Глава 37

В среду утром Хью Уоллес и Энди Рэнкин показались на этаже с разницей всего в пять минут. Низко, почти на самые глаза натянутая бейсбольная шапочка Уоллеса плохо скрывала царапины и ссадины на его лице. Не обменявшись с коллегами и словом, Хью скрылся в своем кабинете. Рэнкин же ступил на этаж с видом боксера-профессионала, решившего заглянуть на полчаса в паб. Утром Карен спрятала все таблетки и напоила мужа двумя чашками крепчайшего черного кофе. Из дома Энди вышел с трудом. Привычная пружинистая походка не давалась: сбивала с ритма закованная в гипс рука. Выйдя из лифта, он улыбнулся и, исполнившись бодрящего восторга (если не триумфа), легкими поклонами выражал коллегам признательность за взволнованные вопросы. Для трейдеров запретных тем не существовало. Неудачи одних давали другим пищу для бесконечных пересудов. Мимо сектора деривативов несколько раз проходили настоящие процессии трейдеров, лица которых выражали нескрываемый интерес. Уоллес не показывал носа из кабинета, Рэнкину же прятаться было негде. Инквизиторов своих он принимал с гордо поднятой головой.

— Горные лыжи. Валь-д'Изер. Выдели бы вы, какая там крутизна! На спуске меня подбросило, врезался в камень… Скорость была не меньше пятидесяти в час.

Широкую улыбку сменяла гримаса боли. Если пытка неизбежна, подыграй зрителям.

— Зато медицинские сестры… Ради таких не страшно и умереть.

Хор смешков и сочувственных восклицаний постепенно смолкал, мучители удалялись.


Пальцы Уоллеса виртуозно порхали по клавиатуре, извлекая из недр компьютера вчерашнюю информацию. Повернувшись к распахнутой двери, он прокричал Кейту:

— Поди принеси нам с Энди кофе и тосты с беконом! Прихвати порцию и для себя, если уж ты оказался в нашей компании. — Хью протянул молодому человеку банкноту в двадцать фунтов.

Рэнкин проводил стажера взглядом и зашел к Уоллесу.

— Сейчас начнет слетаться саранча, — заметил Хью. — Не вздумай терять присутствие духа, отрицай все. Будешь сидеть, выжидать и наблюдать. Поступишь, как я сказал, — выберемся.

Уоллес перевел взгляд на удручающе пустой стол Хелен Дженкс. «Жаль, что все получилось именно так, — подумал он. — Дженкс была лишь запасным вариантом, никто и не собирался ее использовать. Мы же были друзьями. Она сама виновата. Хорошо, взломала столы, узнала. Но приди она ко мне, мы что-нибудь придумали бы. Нет, Хелен захотела разобраться самостоятельно. Удрала, выкрала из Альпийского банка деньги, сделала меня своим врагом».

Хью всегда знал, что наступит день и, забыв о дружбе, о постоянном для обоих чувстве одиночества, они окажутся по разные стороны баррикад. Смертельными врагами всегда становятся самые близкие тебе люди. Никому не доверяй, жди только худшего.

Уоллес усвоил это еще в детстве. Оказался он прав и сейчас. Меры предосторожности были приняты удивительно своевременно, а исчезновение — бегство? — Хелен шло только на пользу делу.

— Чем дольше она будет оставаться в стороне, — негромко проговорил он, обращаясь к Рэнкину, — тем лучше. Зачем невиновному человеку куда-то прятаться? Она подставила себя. Саваж не такой дурак, чтобы удовлетвориться дурацкими совпадениями.

— Ха! А я все думал, когда кто-нибудь из вас решится показать свое несколько подпорченное лицо! — На пороге кабинета стоял Джеймс Саваж, неотразимо элегантный в превосходном костюме, с аккуратно зачесанными назад седыми волосами. — Вот уж не предполагал, что с трудом узнаю ваши физиономии. Может, согласитесь все-таки подняться ко мне и объяснить, что у вас происходит?


В кабинете Саважа оба уселись на длинный и мягкий кожаный диван, тянувшийся вдоль стены. Заняв свое место за столом, Джеймс Саваж погрузился в изучение кипы бумаг и поднял голову, лишь когда в кабинет вошел Майкл Фрейн.

— Вы знакомы с Хью Уоллесом и Энди Рэнкином? — улыбнулся ему Саваж, ладонью указав на двух мужчин так, будто хотел погладить их покрытые царапинами щеки.

Фрейн приблизился. Рэнкин встал навстречу ему довольно свободно, хотя от принятых вчера болеутоляющих чуть кружилась голова. Уоллесу же каждое движение давалось с трудом, и Саваж на мгновение испытал невольное сочувствие к племяннику.

Шеф службы безопасности на удивление деликатно пожал обоим руки, оценивая глазом профессионала следы побоев.

— Неприятные последствия. У врача вы были? — спросил он Уоллеса.

— Естественно.

— Садитесь, прошу вас, — обратился Фрейн к мужчинам. — В вашем положении…

— Но мы все же не беременные женщины, — с легкой гримасой откликнулся Рэнкин.

— Итак, что произошло?

Окинув взглядом стоявшего перед ним Фрейна, Хью со злостью спросил:

— Не могли бы вы тоже сесть? Встали, как башня, — у меня от этого болит шея.

На Уоллеса вновь накатывал приступ клаустрофобии. Он расстегнул воротник рубашки, сунул два пальца и потянул вниз, ослабляя мертвую хватку галстука, отвоевывая у него миллиметры, которые давали возможность дышать.

— История вышла, конечно, неловкая, — стараясь не замечать Фрейна и обращаясь только к Саважу, проговорил Хью. — Что именно вы хотите узнать?

— То, что вы готовы рассказать.

— Отлично. Но я себя неважно чувствую, так что мой рассказ может показаться вам излишне мрачным.

Рэнкин изучал носки своих ботинок.

— Послушайте, Энди сказал коллегам на этаже, что упал, катаясь на лыжах. Я же говорил, будто меня ограбили. Все это не так. Нас обоих избили.

— Кто? — задал новый вопрос Фрейн.

— Женщина. — В глазах шефа безопасности Хью заметил усмешку, Саваж фыркнул. — На меня и Энди напала женщина.

— Это мне уже известно. Звучит довольно необычно, однако не возьму в толк, при чем тут пол нападавшего? — заметил Саваж, обменявшись с Фрейном улыбкой. — В конечном счете все мы живем в обществе равных возможностей.

— На редкость остроумно. В следующий раз, когда головой об асфальт грохнешься ты, я обязательно посмеюсь, — с раздражением выпалил Уоллес.

— Головой об асфальт? — повторил его слова Фрейн. — Не могли бы вы уточнить, как это случилось?

— Спросите Энди. Это она проделала с ним. Я же всего-навсего неудачно упал.

— Хорошо. Энди, так как же обошлась с тобой та женщина?

— Господи, откуда мне знать как? Она схватила меня за руку, дернула, и я оказался в воздухе. Звучит, конечно, нелепо, но что я мог сделать?

— Похоже на прием из боевых искусств, — едва слышно проговорил Фрейн. — Опишите женщину подробнее.

Первым заговорил Уоллес — в надежде на то, что Фрейн уже заглотил наживку и провести его не составит большого труда.

— Мы с Энди считаем, что это была одна и та же женщина. Нам обоим она передала привет от Хелен.

Саваж и Фрейн обменялись взглядами.

— Знали ли вы о том, что столы ваши взломаны? — поднимаясь, спросил Саваж.

— До сегодняшнего утра — нет, — солгал Уоллес. — О взломе нам сообщил Пол Кейт.

— Двое сотрудников избиты, третий исчез, взломаны три стола. Что прикажете мне обо всем этом думать? — осведомился Саваж.

— Не знаю. — Жестом, который очень раздражал Фрейна, Хью вновь потянул уголки воротника.

— Возвращайтесь за свой стол. Просмотрите позиции по сделкам: что оставить, что выбросить. Никому ни звука. Падение с лыж. Хелен Дженкс находится в отпуске по болезни, — сказал Саваж.

На мгновение Энди задумался.

— Новых сделок не заключать? — отрывисто спросил он.

Отлученный от заключения новых сделок, Рэнкин ощущал себя так же, как потерявший свою дозу наркоман.

— Вы меня слышали. — Саваж уже повернулся к Уоллесу. — Уединись с компьютерами и сочини другую сказочку. Не высовывайся. Пусть будет ограбление.

— А что собираетесь делать вы? — поинтересовался Хью.

— Попробуем выяснить, что происходит у нас в банке.


Из кабинета Саважа Фрейн сделал срочный телефонный звонок. В полном молчании выслушав своего собеседника, он положил трубку и повернулся к шефу.

— Установленные в вестибюле и на седьмом этаже камеры наблюдения зафиксировали в прошлую пятницу приход Хелен Дженкс. Она появилась в банке в десять тридцать вечера, а вышла в двенадцать пятнадцать.

— Почему потребовались сутки для того, чтобы это стало известно?

— Мне не слишком нравится наш сотрудник, который был на дежурстве вчера, я не хотел возбуждать в нем любопытства. Обратись я к нему с просьбой уточнить что-то, он наверняка стал бы болтать языком.

Саваж кивнул.

— На этаже она провела час тридцать пять минут — вполне достаточно, чтобы вскрыть столы и похитить папки. Из нее получился бы превосходный преступник. Вот что означает кровь, вы согласны?

— Но ее стол тоже взломан. Что это — блеф? Двойной блеф?

Неслышным шагом Саваж подошел к окну, принял излюбленную позу глубокой задумчивости и уставился в небо.

— Я не верю никому на седьмом этаже. Проблема с трейдерами, хорошими или плохими, заключается в том, что все они помешаны на деньгах. Всякий готов пересечь черту.

— Всякий?

— Один человек, во всяком случае, это уже сделал. — Вернувшись к столу, Саваж снял трубку телефона. — Думаю, пришло время обратиться к Бредену.

Фрейн промолчал. Дик Бреден был соперником Фрейна, и не в банке, а как профессионал. Боец невидимого фронта в прошлом, сейчас он специализировался в негласных частных расследованиях. Фрейн признавал его сильные стороны и в конфликты не вступал.

Услышав в трубке знакомую манеру растягивать слоги, исполнительный директор проговорил:

— Дик, это Джеймс Саваж. У нас тут возник срочный вопрос. Ты не смог бы подъехать? Отлично, через час.


Дик Бреден прибыл на пять минут раньше, чем обещал. Из уважения к изысканным вкусам Саважа он сменил обычные джинсы и синий спортивный пиджак на строгий деловой костюм. Приобретен костюм был в магазине готового платья. Одежда на его крепком, мускулистом теле сидела как влитая. Маскируя истинные цели своего визита в банк Голдстайна, Бреден держался как настоящий финансист — здесь только Саважу и Фрейну было известно, чем на самом деле он занимается. Несколько раз Дика приглашали сюда, чтобы навести справки о потенциальных клиентах, о сотрудниках или конкурентах.

Обменявшись рукопожатием с хозяином кабинета, Бреден повернулся к Фрейну. Разведка приветствует армию: задолго до личного знакомства оба хорошо знали тип, к которому принадлежал другой. Полученная подготовка позволяла обоим с большим трудом признавать профессиональные достоинства друг друга. Манера Бредена держаться вызывала у Фрейна тайную зависть, и, осознавая это, он тщательно скрывал свою враждебность. Сейчас, к собственному удовольствию, Фрейн был хозяином положения — ведь именно он в данный момент выступал в роли работодателя. Бреден же видел своим заказчиком Саважа, что обеспечивало хрупкий баланс сил.


Вручив боссу серую папку, Эвангелин, секретарша Саважа, разлила по чашечкам кофе и удалилась. Все трое предпочли черный: Саважа беспокоил объем его талии, у Фрейна сливки вызывали аллергию, Бреден любил ощущать во рту терпкий, ничем не сглаженный вкус напитка.

— Я хочу, чтобы ты разыскал женщину, которая у нас работает, — обратился к гостю Саваж. — Она второй день не показывается в офисе. Нет ее и дома, вот почему сама по себе напрашивается мысль о неких злоупотреблениях. Имя женщины — Хелен Дженкс. — Протягивая Бредену серую папку, он добавил: — Она дочь Джека Дженкса.

— Загадочно исчезнувшего финансиста?

— Исчезнувшего в разгар слухов о мошенничестве.

— Яблоко от яблони?

— Самые примитивные объяснения оказываются иногда самыми верными.

— Или самыми удобными. Я должен выяснить, что она у вас тут натворила?

Саваж покачал головой.

— Этим займемся мы с Майклом. Ты должен просто разыскать ее.

— Расскажите мне о ней. Кто она такая?

— Однажды, — рассмеялся Саваж, — я сам задал ей этот вопрос, ночью, посреди Тихого океана.

Приподняв бровь, Бреден устроился поудобнее, предвкушая занимательную историю и готовясь выслушать ее как человек, которому абсолютно некуда спешить. Фрейн понял, что босс вот-вот откроет новую, никому не известную страницу своей жизни, и насторожился.

В повествовании Саважа не было ни единой паузы. Мозг, случается, хранит информацию о беседе или о встрече настолько точную, что по прошествии многих лет человек оказывается в состоянии воспроизвести давние события без малейших искажений.

— Происходило это в январе, четыре года назад. Волею судеб я зафрахтовал яхту под названием «Бегство», и пару недель мы бороздили просторы южных районов Тихого океана. Останавливались у атоллов Раротонга, Аитутаки, Атуи, высаживались на острова Кука, Бора-Бора, Моори и острова Содружества. Это было нечто сказочное. Хелен Дженкс была тогда судовым коком и превосходно готовила. Держала себя с большим достоинством, но избегала общества, мы все это замечали. В ней было нечто большее, чем физическая привлекательность. В ее присутствии вы себя по-другому чувствовали. Не могу сказать, что мои спутники, как, впрочем, и я сам, получали от этого удовольствие, но что-то в Хелен приковывало наше внимание. Иногда она играла по ночам на саксофоне. Заметьте, не для нас, но все мы высыпали на палубу и слушали ее часами. Казалось, Хелен пребывает в каком-то трансе, она напоминала плачущего ангела. И вот как-то ночью меня замучила бессонница, я поднялся прогуляться по палубе и обнаружил там Хелен. Она сидела скрестив ноги и играла с капитаном в бэкгэммон[18]. Я предложил ей помериться силами. — Саваж улыбнулся. — Она согласилась. Капитан отправился вниз, и мы остались вдвоем.

Память мгновенно перенесла Саважа в прошлое, на палубу изящной яхты, в общество сидевшей под лунным светом прекрасной молодой женщины.


— На что будем играть? — с улыбкой спросила Хелен. — Будьте осторожны, я не люблю, когда люди берут свои слова обратно.

— Как и я. А на что бы вы хотели сыграть?

— Если победа останется за мной, я хотела бы получить у пас работу. Стать трейдером.

Рассмеявшись, Саваж какое-то время долгим, внимательным взглядом изучал ее лицо. Предложенная ставка заинтересовала его.

— Согласен. Думаю, смогу это устроить.

— А что для вас должна буду сделать я? — Хелен одарила Саважа ленивой, почти снисходительной улыбкой.

Взгляд его, устремленный ей прямо в глаза, опустился ниже, к губам, скользнул по шее, задержался на высокой груди и окончательно остановился на гладких и загорелых ногах.

— Я с удовольствием занялся бы с вами любовью.

Хелен улыбнулась и промолчала.

— Если это окажется невозможным, то остаток жизни я готов поедать вашу стряпню, слушая вашу же игру на саксофоне.

Она негромко хихикнула:

— Этого не произойдет.


Саваж резко повернулся к Бредену.

— Она была так уверена в собственных силах! Я считал, что нахожусь в полной безопасности. Лет восемь назад, когда работа еще оставляла мне немного свободного времени, я побеждал на чемпионатах. Она разбила меня в пух и прах. Эта кухарка просто раздавила меня. Я не верил себе. Мы просидели с ней до утра: пили, играли и беседовали. Она казалась совсем не тем, кем была, — не корабельным коком, не женщиной вообще. И я спросил ее: кто вы такая, Хелен Дженкс?

Саваж вновь ощутил себя на палубе яхты.


— Мне было бы проще рассказать, что я в своей жизни успела.

— Тогда вперед. Уж если я собираюсь принять вас на работу, то некоторая информация нисколько не помешает.

— Родилась я двадцать шесть лет назад в Уэльсе, в доме моей бабушки, а росла в Лондоне. Когда мне исполнилось семь, отец ушел из дома и больше не вернулся. До шестнадцати я жила с матерью. Потом она перебралась в Девон, к одному мужчине, и принесла ему детей. Когда она уезжала, я оканчивала школу. Мать продала наш дом и вручила мне сумму, на проценты с которой вполне можно было жить. Я нашла недорогую квартирку, а остальные деньги тратила на тряпки, выпивку и танцы. Окончив с отличием школу, поступила на шестимесячные кулинарные курсы — так хотела моя мать. Научилась прилично готовить, познакомилась с саксофонистом — он был на десять лет старше меня — и ушла к нему жить. Саксофонист играл в ночных клубах, и играл так себе, но в то время я считала его гением. В конце концов я почувствовала себя как в ловушке: мой друг и мысли не допускал, что я выйду из дома без него.

— И что же вы сделали?

— Сбежала в море.

— А теперь хотите забыть прошлое и стать трейдером?

— Хочу просто попробовать чего-то новенького.

— Ответьте на один вопрос. Я не встречал еще человека, который играл бы так же, как вы. Где вы этому научились?

— Здесь, на паруснике. Однажды яхту зафрахтовал какой-то старик. Вот он-то и научил меня выигрывать.

— Как его звали?

— Сэнди Голдсмит.

Саваж с недоверием рассмеялся.

— Бывший чемпион мира?

— Ага.

— Он же научил вас и считать карты? Или вы похитили его, так сказать, интеллектуальную собственность?

— Я предпочитаю называть это профессионализмом.

— Должен признать, у трейдеров он тоже в почете. Но сможете ли вы, вкусив безграничной свободы, втиснуться в рамки банального рабочего дня?

— Я всегда смогу сделать то, что меня привлекает. Вы не понимаете: свобода становится проклятием для тех, кто не знает, как ею воспользоваться.

— А вы знаете?

— Знаю. Но сейчас мне хочется перемен.

Саваж понимал, что у нее были и другие мотивы.

— Все это очень здорово, но не думаете ли вы, что слышите сейчас манящее пение сладкоголосых сирен?

— Нет. Я вижу золотое руно и хочу взять его в руки.


Вспомнив эти ее слова, Саваж негромко рассмеялся. Каламбур, обернувшийся реальностью?

— Может, так она и сделала? — вернул его на грешную землю голос Бредена. — Может, она и в самом деле подстригла ваших овец и скрылась?

— Может быть. Разыщите ее, и мы выясним это.

— А там, на яхте, узнав о ее прошлом, вам не захотелось пересмотреть свое решение?

— Нет. Я дал ей слово.

— И дали бы его вновь?

Исполнительный директор промолчал, но Бреден прочитал ответ в его глазах. В них светилась необычная, несвойственная Саважу теплота.

Загрузка...