Тишина

Глава 20

Элизабет

Деклан сидит в тихом отчаянии, пока мы летим обратно в Чикаго. Я знала, что лучше не заставлять его говорить, когда он вернулся в отель прошлой ночью. Я видела муки в его глазах, поэтому я держала рот на замке и отдала себя ему, чтобы он мог использовать меня для утешения. Мы провели всю ночь на полу вместе, обнаженные и заключенные в объятия друг друга.

Он молчал все утро, и я последовала его примеру, вернув молчание. Я не знаю, что было сказано между ним и Кэлом, и чем это закончилось, но я сомневаюсь, что все закончилось хорошо. Когда я смотрю на него, когда он сидит рядом со мной, я замечаю, что он пристально смотрит на меня. Я хочу спросить его, все ли с ним в порядке, но не делаю этого. Вместо этого я просто слабо улыбаюсь ему и сжимаю его руку, которая держит мою. Он целует меня в макушку, и я закрываю глаза, используя его плечо в качестве подушки до конца полета.

Деклан был в своем офисе на первом этаже Lotus с тех пор, как мы вернулись из Нью — Йорка, в то время, как я оставалась в пентхаусе. Он еще не разговаривал со мной, а я была занята составлением списка пассажиров: Майкл Росс, Уильям Бакстер, Клинт Нур, Бен Векслер.

Я потратила пару часов на эти имена и ничего не нашла. Решив дать себе передышку, я звоню на кухню и заказываю еду, а затем бездумно листаю несколько журналов. Минуты превращаются в часы, и когда солнце начинает садиться, я сажусь на край кровати и наблюдаю.

Когда солнце целует горизонт, кровать опускается рядом со мной. Мы сидим вместе в тишине, пока день не сменяется ночью.

— Она моя бабушка.

Его слабый голос прорезает темноту, и когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, его глаза сосредоточены на небе.

— Кто? — мягко спрашиваю я.

— Айла, — говорит он. — Она мать моей мамы.

— Он сказал тебе это?

Деклан кивает.

— У меня все это время была частичка моей мамы и он никогда мне об этом не говорил.

В его голосе слышится тоска, чувство, которое мне не чуждо.

— Я никогда больше не буду разговаривать с этим человеком, — говорит он мне, когда, наконец, смотрит в мою сторону.

Его глаза наполнены болью, и меня убивает видеть его таким, когда он всегда так собран. И в этот момент он встает передо мной, прежде чем опуститься на колени, а затем сжимает мои бедра и кладет голову мне на колени.

Мой бесспорно сильный Деклан, сраженный до глубины души.

Наклоняясь, я прикрываю его тело своим.

Я не могу уснуть. Деклан лег спать несколько часов назад, но все, что я могу делать, это ворочаться с боку на бок. Мои мысли продолжают возвращаться в прошлое, и воспоминания о моем отце всплывают в моей голове. Смотрю на Деклана, он выглядит таким умиротворенным. Я наблюдаю за ним, пока он спит, но невозможно игнорировать мой желудок, когда он рычит на меня. Выскользнув из кровати, я пересекаю комнату и тихо закрываю за собой дверь. Я иду на кухню и достаю кусочек чизкейка, который ранее доставили в номер. Схватив свой блокнот и список пассажиров, я сажусь на диван в гостиной и начинаю работать над следующим именем: Ашер Корре.

Глядя на название, я беру с тарелки клубничный чизкейк и ем его и еще одно воспоминание о моем отце снова находит меня.

— С днем рождения, принцесса!

— Папочка, — стону я, переворачиваясь на другой бок в постели, стирая руками сонную пыль с глаз.

— Просыпайся, соня.

Я открываю глаза и вижу своего папу, сидящего на краю моей кровати с огромной связкой розовых воздушных шаров и улыбкой на лице.

— Мне сегодня пять?

— Так и есть. Ты становишься такой большой, малышка.

— Тогда ты не можешь называть меня «малышкой», если я такая большая.

— Я буду называть тебя «малышкой», даже когда ты будешь в моем возрасте, — говорит он. — Давай, вылезай из постели.

Я снова стону, все еще сонная и он ставит груз, привязанный к нижней части воздушных шаров на пол, а затем вытягивает руки в чрезмерно большом жесте. Я тут же взвизгиваю и набрасываю одеяло на голову.

— Монстр щекотки доберется до тебя, — дразнит он игривым чудовищным голосом, и я начинаю смеяться еще до того, как он добрался до меня.

Когда его пальцы хватают меня, я визжу и извиваюсь от громкого хихиканья.

— Папа, прекрати!

— Скажи волшебное слово, — говорит он певучим голосом, продолжая щекотать меня.

— Абракадабра… Пожалуйста… Фокус — покус… — бормочу я, говоря все, что приходит в голову, и тогда он замолкает. От смеха у меня болит живот, и мне нужно отдышаться.

— Ты встаешь?

— Да, папа.

— Завтрак через десять минут, принцесса. Приготовься и не забудь почистить зубы, — говорит он мне, вставая и направляясь к двери моей спальни. — О, подожди. Я кое-что забыл.

Я встаю с кровати, когда он возвращается ко мне. Он поднимает меня, и я обвиваю его руками и ногами, как обезьяна, когда он начинает целовать мою шею. Колючки от его бороды щекочут меня, и я смеюсь.

— Я люблю тебя, папочка.

— Я тоже тебя люблю, именинница, — говорит он, прежде чем поставить меня на ноги. — А теперь одевайся.

Поскольку сегодня мой день рождения, я решаю надеть столько цветов, сколько смогу найти в своем комоде и когда я готова, и мои зубы почищены, я выбегаю на кухню.

— Блинчики!

— И взбитые сливки, — добавляет он.

Я сажусь за стол перед огромной стопкой блинчиков, но прежде чем намазать их взбитыми сливками, он говорит:

— Открывай.

Он держит баллон у меня над головой, так что я откидываюсь назад, открываю рот, и он впрыскивает мне в рот взбитые сливки.

— Когда начинается моя вечеринка?

— Твои друзья будут здесь в полдень, так что мне нужно начать готовить твой праздничный торт, как только мы закончим с завтраком.

— Ты готовишь клубничный торт, верно?

— Конечно. Это твое любимое блюдо, не так ли?

— Да! Клубника — мое супер-пупер любимое блюдо! — восклицаю я.

Я начинаю есть свою блинную башню, но моему животу не требуется много времени, чтобы наполниться.

Я играю со своими куклами в гостиной, пока папа убирает, а когда он заканчивает, он зовет меня обратно на кухню.

— Ты хотела помочь мне с тортом?

— Да! — взволнованно говорю я, а затем подтаскиваю один из стульев от стола к стойке и забираюсь на него.

Он достает все ингредиенты из кладовки и холодильника, и помогает мне наполнить мерные стаканчики, которые я высыпаю в большую миску. Как только тесто для торта готово, он позволяет мне облизать ложку и миску, а сам ставит противень в духовку.

Пока торт печется, мы играем в пару игр в Go Fish и смотрим субботние утренние мультфильмы. Таймер срабатывает, и мы возвращаемся на кухню.

— Не пришло ли время для клубничной слизи? — Я спрашиваю.

— Ага!

Пока папа готовит клубничный желатин, он позволяет мне протыкать дырочки в торте зубочисткой. Когда желатин начинает немного густеть, я помогаю ему вылить его на корж. Он убирает его в холодильник, чтобы он застыл, прежде чем мы выйдем поиграть на задний двор.

— Ты подтолкнешь меня высоко? — спрашиваю я, подбегая к качелям.

— Ты не хочешь сделать это сама?

— Не сегодня.

Он толкает меня, и когда я кричу:

— Выше! — а он говорит — Что, если я подтолкну тебя к облакам?

— Это глупо, папочка. Этого не может случиться.

Мы проводим много времени, играя на улице, а когда мы заканчиваем, то торт готов, он позволяет мне покрыть его клубничной глазурью.

— Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной, ты знаешь это? — говорит он мне, пока я намазываю глазурь.

— Я твоя любимая?

— Моя супер — пупер любимая, но мне нужно, чтобы ты дала мне обещание, — говорит он. — Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что перестанешь так быстро взрослеть.

— Как мне перестать расти?

— Хорошо, — говорит он с воодушевлением. — Думаю, мне придется прекратить кормить тебя.

Я хихикаю:

— Ты не можешь этого сделать! Что, если я проголодаюсь?

— Что мы тогда будем делать?

— Но я не хочу вечно быть маленькой. Я хочу быть такой же большой, как ты.

— Так же, как я?

— Ага! Так же, как и ты, потому что ты мой любимый во всем мире, — говорю я ему, а затем наклоняюсь, чтобы поцеловать его в нос.

— Ты тоже моя любимая, принцесса, — говорит он мне, а затем тоже целует меня в нос, — Так что, думаю, я не стану морить тебя голодом.

— Вот, — говорит он, забирая резиновую лопатку у меня из рук. — Я всегда облизываю первым.

Я смеюсь, когда он слизывает немного розовой глазури.

Он возвращает его мне со словами:

— Наслаждайся, — и я начинаю слизывать клубничную глазурь.

Я откусываю еще один кусочек клубники, так как мое сердце болит при воспоминании о последнем дне рождения, который мы провели с ним и возвращаюсь к следующему имени в списке. Ашер Корре.

Я смотрю на буквы и начинаю их перебирать. БЕРЕГ РЕДКИЙ C, ГЕРОЙ — РАЗРУШИТЕЛЬ.

Я откусываю кусочек чизкейка и продолжаю. Я знаю, что это чушь. Я даже не уверена, что пытаюсь расшифровать, но это заставляет меня чувствовать себя лучше, чем бездействие.

Я продолжаю смотреть на буквы.

— Мой пирог с маленькой принцессой, — повторяет он, пока я слизываю глазурь. — Моя маленькая Элизабет Арчер.

_ S _ _ _ _ O _ RE

А Ч Е Р К Р

— О, Боже мой, — бормочу я, а затем расшифровываю буквы. Арчер.

Мой пульс учащается, когда я смотрю на буквы, которые пишут мою фамилию, его фамилию. Затем я смотрю на оставшиеся буквы.

С О Р Е

Слезы застилают мне глаза, а руки дрожат.

Я снова слизываю сладкую глазурь, а он ерошит мне волосы рукой, продолжая проявлять нежность, приговаривая:

— Моя маленькая Элизабет Роуз Арчер.

Р О С Е

АШЕР КОРРЕ

РОЗА АРЧЕР

— О, Боже мой! — выпаливаю я, вскакивая с дивана и прикрывая рот двумя руками. Мое сердце учащенно бьется, когда я в шоке смотрю на блокнот где на меня, смотрят мои имя и фамилия. Это не может быть совпадением.

Это он!

И вдруг я так ясно слышу его голос.

— Моя маленькая Элизабет Роуз Арчер.

— Деклан! — кричу я, хватаю блокнот и бегу через пентхаус.

Я распахиваю дверь спальни, разбудив его, когда она ударяется о дверной косяк.

— Деклан, это он! Это он!

Он вскакивает с кровати, все еще в полусне.

— Что происходит?

— Это мой папа! — Я кричу. — Смотри!

Я показываю ему блокнот, и он берет его у меня из рук.

— На что я смотрю? — спрашивает он у бумаги, заполненной таким количеством имен, и я указываю на АШЕРА КОРРЕ.

— Это он! Буквы в этом имени пишутся как «РОЗА АРЧЕР».

— Кто такая Роза?

Я смотрю на него, слезы текут по моим щекам, и я едва могу дышать, когда говорю ему:

— Я.

Он смотрит на меня, на его лице отражается замешательство, и я заявляю без тени сомнения:

— Меня зовут Элизабет Роуз Арчер, а этот человек — мой отец.