В самом Сердце Стужи. Том IV

Глава 4 Эрен

Дни в отсутствии Виктора проходили удивительно спокойно. Пообвыкший к огромной фигуре барона люд даже не стал валить ко мне на поклон, едва муж выехал за пределы городских стен, спокойно решая свои проблемы и конфликты между собой.

Немалую роль в установившемся спокойствии сыграла как свадьба Ларса — люди поняли, что власть не кровожадна и с бароном можно договориться по примеру семьи Морделов — так и появление в нашем пограничном граде господина Камуса.

Королевский стряпчий взял на себя уйму работы, за совершенно символическую плату оформляя договоры и расписки для всех желающих, работая с приезжими купцами и общинниками.

То, что раньше обсуждалось на словах, а потом приходилось решать уже мне — то есть допрашивать стороны и узнавать, кто прав, а кто виноват — теперь фиксировалось в небольшой конторке писаря прямо на рыночной площади, которую и занял королевский стряпчий.

Появление столь спокойного, но при этом трудолюбивого человека короны в Херцкальте было большой удачей. Вполне могло сложиться так, что вместо стандартной пошлины на оформление документов — медяк за долговую расписку и три медяка за простенький договор, плюс стоимость листа бумаги в четвертушку — господин Камус мог требовать много больше. Например, по серебряной монете. И был бы полностью в своем праве.

Завышенные расценки оставили бы в его клиентах только купцов да видных мастеровых, таких как кузнец или внезапно поднявшийся на заказе моего мужа гончар, при этом никак не сказавшись на доходе господина Камуса, но королевский стряпчий оказался человеком чрезвычайно принципиальным и трудолюбивым. А значит, предоставлял свои услуги по минимальной стоимости, как это делают в столице или крупных городах, где стряпчих хватает.

Так что впервые в отсутствие Виктора в городе я откровенно скучала. Баронская цепь, которую мой муж уже традиционно надел на мою шею перед отбытием, сейчас пылилась в своей деревянной шкатулке на нашем рабочем столе, а подготовленный для арбитража главный зал стоял пустым. Ведь даже половина дружинников, которые в этом помещении обычно столовались, сейчас трудились вместе с моим мужем на строительстве мельницы. Еще троих забрал с собой Арчибальд, остальные же ходили в патрули и работали на торговых воротах. Принимали же пищу мужчины где попало — на конюшне, на казармах или вовсе брали с кухни харчей с собой в город, если это были стражники. Поэтому и на замковой кухне работы особо не было. Вообще, мне казалось, что с отъездом Виктора из замка ушла сама жизнь.

Единственное, чем я могла развлекаться — это встречи с Петером и общение с матронами. Сев Мордел, которая также получила весточку от своей дочери вместе с нашим письмом, узнав об успехах Хильды и Ларса, стала едва ли не самой лояльной к нам с Виктором женщиной во всем наделе. Уже через пару дней после получения послания из столицы весь Херцкальт был в курсе, насколько талантливы молодые Морделы, что сумели в кратчайшие сроки организовать предприятие барона в самом Патрино.

В итоге, не выдержав бесконечного хвастовства купчихи, к концу недели я пригласила ее в замок на трапезу и беседу с глазу на глаз.

К моему удивлению, когда жена купца Мордела появилась из-за ширмы, которой был огорожен мой уголок для встреч с матронами, выглядела женщина довольно смиренно и даже спокойно. Хотя я внутренне приготовилась выслушивать высокомерные речи Сев Мордел о том, какое выгодное для обеих сторон предприятие мы с ней провернули.

— Миледи, — женщина поклонилась, ожидая разрешения сесть со мной за один стол.

Так как времена, когда мне нужно было держать купчиху в узде, миновали, я не стала мучить женщину и пригласила ее на свободное место. Сама я сейчас восседала на месте моего мужа — во главе стола с цепью Херцкальта на груди — в очередной раз показывая купчихе, что не только ее супруг доверяет своей жене важные дела, и что я не просто благородный трофей в руках барона.

Знаю, это было мелочно, ведь все в городе уже поняли, что баронесса Гросс — такая же значимая персона, как и ее муж — но вот сама я еще с этой ролью до сих пор не свыклась. Тяжело перекрыть десятилетия опыта существования в тени полугодом новой жизни, даже если это такая счастливая жизнь, как у меня с Виктором.

— Благодарю за приглашение, миледи Гросс, — опять заговорила Сев, приняв мою задумчивость за требование продолжения почтительных приветствий. — Долгих лет жизни вам и милорду Гроссу…

— Слышала, вы также получили весточку от своей дочери? — прямо спросила я после того, как Лили разлила по кубкам вино и предложила купчихе закуски.

Повара и слуги здесь были совсем не такие, как в поместье отца, но я прекрасно знала, как должен выглядеть обед благородных дам. Легкое вино, козий сыр, если сезон — немного фруктов. Ничего тяжелого, жирного или горячего. Женщины должны быть воздержаны, в том числе в еде или питье. В холодное время года допускалось вино с пряностями или ароматные травяные отвары, но сейчас было начало довольно жаркого по северным меркам лета, так что только вино, сыр, немного сдобного хлеба.

— Совершенно верно, миледи, — чинно кивнула Сев Мордел. — Желаете ознакомиться с письмом?

— В этом нет необходимости, — спокойно ответила я, чуть пригубив вина. — Мой муж считает, что мы должны с доверием относиться к… партнерам.

Мой муж, не я. Таковой формулировкой я хотела показать свое отношение к купечеству, и Сев Мордел правильно истолковала мои слова. Я принимаю волю Виктора, это перед ним Морделы могут лебезить и гнуть спины, я же купцов видела насквозь, о чем прямо заявляла. Даже если бы Сев продемонстрировала мне письмо, откуда мне знать, что не было второй или третьей страницы? Или отдельного послания? Я предлагала Виктору вскрыть футляр с посланием для Морделов — в этом не было ничего особенного, учитывая, что в содержание письма могло касаться дел семьи Гроссов, но муж сказал, что это будет неприлично.

В тот момент я, наверное, впервые услышала упоминание о приличиях от моего мужа. И в отношении кого⁈ Купцов Морделов⁈ Поистине, он был удивительным человеком… Удивительным и непостижимым.

— В любом случае, я хотела поведать вам, что моя дочь в полной мере выполняет свой долг жены главы купеческой гильдии нашего города, — приосанившись, сообщила госпожа Мордел. — Она помогает своему супругу с учетом финансов и товара, подготовкой документов для городских властей и прочими вопросами, требующих цеховых знаний и навыков.

— Было бы странно, если бы Хильда не была всему этому обучена, — с ядовитой улыбкой ответила я. — Хотя на первый взгляд и не сказать, что ваша дочь столь умна и трудолюбива.

Купчиха вспыхнула, но эту колкость проглотила, ведь я была права. Когда от женщины в комнату сначала входит грудь, а потом лишь все остальное, сложно заподозрить ее в усидчивости и склонности к наукам. Такие барышни обычно нацелены на успешное замужество, в котором они будут заниматься лишь постелью мужа и детьми, даже если это дочери купцов. И Хильда пошла бы по такому пути, пошли Алдир ее родителям еще отпрысков. Но она была единственным ребенком, так что все ожидания и чаяния старших Морделов были возложены именно на нее.

Сев Мордел умолкла, одаряя меня долгим, внимательным взглядом. Будто бы принимая какое-то решение. В итоге женщина тяжело вздохнула, словно сдалась, после чего заговорила:

— На самом деле, миледи, это не единственные новости, которыми я желала бы с вами поделиться. Конечно, если бы милорд Гросс был в городе, я бы пришла к нему, но думаю, вы передадите мои слова барону.

— Если они имеют ценность, — кивнула я. — Госпожа Мордел, говорите прямо, если есть, что сказать.

— Второго дня с юга вернулся один из наших извозчиков, что ходит по обычному маршруту, — начала Сев. — Ничего особенного или дорогого не возит. Пенька, мешковина, всякие мелочи. Зерна али муки иногда прихватит, если подошел срок везти на мельницу…

— Мне не слишком интересны дела Морделов, — перебила я женщину, чувствуя, как внутри закипает раздражение. — Чем же ценен для барона ваш рассказ об извозчике?

— Вот к этому я и подходила, миледи, — краснея от сдерживаемой злости, ровным голосом продолжила купчиха. — Заезжал тот извозчик как раз на мельницу, да потом в Атриталь по дороге домой. И вопросов ему разных задавали, много. И про мельницу, и про барона, и про людей его. Кто чем занимается, кто за что отвечает.

— Люди всегда любопытствуют, — ответила я. — Это нормально. Мой муж видный человек.

— Так-то так, миледи, — ответила купчиха. — Вот только извозчик мой всю жизнь прожил на телеге меж Херцкальтом, Атриталем и другими городами. Много у него и друзей, и товарищей, и просто знакомцев. И родня имеется в разных местах. И всё он им уже давно рассказал. Вот только вопросы на этот раз задавали не его знакомцы.

— А кто тогда?

— Говорит, на люд из атритальской купеческой гильдии были похожи, мол, одного из мужиков узнал, на местном дворе торговом делами заправлял раньше. Давно, но лицо приметное, — доложила купчиха. — Я, миледи, к чему это рассказываю. Понимаю, слухи дело обычное, однако же с такими вопросами к первым попавшимся извозчикам не пристают, допросы не устраивают. Видимо, прознали купцы не только и про мельницу, и про то, как мы нашу Хильду за вашего Ларса выдали, но и про то, что главою гильдии Ларса записали, а не моего мужа. Ведь теперь десятина с оборота города обратно в нашей гильдии остается. И мы платим взнос, и Ламары со своих прибылей, а всем этим ваш человек управляет. А это серьезные деньги, которые мимо ларцов прохвоста, купца Албана, пошли, и господина его, барона Фитца. Вот он и бесится, подлость какую планирует.

— Как легко вы предаете своих, — хмыкнула я. — О замыслах цеховых рассказываете посторонним, пусть и аристократам.

Госпожа Мордел нахмурилась.

— Миледи, простите дерзость мою, — сегодня Сев Мордел была невероятно вежлива и спокойна, будто бы долго к этому разговору готовилась, — но пусть я и не знаю, когда вы по своим юным годам успели пропитаться таким презрением к нашему цеху, однако же напомню вам, что для Морделов те самые «свои» здесь живут, в Херцкальте. И мы с супругом сделали всё, дабы остаться в родном городе со «своими», а не искать лучшей доли в других местах. И вы тоже живете и правите теперь в Херцкальте. Так что именно по этой причине я все вам и рассказала.

— Хотите сказать, что атритальцы готовят междоусобицу? — прямо спросила я. — Повод для похода должен быть более значимым, нежели просто открытие купеческой гильдии в городе, где она и должна была быть изначально.

— Нет, миледи, на такое они не пойдут, это же смертоубийство, — покачала головой Сев, нервно крутя в руках свой кубок с вином. — Но Албан опытный купец и хорошо знаком с бароном Фитцем, вхож едва ли не в его покои. И знакомство это длится десятилетиями. Так что я советую вам поостеречься каверз со стороны соседей и мужу передать, лорду нашему, что мельницу стоит поставить в этом году любой ценою. И что и Морделы, и Ламары вложатся в стройку, если потребуются финансы. Я знаю, что барон еще не купил жернова и поручил этот вопрос моему мужу, но мы можем найти старые жернова в округе и поставить их как времянку. Потому что цены на помол атритальцы уже раз подняли, а поднимут еще пару-тройку раз и хлеб станет не по карману многим жителям надела. Либо же им придется сильно ужаться, а это прямой путь в нищету. Вот что я хотела сказать вам, миледи, и что хотела, чтобы вы передали своему мужу, барону Гроссу.

— Вы так заботитесь о людях? — с усмешкой спросила я. Слова Сев о том, что я не по годам предвзята к купеческому сословию меня зацепили, очень уж проницательна оказалась купчиха. Все же, за кичливой внешностью и буйным нравом пряталась довольно хитрая и разумная женщина. — Это забота лордов.

— Я знаю, миледи, — с достоинством ответила Мордел. — Но я из купцов, а каждый купец знает, что нищета плоха для торга. Если уж вам будет угодно, считайте, что я пекусь о будущих прибылях. И своих, и ваших, миледи.

Я поняла, что все же передавила купчиху, слишком уж колким стал взгляд Сев Мордел, а ведь она принесла важные вести! И с высоты своего купеческого опыта дала дельный совет, а слова женщины о том, что Ламары тоже вложатся в стройку, если потребуется, говорит о том, что последние дни она потратила на то, чтобы договориться со второй купеческой семьей о содействии. Показать и мне, и Виктору, что польза семьи Мордел не ограничивается лишь Хильдой, которая дала Ларсу фамилию и статус купца, или ларцом с серебром, который стоял опечатанный в нашем кабинете в ожидании королевских мытарей.

Прямо сейчас Мордел мягко намекала, что не только мы, лорды Херцкальта, заинтересованы в благосостоянии города. Да, это было похоже на посягательство на нашу с Виктором полноту власти, которую даровала семье Гросс цепь, что сейчас лежала на моей груди и шее, но посягательство «во благо», которое я могла стерпеть.

Все было бы намного проще, если бы этот разговор вел старший Мордел и Виктор, а не купчиха и я. Мужчины проще признают старшинство и проще подчиняются, нам с Сев в этом плане было намного труднее. Она видела перед собой молодую девицу, которую насильно выдали замуж за вчерашнего наемника, а я — жадную купчиху, которая считает себя намного умнее и мудрее. Сев Мордел правильно заметила, что глубина моей неприязни к купеческому сословию не соответствует моим годам. Но полностью соответствует прожитым мною жизням.

Девять раз я видела голод и мор, которые прокатились по Халдону, и девять раз я наблюдала, как купцы набивали карманы и держали зерно, продавая в самые лютые времена хлеб почти по весу серебра, игнорируя страдания людей, игнорируя мучительные смерти вокруг себя. За девять перерождений я пропиталась искренним, невероятным презрением ко всему купеческому цеху, ведь где бы я ни оказалась после восхода кровавой луны, вели они себя всегда одинаково. Забирали у людей последнее, сидя на запасах зерна, гноили хлеб в ямах, лишь бы не продать задешево тем, у кого они и так отобрали всё, что есть. И управы на них не было, даже королевская власть не могла толком бороться с купеческой алчностью, которая в полной мере проявилась в самые тяжкие для Халдона и его народа времена.

Так что как бы Сев Мордел не прятала глаза, каким бы вкрадчивым голосом не говорила и как бы не била себя кулаком в грудь, убеждая, что Херцкальт — ее дом родной, я прекрасно знала, что будет дальше. Точнее, что было бы с наделом, если бы не пришли мы с Виктором. Едва бы пошли неурожаи, и Легеры, и Морделы, и Ламары, и другие купеческие семьи тут же задрали бы цены на хлеб до небес. Не отставали бы и купцы из Атриталя, и купцы, что поставляли хлеб с юга… Каждый бы стремился урвать свой кусок.

Так что нет, в честность и искренность намерений Сев Мордел я не верила. Даже если женщина сейчас говорила от чистого сердца, даже если она верила в собственные слова, эта маска приличий слетит с нее после первой же засухи, обнажив жадный оскал зверя по имени «купец».

Как же жаль, что я не могла все как есть рассказать Виктору! Мой муж почему-то больше доверял «деловой хватке» купцов, чем слову чести, не понимая, что эта самая хватка может сомкнуться железными пальцами на его же горле. Пока Морделы были смирными и даже переманили на нашу сторону Ламаров, но долго ли это продлится?

Однако же когда купчиха ушла, я решила, что все складывается не так и плохо. Во всяком случае, пока Морделы действовали именно так, как предсказывал мой муж — искали свою выгоду. И сейчас купцам было выгодно, чтобы мы отбились от нападок атритальцев, в чем бы они не заключались. Даже вложиться в мельницу предложили, если нам нужны финансы! Последним предложением, кстати, стоило бы и воспользоваться. Только не ссудою брать, а чтобы купцы вложились в мельницу безвозвратно, а своё получали уже с прибылей помола. А то нам возврата серебра жди не пойми сколько лет, а им живи на всём готовом…

Ко сну я отошла поздно, много ворочалась. Полная луна насмешливо заглядывала в открытое окно и светила на пустую кровать через полупрозрачный балдахин, лишний раз напоминая мне, что очередной месяц, который бы я могла потратить на вынашивание наследника для Виктора, мы с мужем потратили в пустую. Я торопила Виктора как могла, да и сама торопилась — даже по совету мужа перестала пить вино и пиво, а перешла на травяные отвары — но вот подобного же рвения от супруга не наблюдалось.

Казалось, ему вовсе было все равно на детей, хотя в его возрасте он должен был уже обучать сына верховой езде или бою на мечах. И эта неторопливость Виктора Гросса меня очень беспокоила…

Из невеселых дум меня вырвали короткие крики и какой-то шум на замковом дворе. Сердце же моментально сжалось от тревоги, потому что ночью пустить в город могли только моего мужа или кого-то из дружинников. А если гонец прибыл в такое время, то точно случилась беда. Вопрос только с кем — с Арчибальдом или Виктором.