вместе.

Молли посмотрела на меня сквозь свои круглые совиные очочки и улыбнулась впервые с тех пор, как мы познакомились.

Тетушка Максина жила в чистеньком многоэтажном доме и оказалась именно такой, как определила Молли: нормальной. Я помогла Молли с вещами и осталась на чашку кофе со свежеиспеченной овсяной лепешкой. Нормально.

Молли вышла меня проводить, и настал нелегкий миг прощания.

– Если что – звони в любое время, – сказала я. – Если ничего, тоже звони.

Молли кивнула со спокойной, мудрой улыбкой. В серьезных голубых глазах за стеклами очков поблескивали слезы. Потом она протянула мне картонный прямоугольничек с крохотной наклеенной маргариткой и написанным печатными буквами именем, новым адресом и телефоном.

– Ты мне еще пришлешь общий счет, – сказала она. – Я наверняка должна тебе кучу денег. Буду выплачивать частями. Придумаем что-нибудь.

– Ты что?.. – прошептала я. – Ничего ты мне не должна!

Я прижала ее к себе и долго не отпускала. Наверное, если б могла, заплакала бы.

Пока я доехала до дома, солнце уже залило западный край неба растопленным червонным золотом. Я поставила машину и побрела к конюшням.

Ирина уже стреножила Фелики, растерла ей ноги ореховой настойкой на спирту и теперь бинтовала их на ночь.

– Как выездка? – спросила я.

– Хорошо, – проронила она, сосредоточенно бинтуя кобыле правую ногу и стараясь, чтобы она абсолютно ничем не отличалась от уже забинтованной левой.

– Прости, от меня в последнее время помощи никакой…

Ирина подняла голову, мягко улыбнулась.

– Да ладно, Елена. Это все неважно. Важно совсем другое.

Меня так и подмывало задать ей вопрос о смысле жизни, но я промолчала.

Ирина опрыскала задние ноги кобылы спиртовой настойкой.

– Полиция уже нашла того бельгийца? – спросила она.

– Нет. Похоже, он просто скрылся на арендованном Лориндой Карлтон автомобиле. Ничего, найдут.

– А я думаю, он сейчас платит за свои преступления, – сказала Ирина. – Я верю в карму. А ты?

– Не знаю. Может быть.

– Я думаю, что да.

Когда я вышла из конюшни, она что-то напевала.

Лэндри устроился в шезлонге у бассейна и сквозь темные очки любовался на закат. Я села у него в ногах и закрыла ему весь обзор.

– О чем думаешь, Лэндри?

– Люди – дерьмо.

– Не все.

– Да, не все. Вот ты, Эстес, мне нравишься. По-моему, ты хороший, порядочный человек.

– Рада, что ты так считаешь. И рада, что я сама так считаю, – призналась я, хотя он, наверное, и не понял, как много это для меня значило.

А может, и понял.

– Трей Хьюз сегодня сдал Джейда, – сообщил он. – Якобы это Джейд кинул идею убрать старуху, чтобы Трей получил наследство. Он не виноват, что тому удалось осуществить задуманное.

– Конечно, не виноват! А сам Джейд что говорит?

Лэндри только покачал головой.

– Ты Молли устроила?

– Да. У нее все будет в порядке. Только я уже скучаю.

Лэндри дотронулся до моей руки.

– И у тебя все будет хорошо.

– Знаю. Да. Будет, будет. Уже хорошо.

– Угу, – подтвердил он, сжав мою руку. – А не узнать ли нам с тобой друг друга получше? В библейском смысле?

Я улыбнулась половиной рта, кивнула, мы встали и, держась за руки, пошли к гостевому домику.

Жизнь может измениться в мгновение ока.