Ваалан

Глава 25. Снова на коне

Смурнов попал в Ботсвану не по своему желанию: выпускник МГИМО, отлично владевший английским языком, он мечтал о туманном Альбионе. Но вместо него в Лондон поехали те, чьи отцы стояли выше по иерархической лестнице в МИДе. Почти все сотрудники российских посольств имели родню в МИДе, простому смертному попасть на работу за границу было крайне сложно. В Ботсване Смурнова не устраивало все: климат, микроскопические комнаты посольства, предосторожности, которые необходимо соблюдать в этой стране, отсутствие симпатичных сотрудниц. А связываться с местными — опасно из-за СПИДа.

А еще с утра день не задался. Посла не было, он с утра поехал в местный МИД. Пройдя в кабинет пару минут, Смурнов раздумывал, практически не сомневаясь, что слова того парня — ложь. Но его настойчивая просьба позвонить в посольство Иордании выбивалась из логики.

Он никогда не звонил в посольство в Аммане, их интересы не пересекались. Достав из красной папки лист с зашифрованными номерами секретной линии связи, Петр набрал по спутниковому телефону. Выслушав ответ, он отключился.

Никитин существовал, но больше месяца не работал в посольстве. Был отозван в Москву, на этом информация обрывалась даже для служебного пользования. Был соблазн позвонить в Москву, попробовать отыскать того Никитина по линии МИДа, но сам принять такое решение он не мог, надо было дождаться посла.

Он положил красную папку в сейф и направился к выходу.

Ждать пришлось недолго. Петр Иванович появился через десять минут. Выйдя во дворик, он огляделся. Я поспешно подошел, чуть не переходя на бег:

— Ну что?!

— Никитин больше не работает в российском посольстве в Иордании. Приходите после обеда, когда посол будет на месте. Боюсь, больше ничем вам не могу помочь, — помощник посла развернулся и ушел в здание, оставив меня стоять с открытым ртом.

«Да твою мать, чем же вы лучше негров?! Такие же ублюдки!» — хотелось все бить и крушить. Я еле сдержался, чтобы не перейти в ускорение и не надрать задницы и солдату, и этому мудаку Смурнову.

— Там проблемы со связью. Сами понимаете, Африка, — соврал я своим, чтобы не портить им настроение.

Сегодня Нат с племянниками уже обсуждали, что, если повезет, можно будет многих африканеров перетащить в Россию. Что касается морозов, так их предки были примерно с таких же широт, холодов эти люди не боялись.

— Связь чинят, просили подойти после обеда.

Нат на мои слова кивнул, подтверждая, что у черных руки растут из задницы и с ними очень трудно работать. Мы погрузились в фургон и поехали, чтобы нормально поесть и убить время.

Практически все заведения были закрыты, после нескольких кругов удалось одно открытое кафе, но еду пришлось ждать целый час. Нам некуда было торопиться, удобно расположившись, мы решили посмотреть новости и просто поглазеть в телевизор, висевший на стене.

После неудачного спасения Светлых Александра в аравийском море у берегов Сокотра, фортуна повернулась Никитину задом и даже пустила газы. Его не просто отозвали в Москву, его перевели в отдел Проскурнова на должность аналитика. Аналитики — это такие книжные черви, рисующие диаграммы и графики, и по ним выясняющие вероятность события. Владимир скучал по прежней работе, связанной с перелетами, новыми странами и шпионской деятельностью, которой он заболел еще с малых лет.

Зазвонил телефон внутренней связи, и мужчина с ненавистью посмотрел на аппарат. Опять какой-нибудь оперативник или куратор нелегальных агентов, сейчас поручат провести аналитику того или иного возможного сценария.

— Никитин!

— Никитин Владимир, пройдите в тамбур, вам срочный звонок.

«Тамбуром» называлась переговорная комната, вся связь в которой была через ведомственный спутник, защищенный как никакой другой. Владимир спустился на третий этаж, дважды предъявил удостоверение и прошел сканирование сетчатки. Его слухач уже сидел в наушниках. Любой разговор в «тамбуре» происходил при присутствии слухача, в обязанности которого входило обращать внимание на мелочи, которые мог упустить вызванный абонент.

— Володя, это Павел.

Павла Никитин знал, именно он теперь работал вместо него третьим атташе, выполняя функции «безопасника».

— Слушаю, Павел, — Никитину не удалось скрыть некоторой неприязни, но собеседник не обратил на это внимания.

— Десять минут назад был звонок из российского посольства в Ботсване. Это рядом с ЮАР, — уточнил собеседник, приняв молчание Никитина за неосведомлённость.

— Я знаю, дальше! — Владимиру не терпелось узнать, с чем связан звонок Логинова.

— Так вот, — продолжил его собеседник, — сегодня утром к ним в посольство явился молодой человек славянской внешности, который требовал немедленной связи с сотрудником посольства в Иордании по фамилии Никитин. Фамилия мужчины, без документов …

— Светлых Александр! — нетерпеливо перебил Логинова Никитин.

— Да, — теперь в голосе Логинова сквозило удивление, — тебе эта фамилия о чем-нибудь говорит?

— Говорит! Ты не представляешь, как много говорит! Павел, я бегу к шефу, он должен знать эту информацию! В рапорте я упомяну тебя, еще свяжемся, еще раз спасибо!

Даже не согласовав со «слухачом», что разночтения разговора не предвидится, Никитин рванул к Проскурнову, который после проведенного совещания попросил секретаршу не беспокоить.

Напрасно Никитин просил и умолял, он понимал, что, получив отрицательный ответ, Светлых уйдет и неизвестно, где его снова ждать, секретарша была неумолима. На его счастье, выглянул сам Проскурнов, и Никитин буквально вцепился ему в руку:

— Виталий Иванович, Светлых объявился!

Проскурнов подозрительно посмотрел на него и рявкнул:

— Кто представил мне рапорт, подтверждающий смерть Светлых? Кто, я спрашиваю?!

— Я! Готов понести и несу наказание, Виталий Иванович. Но теперь дорога каждая минута!

— В кабинет!

Проскурнов, рявкнув это, сам чуть не бегом вернулся к себе. Схватив со стола спутниковый телефон, спросил только одно слово:

— Где?

— Наше посольство в Ботсване.

— Где?!

Глаза Проскурнова полезли на лоб. Владимир снова повторил, рассказав в двух словах ситуацию.

Проскурнов, сверившись по кодам набрал номер. Долго шли гудки, пока на том конце провода не прозвучало:

— Помощник посла в Республике Ботсвана Смурнов Петр Иванович.

Проскурнов представился, слыша, как на том конце провода затаили дыхание:

— Светлых Александр у вас в посольстве?

Никитину не было слышно, что говорит невидимый собеседник, но генерал хмурился, лицо его побагровело. Дослушав, он произнес таким спокойным тоном, что Владимира пробрал мороз.

— Если этот человек пропадет с вашего поля зрения, до конца своей жизни вы будете открывать и закрывать двери на проходной МИДа. И это в лучшем случае. В худшем пойдете под суд за преступную халатность. Жду вашего звонка! И молите бога, чтобы мне понравилось содержание нашего разговора.

Проскурнов нервно шагал по комнате. Никитин не посмел спросить, ожидая, что генерал сам все объяснит.

— Ты представляешь, этот мудак, помощник посла разговаривал с ним лично в посольстве. И он отфутболил его, сказав прийти после обеда, когда будет посол на месте.

Генерал снова молча немного покружил по комнате, успокаиваясь.

— Значит так, Володя! Ты будешь жить в моей приемной, пока мы не убедимся, что это действительно он. Если это Светлых, ты возвращаешься в игру, с Чуриловым я все решу. И еще, если это Александр, и ты снова его упустишь, клянусь тебе, Володя, я позабочусь, чтобы ты оставался безработным до конца жизни.

— Я не подведу, Виталий Иванович, только дайте мне исправить свою ошибку.

— Посмотрим. Иди жди в приемной, я позову.

Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Проскурнов открыл шкафчик и плеснул коньяка. «Только продержись до обеда и вернись в посольство, сынок», — взмолился он, опрокидывая рюмочку.

Звонка с лубянки Смурнов не ожидал, а когда услышал должность и чин, мгновенно покрылся потом. Закончив разговор с генералом, он молнией метнулся к выходу. Может, парень еще не ушел? Но на улице было пусто, Смурнов даже не поленился пройти пару километров в обе стороны. Ни парня, ни его друзей не было.

Если Светлых не вернется? Он почувствовал, как капля холодного пота ползет к по позвоночнику к его пятой точке, словно определяя область, которая больше всех пострадает. Он набрал номер мобильного посла, но тот отклонил номер. Смурнов запаниковал, вернувшись в кабинет, он вновь связался с российским посольством в Иордании. Когда собеседник взял трубку, Петр, чуть не плача, попросил дать ему номер телефона этого Никитина, но том конце положили трубку, пообещав довести куда надо про ненужный панический звонок.

Смурнов был трусом всю свою жизнь. В школе боялся одноклассников, которые вечно подшучивали над ним, ему нравилась девочка в классе, и он ей нравился, но он категорически ее не провожал, боясь наткнуться на Витьку с ее двора, известного задиру. В институте он боялся подхватить венерические болезни или СПИД, эта боязнь довела его до того, что в свои двадцать восемь лет он оставался девственником, единственной его сексуальной партнершей была рука. Рука была ему верна, она ему не изменяла, она всегда была при нем и у нее не было головных болей, месячных и половых инфекций.

В критических ситуациях люди не думают о сексе, но то люди, а не Смурнов. Оргазм у него бывал сильнее, когда он боялся. Вот и сейчас, закрывшись в туалете, он испытал чувство самоудовлетворения, после которого начал мыслить относительно спокойно.

Он сотрудник МИДа и не позволит себя запугивать какому-то генералу из ФСБ! Но минуту спустя его уверенность снова улетучилась. Он представил, как в зимнее утро, при минус сорока, в овчинном тулупе стоит на проходной, открывая калитку сотрудникам, спешащим на работу. И неважно, что и ворота, и сама калитка давно были автоматизированы, слова генерала Смурнов не просто услышал, он их видел. Он десять раз выходил к охраннику, интересуясь, не появился ли тот мужчина.

К часу у него просто не осталось терпения. Петр встал в начале улицы, откуда мог появиться Светлых. Посол вновь отклонил звонок, прислав коротенькое эсэмэс: «задерживаюсь». На фургон, завернувший с улицы в направлении посольства, он вначале не обратил внимания, пока не хлопнула дверь и перед ним не появился сам утренний посетитель с вопросом:

— Так меня ждешь?

Смурнов от избытка чувств потерял сознание.

Когда мы, наконец дождавшись двух часов дня, возвращались к посольству, меня терзало чувство вину перед Айманом, которого я потащил через полмира, поверив Никитину, перед африканерами, которым пообещал, что российское правительство будет им радо. Они мне-то не рады, своему гражданину! Этот мудак помощник посла смотрел на меня как на пустое место, словно я бомж, просящий милостыню.

Когда мы снова завернули на улицу, где находилось наше посольство, этого козла, стоявшего с вытянутой шеей и высматривающего видимо своего хозяина, я заметил сразу. Попросив Хендрикса остановиться за пару метров до него, решил его хотя бы напугать резким вопросом. Гусь, увлеченно смотревший в другую сторону, даже не заметил меня, пока я не задал ему вопрос. А потом…

Этот дебил увидел меня и грохнулся в полной отключке.

Несколько хлестких пощечин привели его в чувство, водянистые глаза наполнились слезами, и он выдавил из себя неуверенно:

— Светлов?

— Светлых!

Не хватало еще, чтобы он еще коверкал мою фамилию. Я хотел извиниться, что напугал его, как он вскочил с неожиданной прытью и, ухватив меня за руку, потащил в сторону посольства.

— Стойте, я не один, со мной люди! Да что случилось за полдня, что вы меня боитесь отпустить?

— Нет-нет, отпустить нельзя, я должен позвонить. Люди потом, сначала звонок, — немного бессвязно бормотал блондин, клещами вцепившись в мою руку.

— Подождите меня, я скоро! — успел я прокричать Нату и ребятам, изумленно взирающим на столь горячий прием, прежде чем мы скрылись внутри здания.

Несомненно, это был кабинет посла. Добротная мебель, кожаное кресло, несколько телефонов, комната отдыха, примыкающая к рабочему кабинету, сейф и стеллажи из эбенового дерева. Смурнов силком усадил меня в кожаное кресло, метнулся к кулеру и налил воды, вызвал секретаршу и заказал натуральный «арабика», узнав, что я предпочитаю кофе. Его деятельность и услужливость могла означать лишь одно: ему очень качественно и глубоко вставили стручок жгучего перца за утреннюю халатность.

Открыв сейф, он достал красную папку, долго водил пальцем по листам и наконец удовлетворённо крякнул. Набирая номер, он смотрел на меня и улыбался. Надеюсь, он не гей и не захочет, чтобы я и его осчастливил?

— Алло, Виталий Иванович? Да, это я. Да, у нас в посольстве, прямо рядом со мной. Что? Передаю трубку. Это вас, — Смурнов протянул мне спутниковый телефон.

«Хорошо живут, гады»!

— Это Светлых Александр. Никитин, это ты? — я умышленно «тыкнул» собеседнику, чтобы проверить реакцию. Если проглотит это, значит, проглотит и другое.

— Нет, это не Никитин. Это Проскурнов Виталий Иванович, его шеф, генерал ФСБ.

Голос уверенный, сильный. Голос взрослого мужчины. Зрелого, привыкшего принимать решения и отдавать их.

— Я хочу говорить с Никитиным. Пусть перезвонит по этому номеру, — я отключил телефон.

Теперь мяч на их стороне, поведение Смурнова меня убедило, что Я ИМ нужен больше, чем ОНИ МНЕ! Теперь все зависит от того, как быстро перезвонит Никитин. И перезвонил ли.

— Петр, мне понравился кофе, попроси еще чашечку.

— Одну минуту, Александр, — блондин метнулся к двери, позабыв про кнопку вызова.

Так, думай, Александр. Этот пижон Смурнов получил втык от генерала, у них был до этого разговор, это было видно по общению. Но почему генерал сам лично занялся моей судьбой и при этом так жестко наехал на блондина? Что у меня есть, что может заинтересовать шишек из Лубянки?

Я обычный парень, поехавший на Мертвое море и попавший в чужое тело, чудом избежавший смерти. Да, у меня есть суперреакция, но потом меня колбасит. Никаких секретных сведений, кроме умения принца Зияда доставлять оральные ласки, я не знаю.

Зашел помощник посла, сам неся поднос, на котором дымилась чашка ароматного кофе.

Я дал знак помолчать, которому блондин безропотно подчинился.

Думай, Александр, вспоминай. Военный корабль, который Никитин пригнал на Сокотру, чтобы тебя забрать, если, конечно, не соврал… Многих наших граждан так забирают домой? Сколько раз я видел, как тысячи туристов жили в аэропортах по всему миру. Они обращались в разные инстанции, но никто не посылал ради них корабли. Значит, я представляю ценность и, видимо, эта ценность больше возможных международных осложнений.

Блин, умные мысли в голову не лезли, никакой зацепки не мог найти. Я уже пил третью чашку кофе, а мозг упорно молчал, не подкидывая новых идей.

«Вот когда был Зеноби, любая логическая загадка мне казалась примитивно легкой», — прозвучала мысль в голове, и я практически вскочил с кресла.

«Зеноби!» Вот в чем моя ценность! Они знают про мое переселение в тело девушки и им не терпится выяснить механизм, чтобы научиться трансформировать людей.

Но откуда они знают? «Как откуда? Так это наверняка их рук дело», — внутренний голос был оглушителен, словно кричал мне в ухо через динамик.

Я почувствовал, как все стало на свои места: Никитин в посольстве в Аммане, рейд военных в дом Абдель-Азиза в ночь моего бегства, Никитин на военном корабле в Сокотре, обосравшийся от страха Смурнов, лебезящий передо мной, и его величество генерал, спустившийся с Лубянского Олимпа до разговора с простым смертным.

Наконец мне все стало ясно! Я им нужен любой ценой. Как же я был слеп, считая, что мое превращение произошло из-за колонны в Петре. А ларчик то просто открывался, но ключик теперь в моих руках. Я как Франкенштейн обрушусь на своего создателя, буду вести их, а они будут ведомы. Но для начала создам имидж меркантильного падкого на деньги человека и затребую за сотрудничество цену.

Что ж цена будет очень высокая!