В самом Сердце Стужи. Том IV

Глава 11 Виктор

Добрались до точки встречи с бароном Фитцем мы быстро — меньше, чем за сутки, ведь теперь нам не приходилось петлять от преследователей, а требовалось просто идти вдоль русла реки, никуда не сворачивая. Как выяснилось, прибыли мы первые, так что смогли спокойно переправиться сами и переправить на другой берег всех лошадей, и боевых, и вьючных, никого не оставляя по ту сторону водной преграды.

Правда, чтобы процедура переправы прошла без эксцессов, я заставил своих парней выгрузить жернов на берег, чтобы точно можно было загнать на палубу лошадей без угрозы перевернуть посудину. Это мое решение популярным было назвать сложно: парни надеялись, что мы все же заберем жернов как трофей и установим на своей мельнице. Ведь поставить любой ответный камень в основание не особая проблема, самое сложное — выточить паз под вал и оснастку механизма, что на взятом в заложнике жернове было выполнено по высшему разряду. Но противиться моему приказу никто не стал, а стоящий за моим плечом по-отчески улыбающийся Петер вовсе делал мои приказы просто неоспоримыми.

— Я вот не могу понять, сакратор, они теперь уважают более вас или все еще меня? — иронично спросил я у толстого жреца, который стоял рядом со мной на берегу и наблюдал за тем, как выгружается последний рейс.

— Конечно же вас, милорд, — улыбнулся жрец. Петер стоял, словно забияка из подворотни, лихо заправив большие пальцы в вырезы своей бригантины на подмышках, будто держался за невидимые подтяжки. — А то, что люди смотрят на меня, так это больше от страха и непонимания. Все же, Алдир явил нам чудо, отозвавшись на мои молитвы.

— Вы думали, бог проигнорирует вашу просьбу? — спросил я.

Петер чуть помялся, окидывая берег реки блуждающим взглядом.

— Как вам сказать, милорд. Я читал о сакраторах все, что смог найти, но и этого было мало. Какие они были? Как молились? О чем просили и как действовали на поле боя? Правильно ли то, что я надел этот доспех, который вы для меня изготовили, да взял в свою руку грозный цеп? Неведомо мне все это, ведь о боевых жрецах осталось так мало упоминаний… И не ведал я, откликнется ли Алдир на мою просьбу, ведь то, что благо для нас и нашего отряда, есть разорение для других его детей. И есть ли в этом высшая справедливость?

На лице белокурого толстяка появилась тень сомнений, которую я поспешил отогнать.

— Не думайте обо всем так масштабно, сакратор Петер, — с нажимом на титуле жреца, проговорил я. — Высшая справедливость удел богов, а в жизни простого смертного все относительно.

— Может, вы и правы, милорд, — ответил жрец.

— Я знаю, что я прав, — продолжил давить я на жреца. — По мне так человеку достаточно жить по совести и помнить, что свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Следуя вашей логике, для наших врагов я злодей, который вероломно напал на мельницы… Но жили ли они по совести, чтобы сетовать на то возмездие, которое обрушилось на их головы? Правомерно ли они украли честно заработанные двадцать серебряных фунтов, имели ли право не законное, а право по совести, арестовывать моих подчиненных?

— Конечно нет, — тут же покачал головой Петер. — Тут же все очевидно, кто прав, а кто виноват. Пусть войну объявили вы, милорд, но вас вынудили это сделать, каждый житель Херцкальта это понимает, даже самый последний тугодум.

— Тогда и не стоит беспокоиться вам о высшей справедливости, — успокаивающе заключил я, кладя ладонь на плечо жреца. — Если Алдир отвечает вам, сакратор, значит вы все делаете правильно.

Петер с благодарностью посмотрел на меня, после чего неловко улыбнулся. Его терзали сомнения в легитимности того, что он сейчас делал. Возможно, он был первым жрецом за сотню лет, кто осмелился взять в руки оружие и воззвать к воле Отца, прося о заступничестве и помощи Алдира. И сейчас Петеру казалось, что он стал глупцом и плутом, который не только заблуждается сам, но вводит в заблуждение и высшую сущность.

Я не знал, почему местное божество с такой охотой отвечает жрецу, но точно понимал, как работает психика человека, пребывающая в экзистенциальном кризисе. А Петера настиг именно он. Так что я сделал единственное, что могло сейчас точно помочь жрецу — вернул его фокус внимания из недосягаемых высот сюда, на бренную землю. Напомнил ему, что он не всесилен и не способен понять замыслы того же Алдира. Как и я, как и любой другой смертный. Так что достаточно того, что его бог отвечает на молитвы Петера и дает всем нам силы осуществлять задуманное. Этого акта доверия вполне достаточно, чтобы не размышлять и не сомневаться, а просто делать.

И мы делали.

В укреплениях не было необходимости, как и в долгой подготовке, так что парни просто расположились на краю луга и зажгли несколько больших костров, чтобы Фитц нас точно нашел.

Мы ждали, доедая последние консервы, кто-то бездельничал, кто-то проверял сбрую и оружие. Несколько человек даже умудрились лечь поспать, но я был не в их числе: мой латный доспех требовал, чтобы я находился во всеоружии, потому что если конница противника появится из-за ближайшей рощицы, у нас будет минуты две на то, чтобы среагировать. За это время Грегор даже в идеальных условиях только успеет натянуть на меня поножи и наручи, а про нагрудник, части плечевой брони и кольчужную юбку можно будет просто забыть. Так что я стоял на краю лагеря, под сенью старой раскидистой лиственницы, чтобы хоть как-то укрыться от яркого летнего солнца, в полном боевом облачении. Только перевязь с мечом оставил притороченной к седлу, потому что не планировал идти в бой пешим — только верхом.

— Милорд, — Грегор приблизился совершенно бесшумно, словно был моей тенью. — Вернулся дозорный. — Дружина барона Фитца на подходе. Минимум четыре дюжины всадников и еще десяток оруженосцев. Есть и латники, как и вы.

— Хорошо, — кивнул я. — Сколько?

— Минут десять, милорд, потом надо будет строиться, — глухо отозвался Грегор.

— Иди, расскажи Петеру, потом поднимай парней, — ответил я, даже не оторвав плеча от мощного ствола дерева.

Я поднял голову и посмотрел на ветки сосны над головой. Почему ее называли лиственницей, если это хвойное дерево? Почему я вообще стою на границе луга, в ожидании вражеской средневековой армии, да еще и реагирую так спокойно, будто бы родился и вырос здесь?

Меланхолия, которую испытывал с самого утра Петер, перебросилась и на меня. Я видел, что жрец перешел от самоедства к тяжкой задумчивости, и опрометчиво последовал за ним в эту кроличью нору. Вот только у меня не было своего милорда в черном доспехе, который положит мне руку на плечо и вернет в реальность. А Эрен была слишком далеко…

От мыслей о жене почему-то свело живот и пробило тревогой. Как она там? Справляется? Все ли хорошо в замке, не переоценил ли я свои силы или недооценил размер дружины Фитца? Ведь если у него есть хотя бы три десятка лишних бойцов, они могут натворить бед на моем наделе. Пожечь поля и деревни, потрепать нервы горожанам. Взять приступом вековые стены Херцкальта, которые были рассчитаны на противостояние варварским набегам, у них не выйдет, в этом плане я был спокоен.

Эрен не была нежной розой из оранжереи, скорее, я бы сравнил ее с ядовитой лилией, с виду нежной и беззащитной, но от этого не менее опасной. Моя жена сумеет постоять за себя и уберечь надел, вот только я искренне не хотел, чтобы ей пришлось это делать.

Умом я понимал, что психика Эрен устроена иначе, чем я привык думать о женщинах, но все же, общего у нее и моих современниц хватало. Фундаментально все мы люди, вне зависимости от мира и эпохи, и тянемся к одним и тем же вещам. Но все же, все же…

— Готовимся к бою! — крик Грегора заставил меня вздрогнуть и отлипнуть от соснового ствола.

— Проверить оружие! — услышал я собственный крик. — Костры не тушить! Справимся за полчаса!

— Так точно! — с хохотом отозвались мои дружинники.

Правильный настрой, хороший. Я и в самом деле понимал, что битва не затянется. Либо мы опрокинем дружину Фитца в одно касание, либо нам будет не до лагерной жизни. В любом случае, тушить костры на чужой земле — пустая трата времени.

Жернов, который мы прикатили от берега реки, сейчас стоял на ребре, чуть обкопанный по сторонам, как огромная каменная монета. Видно его было издалека, так что я был уверен в том, что как только отряд соседа покажется из-за леса, мы перейдем сразу к делу.

В душе теплилась надежда, что барон Фитц решит все уладить миром, но я понимал, что предпосылок для такого поведения у соседа нет. Тем более, если в его отряде прямо сейчас были латники — это тяжеловооруженные бойцы, такие же, как и я. Умелые мечники и еще более умелые всадники, ведь я хоть и научился уверенно держаться в седле, но практики конного боя у меня было немного. Вся надежда на мою дружину — парни умели работать всеми видами актуального оружия. Копьем со щитом, длинным копьем без щита, мечом и щитом, просто мечом, стрелять из арбалетов. Причем как пешими, так и конными. Отряд настоящих профессионалов, которых не грех и нанять в королевский рейд, и выставить против обученных дружинников.

Когда же противник наконец-то появился на другой стороне дикого луга, мы были готовы. Все две дюжины бойцов — по седлам, с копьями и щитами в руках. Мечи — приторочены к седлам и готовы к рубке, броня и шлемы — проверены, вся сбруя и ремешки — подтянуты. Кони, чувствуя наше волнение, нетерпеливо дергали ушами и иногда фыркали, желая сорваться с места после очередного отдыха.

Я выехал вперед, а сразу же за мной — Петер и Грегор. Оруженосец держал в левой руке легкий щит, а в правой копье, на острие которого была нанизана тряпка, сигнал переговорщика. От массива конницы противника также отделись несколько фигур, после чего все мы двинулись к центру луга.

Стоило хотя бы попытаться поговорить.

Когда мы сблизились, я наконец-то познакомился со своим соседом, безошибочно определив всадника с баронской цепью поверх латного нагрудника как моего соседа. Это был крупный мужчина габаритами чуть меньше Петера, только не такой толстый. Как и у меня, у барона на шлеме был плюмаж, но не черного, а ярко-красного цвета. Лицо аристократа казалось одутловатым и каким-то отекшим, но это просто на щеки давили завязки. А еще сосед не носил бороду — только лихо подкрученные усы, что выдавало в нем модника, либо человека, пытающегося следить за столичными веяниями. Сейчас, насколько я мог судить после визита в Патрино, особым шиком считалось бороду именно брить, а усы — оставлять. Ведь цирюльника позволить себе мог далеко не каждый, да и процедура эта, в контексте возможности подхватить столбняк от пореза опасной бритвой, безопасной не выглядела.

— Барон Фитц! — крикнул я, поднимая забрало и показывая лицо.

— Гросс! — насмешливо ответил сосед, который, кстати, взял четырех людей сопровождения вместо моих двух, и все были в тяжелой латной броне. — Немедленно, все вы! Сдавайтесь! И я пощажу ваших людей!

«Ваших людей», а не «вас». Собственно, понятно, что меня в живых Фитц оставлять не намерен. Ведь если я дойду до королевского суда, точнее, когда я дойду до королевского суда, этому придурку не поздоровится. Вексели-то были настоящие, это засвидетельствуют и столичные купцы, и молодые Морделы. Не думаю, что у провинциального барона настолько длинные руки, чтобы устроить подлог на подобном уровне. О чем я решил все же сообщить Фитцу.

— Вы сами вынудили меня объявить междоусобицу! — крикнул я, так как между нами сохранялась дистанция в метров пять-шесть, ближе съезжаться не стали. — Вы незаконно арестовали моих людей! И это подтвердится королевским судом! Я требую вернуть мне подчиненных и все украденное имущество!

— Людей? — оскалился Фитц. — Это о тех мерзких крысах, что принесли фальшивки в торговую гильдию моего города? Воры и проходимцы! И они получили своё, как того и требует закон королевства! Да и вы сами проходимец! Разоряете надел, шантажируете вместо того, чтобы сойтись в честной схватке и принять свою судьбу как мужчина! Я требую вернуть жернов! Немедля!

— Сначала люди! — крикнул я. — Или клянусь Алдиром, ваш жернов расколется надвое еще до того, как вы до него доскачете. Хотите рискнуть последней мельницей?

Арчибальд был ценнее любого жернова, ценнее даже не двадцати, а двухсот серебряных фунтов. Он был управляющим моим замком и моей правой рукой — а теперь и единственной «рукой», так как Ларс стал купцом, а Грегор еще не накопил достаточно авторитета среди членов отряда и горожан. Деньги я найду, а второго такого человека, который был и с оригинальным Виктором, и со мной еще до получения титула — никогда. И поэтому мне нужно было выцарапать своего заместителя из когтей барона Фитца.

— Люди? Это не люди, а мусор! — расхохотался Фитц, после чего примеру своего патрона последовали и четверо других латников. Впрочем, одному из них сосед почти сразу же дал команду. — Эй! Приведи заключенных!

Всадник слева от барона развернул коня и поспешил к рядам своих товарищей, мы же остались лицом к лицу с соседом, который сейчас начал заговаривать мне зубы:

— Неужели вы настолько самонадеянны, что решили насаждать всем вокруг свои порядки, Гросс? — Фитц намеренно игнорировал мой титул и грубо обращался просто по моему старому прозвищу, которое сделали фамилией при выдаче титула. — Или считаете, что этот оборванец стоит целого жернова? Вам стоит поучиться дипломатии и искусству ведения переговоров, это необходимое качество для аристократа…

— Я знаю, какие качества нужны аристократу, — надменно ответил я, вздергивая подбородок, чем порядком выбесил собеседника. — В первую очередь аристократ не должен брать чужое…

Они нас не отпустят. Я видел, как стал разворачиваться стой противника, как всадники готовились броситься в атаку. Скорее всего, нас намеренно хотели связать пленниками прямо посреди поля, чтобы мы оказались в проигрышной позиции.

К сожалению, мои подозрения подтвердились. Когда я завидел за спинами Фитца и его бойцов три изломанные фигуры, тяжело бредущие в нашу сторону, барон недобро зыркнул и прошипел:

— Ну, в любом случае, Гросс, вы и ваши люди не сгинете напрасно. Ваша судьба станет уроком для других, — выплюнул Фитц, разворачивая коня и устремляясь к собственным бойцам.

Переговоры были окончены, толком и не начавшись. Моих людей Фитц отпустил, но лишь в качестве приманки — Арчибальд и двое дружинников еле-еле прошли половину пути к центру луга, а над рядами всадников Фитца уже прокатился звук боевого рога.

Я пришпорил коня и поскакал навстречу пленникам, за мой устремился и Петер с Грегором, полностью игнорируя угрозу от дружины Фитца. Сакратор уже в полный голос читал текст боевой молитвы и я чувствовал себя в этот момент совершенно неуязвимым, потому что, даже не оборачиваясь, по отблескам из-за спины, понимал, что местное божество нас не покинуло и в этот момент. Алдир с готовностью отзывался на молитву Петера, а значит, я буду способен голыми руками дробить камни.

На полном скаку, когда строй противника уже тронулся с места, а до пленников оставалось метров пятнадцать, я наконец-то понял, почему Арчи еле-еле плетется, понял причины медлительности моего заместителя.

Лицо мужчины было окровавлено, правый глаз перемотан какой-то тряпкой, а правый рукав рубахи болтался пустым, перевязанный узлом чуть выше локтя. Два других дружинника также лишились правых рук и сейчас все трое, кое-как поддерживая друг друга, босые и истощенные, пытались добрести к нам навстречу.

Так вот что он имел в виду, когда сказал «они получили своё, как того и требует закон королевства», да?

Значит, так?

— Грегор!!! — прорычал я, и мой оруженосец, понимая, что от него требуется, опустил копье и сорвал тряпку «переговоров». Хотя это было пустой тратой времени. Как только дружина Фитца пришла в движение, все двадцать четыре бойца моего отряда сорвались с места и уже неслись навстречу неприятелю во весь опор.

Я же просто протянул в сторону Грегора руку, в которую мужчина на скаку вложил тяжелое кавалерийское копье для таранного удара.

Но я не собирался использовать его по прямому назначению.

Встав на стременах и чувствуя, как золотистый свет проникает под вороненую броню, пронзая буквально все мое тело, я отвел руку назад и метнул оружие туда, где виделся насмешливый красный плюмаж.

Копье сорвалось, словно выпущенное из огромной баллисты, и пока снаряд летел вперед, игнорируя силу земного притяжения, моя ладонь в латной перчатке уже легла на рукоять тяжелого меча-бастарда.

А дальше, единственное, что я видел — это три изломанные фигуры и пустые рукава, завязанные узлом.

Именно они стояли у меня перед глазами с момента, когда я первым врубился в строй вражеской дружины и до момента, когда склонившись над насквозь пробитым копьем телом барона Фитца, я сорвал с его трупа цепь лорда Атриталя.