В самом Сердце Стужи. Том IV

Глава 12 Эрен

Почти две недели прошли в томительном ожидании и состоянии глухой тревоги.

Первая волна боевого духа, которая подняла людей на борьбу против Фитца, уже поутихла, и единственное, что теперь свидетельствовало о том, что Херцкальт находился в состоянии междоусобной войны с соседом, было отсутствие дружины Виктора в городе.

За прошедшее время люди адаптировались к жизни без барона. Появились старые стражники, работу которых я оплатила из финансов барона. В помощь к служивым добавились и люди Морделов, сведомые в купеческом ремесле извозчики и грузчики, которых я вовсе начала подумывать сманить после окончания междоусобицы. Торговые телеги вновь досматривались на внутреннем замковом дворе, потому что теперь людей для этого хватало, учёт вели люди Морделов, а я лишь переносила записи в учетную книгу, время от времени наведываясь вниз со случайными проверками. Зачем? Дабы мужчины не делали свое дело спустя рукава, и в то же время не забывали, что власть теперь принадлежит в городе Гроссам — то есть возвращения к старым порядкам не будет.

Сначала мужичье реагировало на мое появление во дворе с недоверием, но увидев и мою грамотность, и мое умение быстро вникать в суть дела, скорее стали смотреть на меня, как на купчиху — хваткую и прозорливую женщину — чем как на молодую баронессу.

Подобное сравнение, которое проскакивало и во фразах, и во взглядах, было мне неприятно, ведь я не желала иметь с купцами ничего общего, но и отказать в прозорливости этим людям тоже было нельзя. Я и в самом деле справлялась с этой работой как самая настоящая, матерая купчиха. Но за неделю, которую телеги стали прибывать на торговый двор, я настолько привыкла к нестройному «доброго утра, госпожа Гросс!» или «доброго дня, миледи!» на разные лады, что, казалось, так было заведено всегда.

Занималась я учетом лично не только потому, что в замке почти не осталось грамотных людей, но и потому что именно сюда, на сбор пошлин, приходили первые новости с юга. И были они, мягко говоря, противоречивые. Одним хотелось верить — ведь планы по нападению на мельницы мы с Виктором обсуждали лично, и я сама настаивала на том, чтобы мой муж ударил по самому больному для атритальцев месту. На другие же — в которых против моего мужа Фитц выдвигал едва ли не пять дюжин обученных бойцов, в том числе и пяток наемных латников, прибывших из Кемкирха на подмогу — хотелось крикнуть «ложь!» и уйти прочь. Но я понимала, что купцам да извозчикам ни к чему врать, ведь к нам сейчас из Атриталя никто и не заходил. Из Кемкирха, Вусбурга, Дуримора — да. Даже было пару торговцев из Кальтендорфа и Халворторна — первые прибыли за деталями для сеялок, которые мы показали соседям еще по весне, а вторые — за длинными и прямыми досками из местной сосны, которая южнее линии границы с атритальским наделом не росла.

Все они заходили и в Атриталь, собирали там слухи, и честно привозили новости в самый северный город королевства.

— Миледи! Как же красиво получается! — воскликнула Лили, выпрямляя полотно гобелена и глядя на вышивку.

Для первого военного гобелена мужа я старалась взять больше черной нити на белом полотнище, добавив в орнамент вышивку красной нитью по краю, чтобы выглядело как полотно в раме. Я видела такие картины во дворцах и главном Храме и была крайне впечатлена не только мастерством художника, но и мастерством того, кто делал витиеватую деревянную раму. Вот этот же эффект глубины и четких границ я попыталась передать и на полотнище гобелена, по-своему трактуя этот элемент. На простых орнаментных гобеленах так делать было не принято — обычно на полотнах вышивали толстую границу, которая отделяла край от основного рисунка, либо заполняли свободное пространство полотна однотонной вышивкой. Я же сделала границу тонкой красной нитью, а в центре мы с Лили вышили длинный полуторный меч за круглым щитом — именно таким оружием сражался мой муж.

— Было бы красивее, если бы у нас был герб, — ответила я служанке.

— Жаль, что король Эдуард его не пожаловал вместе с титулом, — согласилась девушка, нежно проводя ладонями по полотну. — Но если милорд вернется с победою, то вы же сможете заявить о…

Лили подняла глаза и тут же нарвалась на мой тяжелый холодный взгляд.

— Ой! — воскликнула девушка. — Миледи! Простите! Простите! Я хотела сказать…

— Когда мой муж вернется с победой, — со звоном в голосе поправила я Лили.

Служанка поникла, склонила голову и уже потянулась за иглой, но я решила, что не стоит так сильно давить на Лили. Тем более, ничего плохого она не сказала. Просто чуть оговорилась.

— Но ты права, герб такому вельможе, как барон Гросс, просто необходим, — уже с легкой улыбкой продолжила я.

Лили, понимая, что ее оплошность мигом простили, тут же заулыбалась. Мы обе знали, что значит выбор нового герба — нам предстоит много работы.

Герб мог дать сам король или его чиновники, да и по правилам, мы могли использовать знак пограничного лорда-ленника — черное поле с белой лентой или белым зубчатым краем, но такой герб был бы слишком унизительным для Виктора. Но вот после победы в междоусобице…

— Принеси бумагу и принадлежности, — скомандовала я Лили. Вставать и идти на четвертый этаж не хотелось. Слишком там было тихо и пусто без мужа и вечно снующих варщиков консервов под руководством Грегора.

Девушка вскочила, отбросив в сторону край гобелена, после чего выбежала из комнаты. Принимать участие в вышивке герба очень почетно! Конечно же, его нужно будет утвердить в геральдической палате в Патрино, но если вышить несколько вариантов, которые не будут противоречить происхождению и статусу дворянина, то чиновники никаких замечаний не вносили. Записывали в геральдический реестр то, что было подано. А при отдельной доплате можно было и вовсе взять герб не по статусу — так сделал мой отец, граф Фиано, на гербе которого для графа было слишком много золота и слишком кичливый девиз.

Когда Лили вернулась с переносной дощечкой для письма, бумагой, железным пером и чернильницей, я погрузилась в фантазии. Рисовала я неплохо — годы практики за переписыванием книг в скрипториях, когда требовалось оформлять и буквицы, и переносить некоторые иллюстрации и схемы, не прошли даром. И пусть руки этого тела все еще слушались плохо, да вот когда-то освоенный навык невозможно забыть даже после смерти. В итоге через полчаса с листа на меня смотрело четыре разных варианта, каждый из которых был по-своему привлекательным.

Первый герб — черное поле, серебристый меч-бастард моего мужа крест-накрест с золотистым молотом. Символы простого происхождения, воинской доблести и огромной физической силы Виктора Гросса.

Второй — черное поле, серебряная рука в латной перчатке, держащая меч вертикально. Этот герб символизировал восхождение Виктора в статус аристократов-варлордов за свои подвиги.

Третий вариант — черное поле и меч с золотым поясом вокруг клинка. Первые два символа ясны, а вот золотистый пояс уже указывал на пограничный характер Херцкальта. И ведь Виктор на самом деле был стражем границы, управляя самым северным наделом королевства.

Последний, четвертый набросок — это черное поле, золотая пограничная башня, которую пронзает серебряный меч.

Когда я закончила, то подозвала к себе девушку, которая тут же привычно стала за моим плечом, будто бы я хотела посоветоваться с ней о вышивке. Хотя, так оно и было — именно нам придется вышивать первые варианты, которые отправятся в геральдическую палату в столице. Поэтому я стала поэтапно объяснять Лили, в каких цветах будет выполнен герб, чтобы она могла себе представить его в виде полотна, а не просто чернильного рисунка.

— Вот этот будет красивый! — тут же прокомментировала Лили, заглядывая мне через плечо и тыча пальцем в последний, четвертый герб. — И как много золота будет! Вы же сказали, что башня будет желтой нитью, так?

— Да, но это означает «взял и удержал», — проговорила я смысл герба, который нарисовали мои руки. — Нет, наверное, не подойдет.

— А тогда этот? Что значит молот? — девушка ткнула пальцем в первый рисунок. — Что милорд кузнец или понимает в кузнечном ремесле?

— Нет… Золотой молот это символ физической силы… — разочарованно выдохнула я, ведь мне больше всего нравился именно этот вариант. Четкий и лаконичный, герб как бы говорил, что его владелец «сильный воин».

— А по мне так молот символ кузнеца, миледи, — простодушно ответила Лили, чем окончательно похоронила мои надежды на то, что у Виктора будет такой герб. Ведь если простая служанка видит в этом знак кузнечного ремесла, то уж что скажут другие… Хотя на западе хватало молотов на щитах, но там фон был не черным, как в нашем случае.

— Второй очень сложно, замучаемся руку вышивать… — продолжила размышлять девушка, в которой уже проснулась опытная вышивальщица. — Не герб будет, а мучение. Вы, миледи, еще и мелкие детали не слишком жалуете, проклянете тот день, когда милорду такой герб предложили, уж поверьте… Значит, остается третий?

— Значит, третий, — согласилась я, глядя на меч, опоясанный золотой границей. — И смысл у него хороший.

— Какой? — с интересом спросила Лили.

— Кольцо это граница, а меч барона ее охраняет, — ответила я.

— Очень утонченно! — тут же заявила Лили. — Миледи! Очень удачно! И вышивать будет легко! И не видела я таких гербов!..

— А ты много гербов видела? — с улыбкой спросила я, оборачиваясь на это буйное дитя.

Хотя какое из Лили дитя? Девушке почти семнадцать, на нее уже засматривается Эрик и пара других дружинников, и я думаю, что до весны она выйдет замуж. Это для меня даже Виктор был невероятно молод, почти юн, хотя моему мужу скоро пойдет четвертый десяток, что для мужчины уже зрелый, приличный возраст.

— Батюшки вашего герб еще как знаю! — тут же надулась служанка. — И соседей графа гербы тоже не раз видела, вещи-то гостей его кто стирал? Слуги! И вышивка там была разная, гербовая в том числе. Так что не смейтесь надо мной, миледи! Повидала я гербов всяких! Ваш получился очень утонченный, совсем как вы сами! Никаких кабаньих голов или оленьих рогов! Только меч и граница!

Я выслушала деловитую тираду Лили, после чего еще раз посмотрела на набросок.

Что-то в нем было. Одновременно просто, почти примитивно, но при этом без кичливости, о которой говорила моя служанка. И в самом деле, многие жалованные дворяне слишком высоко задирали нос, едва получив титул. С таким же гербом Виктор сможет показать, что пусть он и занимается наделом, устроил торговлю в Патрино и всячески проявляет себя с неожиданных для бывшего наемника сторон, но сути своей — не забывает. А суть моего мужа в ратных подвигах и простой, всем понятной силе, с которой требуется считаться.

На этом варианте я в итоге и остановилась. Сделала еще несколько разных набросков, желая показать мужу по возвращению, но самый первый рисунок получился и самым удачным. Когда я не слишком много думала, а позволяла своей руке двигаться самостоятельно, то будто бы чувствовала герб, а не пыталась загнать его в какую-то конкретную форму линий.

Военный гобелен, который мы вышили с Лили, теперь казался каким-то пустым без щита с мечом и золотым поясом, но спешить в этом деле нельзя. Своевольно присваивают себе гербы только нищие безземельные дворяне, которые хотят пустить пыль в глаза. Виктор Гросс не таков, так что для начала соответствующее письмо и примеры на ткани — вышивка размером с небольшой платок — отправятся в Патрино, в геральдическую палату. А уже после мы официально станем использовать присвоенный нам герб как его полноправные владельцы.

На следующий день в город пришла телега из Кемкриха, возница которой Алдиром клялся, что барон Фитц выдвинул против моего супруга всю свою дружину и даже позвал нескольких лучших бойцов из его родного города, оплатив их мечи звонкой монетой. А после этого — тишина, как отрезало. Ни новых купцов, ни телег от мастеровых. Никаких новостей.

Почти четыре дня я провела в ожидании и даже стала подумывать обратиться к господину Камусу, дабы королевский стряпчий отправил птицу в Атриталь. Но когда уже мои нервы были на пределе, и я почти что собралась идти в тесную контору, прибыл гонец. Вот только никто не знал, с какими вестями — дружинник ответил, что должен сообщить все лично баронессе.

С тяжелым сердцем я, подхватив юбки, заспешила вниз, в главный зал, едва ли не перепрыгивая через ступеньки и рискуя сломать себе шею. Воистину, это была бы самая глупая смерть из всех, что у меня были. Эрик, который дежурил в это время в коридоре — впрочем, как и всегда — еле за мной поспевал, но молчал, понимал, насколько эти новости были важны.

— Миледи! — дружинник, весь пыльный и грязный с дороги, с ввалившимися от усталости глазами и серым от недосыпа лицом ожидал меня в главном зале.

Тут собрались и почти все слуги, и почти все работники замка — каждый нашел свой предлог оказаться в главном зале. Люди жались к стенам и по углам, желая остаться незамеченными, лишь бы узнать новости о том, как прошло сражение. Ведь все с нетерпением ждали уже любых вестей. Жить в неизвестности было мучительно больно.

— Говори! — приказала я прямо с порога, твердо, но едва сдерживаясь, чтобы не накричать на нерасторопного посланника. По внешнему виду гонца было невозможно понять, чем же закончилась междоусобица и закончилась ли она вообще.

— Победа, миледи! Победа! — расплылся в улыбке дружинник, от облегчения чуть ли не падая на колени. — Разбили Фитца!

— Чего же ты молчал, окаянный⁈ — взвился кто-то из слуг. — Полчаса молчал, словно на смерть идешь! Подлец!

— Приказ командира! — тут же ответил мужчина, переводя взгляд с крикуна на меня, явно понимая, что своим показным молчанием он заставил тревожиться не только слуг. — Миледи! Командир приказал вам первой сообщить! Его наказ и выполнял!

— Как разбили?.. — выдохнула я, чувствуя, что железная рука тревоги, сжимавшая мое горло последние недели, исчезла без следа.

— Без единой потери, миледи! Всех побили! А Фитц на том поле и остался, а барон лично сорвал с его груди цепь лорда Атриталя! — гордо сообщил мужчина. — Конец междоусобице! Конец!

— Ура!

— Победа!

— Победа!

— Туда лжеца!

— Алдир ему судья, Фитцу! Слава барону Гроссу!

— Слава барону! Слава!

Крики слуг, казалось, покатились по залу волной, выплеснулись вместе с людьми из главного зала и устремились в город благой вестью. Каждый спешил сообщить горожанам о том, что барон Гросс одержал оглушительную победу, не только выиграв в междоусобице с более сильным соседом, но и захватив вражеский надел под свой контроль. А ведь цепь — это не просто украшение. Это символ власти над городом. Кто держит цепь, тот и является фактическим лордом, если король Эдуард не решит иного. И если мой муж снял цепь Атриталя с тела барона Фитца, то теперь мы…

Дружинник, который до этого будто бы еле держался на ногах, воспользовавшись всеобщей суматохой, подошел ко мне поближе и незаметно протянул футляр для писем.

— Лично в руки миледи Гросс, без лишних глаз, — неожиданно спокойно и ровно проговорил мужчина, прикрывая футляр собственной спиной от оставшихся в зале людей. — Это тоже было приказом командира. Арчибальд тяжело ранен, да и само сражение… Командир избавил меня от нужды рассказывать лично, сказал, что передаст все детали в письме к вам, миледи.

Я заглянула в глаза дружинника и поняла, что все не так просто.

Нет, мой муж победил, вот только учитывая, что я увидела отблески ужаса в глазах опытного наемника, цена той победы, по всей видимости, оказалась едва ли посильной даже для таких крепких духом мужчин, как мой супруг и его дружина.

❈ ———— ≪ ❈ ≫ ———— ❈

Вот так будет выглядеть герб Гроссов в чистовом исполнении: