Училка моего сына (СИ)

Глава 27

Майя

Степан устало вздыхает, опускает голову, зажимает переносицу большим и указательным пальцами.

— Главное, что живая... - говорит мне, — А то мать там себя уже накрутила...

Слёзы наворачиваются на глаза снова, как только я представляю, через что прошли мои родные за это время по вине Кирилла... И такая злость на него меня берёт... Что кажется, я бы его сама на куски разорвала. Если бы могла. Если бы за этого дурака так сердце не болело.

Степан убирает руку от лица, смотрит на меня, прекрасно видит, что я на грани.

Берёт мою ладонь в свою, слегка сжимает.

— Не бил? Болит что-нибудь? Медицинская помощь нужна? — засыпает вроде бы нужными вопросами.

Не отнимаю своей руки, хотя хочется. Вообще — очень хочется спрятаться. Закрыться в комнате, где никто меня не достанет, где никому и ничего не нужно будет объяснять. Но только — разве я спрячусь там от себя?

— Нет, не бил... - отвечаю тихо и зачем-то добавляю, — Кирилл — он просто... Недолюбленный... И...

Степан отнимает руку сам, ведёт головой в сторону. Как будто отряхивается от моих слов.

— Девочка моя хорошая, запомни раз и навсегда — никогда не спасай мужика. Ни молодого, потому что сопляк, Ни взрослого, тем более. Потому что настоящий мужик сам свои проблемы на бабу... Тьфу, женщину... Никогда не повесит. А тот, кто вешает — и не мужик вовсе. У него просто мужские детородные органы.

Слабая улыбка трогает мои губы. И что-то теплеет — там внутри. Там, где казалось только лёд и тревога за этого придурка.

Не сдерживаю некстати рвущийся смешок.

— Ну, тебе-то, конечно, лучше знать...

— Вот именно... - по лицу Степана расползается ответная улыбка. Кривая, правда. А затем без всяких переходов, он поднимает руку, дотрагивается до моего лица и стирает бегущую из глаз слезу.

А меня прорывает... Я плачу... От всего пережитого. Уткнувшись ему в плечо мокрым лицом. Степан гладит меня по голове и приговаривает:

— Всё будет хорошо, Маюш... Обязательно.

Постепенно я успокаиваюсь. Степан даёт мне салфетки. Вытираюсь.

Он как будто чувствует, что больше всего мне сейчас нужно, чтобы он оставил меня в покое. Что он и делает. И я ему за это очень благодарна. Мне нужна эта передышка, потому что главные испытания впереди.

Моя догадка подтверждается, как только мы заезжаем во двор нашего дома. Здесь полно машин, которых я раньше не видела. Отец приехал...

А по двору мечется словно тигр в клетке мой брат-близнец Денис. Я вижу его лицо, и мне делается страшно. Ведь, если хоть только он узнает правду, он и правда не пощадит Кирилла. У него нет причин его щадить. Да и у меня-то эта причина всего одна — я, кажется, его люблю. Ни за что... Просто потому что он есть. И он мне дорог...

— Май... — Ден произносит моё имя очень тихо, когда я показываюсь из салона автомобиля. Так, что я едва его слышу. И даже, наверное, не слышу — угадываю.

И тут же оказывается рядом, обнимает, прижимает к себе.

— Как ты? — в его голосе никаких наездов, ни единой попытки продавить меня. Ничего такого, из-за чего я могла бы воспринять его, как своего врага.

Бесконечная тревога... А мне так не хочется, чтобы ему было плохо.

— Со мной всё в порядке, — произношу ему в грудь. И слышу, как грохочет сердце брата.

Мы всегда будем связаны особой связью.

— Этот козёл что-то тебе сделал? — Ден всё же задает этот вопрос. Вопрос, на который я ему никогда честно не отвечу. Просто не смогу.

Потому что, если отвечу честно, то столкну их. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Я не могу выбрать из них кого-то одного.

— Майка! — раздается окрик.

Какой-то истеричный. Я вижу, как к нам несётся мама. В одной кофте поверх футболки, домашних штанах. кажется, даже пижамных. И домашних же тапочках.

— Живая... - выдыхает мне в лицо, выхватывая меня из рук Дениса.

Стискивает в своих объятиях. Начинает целовать как в детстве — всё лицо без разбору.

— Живая... - это уже с каким-то надрывным всхлипом.

А меня как будто током бьёт — как я ей сейчас буду говорить, что я сама с Кириллом уехала? Что сознательно её подвергла такому испытанию? Я бы так никогда не сделала...

Я бы позвонила, чтобы хоть не волновались. Знали бы, что жива и здорова. Пусть и не одобряют меня и мои поступки.

— Мам... Всё хорошо... - теперь я её успокаиваю.

— Да какое" хорошо", Майка?! Я чуть с ума не сошла... - шепчет она, не желая меня отпускать.

— Евочка, пойдём в дом. Ты раздетая, простудишься, — начинает ворковать над ней Степан.

И он такой сейчас — каким и должен быть мужчина для своей женщины. Он должен быть для неё всем, что поможет ей выстоять, что сделает ей лучше, когда ей невыносимо плохо. И сейчас я завидую матери — потому что боюсь, что даже если дам Кириллу шанс, то он никогда таким не будет. Не сможет. Не умеет.

Степан отстраняет маму от меня, обнимает за плечи и ведёт к дому. Денис берёт меня за руку, переплетает наши пальцы... Воспоминание прошивает в этот момент насквозь — мы с ним в детстве так любили гулять — взявшись за руки, шли в волшебную страну, где полно чудес.

Я цепляюсь за Дениса. Как за опору, которая мне сейчас очень нужна.

Подойдя к крыльцу нашего дома, вижу отца. Он тоже раздетый. Тоже бледный. С засунутыми в карманы брюк руками. В несвежей рубашке, расстёгнутой у ворота.

Но так смотрит... Словно чужой.

— Где ты была?! — и вопрос его — вопрос чужого.

И сколько бы я себя за эти годы не убеждала, что он — свой, родной. Не свой он. И не родной.

— Майя... Что с тобой случилось?! — давит голосом.

— Ничего... - отвечаю с некоторым вызовом.

Кирилл плохо поступил... Ошибся... Но что с ним сделают за эту ошибку?

Я не буду им жертвовать. Не могу...

— Ничего?! — Глеб Дёмин, мой отец, повышает голос.

— Не ори... - тут же осаживает его Степан, — Дай в дом зайдём.

Отец замолкает. Отступает в сторону, даёт нам всем пройти. Сам заходит последним.

— Чай хочу... Горячий. С лимоном и мёдом, — говорю, ни к кому конкретно не обращаясь.

Денис тянет меня на кухню. Усаживает в кресло-кокон. Ставит чайник. Остальные родственники тоже собираются здесь.

— Я получу ответ на свой вопрос? — это снова отец.

И я делаю окончательный выбор. Не в свою пользу.

— Я была за городом с Кириллом Кабириным. Мой друг должен был меня прикрыть, но они что-то не поделили с Кириллом, и тот его ударил. Я не думала, что он пойдёт к вам.

Мама вглядывается в меня очень внимательно. Из растерянной женщины, потерявшей дочь, она превращается в железную бизнес-леди, которая создала свою империю. Степан особо на меня и не смотрит. Он всё понял, кроме того, что делать в такой ситуации. Ден заваривает мне чай.

— Ты вообще соображаешь, что творишь?! — гневный окрик отца разносится по нашей кухне.

Напрягаюсь. Никто не говорил, что будет легко.

Вчера завершила романтическую комедию "Еловое печенье для босса".

Заглядывайте.

Отрывок:

Задница при соприкосновении с поверхностью чувствует себя как-то странно... Как будто в районе левой ягодицы начинает что-то подмокать... И запах мандаринов всё усиливается... А подмокать начинает всё сильнее...

— Крра-ррра! — пытаюсь выговорить дурацкое имя этой противной девушки.

— Чего кар-кар?! Ворон-говорун ты! Клара меня зовут! — прищуривается эта грымза, — Помнишь упражнение для тренировки дикции: "Карл у Клары украл коралл, Клара у Карла украла кларнет". Повторяй за мной!

Я подскакиваю с места. Ну, всё... Сейчас она у меня получит!

Оглядываюсь на кресло, в котором только что сидел... И точно — под моей задницей была раздавленная мандаринка.

— Я те щас повторю! — рявкаю я и делаю попытку схватить кракозябру.

Но не тут-то было! Она резво отпрыгивает в сторону, подальше от моей загребущей руки.

— Держите себя в руках, Христос Александрович! Не пристало так себя вести генеральному директору крупной компании! Вот ваш батюшка — он до такого поведения никогда не опускался! — еще и выступать начинает.

Какая она фея? Это ж чистая баба-яга!

— Мой батюшка, если с тобой работал — святой человек!

— Я в вас тоже верю! Мы сработаемся! — несёт чушь Иванова Клара Ивановна.