Ваалан

Глава 3. Алекс

Мужчинам можно было дать лет по тридцать, но сейчас речь шла о возрасте. Они говорили, все повышая голос, Бикмет, отец Аймана, оправдывался. Старик, увидев, что мы рядом, торопливо закивал, соглашаясь с собеседниками. Такой поворот дела их удовлетворил, и они, также снизив громкость, стали с ним прощаться, не подавая руки.

Мы подошли в тот самый момент, когда они двинулись прочь от дома. До сих пор я видел только очень смуглых людей, но эти двое были черными как смоль неграми. Один из них, скользнув взглядам по мне и Айману, сплюнул, смачно выругавшись. Смысл ругательства я не понял, но понял мой спутник и побледнел от гнева.

Негры прошли мимо и свернули на соседнюю улочку, я же, используя свой бедный словарный запас, попытался выведать, в чем дело и почему они угрожали. Понял немного: Бикмет должен денег за рыбалку или за рыбу. Только после пятой попытки Аймана все мне объяснить до меня дошло, что это обычные вымогатели, требующие денег за возможность промышлять рыбалкой. Также с трудом, после долгих объяснений, до меня довели информацию, что это очень крупная банда пиратов, часть которой не так давно пленил военный корабль.

Мы вернулись в комнату, где продолжили изучение языка.

Несколько последующих дней миновали без особых изменений в диете и распорядке. Вечером Айман ушел на рыбалку, так как в доме не было еды. Его возвращение ожидалось ночью или завтра утром. Меня он не взял, сославшись на мое неполное выздоровление. Сегодня я бродил по поселку, просто здороваясь и пытаясь улучшить разговорные навыки речи.

Не все встречные изъявляли желание проводить время за праздной болтовней — этих людей кормило море, а оно не любит лентяев. За мной увязались ребятишки, которые выкрикивали разные фразы, передразнивая меня. Так, сопровождаемый этой шустрой оравой, я вернулся к дому Аймана, сделав солидный круг по поселку.

Старые знакомые — негры в потертых кожаных жилетках — снова были здесь, но теперь они не угрожали, а действовали. Негр с бритой головой, сделав захват, удерживал старика за шею, второй, с коротким жестким ершиком волос, нанес удар кулаком в живот и размахнулся для второго, когда я перехватил его руку, преодолев двадцать метров за доли секунды.

Я лишь успел подумать, что у меня реактивная скорость, когда, схватив руку негра, заставил того обернуться. Довольная улыбка скользнула по его губам, и он, без размаха, с разворота выбросил вторую руку, целясь мне в подбородок. Мне показалось, что его кулак летит вечность. Еле заметным движением я отклонился, и негр, промахнувшись, провалился, встреченный коленом в живот. С выдохом он сложился и, как тряпичная кукла, рухнул на булыжную мостовую.

Лысый, отшвырнув от себя старика, одним движением выхватил револьвер и моментально спустил курок. Так это выглядело в его глазах. В моих глазах он зацепился барабаном о край кобуры, сделал несколько суетливых лишних движений, слишком высоко вскинул руку и повел ее вниз, ловя меня в мушку прицела. Я видел, как напрягся его палец, как пошло движение спускового крючка…

Времени было столько, что я успел полностью уйти с линии выстрела и, сделав два шага, приблизиться вплотную. Когда дымок вырвался из дула револьвера, мои два растопыренных пальца вошли в контакт с его глазами. С диким криком, выронив пистолет, он схватился за глаза.

Оглянувшись, я поднял небольшую деревянную чурку и опустил ему на голову, не особо напрягаясь. Лысый упал, темя его окрасилось кровью.

Короткошёрстный тем временем совладал со своей болью и ринулся на меня с криком и грацией раненого носорога: при его неповоротливости я мог бы выкурить сигарету. «Блин, парень ведь пообещал сигареты и пропал». Пропустив носорога мимо, подставил ему подножку, давая разогнавшемуся телу попробовать на прочность деревянную опору электропроводов, отозвавшуюся недовольным глухим звуком.

Народ высыпал на улицу. Несколько мужиков боязливо пощупали шею лысого: я перестарался, пульса не было. Второй был жив, и его уволокли прочь. Собравшаяся толпа возбужденно гудела: люди разделились примерно поровну на тех, кто был рад., и тех, кто не рад такому исходу. Бикмет затолкнул меня в дом и со своим младшим братом начал возиться с трупом.

Я пребывал в некоторой прострации. Почему моя реакция настолько превосходила реакцию бандитов? Почему не было ни страха, ни волнения? Не было у меня никаких выдающихся физических данных раньше, да сейчас я не мог похвастаться бугрящимися мышцами.

Но реакция? Она стала еще быстрее, чем тогда, когда я был в женском теле. Движения бандитов я видел словно в замедленной съемке, успевая не только прореагировать, но и даже поразмыслить по этому поводу.

На улице слышались возбужденные голоса. Я мерил комнату ногами, пытаясь понять, что сделал своим поступком: привлек беду или принес избавление. Голоса все громче, и вот уже нестройный хор начинает скандировать:

— Алекс, Алекс, Алекс!

Кажется, они хотят видеть меня? Толкаю дверь, выхожу: ловлю взгляды людей, которые приветствуют меня хлопаньем в ладоши и радостными криками. Бикмет становится рядом и кладет мне руку на плечо.

— Это мой сын Алекс! — кричит он в толпу, которая подхватывает и начинает снова скандировать:

— Алекс! Алекс! Алекс!

Замечаю в толпе прохвоста, обещавшего мне сигареты, подзываю его к себе рукой.

— Почему у них такая реакция? Чему они так радуются? — спрашиваю его, помня, что парень неплохо говорит на английском.

— Семь лет деревня платит пиратам дань, и за это время никому в голову не пришло, что их можно прогнать или убить, — отвечает мальчишка, радостный, как и все вокруг.

Я вспоминаю, что он обещал принести сигареты:

— А слово держать вам тоже в голову не приходило?

Парень смотрит недоуменно.

— Сигареты кто мне обещал принести? — напоминая я ему.

Он сияет, словно ему сообщили о выигрыше, и извлекает из штанин мятую пачку «Лаки Страйк». Выщелкиваю сигарету и прикуриваю от зажигалки, протянутой мне из толпы: дым заполняет легкие, вызывая кашель. В толпе раздается смех, добрый, ободряющий. Сегодня я — их кумир. А что будет завтра, когда нагрянут бандиты, мстить за поруганное пиратское братство?

Бикмет легонько толкает меня в плечо, давая понять, что лучше зайти в дом. Делаю жест пацану-«англичанину», есть что у него спросить. Целый час пытаю его, выуживая сведения о пиратах. Оказалось, это довольно крупная банда, обосновавшаяся в городке Баргаль, что находится южнее, в семидесяти километрах. Половина банды, вышедшая в море три или четыре дня назад, не вернулась обратно. Кто-то из рыбаков видел военный корабль в море, с этим связывают исчезновение части морских разбойников. Но даже оставшиеся тридцать — грозная сила, против которой рыбаки не выстоят.

А то, что бандиты вернутся за местью, сомневаться не приходилось. Человек так устроен, что, лишь унижая других, он способен возвыситься. Кто захватывает власть при переворотах? Самый кровавый и жестокий, самый гнусный и хитрый. И что он делает, взяв власть? Правильно, избавляется от своих соратников, устраняет потенциальных конкурентов, зачищает поле вокруг себя.

Когда все немного утихло, я вышел прогуляться по поселку. Люди улыбались мне, приветственно махали руками, словно знаменитости. Дважды меня пригласили в дом на трапезу. В первом случае отказался, было неудобно идти к незнакомым. Вторым пригласившим был паренек «англичанин», звали его Рияд, и он был очень настойчив. Родители Рияда были также обрадованы, старик пожал мне руку и долго тряс ее, не выпуская. Мать Рияда быстро накрыла на низенький колченогий стол и пригласила нас к трапезе. Рияд служил переводчиком между мной и отцом, моих познаний в сомалийском было явно маловато.

После еды Рияд принес кальян, поколдовал с ним и протянул мне трубку. Не знаю, как это вышло, но мне кальян понравился до потери памяти. Тепло попрощавшись с этой приятной семьей, вышел на улицу, когда мать Рияда протиснулась к нам и коснулась моего плеча, привлекая внимание. Пробормотав молитву на местном наречии, женщина легко коснулась указательным пальцем моего лба. Мне было смешно, но, видя серьезные лица окружающих, я принял самый невозмутимый вид.

— Она благословила тебя, — сказал мне Рияд, также молча наблюдавший за странной церемонией.

Все вокруг заулыбались, показывая мне большие пальцы. «В чужой монастырь со своим уставом не лезут, просто сделай людям приятное и улыбнись!» Что я и сделал, и мы с парнем пошли вглубь поселка.

Немного погуляв со мной, Рияд убежал по своим делам, я же вернулся в дом и, отказавшись от еды, завалился спать. Когда проснулся, была ночь: слышался разговор Аймана, что-то радостно рассказывающего отцу.

Я решил подождать, пока он сам не зайдет, было неудобно вмешиваться в беседу отца и сына. Чуть позже я понял причину его радости, когда Айман повел меня во двор: его пожилая мать сортировала рыбу, которой оказалось много.

— Это мне награда, что я спас и не оставил тебя в море, — рыбак был на седьмом небе.

— Ну да, хороший улов, — вынужден был я согласиться.

— Ты не понял! Такого количества рыбы за один улов не видел никто много лет! — Айман крепко обнял меня. — И это все из-за тебя.

— Ты не забыл о моей просьбе насчет российского посольства?

Настроение у парня изменилось, тень огорчения и сожаления промелькнула на лице.

— Не забыл, Алекс. Сегодня позвоню двоюродному дяде по линии мамы, он живет в пригороде Могадишо. Попрошу его съездить в город. Он все узнает, лишь бы там отменили военное положение.

— А у вас разве война не закончилась?

Задавая этот вопрос, я втайне боялся, что военные действия в самом разгаре.

— Закончилась. И с Эфиопией мир, но каждый месяц идут перевороты, одних смещают, другие приходят к власти. Мира у нас нет больше двадцати лет… Даже не знаю, когда мы забудем этот хаос, — Айман был искренне расстроен.

— Все когда-нибудь заканчивается, — философски заметил я сомалийцу, проблемы его страны меня волновали мало, у меня появился шанс вернуть свою жизнь. И всего-то надо добраться до посольства и заявить о пропаже паспорта. Его сотрудники свяжутся с паспортной службой в России, удостоверятся в моей личности, и я смогу попасть домой. Конечно, меня будут проверять и расспрашивать, но после изнасилования в теле девушки, такие «трудности» мне казались пустяками.

В семье Аймана был настоящий пир. Часть улова ушла на продажу, обеспечив семью необходимые продуктами и вещами, остальная жарилась, варилась и сушилась. Я так пропах рыбой, что половина местных кошек, отчаянно мяукая, следовала за мной по пятам, сопровождая меня, куда бы я ни пошел.

Прошло три дня с того момента, как я просил узнать насчет российского посольства в Могадишо. На все мои вопросы Айман отвечал уклончиво, пока мое терпение не лопнуло. Дождавшись момента, когда мы с ним остались вдвоем, я в буквальном смысле припер его к стенке, не давая выйти из комнаты. Убедившись, что ему не уйти от меня и что я могу выйти из себя — последствия вспышки моего гнева в поселке помнили хорошо — Айман сдался:

— Нет в Могадишо русского посольства. Уже много лет как нет. У некоторых стран остались представительства, но ваше закрыто. Оно не работает с начала гражданской войны.

— Идиот! Как давно ты это знаешь и почему сразу не сказал? — я с трудом сдержался, чтобы не врезать по челюсти.

— Я надеялся, что ты захочешь остаться с нами, что ты привыкнешь к нам. Родители любят тебя, мы все любим тебя…

— Айман, слушай меня и запомни раз и навсегда. У меня есть Родина! Есть мать, есть друзья! Мы разные, совсем разные! Ты радуешься рыбе, а живу другими ценностями! После того, через что мне пришлось пройти, мое единственное желание — это убраться отсюда и не видеть никого, кроме своих друзей, кроме своей семьи, кроме своего города! Эти ваши пустыни у меня в печенках сидят! Я теперь даже песочницу видеть не смогу, после вашего-то гостеприимства.

Сомневаюсь, что парень понял половину моего монолога, но не понять выражения лица и интонации не мог. Отпустил ворот его рубахи, я успокоился внешне, хотя ярость все еще клокотала внутри. Я выловил главное.

Нет посольства! Это известие окатило меня окатило ушатом холодной воды. Как быть? Что предпринять? Надо успокоиться и подумать. Не бывает безвыходных ситуаций! По крайней мере, не надо бояться, что каждый мужчина захочет уложить меня в постель.

— Айман, у тебя есть мобильный телефон?

— У отца есть. Он в доме всего один, но в поселке не ловит, надо выехать и подняться на горку Карадюш.

— Это далеко?

Парень отрицательно помотал головой:

— Совсем близко, час ходьбы если пешком, — и потом извиняющимся голосом добавил, — у дяди есть машина, однако он не даст. Но мы можем вместе сходить, только попрошу у отца мобильный.

— Хорошо. Как он вернется, возьми, я сделаю пару звонков, это будет быстро, — говорю и вижу, как парень мрачнеет.

Ну что за эгоист? Неужели этот дебил не понимает, что жрать каждый день рыбу среди гниющих отходов не предел моих мечтаний?

Бикмет вернулся ближе к обеду, выслушал сына и, не говоря ни слова, вытащил телефон из сумки, висевшей на крючке. «Самсунг» старого образца, зарядки — на одно деление. Я объяснил ему, что мы с Айманом скоро вернемся.

Мы вышли из поселка и направились в сторону горы Карадюш. Шли быстро, почти не разговаривая, только Айман периодически давал пояснения по местности, которая выглядела безжизненным каменным нагорьем. Сама гора была пологой и довольно высокой. Чтобы взобраться до места, где был сигнал, мы потратили минут двадцать.

— Айман, открой мне гугл и покажи меню. Где выбор языка?

Парень мгновенно протянул телефон, а я, прокрутив, нашел русский язык. В Гугле задал вопрос про координаты российского посольства в Эфиопии, затем набрал искомую комбинацию цифр и приложил трубку к уху. Длинные гудки шли долго, женский голос на английском прозвучал неожиданно:

— Embassy of the Russian Federation in the Republic of Ethiopia.

— Алло! С вами говорит гражданин Российской Федерации Светлых Александр, я нахожусь в городке Рас-Хафун в Сомали. У меня нет паспорта, точнее, он утерян, очень хочу вернуться домой, помогите мне, пожалуйста.

— Минутку, переключаю вас на помощника посла.

Я не успел сказать, что батарейка на исходе, когда в трубке послышалась мелодия ожидания. Телефон пискнул, напоминая о необходимости зарядки. Мелодия проиграла второй раз, когда трубка ожила мужским хриплым голосом:

— Помощник посла Руденко, я вас слушаю.

— Меня зовут Светлых Александр, я нахожусь в городке Рас-Хафун в Сомали. Мой паспорт утерян, а я очень хочу вернуться домой, помогите мне, пожалуйста. У меня нет денег и моей жизни угрожает опасность, — добавил я, стараясь разжалобить собеседника.

— Вы звоните в посольство Эфиопии, у нас нет юрисдикции на территории Сомали. Как вы туда попали и где ваш паспорт? Мне нужно доложить информацию наверх, будьте максимально честны, наш разговор записывается.

— Я приехал на лечение на Мертвое море, там меня похитили по приказу саудовского принца и перевезли в Эр-Рияд. На эритрейском сухогрузе мне удалось бежать из страны, но на корабль напали пираты, и меня выбросило в море. Пришел в себя в Сомали в городке Рас-Хафун.

— То есть ваш паспорт утонул?

Мне показалось, что в голосе говорившего прозвучала насмешка.

— Нет, паспорт у меня украли еще в Иордании.

— Вы без паспорта сбежали из Эр-Рияда и сели на эритрейский сухогруз, на который, в свою очередь, напали пираты и вы, выбросившись за борт, смогли доплыть до Сомали? Я все правильно понял? — теперь собеседник уже откровенно смеялся.

Я вспылил:

— Я говорю вам правду, пусть она и звучит дико! Но все так и есть, и если вы немедленно…

Пик-пик-пик, экран телефона погас. Сколько бы я ни давил на кнопки, телефон не проявлял признаков жизни. Черт меня дернул так спешить, надо было зарядить его! В сердцах я чуть было не разбил телефон об камни.

В комнате помощника посла Российской Федерации в Эфиопии за маленьким столиком, накрытом для двоих, сидела красивая брюнетка в белом приталенном платье.

— Кто это был Сергей? — фамильярно спросила она, играя бокалом, в котором переливалось рубиновое вино.

— Да так, сказочник или просто пьяный, чушь нес про принца, похищение, пиратов и утерянный паспорт. Номера посольств развешаны в интернете, вот и пранкуют, скрывая свои номера всякие сказочники. К черту его. Так на чем мы остановились, Татьяна? — парень подсел ближе к брюнетке, положив руку ей на бедро.

— На том, что моя лояльность будет тобой вознаграждена, — девушка поставила бокал и, потянувшись как кошка, обняла Руденко: — А у тебя здесь найдется диванчик для любви?