Ваалан

Глава 18. Павианы

Небо уже начинало светлеть, когда я открыл глаза. Все тело ныло, словно меня били и особенно болела грудная клетка. С трудом приподнявшись на локте, осмотрелся. Айман лежал рядом со мной, свернувшись калачиком, поодаль от него, ближе к костру, лежали вповалку Кевин и Пит, Ната нигде не было видно. Сел с усилием, каждое движение отдавалось болью, руки-ноги слушались через силу.

Последнее, что помнил вчера, это как меня укладывают и рядом со мной находится Айман, читающий молитвы. Но ночью мне снились кошмары, деталей я не помнил, но было мерзкое ощущение, как после сильной пьянки. Поляна, на которой мы остановились, была не очень большой, напоминала по форме квадрат. С нашего места до отвесной скалы, возвышавшейся на пару сотен метров, было примерно сто метров. На середине скалы был широкий уступ, виднелось несколько небольших пещер. Скала не была отвесной, но подняться по ней человеку было бы затруднительно.

В этот рассветный час было тихо, смолкли голоса птиц и зверей, и я отчетливо слышал шум журчащей воды, словно падающей с высоты. На уступе мне показалось движение, но всматриваясь больше ничего не увидел. Куда подевался Нат? Я встал на колени и, опираясь на руки, медленно поднялся, слегка пошатываясь. Было ощущение, что ноги не держат, так и норовили подогнуться.

Ната я увидел почти сразу, он появился из-за скалы, с того места, где начиналась пышная растительность и к скале сбоку примыкал нижний склон поросшего кустарником холма. Мой взгляд упал на половину туловища змеи коричневого цвета, головы и части туловища не было. Мне удалось выжить после укуса капской кобры, в очередной раз вытянув счастливый билетик.

Нат, заметил и меня и радостно приветствовал, крикнув:

— Алекс!

«Лекс, лекс, екс», — отозвалось эхо затухая.

Визг и рычание послышались со скалы, на широкий уступ и пещер высыпали тела четвероногих, на первый взгляд показавшихся мне собаками. Это ощущение усиливалось лаем, практически неотличимым от собачьего, но, присмотревшись, я увидел тонкие длинные хвосты, дугообразно поднимающие вверх. Африканер остановился и, кинув взгляд на скалу, заспешил мне навстречу.

— Как ты себя чувствуешь, Алекс? — Нат тепло обнял меня, прижимая к груди.

— Болит все тело, особенно грудная клетка, и чувствую себя разбитым и слабым.

— Неудивительно, ты вернулся с того света, у тебя останавливалось дыхание и даже не было пульса. Этот парень сомалиец, он просто вытащил тебя, он дышал за тебя почти час и делал тебе массаж сердца, поэтому болит грудная клетка. Сейчас сварим кофе, последние симптомы отравления пройдут.

Нат стал подбрасывать хворост в огонь, затем извлек из пазухи рубахи бутылку полную воды.

— С боковой стороны скалы стекает ручеек, у подножья даже образовался прудик на несколько метров в ширину и в длину. Глубина всего полметра, но полежать и принять водные процедуры получится, если нам не помешают обезьяны.

— Обезьяны вроде боятся людей, тем более эти вроде не особо крупные, — возразил я африканеру, сглатывая слюну в ожидании кофе.

— Это павианы, думаю, павианы-чакма или, как их еще называют, медвежьи павианы, самые крупные и агрессивные среди них. Если их несколько, они и леопарда убивают, хотя являются его пищей.

Наш разговор разбудил парней. Сонно потягиваясь, Пит и Кевин уставились на меня, словно не веря своим глазам.

— Добрый день, Алекс, — Немногословный Пит был рад, это читалось по лицу. Еще более молчаливый Кевин приветствовал меня поднятой рукой.

— Пойду разбужу Аймана, — я направился к сомалийцу, но меня остановил Нат:

— Пусть поспит, он не сомкнул глаз ночью, читал молитвы за тебя, потом дышал и массажировал тебе сердце.

На минуту передо мной возникло лицо Аймана, кричавшего мне: «Дыши! Дыши!»

Вода в кружке закипела, Нат всыпал туда к кофе и протянул ее мне.

— Нет, Нат, вы выпейте, я выпью потом, не торопясь и не боясь обжечься.

Африканер пустил кружку по кругу, когда она опустела. Снова поставил ее на огонь, наполнив водой из бутылки.

— Сегодня мы останемся здесь на ночь, Алексу надо подкрепиться и отдохнуть, а вы, ребята, сгоняйте на охоту. Здесь есть питьевая вода и, если будет мясо, мы выйдем завтра, отдохнувшие и сытые.

Кевин с Питом кивнули, проверили свои винтовки и, получив разрешение забрать тесак, ушли в сторону леса, начинавшегося в сотне метров.

Я присел с горячей кружкой в руках, пить обжигающий не хотелось. Итак, что мы имеем на этот момент. Прошло четверо суток, а мы преодолели примерно десять или чуть больше процентов всего пути. Правда, нас задерживала погоня, смерть Руда, мои болячки. Когда минуем горную цепь, по словам Ната, это случится через два дня, движение пойдет намного быстрее. Но даже тогда мы вряд ли уложимся в планируемые две недели. Сейчас, обутые в кроссовки, мы могли идти быстрее. Но приходилось тащить винтовки и запас воды, потому что вода в этих местах дефицит.

Ни я, ни Нат не имели понятия, как нам перейти границу и как она охраняется, надеялись на безобразную дисциплину негров. До границы еще следовало дойти, а мы от нее были еще очень далеко. Даже возникла мысль, правильно ли мы поступили, выбрав такой маршрут? Может, стоило добраться до Кейптауна и там с помощью африканеров попытаться найти более безопасный и легальный путь?

Сейчас об этом сожалеть не было смысла.

Мое внимание привлекло движение на уступе скалы: сейчас там находилось не менее пятидесяти обезьян, шум и лай, прерываемый противным визгом, стал сильнее. Из пещеры показалась обезьяна как минимум вдвое больше остальных. Словно ее появление было сигналом, около трех десятков обезьян невероятно ловко спустились по скалам и двинулись неспешно в нашу сторону, подбадривая друг друга лаем.

Это не был классический собачий лай, но более точного определения этим звукам не приходило в голову. Вожак — судя по всему, это был вожак — остался на уступе скалы, внимательно смотря в нашу сторону.

— Нат, — тронул африканера за плечо, заметив, что часть павианов, начала расходиться веером, пытаясь охватить нас полукругом.

Африканер схватил винтовку и, прицелившись, выстрелил. Ближайшая обезьяна, двигавшаяся по прямой в нашу сторону, упала, остальные остановились, немного припадая на лапы в невысокой траве. Лай стал сильнее, но движение остановилось. Время от времени павианы делали прыжки вверх, словно дразня нас.

— Почему ты не стреляешь? — спросил я африканера.

Проснувшийся от звука выстрела Айман, также схватил винтовку, но не стрелял, ожидая команды.

— Если я выстрелю и не убью, а только раню, павианы, увидев, что это не смертельно, могут решиться атаковать. Сейчас они напуганы, страх сдерживает их агрессию. Ты пока не сможешь стрелять, а двух винтовок мало, чтобы сдержать их, если они ринутся в атаку. Будем ждать, — Нат дал исчерпывающий ответ.

Видимо, такого мнения придерживался и Айман, который коротко кивнул на эти слова.

Его лицо озарилось улыбкой, когда он увидел меня живого и дееспособного, с пустой кружкой в руках.

Павианы тем временем немного осмелели. Довольно крупный самец начал ползти в нашу сторону, словно кошка на охоте. Я видел его горевшие злобой глаза и огромные клыки не меньше львиных, с которого капала слюна. Подпустив его до тридцати метров, Нат выстрелил. Я даже различил брызги крови, павиан беззвучно уткнулся мордой в землю. Пуля калибра девять и три миллиметра проделала в черепе дырку, куда мог войти палец. С такими ранениями умирают мгновенно.

Павианы отреагировали мгновенно, припустив в сторону скалы и за секунды взобравшись на уступ перед пещерами.

— Точно как наши зулусы, — посмеиваясь, африканер положил винтовку рядом с собой, потом, достав два патрона, дозарядил магазин.

У нас оставалось три винтовки, не считая двух, что парни взяли на охоту, но патронов было мало. Кроме снаряженных магазинов, оставалось еще восемь патронов россыпью, при массовой атаке павианов нам просто не хватит боеприпасов.

Тем временем на уступе скалы началась свара: вожак набросился на вернувшихся, слышался визг и отчаянный лай. Один из павианов, уворачиваясь от клыков вожака, сорвался со скалы, ударился боком о выступ и упал вниз, но остался жив, потому что доносился его жалобный визг. В поле зрения он не появился.

— Минус один, скорее всего, сломал лапы, — Нат подкинул немного хвороста, — сейчас вожак, применив силу, организует вторую атаку, стрелять придется всем.

— А если убить вожака? — предложил я. В ответ на это африканер покачал головой:

— Для меня расстояние большое, больше ста метров, а цель слишком маленькая, если промахнусь, будет только хуже. Вот если он возглавит атаку, тогда сниму его.

Следующий час ничего не происходило, только движение на скале, но попыток атак не было. Когда мы уже решили, что обезьяны усваивают склоки не хуже местных зулусов, столкнувшихся с отпором, на уступе началось оживление и почти все павианы спустились вниз. На уступе скалы остался вожак и с десяток фигурок поменьше.

— Только кормящие самки остались с ним, сейчас и они пойдут в атаку, — Нат взял винтовку. Потянулся за ружьем и Айман.

Я тоже взял в руки, но руки дрожали, и ствол ходил ходуном. Если и стрелять, то только с упора. Метрах в пятнадцати сзади был довольно большой валун, мне по пояс. Я положил винтовку на валун, целясь в сторону павианов. С этой точки значительно уменьшался сектор для обстрела, но выбора у меня не было.

— Алекс, стреляй только наверняка, — предупредил меня африканер. Я кивнул в ответ, давая понять, что услышал его слова.

В этот раз павианы не бросились в атаку сломя голову. Они передвигались ползком. Из невысокой травы торчали их красно-оранжевые зады. Грянул выстрел, за ним — второй. Первый павиан остался лежать неподвижно, второй, отчаянно визжа, понёсся, падая и кувыркаясь, в сторону скалы. Не пробежав и десятка метров, павиан упал и затих.

Двигавшиеся молча обезьяны поднялись во весь рост и, отчаянно визжа и лая, понеслись прыжками в нашу сторону. Три выстрела грянули почти одновременно. Я только ранил свою цель, в то время как еще два павиана, кувырнувшись через головы, остались лежать неподвижно. Я успел выстрелить еще раз, на это раз сразив наповал, Айман и Нат сделали по два выстрела. Передние павианы были от нас в метрах двадцати, когда со стороны леса выскочили Кевин и Пит. Вступив в битву, они решили ее исход.

С отчаянными визгами стадо изрядно поредевших павианов понеслось в противоположную сторону леса. Они миновали скалу и исчезли за деревьями.

Кевин и Пит подбежали к нам.

— Снимите вожака, он на скале, — Нат указал направление.

Пит встал, закрыв уши руками. Его брат положил ствол на плечо и секунд двадцать целился. Грохнул выстрел. Вначале я подумал, что Пит промахнулся, потому что вожак остался на месте. Но через несколько секунд его тело словно надломилось, он упал и, не удержавшись на краю уступа, сорвался вниз. Звук удара тела о землю мы услышали даже на таком расстоянии.

Самки павианов после смерти вожака разразились гневными криками и, как по команде сбежав вниз, исчезли между деревьями вслед за бежавшим ранее воинством.

Убедившись, что павианы бежали и нам не грозит опасность, Пит послал Кевина принести добычу, брошенную им по дороге в наш временный лагерь.

Пока мы считали обезьян — вместе с вожаком мы нашли двенадцать трупов — Кевин вернулся, неся на плечах маленькую антилопу, при виде которой больше всех обрадовался Айман. Сомалиец боялся, что добычей снова станет кабан, запрещаемый мусульманам в еду.

Дукер — это пугливые и неуловимые мелкие существа, предпочитающие труднодоступные места, это лесные обитатели предгорий. Их название произошло от слова «водолаз» на языке африкаанс, из-за способности быстро прятаться, прыгая в воду или в заросли кустарника.

Все это мне объяснил Нат, ловко разделывая добычу, которая теперь казалась небольшой поджарой овцой.

Пока Айман с Кевином собирали хворост, а Нат разделывал добычу, я просто наблюдал за его работой. Пит проверил наши боеприпасы:

— Двадцать патронов на пять винтовок, — скупо оборонил он и начал чистить оружие, усевшись неподалеку от нас.

Меня удивляло немногословие братьев, которые за целый день могли ограничиться парой, и то, отвечая на вопросы, обращенные к ним.

Снова пришлось жарить мясо на углях, емкости, чтобы отварить, у нас просто не было. Айман с большим удовольствием съел свою порцию, половину тушки было решено приготовить ближе к ночи, чтобы с утра, перехватив оставшиеся жареные куски, двинуться дальше.

Я вспомнил про прудик и, сопровождаемый Натом, полчаса плескался в ледяной воде. Потом снова постирал свои вещи, разложил их на камнях и немного позагорал голышом. Стесняться здесь было некого. Братья и Айман также искупались и постирали свои вещи. Я уже чувствовал себя хорошо и настаивал немедленно двинуться в путь, но согласился с доводами Ната, что через несколько часов начнет темнеть, а лучшей стоянки на ночь, да еще с питьевой водой, нам не найти.

Так как имелось время и делать было нечего, я уговорил Ната пойти по грибы. Вначале африканер долго не мог понять, что я собираюсь искать, а когда понял — то пришел в ужас.

Грибы! По мнению Ната, все были ядовитые, да и встречались крайне редко. Их африканеры не ели от слова «вообще». Негры грибы использовали, но они их тоже не ели, а курили, высушив и измельчив. После такого они впадали в транс и общались с духами. Так выходило со слов Ната.

Я вспомнил татуированного негра и его подельника, курившего марихуану в Питермарицбурге, где мы с Айманом очнулись в ангаре с кандалами. Может, и у них в марихуану были подмешаны грибы, потому что вели они себя неадекватно.

Мы почти два часа облазили все участки леса поблизости от нашей стоянки, но, кроме плесени на влажных от ручейка скалах, ничего, напоминавшее грибы, не нашли. Вернувшись, я растянулся у костра, который почти погас. Но угли еще тлели. Я, подкинув пару веток, снова увидел язычки пламени. Костры я любил еще со времен поездок к деду, когда он меня учил плавать. Дед всегда разжигал костер, чтобы я мог согреться.

Ноги гудели, последствия отравления еще не прошли. Вечером Айман нашел на скале плоский кусок плитняка размером с большую сковородку. Хорошенько промыв его в воде, он пристроил плитняк на камнях вокруг костра. Дождавшись, пока камень хорошо нагреется, смазал его верхнюю поверхность жиром из брюшины убитого дукера. Потом, нарезая тесаком плоские куски мяса, стал его жарить, переворачивая, чтобы не подгорело.

Вкус был шикарный и отличался в лучшую сторону от прежнего мяса на ветках. Когда мы наелись, он снова повторил эту процедуру, нажарив мяса столько, чтобы хватило на пару дней. Он охладил его в ручье, затем обсыпал солью и завернул в тряпицу. Воду мы пили вдоволь и сейчас ложились, распределив часы охраны, с полным пузом и умиротворенные.

Ночь прошла спокойно. Лес, как всегда, жил своей жизнью. Слышался плач, который Нат определил как «игры шакалов», где-то далеко был слышен душераздирающий крик птицы, оказавшейся бородачом, любящим предгорья. Лая и визга павианов мы не слышали, преподанный урок они усвоили и убрались с этих мест.

Утром, наскоро перекусив холодным мясом — очень не хватало перца и хлеба — напились вволю и сменив запас воды в бутылках, снова двинулись в путь.

Солнце только всходило над верхушками холмов, когда мы, в боевом порядке, с винтовками на плечах вошли в очередную лесную чащу и начали подъем по склону, надеясь завтра к вечеру выбраться из осточертевших гор.