Венец безбрачия

Глава 29

Первые пару дней я искренне радовалась путешествию. Меня не смущало то, что днём устраивали только один большой привал, чтобы дать отдых коням. В остальное время надо было просить кучера на минуту остановиться, чтобы добежать до ближайших кустов. В качестве еды меня вполне устраивала каша на воде, и хотя Леон сокрушался, что не может предложить мне достойный обед или ужин, саму меня это ничуть не волновало.

Я с удовольствием разглядывала пробегающие за окном кареты деревушки и маленькие города, и только на третий день сообразила, что в целом – ничего не меняется. Поля – зеленели, люди – работали, деревушки казались красивыми, но только издалека. Третий ночлег у нас был не на природе, а как раз вот в такой деревеньке, но заглянув в предложенную комнату и увидев кровать с тюфяком без белья, я предпочла снова спать в карете.

Радость от того, что я избавилась от баронессы и Альды как-то поутихла, и я начала понимать, что до сих пор не знаю даже конечной цели этого путешествия. Так что утром третьего дня, после быстрого завтрака, я прицепилась к мужу и настояла, чтобы часть пути он проделал со мной.

Барон Клинген при этом слегка нахмурился, но промолчал, а вот Леон остался очень недоволен моей настойчивостью. Тем не менее при солдатах спорить он не стал и нехотя влез в карету. Однако, к моему огорчению, разговор толком не получился. Единственное, что мне удалось узнать, это то, что путешествие продлится ещё три дня.

- Леон, хотя бы скажи, куда мы едем?

- Софи, ты лезешь не в своё дело, – он хмурился и ему явно не нравились мои вопросы.

А мне становилось все тревожнее: эта таинственность казалась ненормальной. Я и на самом деле ничего не знала ни о своём муже, ни о его друге, ни об их цели. Из-за этого у меня появились разные, весьма неприятные мысли, которые мешали мне нормально спать по ночам. Если Леон – лжец и охотник за приданым, то зачем он повез меня с собой? Если его намерения чисты, то почему молчит? Чем больше я об этом думала, тем более страшные вещи приходили мне в голову.

На третий день ближе к вечеру мы прибыли в баронство Брунон.

Когда-то это баронство начиналось с большой трёхэтажной башни-донжона. Со временем появились различные пристройки и сейчас жилье барона Бруно выглядело весьма необычно, с моей точки зрения.

Это был этакий микро-городок, собранный за высокой крепостной стеной. Стена охватывала довольно большой кусок площади почти идеально ровным кругом, центром которого и был старый донжон и несколько прилепившихся к его подножию пристроек.

Снаружи, вокруг крепостной стены, был выкопан настоящий ров с водой, а мост опускался на толстенных цепях. Недалеко от моста мальчишка пас стаю крупных гогочущих гусей, все время отвлекаясь от щиплющих траву птиц на болтовню с двумя маленькими рыбаками, удившими прямо во рву. Не представляю есть ли там рыба, или дети просто играют.

Моего мужа и его друга здесь хорошо знали, потому что стоящие на воротах солдаты пропустили наш обоз почти ни о чем не спрашивая. Леон разрешил мне выйти из кареты и, пока распрягали коней, я с любопытством осматривала внутренность этой крошечной крепости. Пока Генрих командовал солдатами, Леон стоял рядом со мной и вежливо пояснял, что именно я вижу.

Внутри, вдоль стены, располагались различные мастерские. Здесь не существовало огородов, кроме небольшого баронского - кусок его виднелся сбоку от башни. Зато плотно и тесно друг к другу стояли дома и домики разных размеров, в каждом из которых располагалась какая-нибудь служба. Длинное и низкое здание казармы, где жили примерно пятнадцать человек солдат, ткацкий цех – здание с самыми большими окнами, смотрящими на юго-восток. Пекарня, стоящая отдельно от баронской кухни, где делали хлеб для всех жителей крошечной крепости. Конюшня, расположенная недалеко от ворот. Из-за этого при въезде в крепость приходилось жмурится - от крепкого запаха навоза слезились глаза. Были и ещё какие-то служебные помещения, назначение которых я не поняла: то ли хранилища, то ли жилые дома.

Хозяин замка вышел встречать нас на крыльцо. Мужчина в возрасте за сорок, с увесистым пузцом и обширной лысиной, но при этом крепкий и бодрый. Он вовсе не производил впечатление старика, хотя, позднее я заметила: барону нравилось пожаловаться на старость и немощь. Нашему приезду, похоже, он был искренне рад:

- Леон, мой мальчик! Я рад, что ты жив… – он по очереди крепко обнял моего мужа и барона Клингена, приговаривая: – Я так и думал, так и думал… Хоть и поговаривали, что вас не найдут, но я так и думал, что вы выжили! Ну, пойдёмте, пойдёмте в дом!

- Погоди, дядюшка Конрад. Я должен представить тебе свою жену.

Только сейчас барон обратил внимание на меня и с минуту рассматривал, недовольно хмурясь.

- Софи, познакомься, это боевой друг моего отца, барон Конрад фон Бруно. А это, дядюшка Конрад, моя жена, урожденная баронетта Софи фон Вельфорд.

- Ага… – хрипловато каркнул дядюшка Конрад. – Вот оно что…

Пауза чуть затянулась, но потом барон решительно тряхнул головой и поторопил:

- Проходите уже, проходите.

Внутри башни было достаточно темно – на первом этаже вообще не было окон, и по лестнице мы поднимались медленно, потому что единственный крошечный источник света – масляная лампа, был в руках у барона, идущего первым. Леон шёл по узкой лестнице следом за мной и поддерживал мой локоть. Однако на втором этаже оказалось немного уютнее: возле лестницы на небольшую площадку выходили несколько открытых дверей и из трёх из них падал рассеянный свет. Барон затушил лампу и прошёл в комнату, где стоял длинный стол в окружении массивных тяжёлых стульев.

Хозяин уселся во главе стола, и пробасил:

- Садитесь, мальчики, – потом спохватился и добавил: - И вы присаживайтесь, госпожа графиня.

Некоторое время царило молчание: барон рассматривал нас при ярком закатном свете, огненными снопами падающем в два узких окна с распахнутыми тяжёлыми ставнями.

- Леон, мальчик мой, я не знаю, во что ты вляпался, но изо всех сил постараюсь тебе помочь, – наконец заговорил он. – Но если ты хочешь серьёзно поговорить, давай отправим твою жену отдыхать, девочка наверняка сильно устала, и ей нужно…

- Да, дядюшка Конрад. Я и сам хотел попросить тебя об этом же, – словам хозяина Леон явно обрадовался. У меня же ситуация вызвала только раздражение. Опять меня, как слабоумную, отошлют, ничего не объясняя.

Дядюшка рявкнул так, что я чуть подпрыгнула от неожиданности:

- Линна!

Почти немедленно после его вопля в дверь плыла пышнотелая женщина лет тридцати. Миловидная и большеглазая, одетая в платье, по которому я не смогла определить, кто она такая. Вроде бы ткань крашена в дорогой синий цвет, но поверх платья – фартук, как у прислуги.

- Линна, позаботься о госпоже графине. Помыться ей там организуй, ну и чего еще потребуется… А нам вели подать вина и закусить, – распорядился дядюшка Конрад.

У женщины оказался очень красивый, бархатистый грудной голос.

- В какую комнату поселить госпожу?

- Это жена Леона! Сама что ли не сообразишь?!

Женщина оглядела меня с ног до головы и кивнула:

- Пойдемте, госпожа. Пусть уж они тут сами по себе, а вам бы и отдохнуть с дороги не дурно. А сейчас слугам прикажу и воды вам нагреют.

Идти пришлось совсем недалеко. Мы просто пересекли небольшую площадку на которую выходила лестница и на противоположной стороне Линна распахнула дверь в одну из комнат. Потухший камин, у окна – стол и два стула, широкая кровать с какой-то мягкой рухлядью, прикрытая от пыли огромным сероватым полотном. Линна, стягивая эту тряпку, мягко проговорила:

- Вы, госпожа графиня, к окошечку сидайте и там немного обождите. А я сейчас распоряжусь покушать вам принести и водички нагреть. Вы мне только скажите, который сундук сюда велеть поднятью, вы ведь поди-ка и переодеться пожелаете. Ну, и ежли есть бельишко грязное какое – тоже скажите, где взять – я в стирку отдам.

Выговаривая все это она аккуратно сложила ткань, зачем-то понюхала обе подушки и одеяло и удовлетворенно кивнула головой. Затем, поняв, что я все ещё молчу, остановилась напротив стола, держа снятую ткань на сгибе руки и с сочувствием в голосе проговорила:

- Умотали вас эти мужики, госпожа? Ну, ничего, сейчас я вам быстренько все сорганизую…

Получилось все не так и быстренько, но еду подали уже минут через пятнадцать, а пока я ела, две служанки торопливо застелили постель чистым бельём, попутно вытряхивая пучки сухой травы. Я сообразила, что поэтому хозяйка и нюхала подушки: проверяла, нет ли затхлого запаха. Мне подали горячую густую похлёбку с кусочками окорока, блюдо со свежим хлебом, отварную морковь и яйца, и кувшин восхитительно вкусного холодного молока.

Пока я доедала, два лакея с трудом затащили в комнату большую деревянную бадью и принялись таскать ведра водой.