Темный полдень

8

Май

Дмитрий слово сдержал, через несколько дней привез мне телефон с сим-картой. Телефон хороший, не айфон, конечно, но добротный. Я уже могла спокойно передвигаться по дому, не рискуя каждый раз на лестнице свернуть себе шею, поэтому, пока хозяин отсутствовал, начала немного помогать по дому женщине, которая следила за хозяйством.

Надежда действительно была странной — женщина неопределённого возраста, вечно хмурая и молчаливая, как будто всё время носила в себе какую-то неведомую тяжесть. Когда я впервые спустилась вниз, она стояла у плиты, готовя обед. На звук шагов она обернулась и зыркнула на меня так, что по спине пробежал холодок. Ее щека дернулась — то ли пренебрежение, то ли просто зло.

— Вам помощь нужна? — тихо спросила я, не зная, что делать дальше. Голова всё ещё слегка кружилась, но показывать слабость в её присутствии не хотелось.

Она что-то пробормотала под нос на своем языке, а потом, снова осмотрев меня с ног до головы, указала глазами на кастрюлю с помытой картошкой.

Не возражая, я присела за стол и начала чистить овощи: сначала картошку, потом морковь и лук, которые она, все так же не проронив и слова, поставила передо мной. Дома я пользовалась картофелечисткой, однако тут пришлось орудовать ножом, который все время норовил выскользнуть из руки, был острым и опасным. Время тратилось гораздо больше, чем обычно, но я упрямо сжала губы и продолжала работу, даже под ее неодобрительным взглядом.

— Кужтӧм*(неумеха)! — презрительно бросила она, забирая почищенные овощи.

Её тон был резким, почти оскорбительным, и я почувствовала, как внутри вспыхивает раздражение, но постаралась его подавить.

— Простите, я не понимаю языка коми, — тихо сказала я, стараясь сохранять спокойствие.

Надежда лишь снова зыркнула на меня из-под тёмных бровей, явно не собираясь объяснять. Её жесты, выражение лица и даже это слово — всё в ней было пропитано каким-то глубинным неприятием ко мне, как к чужачке, и я не могла понять, что именно вызвало такую реакцию.

Я сложила руки на столе, ожидая, что Надежда поручит мне что-то ещё, но она молчала, полностью поглощённая процессом приготовления. Ловко порезала овощи и мясо, закинула всё в кастрюлю, а часть отправила на противень и поставила в духовку. Наблюдая за её действиями, я невольно залюбовалась ею.

Несмотря на свою внешнюю мрачность и грузность, двигалась она с удивительной, почти звериной грацией. Казалось, её руки выполняли не просто кухонную работу, а нечто большее, словно это был ритуал или таинство. Каждое движение было отточенным, плавным и уверенным, как у дирижёра, ведущего оркестр, а не у простой домохозяйки. Её работа больше напоминала колдовство: я смотрела на неё и чувствовала, как что-то в этом процессе начинает меня очаровывать.

В какой-то момент она начала напевать себе под нос. Слова были незнакомыми, мелодия — простой, но в ней чувствовалось что-то глубинное, будто её напев был частью этого таинства на кухне. Мелодия журчала, как весенний ручей, льющаяся плавно и нежно. Её голос, низкий, но поразительно красивый, никак не вязался с мрачностью её внешнего облика. Как и ее гибкие руки, он был как будто из другого мира — чистый, сильный, и я почувствовала, как песня начинает проникать в меня.

Через пол часа по кухне поплыл одуряющий аромат приготовленной еды. Мой восстанавливающийся организм требовал своего — я невольно сглотнула слюну, бросив быстрый взгляд на настенные часы. Дмитрий всегда приносил мне ужин около восьми вечера, возможно он придерживался четкого распорядка. Поэтому, я лишь тоскливо вздохнула — до ужина оставалось никак не меньше двух часов.

Неожиданно прямо передо мной упало большое блюдо, полное ароматных маленьких пирожков. Я вздрогнула от неожиданности, подняв взгляд на Надежду, которая стояла напротив с всё тем же строгим выражением лица.

— Ешь, — коротко приказала Надежда. — Хозяин сегодня поздно придет. Ешь, бокӧвӧй *(чужачка).

Она тут же отвернулась от меня, не ожидая ни благодарности, ни чего-то еще. Однако на душе у меня слегка потеплело.

Ни на следующий день, ни через еще несколько отношения ко мне она не поменяла — оставалась такой же холодной, безразличной и молчаливой. Что, впрочем, не мешало ей давать мне мелкие поручения по дому. Не сложные, не требующий серьезной концентрации, внимания или сил, однако необходимые для поддержания порядка.

Дом Дмитрия был действительно впечатляющим по своим размерам. Просторная кухня, где хозяйничала Надежда, плавно переходила в столовую и гостиную с большим камином, который, наверное, в холодные вечера заполнял дом мягким теплом. Гостиная была обставлена уютно, но сдержанно — в ней не было излишеств, только то, что нужно для комфорта.

Чуть дальше располагалась библиотека — настоящая сокровищница книг, которая вызывала у меня восхищение. Рядом с библиотекой — кабинет Дмитрия, который, как и его спальня на втором этаже, оставался для меня закрытой территорией. Он чётко дал понять, что эти два пространства — его личное, и я туда не имею права входить. Это правило было понятным, но вызывало у меня лёгкое любопытство, которое, впрочем, я быстро подавила.

На втором этаже, помимо спальни Дмитрия, была и моя комната, а также две гостевые, куда я могла заглядывать без лишних вопросов. Эти комнаты, хоть и были простыми и светлыми, но не использовались.

Я старалась пересекаться с Дмитрием как можно реже, избегая лишних разговоров и случайных встреч. Несмотря на его внешнюю привлекательность и заботу, которую он проявлял, его отношение вызывало у меня скорее неприязнь, чем благодарность. Его властность и уверенность, которые многие бы, возможно, сочли за достоинства, вызывали у меня внутреннее сопротивление. И хотя он явно не делал мне ничего плохого, я всё ещё чувствовала себя лишней в его доме — незваной гостьей, которая принесла только проблемы.

Особенно меня тяготила мысль о скандале, который я случайно подслушала в первые дни своего пребывания здесь. Это чувство так и не покинуло меня, но вскоре я поняла, что ссора была явно не с Надеждой. Несмотря на её замкнутость, молчаливость и холодность, она, похоже, принимала моё присутствие в доме как данность, не придавая этому особого значения. Если вначале она смотрела на меня с лёгким пренебрежением, то вскоре, увидев, что я не собираюсь сидеть сложа руки, её отношение смягчилось.

Надежда невольно приняла мои правила: если я хотела помочь по дому, она не возражала. С каждым днём между нами устанавливалось нечто вроде молчаливого соглашения, и теперь я завтракала, обедала и ужинала с ней на кухне, а не с Дмитрием. Это меня устраивало: так было проще и спокойнее — без лишних вопросов.

Тем временем лето постепенно вступало в свои права. Весенние дожди всё чаще сменялись теплыми солнечными днями, и я стала выходить из дома, когда Дмитрий уезжал по своим делам. Всё больше времени я проводила в его великолепном саду, среди деревьев яблони, черёмухи, ирги и кустов смородины и крыжовника. Работа в саду, к которой я никогда не испытывала особой симпатии, стала для меня своеобразной формой принятия новой реальности. Сначала это был способ отвлечься от мыслей и беспокойств, но постепенно я начала находить в ней некое спокойствие. Ощущение свободы, пусть и ограниченное пределами сада, давало мне ощущение нормальности — пусть и временное.

— Не устала? — услышала я голос за спиной, заканчивая прополку грядки с морковью и луком.

Обернулась, вытирая со лба выступивший пот. Дмитрий стоял, привалившись плечом к дереву и глядя на меня слегка удивленно и насмешливо. Впрочем, одобрение в его взгляде тоже присутствовало.

— Все в порядке, — поднялась, слегка пошатнувшись. Ноги уже успели затечь от долгого времени, проведённого в неудобной позе, но я старалась не показывать, что чувствую усталость.

Движение Дмитрия было стремительным, быстрым и точным — его рука мягко, но сильно поддержала меня за локоть, помогая найти равновесие.

— Осторожнее, — произнёс он спокойным, но немного строгим тоном, глядя на меня с лёгкой насмешкой. — Не стоит перетруждаться, мне тут трупы не нужны.

Его прикосновение было неожиданным, но не навязчивым, а скорее уверенным, как будто он привык оказывать помощь, когда это необходимо, не задавая лишних вопросов. Я почувствовала, как внутри меня на мгновение вспыхнуло чувство, похожее на смущение. Слишком близко. Слишком… заботливо?

— Спасибо, — буркнула я, забирая руку, — для трупа я чересчур бодра.

— Вижу, — согласился он, снимая куртку под теплыми солнечными лучами. Мои глаза невольно задержались на его фигуре. Поджарый и сильный, он выглядел так, будто привык к физической работе, даже несмотря на свою непринуждённую уверенность. Простая, но дорогая футболка лишь подчёркивала его силу и выносливость. Дмитрий явно только что вернулся из поездки в район, ещё не успев переодеться в свою обычную рабочую одежду.

— Идем, составишь мне компанию за обедом, — он не предлагал, он ставил перед фактом.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как мой внутренний протест вспыхнул на мгновение, но быстро угас. Спорить не имело смысла — просто кивнула, на ходу вытирая руки от земли и травы, пытаясь привести себя в порядок.

— Дом, про который я тебе говорил, почти приведен в порядок, — без предисловий сообщил Хворостов, когда мы сели за массивный стол, накрытый Надеждой. — Можешь заселяться в любое время.

От этой новости улыбка пробежала у меня по лицу — слава богу, я смогу покинуть этот пусть и комфортный, но неуютный дом!

Глядя на мою реакцию, Дмитрий, казалось бы, нахмурился, впрочем, возможно, мне это всего лишь показалось — внешне его лицо не изменилось.

— Что касается второй твоей проблемы…. Можешь не волноваться. Если у твоих преследователей и промелькнула мысль заглянуть сюда, они от нее уже отказались. Медвежий угол, кто захочет к нам ехать по доброй воле? — усмехнулся он уголками красивых губ.

— Спасибо! — выдохнула я искренне, намазывая хлеб золотистым маслом. — Я сегодня же соберу вещи. Не стану больше обременять тебя.

Дмитрий на мгновение замер, внимательно посмотрев на меня, как будто пытаясь прочесть мои мысли. Его выражение лица осталось спокойным, но в глубине глаз мелькнуло что-то, что было сложно уловить. Возможно, это была тень разочарования или лёгкая досада, но он быстро справился с этим, оставаясь внешне таким же непроницаемым.

— Если бы ты меня обременяла, тебя бы здесь уже не было, — холодно ответил он. — Впрочем, как пожелаешь. Не смею задерживать, — последние слова прозвучали почти грубо.

В горле пересохло, его реакция застала меня врасплох, но я сдержала себя, стараясь не выдать своих эмоций.

— Не хотела, чтобы ты так воспринял, — ответила, осторожно подбирая слова, чтоб не обидеть хозяина еще больше. — Я благодарна тебе за помощь и за дом, но…. прости, я не привыкла жить за чужой счет. Ты много сделал для меня, но ты прав — здесь нет нянек, а я — не ребенок.

— Обращаешь мои слова против меня? — ухмыльнулся он, но глаза по-прежнему напоминали две зеленые льдинки. Я почувствовала, что ещё одно неверное слово — и разговор может снова принять неприятный оборот, но, кажется, его уязвлённая гордость начала смягчаться.

— Ладно, проехали, — бросил он, отмахиваясь от недавней резкости, как будто для него это уже не имело значения. — Не передумала работать?

— Нет, — выдохнула чуть свободнее. — Я, похоже, здесь застряла…. Надолго….

— Верно, — подтвердил он мои худшие опасения. — Мужик серьезный. И интерес у него к тебе…. Серьезный.

Кусок встал поперек горла.

— Они…. спрашивали… тебя?

— Нет, — рассмеялся он, — не переживай, Айна. Я просто привык читать между строк — моя работа требует этого. Или ты думала, что мы здесь, в деревне, такие недалекие? Понимаю, вам, городским, мы кажемся примитивными, но именно в этом наше преимущество.

— Я… — мне стало стыдно. Дмитрий вообще не подходил под образ деревенского жителя. Я легко могла представить его в дорогом костюме на серьезной должности. В его уме и интеллекте сомневаться не приходилось.

— Нам, всем главам, пришла ориентировка. Но не официально, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Думаю, это просто мера предосторожности, на всякий случай. Если бы они подозревали, что ты здесь — уже бы приехала целая делегация. Нет… — он рассмеялся, — они настолько уверены в своих силах и нашей лояльности, что…

— Мне повезло, что попала к тебе, — заметила я уныло, ведь сама не была уверена в своих словах.

— Повезло, — внезапно серьезно подтвердил он. — Айна, большинство глав и участковых выдали бы тебя с потрохами. От таких людей легко не уходят, ты это понимаешь?

Я фыркнула.

— Да, понимаю.

Дмитрий хмыкнул, но его серьёзность не исчезла.

— Ты должна осознать одно: ты в безопасности не из-за того, что хорошо спряталась. Ты в безопасности, потому что я решил, что ты останешься здесь. И пока это моё решение, твои преследователи сюда не доберутся. Но если ты уйдёшь — всё может измениться. Держать тебя я не стану, но как только ты покинешь территорию моего поселения — это будет не моя зона ответственности.

Если бы я не знала, что за люди идут по моему следу, то решила бы, что он манипулирует моими страхами, чтобы держать на коротком поводке. Однако, увы, все сообщения, полученные от друзей, подтверждали его слова: Баринов сдаваться не собирался. Крепко ударил по его самолюбию мой отказ, он начинал давить.

Я оказалась в настоящей ловушке. Ситуация была безвыходной: если уйду, то попаду прямо в лапы хищника — человека, который привык получать всё, что хочет, и не прощает отказов. Останусь здесь — значит, поставлю крест на всех своих мечтах, на будущем, которое я так долго строила и о котором мечтала. Сердце сжалось от тоски. Этот уголок, хоть и безопасный, становился для меня клеткой, из которой нет выхода.

Полный пиздец, как ни посмотри.

— Почему ты… не боишься? — спросила я, стараясь держать голос ровным, хотя внутри всё переворачивалось. — Думаешь, Баринов до тебя не дотянется? Ты всего лишь глава поселения… — последние слова вырвались с ноткой презрения, почти против воли. Я действительно не понимала, как этот человек, несмотря на всю свою уверенность, может противостоять кому-то вроде Баринова — владельцу крупнейшего ЦБК в крае, человеку с властью и связями на самых высоких уровнях. Он легко входил в кабинет губернатора, не утруждая себя стуком в дверь.

— Не стоит обижать меня, Айна, — усмехнулся мужчина. — Не я виновник твоих бед. Если я дал тебе защиту, это не значит, что готов раскрывать все. Ты либо веришь, либо нет. Либо остаешься, либо уходишь. Решай сама. Кстати, почему-то уверен, что твой…. поклонник…. Не долго будет сердиться на тебя за побег. Если подойдешь с умом — можешь даже выиграть от возвращения, — в его словах звучала откровенная издевка. — Перспективы, карьера…. Все будет, Айна.

Меня передернуло от его слов.

— Когда мне выходить на работу? — холодно спросила, закрывая тему.

— Со следующей недели, — ответил Дмитрий, спокойно откинувшись на кресло и наливая себе чай. — Начнём с трёх дней в неделю, пока я не уверен в твоих силах. Голова заживает хорошо, но с координацией у тебя ещё есть проблемы. Не переживай, умереть с голоду здесь у тебя шансов нет, — он слегка улыбнулся, и эта неожиданная мягкость снова вывела меня из равновесия. — Не сбегай от меня, Айна, я не враг тебе. Сегодня у меня нет времени, но завтра помогу с вещами и покажу дом. Согласна?

Этот неожиданный переход от холодной насмешки к почти заботливому тону снова заставил меня вздрогнуть. Его манера разговаривать и менять настроения сбивала с толку, как будто он держал меня на эмоциональных качелях. Всё это казалось странной смесью контроля и заботы, и я не знала, что из этого на самом деле было искренним.

Ничего мне не оставалось как кивнуть, соглашаясь с его доводами.