В самом Сердце Стужи. Том IV

Глава 24 Виктор

Это последняя глава тома, после которой вас ждет вступление пятой книги. Если вы забыли поставить лайк этому тому, то самое время, потому что сюда вы, скорее всего, уже не вернетесь. Спасибо, что остаетесь со мной!

Приятного чтения!

❈ ———— ≪ ❈ ≫ ———— ❈

Возвращался я в замок через день после установки нижнего жернова, уже глубокой ночью. Мы с Петером решили, что лучше посидим до полуночи в седле, чем будем ночевать в дороге, да и парням, которые ехали вместе с нами, такая идея пришлась по душе.

— Нужно будет разбить где-то здесь сторожку или поставить сруб, — предположил я. — На мельницу же постоянно будут ездить телеги…

Сначала я думал, что купцы будут активно пользоваться речным маршрутом, однако оказалось, что подниматься вверх по течению притока реки Херцфлюсс, на котором мы поставили мельницу, не так и просто. Для этого нужно было спуститься вниз по течению почти на двадцать километров, а потом еще на столько же — подняться обратно. Итого крюк минимум в сорок километров, то есть два дня на лодке, когда напрямую, пусть и без дорог, тут было около одного дня пути. Если выезжать с рассветом, то уже часам к десяти будешь на месте. А если проложить колею, разбить пару мест для привалов и выкопать колодец, чтобы было чем поить лошадей и мулов… Определенно, сухопутный маршрут до мельницы был предпочтительнее, даже если речь идет о перегрузке зерна.

Теперь я понимал, почему у соседей мельницы были с нижней подачей, то есть с ничтожной эффективностью, но зато поставленные в удобных местах: одна недалеко от Атриталя, на пути в Херцкальт, а вторая — между Атриталем и активной переправой на Кемкирх. Но мне потребовалась максимальная производительность, так что пришлось искать подходящее место для дамбы и омута, и оно оказалось в одном дне пути от Херцкальта.

— Да, стоило бы, — согласился Петер. — Но это уже само прирастет, милорд. Не все дела надела требуют вашего вмешательства. Я много общаюсь с людьми, и жили они до вас, и справлялись. Тем более север, люд тут самостоятельный и сознательный. К зиме, уверен, уже сами извозчики чего соорудят.

— Думаешь, стоит оставить это на самотек? — усмехнулся я.

— Один довольно умный человек как-то сказал мне, что не стоит беспокоиться о высшей справедливости, достаточно лишь слышать глас Алдира. Так и я скажу вам, что не стоит беспокоиться о всеобщем благе. Люди не овцы, за ними не нужен постоянный пригляд и они способны сами о себе позаботиться, — с усмешкой заявил толстый жрец.

Ну что же, Петер вернул мне мой же совет, чуть переиначив его под нынешнюю ситуацию. И на самом деле это был отличный ход со стороны препозитора, потому что мои собственные слова в его исполнении звучали крайне отрезвляюще. И в самом деле, как-то же надел выживал без моего участия? Я все чаще и чаще стал замечать, что скатываюсь в какой-то болезненный микроменеджмент, сую нос в вопросы, которые могли отлично решаться и без моего надзора. Наверное, так на меня влияло отсутствие сразу двух моих главных помощников, Ларса и Арчибальда. Вот уж без них я и вправду чувствовал себя, как без рук. Потому что не научился еще доверять кому-то кроме своих заместителей, оруженосца и, с недавних пор, собственной жены. Просто не мог расслабиться.

— Я уверен, все само собой образуется, — продолжил Петер, глубокомысленно глядя в темнеющее небо. Скоро станет совсем темно и придется зажечь факелы, чтобы лошади не поломали себе ноги.

— Вам это Алдир сообщил, препозитор? — с горькой усмешкой спросил я.

— Нет, — покачал головой Петер. — Просто надеюсь на лучшее.

— Я предпочитаю ожидать худшего, дабы не разочаровываться.

— Тогда ваша жизнь полна горечи и хмурых дней, не такой судьбы желал вам Отец, — ответил жрец. — Надейтесь на лучшее, милорд, и даже если жизнь будет бить вас, эта надежда позволит смотреть вперед и двигаться дальше. Даже если в какой-то момент вы рухнете с ног.

— Для воина упасть во время битвы почти что приговор.

— А жизнь и не война, и не сражение, — совершенно серьезно ответил жрец. — Я знаю, что солдат часто забирает войну с собой, я сам чуть не поступил так же. Но смог оставить наш поход там, где он случился. Оставьте и вы свои сражения, барон. Так будет лучше для всех вокруг, и для вас в первую очередь. Алдир даровал нам этот мир вокруг и жизнь в нем не для того, чтобы мы бесконечно сражались.

— Мои сражения намного тяжелее, препозитор, — ответил я. — Это бесконечный бой с самим собой.

— Как и у любого мужчины, милорд, — усмехнулся Петер. — Как и у любого мужчины. Сложно жить по совести, сложно жить достойным человеком, однако же в этом есть высшее благо и уважение к Отцу нашему. Сражаться с самим собою, невзирая на тяготы и лишения, невзирая на порывы и страсти, жить во благо своей семьи и общины, есть праведный путь, благословленный Алдиром. На вас же, как на лорда, возложена королем и Отцом нашим особая миссия, милорд. Ведь лорду потребно заботиться не только о себе, своей семье или даже своей дружине, о которой вы заботились, будучи командиром отряда. Вам потребно ныне заботиться еще и о людях надела, о селянах, о мастеровых, о купцах, даже если они этому противятся. Потому что в ваших руках власть и сила, а власть и сила обязывает к ответственности. Поэтому, мы и едем сейчас, средь ночи, вместо того, чтобы нежиться в своих постелях…

— Что-то я не заметил, чтобы барон Фитц был столь же заботлив, — возразил я. — Жил и жил для себя.

— Наследники часто недостойны своих предков, — тут же нашелся Петер. — Вот взять меня, к примеру. Батюшка мой такое хозяйство развил, хотя свиньями стал заниматься еще прадед, но вот по-настоящему крепкую ферму мой родитель основал. Ночами не спал, свиней пас, али заготовки делал, али кашу варил… много работы делал. А там и заготовки соломы, торг с купцами и соседями, зерно на корм искал получше да подешевле. И матушка моя ему помогала, всю жизнь, спины не разгибая. А ведь свиноферма это вам не землю пахать. Животина каждый день ухода требует, каждый день свиньям утром дать надо, загоны почистить, соломы свежей постелить! А как опоросится свиноматка, так там совсем другие уже тревоги. Ведь у обычной хрюшки-то четырнадцать сосков, а иногда и дюжина всего! А в опоросе может быть и двадцать поросят. И что, давать погибать малышам? Углем пометки сделал на головах, а потом сидишь рядом с маткой, следишь, чтобы каждому хватило молозива, сам к соскам прикладываешь по очереди. А если не хватает и тощие растут, так со второй недели молока козьего али коровьего покупаешь, если своего не хватает, и через тряпочку прикармливаешь, выхаживаешь, пока кашу или овощи отварные сами есть не начнут… Другие фермеры или ленились, или не досматривали, или сил не хватало. А батюшка мой с маменькой за каждого поросенка сражались, как в той битве! Каждый выжить должен, если даже в опоросе две дюжины! И мы с братьями и сестрами помогали, куда уж не помогать, когда родители с ног валятся! Ночей не спали, так, кемарнули пару часов тревожно и опять работать… Может, поэтому и обрадовались они так, когда я склонности к учебе проявил, а деньги уже были, дабы отправить к Храму меня. Видели в этом цель они свою — хоть одного отпрыска не просто свинопасом и фермером вырастить, а чтобы в люди выбился. Их эта битва была, ожесточенная. И моя теперь тоже. Потому что ответственен я теперь не только перед собой, но и перед родителями своими, которые меня кормили-поили, да наукам в Храме обучали за серебро полновесное…

— Так вас сам Алдир коснулся, препозитор, чудеса взмахом руки творите, — заметил я. — Супруга моя говорила, что такого сильного жреца еще поискать, учитывая, как вы молоды.

— Это миледи конечно права, — согласился жрец, повыше поднимая факел, чтобы лучше освещать своему мулу дорогу. — Однако же отчего Алдир обратил внимание именно на меня? Отчего даровал такие силы? Думалось мне всегда, что заслуга это батюшки моего. Который творения его берег и помирать бесполезно не давал, за то, что ночей не спал и трудился, за то что не противился тому, чтобы меня в храме учили, хотя семья пары крепких рук лишилась. Останься я на ферме, так уже бы и жена была, и детишки подрастали, у нас в семье рано принято жениться. Уже бы следующее поколение от меня силы набиралось и на хозяйстве трудилось. А учеба вырвала меня из семейства, направила по пути служения. Может потому Алдир меня и коснулся, милорд, и к молитвам моим никогда глух не бывает. Говорят, чтобы так исцелять и силу подобную иметь, надо в молитвах не один десяток лет провести. Да только думается мне, что заслуга все же отца моего есть с матушкой, что трудом своим и уважением к жизни созданий Отца нашего взор его на меня и обратили. Вот как мне видится собственная сила. Нет в ней заслуги моей, скорее, заслуга моих родителей и семейства, а значит, обязан я их трудолюбию и рвению соответствовать. А был бы на моем месте повеса какой, али зазнайка, который бы уверовал в собственную исключительность? Так что не смотрите по сторонам, милорд. Наследники часто бывают слепы к делам предков своих. А вам вдвойне сложнее, ведь вы первый в своей фамилии, основатель благородного рода. На вас двойной, да даже тройной груз! И за себя, и за надел, и за своих потомков! Но сдюжите, как и любой достойный человек, милорд Гросс, обязательно сдюжите!

На эту реплику я Петеру ничего уже не ответил, путь продолжили молча, прорываясь через непроглядную темноту летней ночи. А темень стояла на самом деле кромешная. Погода была облачная, луны не видно, а значит, не было и никаких вспомогательных источников света. Спасали только факелы.

Но добрались до переправы мы без происшествий. Растолкали паромщика, который будто бы чувствовал, что мы вернемся ночью и ждал нас уже на этом берегу Херцфлюсса, после чего мы оказались на обжитых землях близ Херцкальта.

Когда я отдал коня, ополоснулся с дороги и наконец-то проскользнул в покои, по ощущениям был уже второй час ночи.

Эрен крепко спала и на открытие двери не отреагировала, но едва я сел на край кровати — тут же повернулась лицом в мою сторону, раскидав по подушкам свои вьющиеся темные локоны. Я, стараясь не лечь на волосы жены, пристроился рядом, поцеловал Эрен в лоб и вроде бы только моргнул, ведь после мытья я был полон сил и достаточно свеж… а уже настало утро. Эрен еще спала, зажав между коленей свою простынь, которыми мы укрывались летом вместо одеяла, так что я опять поцеловал жену и так же тихо начал вставать. Солнце было уже довольно высоко, но перед завтраком стоит заглянуть на казармы, проверить парней, график дежурств на воротах и переделать еще массу дел, которые требовали сейчас моего участия…

— Полежи еще со мной, барон Гросс, Херцкальт без тебя под землю не уйдет, — сонно приказала Эрен, хватая меня пальцами за рубашку и требовательно дергая за ткань.

— Мне надо зайти на казармы и…

— Не надо, я все решила, — пробормотала жена, переползая на мою сторону.

— Что решила?

— С Арчибальдом. Он вернулся к работе, — просто ответила жена.

От таких новостей я даже опешил. Это как Эрен умудрилась вытащить инвалида из глубокой депрессии? Да еще и после плена? По моему опыту общения со специалистами, у Арчибальда сейчас должен быть полный набор расстройств в острой фазе, которую надо переждать, прежде чем возвращать его в жизнь. Иначе он просто одним днем не выдержит и залезет в петлю. У меня даже где-то был набросан план вывода мужчины из состояния посттравматического расстройства, который я переписал с терапии, которую проходил сам, когда думал сдаться. А тут…

— И как ты этого добилась? — осторожно спросил я, укладываясь рядом.

Эрен обхватила меня за корпус, точнее, просто перекинула одну руку поперек моего живота, и уткнулась носом мне в плечо.

— Приказала отмыть и протрезвить. А потом поговорила.

— Орала?..

— Немного. Но больше из-за того, что позорил твое имя своим поведением.

— Надеюсь, у тебя были причины для таких решений.

— Были. Арчибальд дрался с работниками кухни, требуя выдать ему очередной кувшин вина. Я знаю, что у тебя были свои планы и взгляды, но терпеть подобное… Ты лорд, Виктор, а он твой подчиненный и дружинник. Это было недопустимо.

— И что Арчи? — осторожно спросил я.

Ответом мне стал характерный короткий свист, которым Арчибальд по утрам объявлял общий сбор у дверей в казармы. Это было небольшое утреннее собрание, во время которого мой заместитель раздавал наряды и опрашивал бойцов о том, как прошла служба накануне. Этот свист был для нас с Эрен настолько привычным, что мы даже не просыпались от него — мозг просто игнорировал звук, как глаза игнорируют, например, кончик носа, вырезая его из общей картинки.

Но больше месяца я этого звука не слышал и уже почти отвык от него, так что когда во дворе раздался короткий резкий свист, длящийся буквально полсекунды, я даже вздрогнул.

— Уже весь в делах, — подтвердила Эрен. — И твои дружинники этому крайне рады.

— Никто не выступал против? — уточнил я.

— Нет, — Эрен уже окончательно проснулась, и я попал под пристальный взор ее серых глаз. — Твои люди были недовольны отсутствием Арчибальда.

— И никто не говорил, что он увечный?

Эрен поднялась на локте и внимательно посмотрела мне в глаза.

— Виктор, если ты считаешь Арчибальда пригодным к командованию, то все могут с этим лишь согласиться, — уверенно проговорила моя жена. — Ведь ты же не требуешь от него опять взяться за меч. Я сказала Арчибальду, скажу и тебе. Для командования людьми нужна трезвая голова и язык. А глаза хватит и одного, как и руки. Да и касательно авторитета в дружине… Я думаю, твои люди доверяют тебе намного больше, чем ты привык считать.

Говорила Эрен обо всей этой ситуации как-то туманно, так что я решил проверить все сам. Быстро оделся под внимательным и каким-то неуютным взглядом супруги, после чего спустился на замковый двор, где как раз заканчивалось утреннее собрание. Арчибальд сидел на ящике за подобием стола, который сделали для него из пары бочек и двух досок, уложенных поперек, а записи мужчина делал левой рукой, неловко сжимая гусиное перо. Почерк у моего заместителя был не самый понятный, так что думаю, смена руки особо на результат не повлияет. А может, даже, станет и лучше.

— Милорд! — воскликнул кто-то из бойцов.

Дружинники резко ударили себя кулаками в грудь, поднялся со своего места и Арчибальд.

Единственный глаз мужчины сверкал, я видел, что он что-то хотел мне сказать, однако его опередил Грегор. Оруженосец появился будто бы из ниоткуда и, осторожно коснувшись моего локтя, шепнул:

— Командир, есть кое-что, о чем следует сказать…

Я бросил удивленный взгляд на оруженосца, потом опять посмотрел на Арчибальда.

Видимо, эти двое хотели вытащить меня на серьезный разговор.

Когда собрание было окончено, мы почему-то остались возле казарм, хотя я предложил подняться в кабинет. Выглядели мужчины напряженно. Арчибальд смотрел в сторону, Грегор заметно нервничал.

— Милорд, мы хотели рассказать вам по приезду, но когда подошли к покоям, вы уже вошли внутрь и спали, так что…

— В чем дело? — прямо спросил я.

— Это касается моего разговора с миледи Эрен, — начал Арчибальд после того, как Грегор демонстративно ткнул его локтем.

Я перевел взгляд с заместителя на оруженосца и обратно, пытаясь понять, что они такое натворили.

— Пару дней назад, когда миледи застала меня на кухне, я наговорил лишнего… — начал Арчибальд.

— Лишнего о чем? — спросил я.

— О прошлом, — сурово ответил Грегор. — Милорд, все помнят, как вы поменялись после того, как едва не погибли, как взялись за ум. Ваши новые решения спасли всем нам жизнь, и тогда же мы поклялись, что за таким разумным командиром, мы хоть на край света, хоть в самое сердце северных лесов. А Арчибальд спьяну наплел миледи всякого… Будто бы вы самозванец.

От последних слов Грегора у меня похолодели руки. Нет, я понимал, что мои дружинники не дебилы и не слепые, но все они придерживались версии, что я резко переосмыслил всю свою жизнь после смертельного ранения, отсюда и перемены в поведении. Даже моя нелюбовь к местному пиву и нежелание пить до захода солнца, хотя оригинальный Виктор Гросс был чаще пьяным, чем трезвым — все это проистекало из того «судьбоносного момента». Но самозванец?..

— Что ты наговорил моей жене? — низко прорычал я, делая шаг навстречу Арчибальду. — Что ты ей рассказал про последний поход?

Тут было нечем гордиться, но в этот момент мне было плевать, что Арчи инвалид. Я был готов размазать своего заместителя по всему замковому двору. Ведь моя жена крайне умна. Она и так видела несоответствия, но если после этих слов Арчи она начнет от меня отдаляться, если она…

— Что вы резко изменились, что вы будто бы самозванец с лицом нашего былого командира, с лицом Виктора Гросса… — начал мой зам, не поднимая головы. — Да, были странности! Вы сами знаете! Но мы с ними смирились и условились молчать! Милорд! Я осознал всю мелочность и непочтительность, которую проявил! Да и миледи сказала, что я зря испускал этот яд и злословил про вас, ведь она уже давно в курсе, как сильно поменялись вы после ранения в голову! И что я должен ценить и уважать ваш новый взгляд на жизнь, ведь вы сохранили мое место! Милорд… Поверьте, миледи было совершенно все равно на мои россказни!

Я замер на месте, чувствуя, как по спине пробежала волна холода.

Обернувшись, я посмотрел в окно покоев на третьем этаже, из которого как раз было чуть-чуть видно угол конюшни.

В оконном проеме стояла Эрен.

Сложив руки на груди, моя жена внимательно следила за нашей троицей и, вероятно, слышала каждое слово.

Мое же сердце рухнуло вниз, потому что из-за полумрака комнаты, в котором терялась фигура Эрен, я совершенно не мог разглядеть выражение ее лица. А это сейчас было самым важным для меня, важнее любых титулов и наделов, любых мельниц или побед.

Конец четвертого тома

Пятый том доступен по ссылке: https://author.today/reader/513257/4845758