Тишина

Глава 5

Элизабет

Его яростные крики эхом разносятся по дому, когда я бегу вниз по лестнице в спальню, боясь, что он возьмет то, что я отдать боюсь. Не то чтобы я не хотела быть с ним, но к таким последствиям я не готова. Я закрываю дверь и пытаюсь успокоиться.

— Что ты делаешь?

Я поднимаю глаза, испытывая облегчение оттого, что Пик сейчас здесь, со мной.

— Где ты был? — задыхаясь, говорю я, бросаясь в его объятия.

— Я скучала по тебе.

На ощупь у него холодная кожа, но она чувствуется, и этого достаточно, чтобы успокоить меня.

— То, что ты меня не видишь, не значит, что я не всегда здесь.

— Не уходи, — умоляю я его. — Останься со мной, хотя бы ненадолго.

Он проводит руками по моим волосам, прижимая меня к себе, и я утыкаюсь лицом ему в грудь. Глубоко вдохнув через нос, я вдыхаю его запах через ткань его рубашки.

— Я беспокоюсь о тебе.

Непреодолимая потребность поглощает меня, и я, наконец, даю волю слезам, которые сдерживала уже несколько дней.

— Я так скучаю по тебе, Пик, — плачу я. — Со временем становится только хуже.

— Так вот почему ты не принимаешь свои лекарства?

— Я никогда не попрощаюсь с тобой, Пик. Даже не думай просить меня об этом, потому что этого никогда не случится. Я сохраню тебя навсегда.

— Я все же хочу, чтобы тебе стало лучше.

— Ты делаешь меня лучше. Ты всегда так делал.

Мы подходим к кровати и проскальзываем внутрь. Я кладу голову ему на грудь, когда мы лежим вместе, и, хотя я нахожусь в объятиях мертвеца, я чувствую себя как дома. Впервые с тех пор, как Деклан застал меня с Ричардом, я чувствую себя умиротворенной в объятиях моего брата. Он продолжает обнимать меня, до тех пор, когда садится солнце, затемняя комнату.

— Могу я спросить тебя?

— Конечно.

— Почему ты закрываешься от Деклана после всего, через что ты прошла, чтобы быть с ним?

— Ты знаешь почему, — говорю я ему.

— Ты знаешь меня лучше, чем кто — либо другой.

— Почему ты позволяешь своему страху победить?

— Я не такая. Я всего лишь защищаю себя так, как ты меня учил.

— Я учил тебя защищаться от людей, которые причиняют тебе боль. Деклан не пытается причинить тебе боль, но ты определенно причиняешь боль ему.

Сев, я смотрю на Пика сверху вниз и вглядываюсь в каждую его черту, не в силах отвести взгляд.

— Что это? Что ты хочешь сказать? — спрашивает он, читая мое лицо и зная, что я что — то скрываю.

— Ты подумаешь, что я сумасшедшая.

Он улыбается, и это так прекрасно, когда луна бросает на него свой свет.

— Я уже думаю, что ты сумасшедшая, Элизабет. Но я тоже сумасшедший. Итак, скажи мне, о чем ты думаешь.

Мои мысли возвращаются к нашей совместной жизни. Он всегда был рядом со мной так, как никто другой, давая мне то, что мне было нужно, чтобы убежать и оцепенеть.

— Просто скажи это.

— Забери мою боль, — нерешительно прошу я.

Он садится и смотрит на меня так, словно я сошла с ума, попросив его о сексе. Может быть, и так, но я знаю, что мне нужно, и это он. У него есть сила, чтобы остановить мир от того, чтобы он вышел из-под контроля. Пусть даже на мгновение, я жажду отсрочки.

— Пожалуйста, Пик. — Мой голос, наполненный такой болью и печалью, умоляет, когда слезы капают с моего подбородка.

— Я не настоящий.

— Для меня ты настоящий.

— Элизабет, — осторожно говорит он, а затем повторяет, — Я не настоящий.

— Но я чувствую тебя, — говорю я ему, беря его руку в свою, — Я чувствую тебя.

— Это не реально.

— Так и есть!

Он обнимает меня, и я цепляюсь за него, отчаянно нуждаясь в нем.

— Я не сумасшедшая. Я чувствую это, я чувствую, как твои руки обнимают меня. Скажи мне, что ты тоже это чувствуешь.

— Элизабет, нет. Мы не можем.

— Почему нет?

Пик берет мои руки в свои и отталкивается, чтобы посмотреть мне прямо в глаза:

— Из — за Деклана.

— Но он не может дать мне то, что можешь ты.

— Он может дать тебе кое — что получше.

— Хотя это уже слишком.

— Доверься ему, чтобы он узнал твои пределы. И поверь мне, когда я говорю, что он любит тебя. Он позаботится о тебе лучше, чем я.… когда — либо мог.

— Ты прекрасно заботился обо мне.

Он берет мое лицо, нежно целует меня, и эгоистичное животное во мне двигается, чтобы обнять его так крепко, как только могу, чтобы удержать его рядом, но мои руки проскальзывают прямо сквозь него. Мои глаза распахиваются, и я совсем одна. Он исчез с легким движением воздуха, прошептав:

— Я никогда не бываю слишком далеко от тебя.

— Пик! — Я кричу, но это бесполезно.

Его запах медленно испаряется, когда Деклан берет верх, заменяя комфорт моего прошлого. Я разрываюсь между этой полярной энергией, которая тянет меня из одного конца в другой — перетягивание каната. Пик — это легкий выбор, безопасный выбор, потому что с ним нет боли и страха. Хотя Деклан — это совсем другая история. Он многогранная загадка со слоями, создающими безграничную глубину. Если я окунусь в него, я просто могу пропасть навсегда. Но если его слова — правда, он поймает меня. Это неизвестность, которая настолько тревожит, что пугает.

С каждым порывом ветра снаружи я обвожу взглядом комнату, надеясь, что Пик вернется, но он не возвращается. Не в силах усидеть на месте, я встаю с кровати и иду в туалет, чтобы попить воды. Осушив высокий стакан, я со звоном ставлю его рядом с оранжевой бутылочкой таблеток. Мой стабилизатор настроения, мой убийца Пика. Вытряхнув одну таблетку, я снова завинчиваю колпачок, прежде чем подойти к унитазу и с тихим шлепком швырнуть ее в воду. Я смотрю, как она исчезает после того, как я смыла воду, и чувствую удовлетворение, зная, что с помощью этого обмана я дала еще один день “жизни” своему брату.

Возвращаясь в спальню, я замечаю, как открывается дверь и Деклана, когда он делает шаг и останавливается. Облаченная в сумрак комната, простительна на лице моего любимого, придавая его чертам приглушенный синий оттенок. Мы не произносим ни слова, когда оба стоим и смотрим друг на друга, а тем временем между нами кружится смерч слов.

Мой разговор с Пиком кричит громче всех. И возможность того, что он прав насчет Деклана, разрезает рубцовую ткань моего сердца, наполняя меня печалью за то, как я с ним обращалась. Он заслуживает любви, сострадания и послушания, всего того, что я боюсь отдать.

Черты его лица жесткие, я вижу, как у него подрагивает челюсть, и он начинает приближаться ко мне ровными шагами. Мое тело напрягается от страсти, которую он излучает. Резкими движениями он хватает мое лицо и целует меня с ледяным самообладанием, воруя мое дыхание и отмечая мой язык своим.

Я задыхаюсь.

Это желание.

Это печаль.

Это страх.

Раскаленный добела страх.

— Я не позволю тебе бояться меня, — требует он, отстраняясь.

Мы оба тяжело дышим, мое тело дрожит, когда я смотрю в его расширенные, похотливые глаза.

— Я позволил тебе построить эту стену между нами, так как думал, что ты слишком хрупкая, чтобы я мог запретить это, но я запрещаю это сейчас.

Его рот врезается в мой прежде, чем я успеваю что-либо сказать, и он принимает мою нерешительность, проглатывая ее в свою душу, вдыхая в меня новую жизнь. Но он оставляет немного для меня, чтобы я добровольно отдала.

Выпуская меня из своих объятий, он отступает назад и садится на один из стульев. Командным голосом он инструктирует:

— Раздевайся.

Тяжесть моего сердца болезненно сжимается в груди, и в момент, когда я опускаю глаза, он замечает это.

— Посмотри на меня.

С неохотой я это делаю.

— Не своди с меня глаз.

Каждое нервное окончание горит во мне, когда я расстегиваю свой топ и бросаю его на пол. Затем я двигаюсь, чтобы снять штаны, и наблюдаю, как Деклан скрежещет зубами. Мой желудок сжимается от беспокойства, я не знаю, что будет дальше, но я стою здесь и изо всех сил пытаюсь поверить Пику, когда он говорит, что Деклан не причинит мне вреда.

— Все это, — настаивает он, сидя в ночной темноте, прикрываясь ее обсидианом.

Холодный воздух пробегает мурашками по моей коже, когда я расстегиваю лифчик и опускаю трусики до лодыжек, обнажая потускневший лоск моей лжи. Синяки поблекли, рваные раны превратились в почти зажившие струпья, но мы оба знаем, какой я мусор. Я рассказала ему свое прошлое во всех подробностях; он знает мою жизнь в шкафу и в подвале, и все же он становится жестким для меня, когда сидит и изучает.

Он слишком хорош, чтобы быть таким монстром, как я, слишком хорош, чтобы его возбуждал гротеск.

— На кровать, — приказывает он. — Ложись на живот.

— Нет! — Выпаливаю я от унижения, которое все еще остается с тех пор, как он в последний раз брал меня сзади. Хотя мой голос никогда не кричал "нет", каждая частичка моей жизненной силы сделала это, когда он разорвал меня на части и надругался надо мной за пределами границ, о которых я никогда не думала.

— На кровать! — кричит он.

Я поворачиваюсь и иду через комнату, а мои глаза щиплет. Сделав тяжелый вздох, я избавлюсь от этой уязвимости. Моя спина напрягается, когда я заключаю свое сердце в клетку из чувства самосохранения.

Я могу это сделать.

Когда я сажусь на край кровати, он встает, его член упирается в ткань брюк. Он подходит ко мне, берет мои колени в свои руки и раскрывает меня, чтобы встать между моих ног.

— Ты мне доверяешь?

— Да. — Я быстро отвечаю, и он тут же качает головой.

— Я накажу тебя за ложь, ты же знаешь, что накажу, — угрожает он. — Давай попробуем еще раз. Ты мне доверяешь?

Запрокинув голову, чтобы посмотреть ему в глаза, я даю ему честность, которой он заслуживает.

— Нет.

Деклан проводит пальцами по моим волосам, собирая их в пучок, и я вздрагиваю, когда они проходят через почти зажившую рану. Струп, который он нанес мне, когда вырвал мои волосы. Струп, который я сохранила в живых, сорвав, думая, что он больше никогда не будет у меня.

Он держит свои сильные руки на моей голове и клянется:

— Я собираюсь это изменить. Прямо сейчас. Сегодня вечером. Я не позволю тебе заснуть, пока не сделаю этого.

Его слова душат меня.

Я паникую.

— Сними с меня ремень.

Я колеблюсь.

— Сейчас же!

Мои пальцы дрожат, когда я быстро расстегиваю его ремень и вытаскиваю из петель его брюк. Затем он протягивает мне свою раскрытую ладонь, и я передаю ремень ему.

— Ты меня боишься?

— Да, — отвечаю я без маски.

Одной рукой вцепившись в ремень, а другой, вцепившись мне в волосы, он отдает свой следующий приказ:

— Сними с меня штаны и отсоси мне.

Я расстегиваю молнию и тяну вниз.

Он сильно большой, и когда я засовываю его в рот, он издает гортанный стон в тишине комнаты. Мое сердце колотится, когда я глубоко посасываю его. Мои руки обхватывают его бедра сзади, пока я провожу губами вверх и вниз по гладкой коже его члена.

— Фууух, — стонет он, и когда я смотрю на него, его голова откинута назад.

Его рука сжимает мои волосы, натягивая их еще сильнее, разрывая струп, когда он внезапно двигает бедрами, заставляя себя приблизиться к задней части моего рта. Я слегка давлюсь и рефлекторно сглатываю, открывая горло, сжимаясь вокруг головки его члена, когда делаю это.

— Господи Иисусе. — Его слова пробиваются сквозь экстаз, когда он выходит из меня. В мгновение ока он швыряет рубашку через всю комнату и сбрасывает штаны.

Мы совершенно голые.

Он опускается на колени, закидывает мои ноги на свои широкие плечи и раскрывает меня руками. Звук его глубокого вдоха захватывает меня и становится невыносимым. Я зажмуриваюсь, потому что одного его вида достаточно, чтобы разорвать меня в клочья.

Почему он так со мной поступает?

Мягкий, влажный жар скользит по моей сердцевине. Это единственное прикосновение к моим складкам, которое сбивает мой пульс с ритма, и я отступаю.

— Не надо! — рявкает он, и я открываю глаза и смотрю на него сверху вниз, он продолжает:

— Не сопротивляйся мне. Не отталкивай меня.

И, когда наши глаза встретились, он приближается и закрывает рот вокруг моего клитора, нежно посасывая меня. Мое тяжелое дыхание становится громким, прерывистым от восторга, когда я скручиваю простыни в руках. Он продолжает наблюдать за мной, пока его язык ласкает и массирует, побуждая мое тело тереться о него.

Он мягкий и осторожный, а затем, в полном противоречии, он обнажает зубы и кусает мой клитор, извергая эйфорический крик из глубины моего нутра, когда боль разрывает мою киску и поднимается по позвоночнику. Я падаю на кровать, мое тело теперь извивается, когда его губы заменяют зубы. Черно — белое наполняет мои глаза серым. Мне хочется закричать, чтобы он остановился, и в то же время умолять его сделать это снова. Я задыхаюсь, когда он просовывает свой язык внутрь меня, щетина его бороды натирают мою нежную кожу.

Меня уносит прочь, я парю в воздухе, не в силах убежать. Я слышу хныканье и знаю, что оно должно исходить от меня, но мое сердце чувствует не печаль. Я тянусь к нему, нуждаясь в каком — то якоре, и шарю вокруг, прежде чем он крепко сжимает мою руку.

Его губы теперь на моих, когда его тело нависает надо мной, и он погружает свой язык в мой рот. Я провожу языком по его языку, пробуя себя, пробуя его. Это мощный коктейль.

— Перевернись на живот, — говорит он мне, и когда мои глаза расширяются, он уверяет:

— Я не буду трахать тебя так, не сегодня вечером.

Я колеблюсь на мгновение, когда он умоляет меня:

— Доверься мне настолько, чтобы быть бессильной. Я хочу, чтобы ты была слабой и зависела от меня, чтобы знала, что я буду оберегать тебя. Верни мне эту силу.

В тот момент я хотела Пика. Это была короткая потребность, которая пронеслась сквозь меня. Пик всегда был безопасным выбором, Деклан пришел с таким количеством неопределенностей. Я боялась быть слишком открытой с ним, и все же я опасалась стать слишком далекой с ним. Я задавалась вопросом, продолжу ли отталкивать его, если он в конце концов оставит меня. Я не могла вынести этой мысли. Однажды я уже потеряла его, и это была самая сильная боль в моей жизни. В каком бы направлении я ни пошла с Декланом, одно было неизбежно: Страх.

В прошлом мне говорили никогда не принимать решений из-за страха, но я была на стороже. Поверни налево — страх. Поверни направо — страх. Я бы предпочла бояться с Декланом, чем бояться без него. Выбор был ясен. Пик исчез в этой комнате, когда я позволила Деклану заполнить все свободные места.

Перевернувшись на живот, я кладу щеку на кровать и принимаю решение позволить всем своим страхам воплотиться в жизнь. Он берет меня за руки и скрещивает ремень вокруг моих запястий, затем поворачивает меня, чтобы обернуть его вокруг моей талии, затягивая петлю еще туже, когда он застегивает ремень вокруг моего живота.

Связанная и не имеющая выхода. Я полностью принадлежу ему — полная капитуляция.

— Ты боишься? — спрашивает он, раздвигая мои бедра.

— Да.

— Хорошо, — говорит он холодно. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я хочу, чтобы ты смотрела, как я отгоняю весь этот страх.

Прежде чем я успеваю переварить его слова, он врезается в меня с огромной силой, откидывая мое тело назад и выбивая воздух прямо из моих легких. Мне не за что ухватиться, когда он отступает назад и снова входит в меня. Скомкав всю простыню под собой, я крепко держусь, когда он начинает толкать свой обжигающе горячий член внутрь и из меня.

Я двигаюсь, чтобы обхватить ногами его бедра, но он останавливает меня, хватая за колени и широко раздвигая их и вдавливая в матрас. Его глаза горят, расплавленные черные.

— Ты это чувствуешь? — ворчит он. — Ты чувствуешь меня внутри себя?

— Да.

Затем он обхватывает меня руками за плечи и погружает свой член так глубоко в меня, что я всхлипываю от предельного удовольствия. Он крепко держит меня, не ослабляя хватки, толкая себя так глубоко, как только может. Это жгучая боль в нежной плоти моей киски, но такая пьянящая.

— Скажи мне, что ты это чувствуешь, — его голос напрягается.

Я киваю, не в силах отдышаться, чтобы заговорить.

Его член начинает пульсировать внутри меня, пока он держит себя неподвижно, давление становится слишком сильным, чтобы я могла сдерживаться. Он продолжает давить, все глубже и глубже, пока я больше не могу этого выносить и не разражаюсь задыхающимися рыданиями. Но это не от боли, это что — то другое. Непреодолимая потребность прикоснуться к нему, схватить его и притянуть еще глубже. Это безрассудное желание для него полностью проникнуть в меня, полностью разорвать меня. Весь он во мне. Мои руки болят от желания освободиться, но он удерживает меня.

Я начинаю кричать, слезы текут из моих глаз, нуждаясь в большем.

Больше.

Больше.

Когда я думаю, что давление не может идти дальше, оно усиливается, ослепляя мое зрение. В моей груди тысяча фунтов эмоций, и я кричу, умоляя о большем.

— Вот и все, дорогая. Плачь, — подбадривает он. — Я хочу, чтобы ты плакала обо мне.

И я плачу. Каждая слеза принадлежит ему, когда я рыдаю, желая большего от него.

Он хотел, чтобы я была слабой, и вот я здесь, счастливая, слабая и отчаявшаяся. Я бьюсь и борюсь с ограничением его ремня, но это только заставляет мои мышцы гореть еще сильнее. Все мое тело — бушующий огонь, сжигающий все мои сомнения в его любви ко мне.

— Я тебя не отпущу! — он перекрикивает мои крики. — Так что прекрати драться.

И когда я, наконец, перестаю дергать за ремень и успокаиваюсь, он наклоняется и слизывает слезы, покрывающие мои щеки.

— Ты закончила бороться со мной?

Я киваю, не в силах остановить нахлынувшие на меня маниакальные эмоции.

— Скажи это.

— Я больше не буду с тобой бороться. — Мой голос, хриплый и надтреснутый.

Он медленно ослабляет давление, вынимая свой член из меня, мои мышцы болят, когда я начинаю терять его, но он возвращается с еще одним сильным толчком, заявляя:

— Ты принадлежишь мне.

Его слова приносят утешение, когда он трахает меня долгими, жесткими движениями. Мое зрение проясняется, и его лицо возвращается в фокус. Его тело покрыто потом, каждый бугорок каждой мышцы изгибается и напрягается, когда он возвращает контроль, который я пыталась у него украсть. Но он принадлежит ему, так что я свободно отдаю его.

Я смотрю, как он двигается надо мной, и он берет меня за бедра, когда встает на колени и стаскивает мою задницу с кровати. Напряженные мышцы его плеч и рук вздуваются от набухшего жара, когда он берет мою киску. Все мое тело начинает подниматься, покалывая, искрясь, воспламеняясь.

— Попроси меня об этом, — огрызается он, протягивая руку мне за спину, чтобы взять меня за руку, как он всегда делает, когда я испытываю оргазм.

Я немедленно напрягаюсь, напрягая свое тело, и он рычит, когда я сжимаюсь вокруг его члена, борясь со своим освобождением.

— Позволь мне услышать, как ты умоляешь.

И я делаю это, умоляя его жестко трахнуть меня, заставить меня кончить, и он делает это. Я разбиваюсь, взрываясь вокруг его члена в пульсирующих сокращениях страсти, любви и доверия, когда он сжимает мою руку, которая остается связанной за моей спиной, напоминая мне, что он здесь для меня, что я не одинока в боли, которую мы оба разделяем друг для друга. И как только я достигаю своего наивысшего пика, провода под напряжением пробегают по моим венам, захватывая все мое тело в плен. Он вытаскивает и стреляет своей спермой по всему моему животу и груди. Его рука продолжает накачивать член, пока он опустошает себя на мне.

Слезы рисуют мое лицо в произведение искусства, которое воплощает любовь настолько сильную, что она может быть только нашей. Это уродливо, красиво и больно, но это наше. Мы монстры и любовники, животные и убийцы, но ничто не может погасить то, что у нас есть, когда мы вместе.

Он берет свою руку и втирает свою сперму в мою кожу по всему животу, груди и шее, прежде чем расстегнуть пряжку ремня, освобождая мои руки. Я немедленно вешаю их ему на шею.

— Прости, — плачу я, слезы текут по моим щекам и катятся по его спине. — Мне так жаль.

— Ш — ш — ш, дорогая, — утешает он, шепча мне на ухо и крепко обнимая меня. — У меня есть ты. Ты в безопасности.

Он глубоко разрезал меня, и я долго плачу, пока рана медленно не заживет. Он все время держит меня, терпеливый, шепчет мне, успокаивает.

Я лежу в его объятиях, окутанная его диким запахом, и когда он натягивает простыни на наши обнаженные тела, я беру его лицо в свои руки, говоря ему с абсолютной уверенностью:

— Я люблю тебя. — Мое сердце плачет, когда я произношу эти слова, и новые слезы вырываются, но я говорю это снова, потому что не хочу сомневаться. — Я люблю тебя.

Он целует меня, и это так нежно. Губы касаются губ, сосут и облизывают. Он не берет, он просто отдает.

— Я не хочу, чтобы ты хоть один день не знала, как сильно я тебя обожаю, — говорит он мне. — Ты отнимаешь у меня всю жизнь.

Со спутанными ногами, кровоточащими сердцами и связанными душами мы царапаем друг друга всю ночь — отчаянно нуждаясь в непревзойденном симбиозе.