Глава 47

Виктор Мальдонадо завтракал, когда на террасе, роняя капельки воды, появилась только что выбравшаяся из бассейна Хелен. Разговоров между ними не было уже несколько дней: временами из окна коттеджа Хелен только видела, как Мальдонадо проходит по саду. Он начал представляться ей чем-то вроде призрака.

Повязав вокруг талии полотенце, Хелен приблизилась.

— Хорошо поплавали? — спросил Мальдонадо, любуясь струйками воды, стекавшими с ее волос.

— Отлично. А где были вы?

— О! На севере. — Последовал неопределенный взмах рукой.

— Приятно провели время?

Мальдонадо вздохнул и поднял глаза к небу, как бы надеясь прочитать в нем ответ на поставленный вопрос.

— У вас все в порядке? — спросила Хелен.

— Все и всегда.

Она смахнула с лица капли воды.

— Странный вы человек, доктор Мальдонадо. Невозможно понять, что кроется в ваших глазах.

Мальдонадо искренне рассмеялся:

— Но почему там обязательно должно что-то крыться?

— Потому что у умного человека не может быть такого напряженного лица, если только он не пытается что-то скрыть. Другое дело тупица, но вас за тупицу никогда в жизни не принимали.

— Не переоценивайте ум. Иногда он может быть проклятием небес, согласны?

— Нет, не согласна. Он может доставлять неудобства, это правда, особенно если вы оказываетесь лицом к лицу с неприятными вещами, но лучше уж это, чем слепота.

— Неужели? Я так не думаю. Подобное может сказать лишь человек, обладающий первоклассным образованием и воспитанием.

— Похоже, вы видели и в самом деле нечто ужасное. Что?

— Хотите увидеть? Здесь, в Перу, вы хотите увидеть то, что видел я?

— Это звучит почти как угроза.


Мальдонадо с удовлетворением наблюдал, как Хелен быстро поглощает завтрак: три тоста и две чашки кофе, четкие, деловые движения, никакого жеманства. Она походила на солдата, разумно воспользовавшегося краткой передышкой.

Затем Мальдонадо подвел Хелен к машине, скороговоркой дал какие-то инструкции водителю и Кожаной Куртке — тому самому парню, что встречал ее в аэропорту, и жестом подозвал еще одного мужчину. Хелен видела его в саду с охранниками. Мужчина уселся на заднем сиденье, между ней и Мальдонадо.

Виктор Мальдонадо молча смотрел в окно. Присутствие в машине изнывавшей от любопытства Хелен доставляло ему удовольствие. Он успел в полной мере оценить сдержанность и абсолютную самодостаточность своей гостьи. «Интересно, какой она видит мою страну? Способна ли полюбить ее?» Оказавшись юношей в Кембридже, Мальдонадо пьянел от ощущения полной свободы. Он убедил себя в том, что кусочек этой свободы останется с ним навсегда — в глубине души, в сердце — и даже родина, Перу, не сможет посягнуть на нее. Мальдонадо забыл, какой ненасытно-жадной была его страна. Ни в беде, ни в радости Перу уже не оставит его, превратив в своего пленника, мятущегося между любовью и ненавистью к земле предков. Выпавшая ему судьба пугала. Неподвластная контролю, судьба вечно настигает его, как из засады, заставляет совершать поступки, от которых потом, когда неистовая ярость уляжется, жестокими угрызениями начинает мучить совесть.

На пыльной и узкой улочке в северо-восточных кварталах Лимы джип остановился. Выбравшись из прохлады кондиционера, пассажиры мгновенно окунулись в пронизанную влагой и громкими автомобильными гудками атмосферу города. Вперед выдвинулся Кожаная Куртка, он шел быстро, настороженно поглядывая по сторонам. За Хелен и Мальдонадо следовал водитель — он прикрывал тылы. Пятый их спутник остался в машине.

— Боже мой, вы опасаетесь нападения?

— Всего лишь страховка.

— А как быть простым гражданам?

— За простыми гражданами похитители людей не охотятся. Меня же считают человеком богатым. Давайте не будем об этом. Я хочу показать вам нечто удивительное.

В глубине просторного, обнесенного высокими стенами двора стоял дом, сияющий побелкой в лучах утреннего солнца. Городской шум сразу стих, Хелен показалось, что она каким-то чудом перенеслась в уголок старой Испании. Вдоль каменной стены стояли горшки с красными геранями. Хелен прошла к ступеням винтовой лестницы, что вела на открытую террасу второго этажа. Кожаная Куртка приблизился к морщинистому старику, который сидел за небольшим столиком у двери, и показал ему что-то, похожее на кредитную карточку. Старик вскочил, глаза его устремились на фигуру Мальдонадо, скользнули по Хелен и больше не отрывались от земли.

— Где мы? — спросила Хелен, проходя через распахнутые стариком высокие двойные двери.

— Во всем мире дороже этого места у меня нет. Музей Рафаэля Ларко. Если вы знаете, как и куда смотреть, то увидите перед собой всю историю Перу.

Несколько секунд Хелен потратила на то, чтобы освоиться в царившем вокруг полумраке. Прямо перед собой она увидела ряды лиц, поднимавшиеся от пола до потолка на высоту не менее двадцати футов. Лица были разными: мужество, смущение, испуг, вожделение, садистская ухмылка, раскаяние, ужас, ирония, ожидание смерти от уже занесенного топора.

— Это самая большая в мире коллекция уакос, — сказал Мальдонадо. — Здесь собрано более пяти тысяч фигурок. Древние мастера изобразили на их лицах все человеческие чувства.

Хелен перевела взгляд на Мальдонадо. Она не увидела слез, но в глубоком грудном голосе явственно слышалась благоговейная дрожь.

— Всмотритесь в них. Перед вами то, что один человек может сделать по отношению к другому. Прошло уже две тысячи лет, и ничего не изменилось.

— В ваших словах мне слышится капитуляция.

— Реализм.

Лица уакос завораживали. Гладкая, цвета черного дерева, терракота, негроидные черты: широкие носы, толстые губы. Но было в них и нечто азиатское — раскосые глаза, высоко поднятые скулы. Одни вызывали улыбку и смех, другие заставляли задуматься, от третьих бросало в страх. И все же Хелен ощущала странное, непонятное умиротворение. «Что бы ты ни чувствовала, — сказала она себе, — все это уже испытывали другие. Ни в горе, ни в счастье ты никогда не бываешь одна. Невозможно поверить, что зги фигурки лишены души. Как удалось давно исчезнувшим скульпторам вложить в каждое творение частичку гения?»

— Они потрясают, — вырвалось у нее.

— Ага, почувствовали?

— Которая из них — вы? — спросила Хелен, глядя на лукавую улыбку лица, рядом с которым другое кричало от боли.

— Я — это они все, — ответил Мальдонадо. — Как и Перу. Если вы задержитесь у нас, вы и сами станете такой же.

— Не пойму, что я слышу: обещание или проклятие?

— Вы видели лица — значит, ответ вам известен.

Загрузка...