Венец безбрачия

Глава 21

- Боюсь, все не совсем так, как вам кажется, госпожа Софи…

- Если вы хотите намекнуть на то, что матушка собирается меня отправить в монастырь, то пугать меня бесполезно. Я уже знаю.

Сведения о монастыре я вывалила ему специально, чтобы лишить весомого аргумента. Пока что всё выглядело так, как будто он пытается слегка запугать меня предстоящими неприятностями. Я же хотела добиться в этой беседе сведений о его собственных проблемах. Ну не верю я, хоть убейте, в повышенное благородство странствующих рыцарей, бесстрашно кидающихся спасать совершенно посторонних прекрасных девиц.

Некоторое время он молчал, а потом попросил:

- Госпожа Софи, пожалуйста, помогите мне сесть.

Стоило бы наверно крикнуть горничную, но я понимала, что у нас может оказаться не так много времени. Подняла я барона с трудом, хотя он помогал мне изо всех сил: все же он был крупный парень. Принесла вторую подушку с кровати блондина и подсунула ему под спину. Стёрла лёгкую испарину со лба пациента, так как даже минимальные усилия по подъёму собственного тела утомили его. Некоторое время он выравнивал дыхание, а потом тихо и спокойно заговорил:

- Как я уже говорил, госпожа Софи, Генрих умеет расположить к себе дам. Ваша матушка обсуждала с ним даже не слишком весёлые финансовые дела. О, разумеется, не в первый час! Сперва она выспрашивала Генриха о его собственных землях, о том, как они управляются и насколько плодородные. Какими ремёслами занимаются смерды и сколь успешна торговля, и прочее разное. А потом Генрих плавно перевёл речь на её собственные обстоятельства. Вы ещё молоды, госпожа Софи, и возможно не знаете, что женщины в возрасте очень любят поговорить о собственной жизни и поделиться всеми горестями и огорчениями, которые им пришлось пережить. Да, ваша матушка очень расстроена двумя несостоявшимися свадьбами и действительно собирается отправить вас в монастырь… Вот только когда Генрих с сочувствием сказал, что сожалеет об участи молодой девицы, пережившей такие ужасные события, ваша матушка слегка разгневалась и сообщила, что тоже жалела вас после первого несостоявшегося брака, но потом вы своей непочтительностью, упрямством, и нежеланиям следовать её советам и требованиям убили любое сочувствие и любовь в материнском сердце.

Барон снова замолчал, как будто пытаясь в уме максимально точно воспроизвести ту самую беседу, а затем продолжил рассказывать:

- Признаться, госпожа баронесса явно была раздражена, когда жаловалась на вашу непокорность. Сильно раздражена… Она спорила с Генрихом, точнее – даже не спорила, потому что больше он ей не возражал. Она просто в гневе сообщала, что является не только вдовствующей баронессой и хозяйкой дома, но и полностью властна в судьбе своих детей, а потому монастырь Святого Миксофана Затворника быстро собьёт с вас спесь…

В общем-то он не сообщил мне ничего нового. Я зацепилась только за одну деталь. Матильда говорила, что письмо отправлено настоятельнице монастыря имени какой-то святой тётки. Барон же явно произнёс мужское имя.

- Простите, я не расслышала… Как называется монастырь, который вы назвали? Монастырь Святого Миксофана Затворника?

Он очень внимательно смотрел на меня, пользуясь тем, что сейчас наши глаза были почти на одном уровне. Я с недоумением поджала плечами, не видя никакой разницы. Ну, мечтает отправить меня муттер не в один монастырь, а в другой. И какая мне разница? Барон слегка кивнул головой каким-то своим внутренним соображениям, а затем пояснил:

- При монастыре Миксофана Затворника содержатся закрытая лечебница для душевнобольных. И если вы думаете, госпожа Софи, что ваше приданое или ваш титул баронетты спасут вас от лечения – вы ошибаетесь. Лечат там в основном постом, молитвами, и умерщвлением плоти.

Я ошарашенно молчала, лихорадочно обдумывая его слова. Это что, маленькая ложь чтобы запугать меня? Или муттер действительно настолько ненавидит…

Я не могла понять, кому можно верить. Недолюбливать младшую дочь – что ж, такое встречается. В прошлой жизни я не раз слышала истории, когда родители любили и баловали одного ребёнка, обделяя второго в пользу первого. Пусть и не слишком часто, но такое все же случается. На западе даже есть специальный термин для таких забалованных детишек – «золотой ребёнок». Но ради денег постараться полностью уничтожить свое собственное дитя…

Как-то все это чересчур. Я, разумеется, не слишком хорошо знаю баронессу, но этого парня, который пытается убедить меня, что муттер – чудовище, я и вовсе вижу третий раз в жизни…

- Откуда вы знаете про эту лечебницу, господин барон?

- Двоюродная сестра моей матери, тётушка Эдна, вышла замуж за графа Харви Шленберга. Я видел графа, когда был ещё совсем ребёнком. Мне исполнилось семь лет. Это был очень мрачный мужчина, который большую часть времени проводил на псарне. Мы с родителями гостила в замке около недели и дважды он ни с того, ни с сего вставал из-за обеденного стола посреди трапезы, бросив гостей и жену и молча уходил к собакам. А ещё через два года он так сильно искусал лакея, воображая себя псом, что его пришлось связать и отвезти в эту самую лечебницу.

Барон помолчал, как будто вспоминая что-то, даже слабо улыбнулся собственным мыслям, а потом продолжил, глядя мне в глаза:

– Как и многие подростки, госпожа София, я был любопытен и не брезговал подслушивать разговоры взрослых. Графиня Шленберг навещала мужа каждый год по зиме, оплачивая его пребывание в этой больнице и на обратном пути обязательно заезжала повидаться со своей кузиной – с моей матерью. В течение четырёх лет я слушал рассказы тётушки Эдны о том, что и как происходит в лечебнице. Я не буду рассказывать вам все, что я узнал. – Он мягко улыбнулся и пояснил: – Эти рассказы не для молодой девушки. Но графа держали прикованным на цепях, он спал на куче волглой соломы, его тело было опоясано веригами и пять дней каждого месяца он вынужден был соблюдать строгий пост. В последний свой визит тетушка Эдна плакала и молилась о том, чтобы Господь побыстрее прибрал мученика… Она говорила, что больше всего граф похож на оживший скелет, кожа которого наполовину разложилась.

Он немного помолчал, отвёл взгляд и «добил» меня:

– Если вы думаете, что к женщинам относятся по-другому и лечат более милосердными методами – вы ошибаетесь.

Не знаю почему, но я ему верила. Просто никакая вера не способна отключить мне мозги полностью. Я помолчала, переваривая информацию и думая о том, насколько реальна для меня эта угроза. Город до сих пор мой. Это значит, что я могу направить все доходы с города туда, куда пожелаю. Но вот пока я не замужем… скорее всего баронесса действительно вольна искалечить мне жизнь.

Я не понимала одного – зачем ей это?! Что она рассчитывает получить, сжив меня со света? Кроме того, я не могла не верить Матильде, а та утверждала, что письмо отправлено в монастырь Святой Агриппины. Что-то во вех этих сведениях очень сильно не совпадало.

- Спасибо вам, что сочли нужным предупредить меня, господин барон. – Мне показалось, или на его лице действительно промелькнуло удивление? – Я поняла, почему мне следует принять ваше предложение. Я не поняла только одного: зачем вам такая жена? До тех пор, пока я не получу ответ, ни о каком браке с вами я не буду даже думать.

На этом наша беседа и прервалась, так как в комнату вернулись Альда и барон Клингер. Надо сказать, что для блондина эта прогулка была тяжеловата. Все же он тоже был ранен, хоть и легче, чем его друг, и тоже потерял некоторое количество крови. Сейчас блондин был бледен и на кровать уселся с явным облегчением. Было сильно заметно, что он устал, но первое что он сделал войдя в комнату – посмотрел на своего друга вопросительно и дождался, пока тот отрицательно мотнуло головой.

Это так явно огорчило барона, что он заметно нахмурился. Альда же прицепилась ко мне:

- Ну что ты расселась?! Не видишь, что господин Клингер сильно устал? Пойдем! Нужно прислать Гридо, чтобы он помог господину барону раздеться и лечь. Вставай же, Софи, и немедленно пойдём отсюда! А вы, господин Клингер, не скучайте! После обеда я обязательно зайду ещё раз!