В объятиях его одержимости

Глава 48 Тимур

Подъезжаем к «Сириусу». Как построили в восьмидесятых, так до сих пор стоит, убогое здание. Смотришь и сразу уносит в лихие девяностые, когда тут постоянно разборки были на пустыре. Сколько полегло молодых пацанов, которые хотели чего-то добиться в жизни, но не тот путь выбрали.

— Тачка Батыра стоит, — Миша паркуется на стоянке перед летней палаткой. Зуб каждый год здесь ставит шашлычку, чтобы клиентов привлекать. Мужики напиваются, потом девок покупают. А у Зуба двойной навар.

Заходим в кафе, время день, посетителей ещё нет. Пластмассовые столы стоят в четыре ряда, при входе диджейская установка, дальше бар. В центре зала сидит Батыр со своими людьми. Увидев нас, казах махнул им рукой, чтобы отсели. Остался только Асылжан.

— Родной, даже не знаю, радоваться мне, что ты в гости заглянул или опечалиться, что тебя проблема привела ко мне? — вытирает салфеткой руки.

— Оба варианта, — сажусь напротив. Официант ставит перед нами пластмассовые стаканы с пивом. Миша отмахивается.

— Рассказывайте, — откидывается в кресле. Взглядом держит, не нравится, что мы пришли. Я и сам не рад, но выбора нет.

— Котелково ещё под тобой?

— Разумеется, — напрягается. За этот поселок городского типа он положил хрен знает сколько людей. Через Котелково идёт дорога, куда менты не суются. Потому что все наркоманы и отморозки там ошиваются. У них типа лагерь свой, где они живут в палатках и занимаются хернёй. Там заразиться можно какой-нибудь болячкой, если просто мимо ехать. Батыр это место держит почти у сердца, потому что деньги оттуда идут нормальные.

— Там есть ЗАГС, договорись, чтобы меня и Арину расписали без ее участия. Сегодня.

— Что такое, Абай? — хрипло смеётся, — Не терпится окольцевать свою девчонку?

Блядь как же хочется врезать ему по морде. Сжимаю кулаки, казах это замечает и улыбается ещё шире. Арина — моё слабое место, да, он знает.

— И почему без ее участия? Ты ведь помнишь, что я должен Арине? При всем уважении, Абай, если ты принуждаешь её, не помогу, — смотрит. Держусь из последних сил, блядь. Ревность поднимается, что он говорит о ней.

— Потому что Дрёмов знает дату настоящей росписи и какой-то замес устроит. Фактов нет, но чуйка не обманывает. Он пасёт меня со следаком, дело мне все никак пришить не могут. Но подозреваю, что какую-то херню устроят, чтобы я сделал то, что им надо. Тогда и повяжут. Доебаться к делам не могут, всё в законе. Поэтому надо нас расписать, чтобы Арина в безопасности была. От него. И вообще, — дыхание перехватывает. Ненавижу Дрёмова. Не будь его, так и жили бы спокойно. Какого хера присосался к моей женщине, почти жене.

Казах молчит. Думает. Мне бы радоваться с одной стороны, что у Арины такой товарищ есть. Не знаешь как жизнь повернется, какие проблемы будут. Такие люди, как Батыр отдают долги честно и наверняка. Если бы Арина попросила у него защиты, он бы спрятал ее так, что ни одна крыса не нашла. Но мысль, что она может быть с кем-то рядом, кроме меня, пусть даже не в смысле отношений — это разрывает. Только моя, во всем, чего бы это не касалось.

— Паспорта взял? — спрашивает.

Киваю.

— Поехали, — встаёт.

Смотрю на свидетельство о регистрации брака. Абаева Арина Александровна. Жена. Моя жена. Официально. Навсегда. Открываю паспорта, перепроверяю в сотый раз печати. Всё правильно, как и должно быть. Теперь я официально муж. Её муж. Моей девочки.

Но почему в груди такое ебаное чувство? Да, без нее, ничего не сказал. Но так надо, для её безопасности же. Дрёмов только с виду нормальный, но в голове у него фарш. Совсем обезумел и я ожидаю любого исхода ситуации.

— Когда скажешь Арине? — Миша смотрит на бумажку в моих руках.

— Не знаю.

— Но сказать всё равно надо.

— Знаю.

— Чё морда кислая? Ты не рад разве? Твоя она теперь, госпожа Абаева. Всё как ты хотел.

— Да не так я хотел, блядь, — бью кулаком по панели. В машине тихий гул мотора, который бесит. Всё раздражает, разнесу сейчас что-нибудь. Чувство вины перед Ариной накрывает. Поступил как урод, но вынужденно.

— Всё уляжется и свозишь жену на моря, жопы погреете и ребенка заделаешь ей, — лыбится.

— Захлопнись, — мысли о детях разъедают. Какой из меня отец? Хочу, но боюсь. Они же чистые, а я по уши в дерьме, никогда не отмыться.

Возвращаемся на дачу уже к полуночи. Арина как уволилась, стала больше времени проводить с бабушкой и крестником. Нравится наблюдать за ней. Любит Кирилла как родного сына, заботится, разговоры правильные ведёт. Алёна тоже периодически поглядывает на них и улыбается. Семья.

Заходим во двор, на улице никого. Мангал не поправил, ладно, завтра. Свет горит только на кухне.

— Вы сегодня поздно, — Арина с порога обнимает меня за талию.

— Дела были, — целую в висок. Пахнет вкусно, не жрал целый день.

— Кушать будете?

— Будем, — Миша отвечает за меня, проходит дальше к раковине. — Алёна спит?

— Да, они спят пару часов уже, — ставит кастрюлю на плиту, тянется за тарелками. Сажусь за стол, слежу за каждым движением. Красивая такая, нежная. Моя жена. Смотрю на кольцо, которое она не снимает и в груди всё сжимается.

— А ты чего не спишь? Поздно уже, — спрашиваю.

— Тебя ждала, — бросает через плечо.

Миша молчит, но всё понимает. Провожу рукой по лицу, как унять это чувство в груди?

Арина ставит перед нами тарелки с гороховым супом, режет овощи. Кусок в горло не лезет. Заботится обо мне, а я провернул важное для нее событие за спиной. Кто я, если не крыса? Ты, муж, Абай. Ты теперь её муж.

— Спасибо, принцесса, за подгон, было вкусно. Пойду тоже на боковую, — Миша ставит тарелку в раковину и уходит, бросая на меня жалостливый взгляд. Ну спасибо, блядь.

Арина наливает себе чай с мятой и садится рядом. Кое-как доедаю суп, хочется блевать от себя.

— Не понравился? — всё замечает.

— Понравился, устал просто, — отодвигаю тарелку.

— Точно? Там ещё голубцы есть вчерашние, погреть? — этот взгляд… Что ты делаешь со мной.

— Иди ко мне, — хлопаю по колену. Надо сказать сейчас, иначе она будет переживать ещё сильнее, а я загоняться и взорвусь.

Арина обходит стол, садится мне на ногу. Обнимает за шею, проводит носом по виску. Блядь, как же меня ломает.

— Девочка моя, я не умею красиво базарить, поэтому скажу прямо как есть. И ты сама хотела, чтобы мы сразу всё решали, — сжимаю ее талию, чувствую, как напрягается. Чуть откидывается назад, смотрит вопросительно. Вздыхаю.

— Мы официально женаты с сегодняшнего дня. Я всё сделал без твоего участия. Так надо было, для твоей безопасности, — давай, врежь по моей харе, чтобы я пришёл в чувство.

— Для безопасности?

— Да, время сейчас неспокойное, поэтому надёжнее, чтобы ты была женой по документам.

— А как это без моего участия? Так можно?

Хмыкаю. Моя наивная девочка.

— Бабки и связи решают всё, Арина. И я сделал это не в городе, а в Котелково, — хочу поцеловать, но жду истерику.

Девочка молчит. Думает. А я умираю с каждой минутой, потому что боюсь, что она не примет это решение.

— Давай только Алёне и бабушке не будем говорить, ладно? Они заказали украшения для дома к дате свадьбы. И если это всё не пригодится, Алёна нас съест, — улыбается. — И фотографа я уже оплатила на этот день.

— Ты не злишься? — сжимаю сильнее.

— Не скажу, что это приятно, Тимур. Но, если ты посчитал нужным, значит, пусть так и будет. Тем более разница не такая уж большая в днях, — упирается лбом в мой.

Давлю на скулы и вторгаюсь языком в приоткрытый рот. Моя идеальная жена. Понимающая. И без лишних вопросов. Будто камень с души свалился.

— Тимур, не здесь же, — улыбается мне в губы. А я уже не могу себя контролировать, мне нужно быть внутри нее, глубоко.

Встаю вместе с Ариной на руках, задеваю стол бедром, грохот. Арина хихикает, а у меня пелена возбуждения. Разложил бы прямо здесь на столе, но нельзя.

За два шага оказываемся в комнате, раздеваю её сам.

— Значит, у нас сейчас будет первая брачная ночь? — Арина поднимает таз, когда я тяну трусики вниз.

— Да. Без криков, но с ласками, — провожу языком по мокрым складкам. Девочка выгибается, подставляет себя. А я дурею. Точно псих, зависимый. От ее запаха и вкуса.

Но не хочу лечиться. Хочу ещё сильнее в ней утонуть, чтобы от меня ничего не оставила.

— Жена, моя жена, — вхожу членом до упора.