В объятиях его одержимости

Глава 22 Тимур

Захожу в кабак, который мы крышуем почти десять лет. А был я здесь в последний раз в ночь, когда меня приняли. Странные ощущения. Семь лет прошло.

Место нормальное, обстановка внутри тоже. Чистые столы, официанты приветливые. Здесь не бывает молодежи или мажоров, место чисто для блатных. Поэтому и интерьер соответствующий, никаких страз, всё спокойно, свет приглушенный. Пока я в отсидке был, Мишаня всем заправлял. Он умеет находить общий язык с людьми, хотя его боятся ещё сильнее, чем меня. С такой-то рожей и не удивительно.

— Тимур Радикович, дорогой, добро пожаловать! — в зале появляется Володя, бывший владелец и нынешний управляющий. — Хорошо, что вы вернулись, мы так ждали вас!

— Завязывай, — хмурюсь. Володя теряется чутка и ртом хватает воздух. Не люблю я эти пидорские подкаты. — Где Миша?

— Здесь я, — друг выходит из-за барной стойки. Лыбится, говнюк.

— Вид у тебя не презентабельный, Абай, — протягивает руку.

— А ты набрал за сотку уже? Харя шире, чем плечи, — жму в ответ. Хлопаем друг друга по спине. Смеемся. Сколько дерьма с ним выгребли, из таких низов поднимались.

— Братки хотят отметить твой выход. Бузят, что сразу поляну не накрыл.

— Отметим. Вчера занят был, — сажусь за уже накрытый стол. Мишаня подготовился, приятно. На столе уже дымится шашлык, нарезаны свежие овощи, какие-то салаты стоят и водка в блестящем графине.

— У врачихи своей был — друг накладывает себе в тарелку мясо.

— Следил?

— За ней всегда приглядываем, как и просил.

Киваю. На зоне кормят хреново, и сейчас шашлык ощущается совсем по-другому. Очень вкусно.

— Но Дрёмов тоже её караулит, — Мишаня опрокидывает рюмку.

— В смысле? — перестаю жевать.

— Сидит в тачке у неё под окнами каждый вечер. Но ничего не предпринимает, поэтому мы просто наблюдаем.

— Вчера тоже?

— Да.

Сука. Сжимаю вилку с такой силой, что она ломается пополам. Ваня-Ваня, ничему тебя жизнь не учит. Думал, если я в карцере проторчал, терпел твои побои, то откажусь от Арины? Нихуя. Не на того напал, мальчик.

— Чё делать-то с ним? — Миша откидывается на спинку стула.

— Пока ничего. Сам разберусь. Но приставь к нему хвост, мало ли.

— Сделаем, Абай, ты же знаешь.

К нам периодически подходят официантки, которые хотят не просто чаевые получить. А ещё и на хуй присесть. Сиськи практически вываливаются из блузок. У одной даже лифа нет, соски торчат будто разрезать ткань хотят. Но не торкает. Даже смотреть не хочу. Арина — вот, кто заводит.

Не ожидал, что девочкой окажется. С её внешностью могла мужиков менять как перчатки. Но нет. Берегла себя для меня. Всегда насрать было на целку, но с Ариной я кайфанул, что был первым.

Нежная она, только моя.

Вылизывал ее с таким удовольствием и всё мало, ещё хочу. Чувствовать, как она выгибается, стонет, просит добавки — это приятней, чем трах со шлюхой и просто слить. Никогда баб не вылизывал, брезговал, но Арину я хочу сожрать. От воспоминаний о девочке моей в ушах закладывает, в штанах тесно становится.

— Тачку заберёшь свою? Стоит у черного входа, — Миша кладет ключи на стол. Смотрю на родной брелок, в грудине тоска сжимается. Старый крузак, который я купил на первые большие деньги. Радовался как пацан. Сейчас можно купить любую машину, поновее и покруче, но нет, буду на этой ездить. Миша следил за тачкой, а он такой педант в этом деле, что я спокоен за своего зверя.

— Заберу, — хватаю ключи, — Спасибо, брат.

Договариваемся с Мишаней завтра сходку с ближними устроить. Арина будет рядом. Пусть привыкает быть моей женщиной. Осваивается в нашем кругу. Планов у меня много и ей придется появляться на людях. Хотя я бы лучше запер ее дома и никому не показывал. Она красивая и я знаю, что ублюдки будут моргала свои палить. На моё. Не сдержусь, заранее знаю.

— Абай, — Миша вытягивает меня из мыслей.

— Жалуйся.

Хмыкает.

— Дамир ничего путного не рассказал про потасовку в тюряге. Но чуйка мне подсказывает, что там какая-то муть.

— Да, замес был сильный. Ханжин связался с казахами, пообещал, что они смогут дурь продавать в колонии. Они дали ему блат. Дрёмов был против наркоты, я со своей стороны, тоже. Но Ханжин решил зайти через молодняк, потому что они хотели покупать это и хотели быть шестерками казахов.

— Если бы Женя знал кто такие казахи, он бы вряд ли стал крышеваться у них. К ним добровольно никто не приходит же.

— Да. Не знаю, что Ханжин обещал молодняку, но свербило у них пиздец. Планы строили, что заживут по-людски. Женя собирал дань, часть отдавал казахам, остальное забирал себе. Проебался с этим, потому что сам стал употреблять. Я этот момент упустил, потому что на зону он приходил чистый, ни намёка. В итоге те, кто оплачивали дозы — не получали их. Те, кто хотели быть под казахами — про них сами казахи в хер не дули. Не знаю, в какой момент пошло не так, но Ханжин перебрал с наркотой и перестрелял и своих, и Моржа. Помнишь Моржа?

— Такое не забыть, он же отмороженный до усрачки, — Мишаня жуёт салат.

— В клетке стал ещё более с ебанцой. Но мне было только на руку, что его убрали. Он слишком непредсказуемый.

— Дамир сказал, что Ханжин пытал одного из твоих. Реально? Он же не из этих.

— Все они там не из этих, но крыша течет у администрации в первую очередь. Ханжин систематически избивал заключённых, а Дрёмов знал, но ничего не делал.

— Ну избивать — это не пытать всё-таки, — закуривает.

— Да, но он был под наркотой. Думал, что Савва моя шестерка, хотел показать силу, но обосрался. Савва умер, да. Слишком его приложило… Но там Арина моя появилась и пока она разговаривала с Ханжиным, Дамир с Дрёмовым прибежали. Ханжин не успел никого больше покалечить.

— Дамир сказал, что Ханжин косит под неадекватного, чтобы на зону не отправили. Но его вряд ли в эту же закроют, в дельфин поедет может.

— Да хер знает. Его надо просто убрать. Он слишком заигрался. Да и казахи бабки свои хотят, в полном объёме. А возвращать нечего, — развожу руками.

— С казахами лучше вообще никаких дел не иметь. Со всеми можно договориться, но эти сразу на ножи встают. Все их разборки — сплошная кровь.

Киваю. Миша прав. Батырхан — глава этого клана, отбитый. Ещё хлеще, чем Морж. Ходят сплетни, что у него с башкой не в ладах, поэтому такой жестокий.

— Шмыга когда откинется? — Миша жрет глазами торчащие соски официантки. Старый ёбарь как был, так и остался.

— Три месяца ещё.

— Тоже поляну накроем потом.

Киваю. Да, Саню встретим достойно.

День пролетел. Братки потом подтянулись, пока со всеми поздороваешься, новости обмусолишь, о делах договоришься. У всех планы, цели. Надо работать.

Подъезжаю к дому Арины уже около девяти вечера. Чувствую какое-то волнение. Блядь, как пацан, ей богу. Но ведёт от неё сильно.

Смотрю по сторонам, не вижу Дрёмова. Или ещё на работе или прячется. Урод, скоро ты получишь.

Поднимаюсь на этаж, стучу в дверь. Арина открывает через минуту и я сразу обнимаю её.

— Тимур… — хочет что-то сказать, но у меня уже свистит фляга. Захожу в квартиру, закрываю дверь, и сразу хватаю за лицо.

— Соскучился, — раздвигаю большим пальцем её губы и целую. Арина не сопротивляется, отвечает. Кладет руки мне на грудь, сердце бьётся прямо ей в ладошку.

Пытается отстраниться, не хочу отпускать, но надо ехать.

— Тимур, — шепчет в губы. Когда она произносит моё имя так, мне хочется встать на колени перед ней.

— Ты собралась? — глажу по волосам.

— Да, но я не знала, что собирать, честно говоря. Ты пройдешь? — кивает на кухню.

— Нет, время уже. Давай сумку и поехали.

— Сейчас, я переоденусь быстро, — убегает в комнату.

Специально не иду за ней, иначе не встанем с кровати до утра. Конечно, я разложу ее сегодня, но не здесь, а дома. Арина через пять минут выходит в длинной обтягивающей юбке и футболке. Красиво, по-летнему. Но у меня сразу полный рот слюней, потому что она вся моя. Такая и моя.

Замечаю, что сумка стоит в коридоре на полу. Улыбаюсь, значит, ждала и хотела уйти со мной.

— Что такое? Не нравится? — спрашивает, осматривая себя.

— Нравится. Потрогай, как нравится, — беру ее руку и притягиваю к паху. Там я уже твердый и готовый.

— Тимур! — девочка краснеет и забирает руку. Будто бы я не ее трахал, и вылизывал всю ночь и утро. Смешная.

Подходим к машине, Арина недоверчиво смотрит на мой крузак. Ожидала другого? Чего?

— Садись, — открываю переднюю дверь. Залезает в тачку, бегло разглядывает салон. Закидываю сумку на заднее сиденье, сажусь за руль. Поворачиваю голову к Арине и сразу оказываюсь в плену ее нежных губ. Целует осторожно, касается языком моего, гладит по подбородку. Притягиваю ее ближе к себе. Никакого расстояния между нами, только вплотную. От ее близости, от этой нежности у меня будто пульсирующая дыра в грудине. Странные ощущения. Не понимаю, что это такое. Но не хочу, чтобы оно пропадало.

Арина оставляет лёгкий поцелуй на щеке и садится обратно. Как я сдержался? Загадка.

Едем в тишине. Кладу руку ей на колено, она накрывает своей. Переплетаем пальцы. Арина смотрит в окно и гладит мою кисть. Она делает это непроизвольно, но я хочу остаться в этом моменте. Что-то в этом есть такое… От чего мне снова хочется выть.

За полгода до срока я купил трешку в московском доме. Хороший район, прекрасная большая квартира. Но пустая. Я там только ночевал и почти не проводил время днём.

Поднимаемся на лифте на восьмой этаж. Арина положила голову мне на плечо, а я вдыхаю запах её макушки. Как я жил без этого? Без нее?

Открываю дверь, пропускаю Арину вперёд. Слева коридор в туалет и ванную, там же кухня. Прямо большой широкий коридор, от него три комнаты. Одна большая — спальня, две небольшие — детские?..

— Как у тебя просторно, — улыбается.

— У нас, — поправляю.

Арина хмыкает и как-то грустно улыбается. Обнимаю её, сжимаю.

— Хочу, чтобы ты сделала здесь наш дом.

— Как? — смотрит своими озёрами, а я дышать перестаю.

— Не знаю, как хочешь. Деньги на всё есть, не ограничивай себя, — целую в нос.

— Хочешь, чтобы я навела здесь уют?

— Да.

Кивает. Встаёт на носочки и обнимает меня за шею. Грудину снова сдавливает. Абай, ты превращаешься в розовые сопли. Чуть не ржу от этой мысли.

— Мне нравится, что ты здесь, — беру Арину на руки и несу в спальню.