Тишина

Глава 31

Деклан

Элизабет все еще спит в постели, когда я возвращаюсь домой после долгого дня встреч. Дни похожи друг на друга. У нее разбито сердце, и она пытается справиться с потерей отца во второй раз в своей жизни, поэтому я не хотел давить на нее слишком сильно. Но я волнуюсь. Она жила в тенях тьмы с тех пор, как мы вернулись из Штатов. Однако меня беспокоит нечто большее, чем хандра. После моего разговора с Лакланом на днях я пришел домой и услышал ее голос, доносящийся из спальни. Но она была там одна. Когда я открыл дверь, то увидел, что она плакала, поэтому решил не расспрашивать ее.

Мне приходится напоминать себе, какая она все еще хрупкая. Это было не так давно, когда она полностью сломалась после того, как узнала о своей матери, и ей пришлось принимать лекарства. С той ночи она пережила всего несколько эпизодов, но ни один из них не был таким масштабным.

Подойдя к краю кровати, я наблюдаю за тем, как она мирно спит. У нее мягкое лицо и ровное дыхание. Я провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке, чувствуя тепло ее гладкой кожи. Наконец — то я могу смотреть на нее без того, чтобы прошлое подпитывало мою ненависть к ней. Я больше не хочу причинять ей боль и страдание. Я больше не хочу наказывать ее.

То, что я увидел ее с отцом, помогло залечить раны, которые она нанесла своим обманом. Впервые я увидел сквозь все стены, которые она возводила всю свою жизнь, саму суть того, кто она есть. Наблюдая за ней вместе с ним, слушая их истории и узнавая о том, какой она была маленькой девочкой, я внезапно увидел ее насквозь, и я, наконец, смог увидеть чистоту и мягкость, которые скрывались за годами, которые ожесточили ее.

Я позволяю ей поспать, а сам иду в шкаф, чтобы повесить свой пиджак, и когда я иду в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой, я понимаю, что забыл захватить полотенце для рук. Закрыв кран, я захожу в туалетную комнату и достаю полотенце из шкафчика для белья. Именно тогда я смотрю вниз и замечаю, что что — то лежит на дне унитаза. Я включаю свет и обнаруживаю, что это крошечная голубая таблетка, наполовину растворенная в воде.

Я подхожу к ее раковине и беру бутылочку с рецептом, чтобы убедиться, что это та же таблетка.

Она лгала мне.

Я должен задаться вопросом, почему она выбросила таблетку, вместо того чтобы принять ее, ведь ей нужно принимать их каждый день.

Возвращаясь в спальню, я сажусь на край кровати, где она все еще спит. Прогиб матраса подо мной заставляет ее пошевелиться и проснуться. Ее глаза распахиваются, и я осторожно беру ее за руку.

— Ты долго спала? — спросил я.

Она смотрит на часы на прикроватном столике и отвечает:

— Не слишком долго. Как прошел твой день?

— Суетливо. А как насчет твоего?

Она вздыхает, когда садится и снова откидывается на спинку кровати.

— Так же, что и днем ранее.

— Ты не забыла принять сегодня свою таблетку?

— Да, — отвечает она с любопытным выражением на лице. — Почему ты спрашиваешь?

— Ты знаешь, как важно принимать их каждый день, не так ли?

Раздражение окрашивает ее глаза.

— Да, Деклан. Я знаю. Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что я хочу, чтобы ты заботилась о себе.

— Я забочусь.

— Тогда скажи мне, почему твоя таблетка на дне унитаза.

Ее глаза вспыхивают, расширяясь на мимолетную секунду, но я улавливаю это.

— Ты не хочешь объяснить мне, почему?

Ее горло сжимается, когда она с трудом глотает, и она медленно качает головой. Она напугана.

— Как давно ты этим занимаешься?

— Я могу сама о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы ты воспитывал меня, — огрызается она.

Я повышаю голос, требуя:

— Как долго?

— Я в порядке. Они мне не нужны.

— Как долго, Элизабет?

Она делает глубокий вдох, собираясь с духом, чтобы сразиться со мной, когда признается:

— С тех пор, как я их получила.

Я стискиваю зубы в попытке умерить свой гнев, и когда она замечает смену моего настроения, она пытается уговорить меня.

— Деклан, я в порядке.

— Ты не в порядке.

— Я в порядке.

— Я слышал, как ты с кем — то разговаривала прошлой ночью, но здесь никого не было, — говорю я, окликая ее.

— О чем ты говоришь?

Я встаю и отступаю на несколько шагов, чувствуя, как растет мое раздражение. — Ты была в этой комнате с закрытой дверью. Ты с кем — то разговаривала. Кто это был? И не смей кормить меня ложью.

Ее взгляд устремляется в угол комнаты, и когда я перевожу взгляд на окно, где она сосредоточена, правда поражает меня.

Пик.

Я поворачиваюсь и делаю несколько шагов по направлению к ней.

— На что ты смотришь?

Ее глаза, теперь наполненные слезами, снова переводятся на меня.

— Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной, — умоляю я, снова садясь на кровать рядом с ней. — Это твой брат? Ты снова с ним встречаешься?

Элизабет

— Не лги ему.

Я окончательно поймана. Он собирается сбежать теперь, когда знает, что я сумасшедшая и что я лгала ему. Паника пронзает мое тело, когда Деклан пристально смотрит на меня.

— Поверь мне, Элизабет. Доверься мне настолько, чтобы рассказать.

Он берет мои руки в свои, и я вижу, как его переполняет беспокойство.

— Так вот на кого ты смотришь? Он здесь?

Я закрываю глаза, боясь, какой будет его реакция, но я не могу спрятаться от правды, которую он теперь знает. Мои руки дрожат в его руках, когда я, наконец, киваю головой в знак согласия.

— Он здесь?

Я снова киваю, и когда набираюсь смелости открыть глаза, признаюсь:

— Он мне нужен.

— Детка, — выдыхает он, обхватывая мою щеку одной рукой. — Ты не можешь так поступить с собой. Это вредно для здоровья, а ты мне нужна здоровой.

— Но… он мой брат.

— Он мертв.

Я моргаю, и по щекам текут слезы.

— Я знаю это. Но он все еще нужен мне.

— Нуждайся больше во мне.

Его слова выдают неуверенность, о которой я и не подозревала. Я смотрю в его глаза, по — настоящему смотрю — и вижу то, чего никогда раньше не видела — неуверенность в себе. Зелень в его глазах становится ярче, создавая эффект непролитых слез, которые грозят пролиться.

— Ты действительно нужен мне, — говорю я ему.

— Этого недостаточно.

— Не смей выбирать меня, а не его.

Я поворачиваюсь обратно к Пику, в то время как Деклан не сводит с меня глаз.

— Это должно закончиться, Элизабет. Ты должна начать принимать свои таблетки. Мне необходимо, чтобы ты была здоровой.

Я не смотрю на него, когда он говорит это, вместо этого я сосредотачиваюсь на Пике, и у меня текут слезы.

— Он прав.

— Нет.

Пик подходит ко мне и заползает на кровать, садясь с другой стороны от меня, напротив Деклана.

— Нет! — горячо повторяю я, чувствуя, как волокна моей души разрываются на части.

— Ты не можешь продолжать так цепляться за меня.

— Но ты мне нужен.

— Я больше не могу позволить тебе так поступать с собой, — говорит Деклан, и когда я оглядываюсь на него, я плачу,

— Но он мне нужен.

— И ты мне нужна. Ты должна отпустить его, — настаивает он. — Ты должна принять свои таблетки и поправиться.

Я снова поворачиваюсь к Пику, и когда я это делаю, Деклан прерывающимся голосом добавляет:

— Как бы сильно он ни был нужен тебе, ты нужна мне больше.

— Я не хочу терять тебя, Пик.

— Все будет хорошо.

— Это не нормально. Все это не в порядке.

— Пришло время отпустить меня.

Его просьба превращает кусочки моего сердца в пепел. Я чувствую это — обжигающий жар и волдыри внутри меня, и, кажется, я не могу плакать достаточно сильно, чтобы умерить пламя. Как мне отпустить его, когда я не знаю, как прожить без него и дня?

— Не оставляй меня! — Я отчаянно всхлипываю.

— Детка, меня убивает то, что я вижу тебя такой, — говорит Деклан, останавливаясь рядом со мной.

— Попрощайся со мной, Элизабет.

Мое лицо искажается, когда агония от потери брата навсегда сжимает мое сердце, парализуя желудочки. Слезы текут по моим щекам, режа меня, как осколки льда.

— Не оставляй меня.

— Ты самая лучшая сестра, какая только может быть у кого — либо, и мне так повезло, что ты была моей.

— Не смей прощаться, Пик.

— Посмотри на Деклана. Посмотри, что мы с ним делаем.

Я поворачиваюсь в сторону и вижу, что Деклан одной рукой обхватывает голову, а другой держится за меня, и он плачет.

О, боже мой, он плачет.

— Деклан, пожалуйста, не пла…

— Ты нужна мне, — отчаянно умоляет он.

— Мы не можем продолжать это.

Я смотрю, как слезы текут по лицу Деклана, и это удар под дых — видеть, как сильно ему больно. Человек, который никогда не ломался, теперь рушится передо мной — из — за меня. Каждая его слеза — это трещина в моем разбивающемся сердце, прокладывающая себе путь глубже в нежные ткани.

Я не могу так с ним поступить.

Я люблю Пика. Он жертвовал собой снова и снова, всей своей жизнью, просто чтобы защитить меня и нет слов, чтобы выразить, как много он значит для меня. Но теперь моя очередь защищать. И именно о Деклане мне нужно заботиться, потому что он нужен мне сильным, чтобы он мог заботиться обо мне в ответ.

Как бы сильно это меня ни убивало, я копаюсь глубоко во всех своих загноившихся ранах, чтобы найти в себе силы попрощаться.

— Я никогда бы не выжила в этом мире без тебя, Пик.

— Но ты все — таки выжила. И с тобой все будет в порядке без меня.

— Я люблю тебя.

— Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, что будешь слушаться Деклана, что начнешь принимать свои таблетки и станешь здоровой.

Он непреклонен, и я даю ему слово, несмотря на напряжение в горле.

— Я обещаю.

Я наблюдаю, как его плотная фигура становится прозрачной, и плачу еще сильнее.

— Я люблю тебя.

— Пик!

Непрозрачность переходит в облачность.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать по тебе.

Облачность исчезает в небытие.

И когда стойкие испарения его запаха рассеиваются, я падаю в объятия Деклана.

— Он ушел, — плачу я, страдая от свежезажитых ран, которые кровоточат внутри меня. — Люблю тебя до такой степени, что это причиняет боль, но я наслаждаюсь этой болью, потому что она напоминает мне о том, что то, что у нас есть, так глубоко сидит во мне. И я клянусь тебе, я никогда не перестану любить тебя.

Я вытираю дорожку слез с его лица.

— Скажи мне, что тебе тоже больно любить меня.

Обхватив ладонями его подбородок, чтобы почувствовать его щетину на своих ладонях, я отдаю ему самую чистую часть себя.

— В этом мире нет никого, ради кого я могла бы причинить больше боли. Пик помог мне выжить, но именно ты помогаешь мне жить. Я никогда не могла этого сделать, пока не появился ты.

И в безумии сердечной боли и глубокой любви Деклан принимает меня как свою, обнимает меня, трахает меня, исцеляет меня. Слезы не перестают литься из моих опухших глаз, когда я открываю свое сердце и позволяю Деклану свободно забраться внутрь и полностью завладеть всем из чего я сделана.

Я больше не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он, когда мы укрепляем аморфные границы между нами.

Мы — змеи, которые питаются друг другом, чтобы выжить.

Мы — все, чем должна быть любовь.

— Я собираюсь позаботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты верила в меня.

— Я действительно верю в тебя. Просто больно отпускать его.

— Посмотри на меня, — требует он, и когда я делаю это, его лицо залито слезами. — Я люблю тебя.