Ваалан

Глава 23. Кхомани

Бушмены настороженно смотрели на приближавшегося африканера.

Нам не слышно было, о чем они говорят, но разговор был оживленным и, видимо, доброжелательным, потому что негры расслабились, послышались даже довольные восклицания. Разговор затянулся, негры и Нат даже уселись на корточки. Один из бушменов что-то чертил на земле кончиком своего копья. Потом разговор снова оживился. Все это время Кевин и Пит не выпускал дядю из поля зрения, готовые открыть огонь в любой момент.

Наконец Нат встал. Они обнялись с одним из бушменов и потерлись друг о друга носами, для чего африканеру пришлось серьезно наклониться. Когда он шел к нам, на его лице играла довольная улыбка.

— Это бушмены, племя Кхомани. Я немного знаю их язык, потому что у меня работал один из кхоманов на ферме, который просто не мог выучить африкаанс. Мы немного отклонились в сторону Намибии, поэтому не дошли до границы, которая находится северо-восточнее, в одном дне перехода, если идти пешком или примерно в двух днях, если идти с ними, потому что у них четыре повозки, запряженные быками.

— А зачем нам идти с ними? — я задал вопрос, который был написан у всех на лицах.

— Бушмены — кочующий народ, для которых нет границ. Власти приграничных стран их не досматривают, не останавливают, давая им свободно пересекать границы. Я сторговался с ними за две винтовки, что они нас переведут через границу с Ботсваной и при этом даже будут кормить, хотя еда у них довольно специфичная, — Нат даже скривился.

— Нат, ты гений! — я обнял африканера.

Проблема перехода решалась автоматически, но оставался один вопрос. Нас трудно спутать с низкорослыми кхомани, вряд ли пограничники плюнут на несоответствие роста и цвета кожи.

— Мы будем в повозках, под шкурами, когда племя будет пересекать границу, тотального досмотра им не устраивают, народ вымирающий, вот и боятся.

Ответ африканера ставил все на свои места. Да за такой комфорт можно не две, а четыре винтовки отдать, о чем и сказал Нату.

— Винтовка для нас, потомков буров, вторая мать. Я безоружным не собираюсь находиться среди черных, — последовал жесткий ответ африканера.

Тем временем из рощицы появились новые лица, высыпали женщины, несущие младенцев на спинах в специальных мешках-рюкзаках. Скрипя всеми колесами, выехали четыре крытые повозки, ведомые двумя буйволами каждая.

Племя было довольно многочисленное, человек сто, если считать младенцев и детишек. При близком осмотре, кроме роста, обращала на себя внимание еще одна особенность: цвет кожи у них светло-коричневый, почти такой же, как у Аймана, только чуть темнее, и разрез глаз немного миндалевидный, напоминающий картинки про монголов. Губы, вот что меня удивило больше всего. Все негры, встреченные мной раньше, имели полные и пухлые губы, даже красно-медные химба. Эти имели тонкие губы. Короткие волосы на голове у них были туго закручены в виде шариков — как горошины черного перца. Если сравнить, так по мне они были больше похожи на азиатов, чем на обитателей Африки.

Нат снова обменялся носопожатием с одним из бушменов средних лет.

— Это вождь? — спросил я африканера, улучив момент.

— Бушмены живут группами, состоящими из нескольких семей. Вождей у них нет, но у каждой группы есть знахарь, которому приписывается умение общаться с духами, вызывать дождь, лечить болезни. Это очень древний народ. Но их истребляли как черные, так и белые, пока бушмены не оказались на грани вымирания. Только в Ботсване их не трогали, поэтому там они себя чувствуют в безопасности.

— Ты неплохо осведомлен о них, — заметил я.

— У меня работал бушмен племени кхомани, многое узнал от него, некоторые вещи помню по книгам, — Нат перевел дух, — это реальные хозяева юга Африки. Но более многочисленные народы языковой ветви Банту их вытеснили в пустыню Калахари. Бушмены, в принципе, не враги белым, и наши интересы практически не пересекаются, это не кровожадные зулусы.

Африканер молча шел какое-то время. Тем временем племя двинулось в путь, догоняя нас, ушедших вперед. Теперь мы шли вместе, нас с любопытством оглядывали детишки и женщины. В этих краях белого человека редко увидишь. Увидев, как Айман тоже рассматривает бушменов, не удержался, чтобы не подколоть:

— Присматриваешь себе подружек, Айман? Только учти, что бушменки привыкли мазать свои пещерки ядом, чтобы сохранить либидо. Сунешься туда, и твой стручок отпадет, — под дружный смех Ната и братьев закончил я.

Смущенный Айман, вспыхнув, приотстал, чтобы не быть объектом насмешек.

— А ведь насчет ядов ты практически прав, — заметил Нат.

Увидев мой удивленный и ошалевший взгляд — неужели я про бушменок оказался прав? — усмехнувшись, пояснил:

— Нет, конечно, там ядом не мажут, но все наконечники копий и стрел намазаны ядом. Они ведь малорослые и не могут физически сравниться с огромными зулусами, вот им приходилось прибегать к помощи яда. А потом это перешло и на охоту, небольшое ранение — и добыча почти моментально падает, парализованная.

— Нат, да ну хрен их еду. Может, сами себе добудем? Что-то мне не хочется пасть жертвой их яда.

— Это парализующий яд, он просто обездвиживает. Они убивают добычу, а кусок мяса с места ранения вырезают. Их еда абсолютно безопасна, а готовят они хорошо.

— Все равно. Может, дашь ребятам поохотиться, когда остановимся?

Еда, добытая Кевином и Питом мне казалась куда безопаснее. Африканер кивнул к вящей радости братьев, прислушивавшихся к нашему разговору.

Скорость передвижения была совсем не быстрой, куда бушменам спешить, вся их недолгая жизнь так и проходила в медленных, неспешных кочевках. Периодически повозки останавливались, и молодой бушмен смазывал оси жиром из кожаного мешка. На какое-то время повозки шли без скрипа. Но потом он снова появлялся, и вся процедура повторялась.

Когда начали сгущаться сумерки, мы остановились. Повозки расставили квадратом, внутри разожгли огонь. Бушмены распрягли буйволов, давая им пастись. Кевин и Пит ушли на охоту с несколькими бушменами, вооруженными луками и копьями. Молодая и симпатичная бушменка через полчаса принесла две выдолбленные миски из дерева, наполненные на треть рисовой кашей.

Увидев, что Нат с удовольствием принялся за еду, я последовал его примеру. Каша была очень вкусная и сытная, только с кислым привкусом. Бушменка нам принесла в тех же мисках прозрачную жидкость, которую африканер назвал бушменским чаем.

Нат спросил:

— Понравилась каша?

— Да, очень, только немного кислила.

— Это яйца красных термитов, редкий деликатес. Его дают только уважаемым гостям, — он откровенно наслаждался моими рвотными позывами. Потом я все-таки успокоился, ведь едят же люди личинок, змей, лягушек и прочую нечисть.

Яйца как яйца, икра тоже ведь яйца рыб. После осознания сего факта стало пофиг, тошнота прошла. Я с улыбкой ответил африканеру:

— А попросить добавки можно?

Нат был доволен, подчеркнув, что мое самообладание его удивило: сам он в первый раз не смог сдержать рвоты, пока не узнал от одного человека, что именно в этих яйцах содержится и чистый белок, и полезные для человека элементы.

Донеслось эхо выстрела, расстояние было большим, повторных выстрелов не было.

Первыми появились бушмены, неся в руках зверьков, похожих на крупных тушканчиков. Затем явился Кевин с ляжкой антилопы, шатаясь под ее тяжестью. Он объяснил Нату, что им удалось подстрелить антилопу Канна, самую крупную в Африке, весом до полтонны. Взяв с собой семерых воинов, Кевин ушел обратно, вернулись они через часа два, нагруженные мясом и шкурой. Шкуру тащил сам Пит, едва не падая на землю под ее весом.

Мясом племя и мы были обеспечены, через час уже разносился ароматный запах по всей саванне. Нат оказался прав, поварами бушменки были отменными. Еще ниже, чем их мужчины, они были юркими и живыми. Но по красоте до химба им было как до Луны пешком.

Как там Эну? Заныло в паху при воспоминании о ней. Это такая сексуальная бомба, что мои прежние девушки в сравнении с ней казались полумертвыми зомбаками.

Мясо было нежным, таяло во рту, словно его приготовили в шикарном ресторане.

— Они знают травы, которые очень сильно смягчают мясо, — Нат трескал так, что за ушами трещало, — я тебе говорил, что готовят они отлично.

И это была правда, так вкусно я не ел целую вечность. Понемногу все насытились, шустрые бушменки быстро навели порядок, замолчали даже их младенцы. Над кочевым лагерем опустилась тишина, изредка прерываемая мычаньем буйволов.

Утром лагерь ожил, замычали буйволы, которых впрягали в повозки, кричали и бегали дети, суетились женщины. Завтрак в нашем понимании у кхомани не предусмотрен, его заменяет отвар из трав, именуемый бушменским чаем.

Нат поговорил с Айява, знахарем, который и вождем являлся по совместительству. После обеда предполагалось пересечь границу с Ботсваной. Наконец племя выстроилось в походную колонну, впереди и сзади — вооруженные воины, в середине дети и женщины, часть пешком, часть на повозках. Белые, как чуждый элемент в этой культуре, распределился по всей колонне. Нат, сопровождаемый Питом, шел впереди с Айявой, мы с Айманом шли ближе к середине, перемигиваясь с бушменками, озорными и веселыми, которые охотно играли в кокетство при помощи взглядов. Кевин шел чуть позади, он вообще был самым неразговорчивым и предпочитал уединение.

Через час мы пересекли вброд небольшую речушку, где у одной из повозок заклинило колесо, из-за того, что смазки не хватило. Нужно было его выбить с оси, немного стесать саму ось, смазать и снова одеть. Вот здесь я стал любимчиком и кумиром бушменок и, доведись нам провести еще одну ночь среди них, постель мне бы скрасила пара красоток. Трое бушменов взявшись за край повозки, пытаясь поднять, чтобы выбить колесо, но у них не получалось: они приподнимали повозку и опускали, не в силах ее удержать. Физически они были слабые все, без исключения: тощие, низкие, с впалой грудью.

Подойдя к ним и примерно определив, что повозка полупустая, я, удобно ухватившись в приседе, встал, словно выполнял становую тягу. Колесо оторвалось от земли на сантиметров двадцать. Бушмены, не мешкая, выбили его деревянными молотками. У меня заломило спину и, если бы не Айман, подхвативший со мной край повозки, я бы ее бросил. Скорыми движениями бушмен стесал немного дерева с оси и так же быстро смазал ее. Одели колесо, и мы с Айманом отошли. Руки у меня дрожали от напряжения, а спину тянуло, но я мужественно улыбался, словно это пустяк.

Бушмены и их женщины загалдели: первые оживленно и с опаской смотря на меня, вторые восхищенно и примерно оценивая меня как мужчину для секса. Это читалось в их глазах. Какая женщина не хочет получить потомство от сильного самца при родоплеменном строе? Они прямо пожирали меня глазами, особенно старалась довольно симпатичная бушменка, что вчера угощала нас кашей.

— Не советую тебе с ними заигрывать, — я не заметил, как подошел Нат, — получишь отравленную стрелу в спину, даже не заметив, как к тебе подкрались. Кхомани довольно ревнивы, и здесь нет дефицита мужчин, как в племени химба.

На обед мы остановились под группой развесистых деревьев, на которых отдыхал леопард. Завидев наш табор, он предпочел мгновенно скрыться в зарослях кустарника и исчезнуть в высокой траве.

Женщины и дети быстро собрали хворост, и в трех небольших котлах снова варилось мясо, дразня нас запахами. Когда мы присели, к нам подошла симпатичная бушменка, и у них с Натом завязался разговор. Видно было, что женщина просит, а африканер, хмурясь, пытался что-то доказать. Так и не убедив женщину, он в сердцах сплюнул и обратился ко мне.

— Она просит тебя переспать с ней, она вдова, ее мужа убил лев во время одного из кочевий. Вдовы, чьи мужья убиты зверем, не могут больше выйти замуж или просто быть с мужчиной, потому что дух мужа отомстит. Это глупость, но у них такие обычаи. Повторно она может выйти замуж лишь за того, кто убьёт или убил льва без огнестрельного оружия. Я имел глупость ляпнуть, что ты убил льва дубинкой, когда мы были у химба, вот теперь она просится за тебя замуж.

Я хлопал зенками. Возомнил себя неотразимым, считая, что мой мужской магнетизм влечет ко мне бушменку, а она, оказывается, просто практичная.

— Я же могу отказаться?

— Конечно можешь, я пробовал ее уговорить, но она очень просит передать тебе ее слова, надеется на твое согласие. — Нат сплюнул еще раз. — Это все мой поганый язык, хотел произвести впечатление на Айяву.

— Да прекрати, Нат, пусть приходит ночью, с меня не убудет, к тому же мало людей смогут похвастаться бушменкой среди своих достижений.

Я улыбнулся, девушка была довольно симпатична, при мысли о сексе я почувствовал, что организм готов.

— Мы через пару часов будем в Ботсване, может, сразу и расстанемся. Так что, парень, если хочешь ей помочь, то полезай в крайнюю повозку, она ждёт тебя там.

Это было неожиданно. В повозке, во время движения посреди племени, вооруженного отравленными копьями и стрелами?

— А как же стрела в спину, Нат?

— В отношении нее не беспокойся, к ней никто не приближается. Так что давай иди, времени у нас немного, скоро граница.

Под любопытными взглядами половины племени и крайне выразительным взглядом Аймана, обнажившим в улыбке все тридцать два сомалийских зуба, я поднялся на повозку.

Увидев, что я пришел, бушменка встрепенулась, ее глаза моментально увлажнились, превратив ее в козочку. Я задернул полог, чтобы нас видело как можно меньше глаз, и стянул рубаху через голову. Бушменка сняла с себя одежду, состоявшую из широкой нагрудной повязки и некоего подобия шорт, украшенных короткой бахромой.

Ну что тут говорить? В грязь лицом я не ударил, хотя той страсти, что была с Эну, не получилось. Но сама девушка была огонь. Единственное, что меня напрягало, ее скромные размеры во всем. Несколько раз с ее губ сорвался стон, и это был не стон страсти, а боли. Виновато улыбнувшись, я останавливался, но она ободряла меня, и проникновение инь в янь или наоборот продолжалось. Я даже успел войти во вкус, когда безмерно благодарная мне женщина преподнесла мне сюрприз. Опрокинув меня на спину на шкуры, она начала целовать тело, спускаясь все ниже. «Неужели возьмет?» — мелькнула мысль, потому что Эну даже понятия не имела о таком виде секса. Но бушмены, видимо, были более продвинуты в вопросах любви, и эта оказалась просто непревзойденным мастером, заставившим меня на время забыть о реальности.

Я даже не почувствовал, что повозка остановилась, не слышал голоса пограничников, разговаривавших с Айявой, не знал, что в этот момент все мои друзья лежат в повозках, укрытые шкурами, а сверху играется на шкурах молчаливая малышня бушменов. Пограничники просто отдергивали полог и, заглянув внутрь, уходили. Для них это была формальность.

И, конечно, я не знал, что приближавшиеся к нашей повозке пограничники остановились, услышав явственный мужской стон, говорящий о пике блаженства, улыбнувшись, переглянулись и махнули рукой Айяве: «Проезжайте, извращенцы».

Я узнал все это потом. После того как веселый и жизнерадостный голос Ната заставил вздрогнуть задремавших любовников:

— Алекс, если ты не собираешься трахаться, пока племя вновь не пересечёт границу Ботсваны, тебе самое время выйти.

Я натянул свои шорты, надел рубаху и выскочил наружу:

— Мы в Ботсване?!

— Да, самец антилопы канна, мы в саванне!

Африканер улыбался, счастливый и даже помолодевший. Мы сделали это! Сбежали из рабства, отбились от преследователей, пересекли горы и пустыню Калахари.

На первый взгляд ничего не изменилось, если не считать глумливых взглядов всего племени Кхомани и моих друзей. Природа вокруг такая же, и мы по-прежнему в Африке. Но, черт побери, я уже чувствовал запах дома, даже среди этой дикой африканской саванны!