Во власти зверя

ГЛАВА 8

Я забилась в угол камеры, уткнувшись лбом в колени. То, что произошло у нас с Актазаром, до сих пор не укладывалось в голове. Слезы нескончаемым потоком текли по щекам. Нет, он не сделал мне больно, был нежен, осторожен, но я не желала этой близости. Благо, что волки в соседних камерах поступили благородно, они отвернулись и не смотрели на нас, чего не скажешь про воинов Серафима. Так мерзко я себя еще никогда не чувствовала. Будто в грязи изваляли. Может, это расплата за то, что я позволила Мэл уничтожить целую деревню? Тогда слишком мягкое наказание… А с другой стороны, разве я виновата в том, что родилась с двумя эго? Судорожно сглотнула колючий ком в горле. Рыдания душили, но я старалась плакать незаметно.

– Девушка, возьмите, – услышала сочувствие в голосе воина.

Подняла на него заплаканные глаза. Мужчина просунул сквозь прутья свой плащ. Я протянула дрожащую руку и взяла этот скромный дар, накинула на свое обнаженное тело, закуталась. Благодарно кивнула мужчине, хоть кто-то из воинов Серафима проявил человечность.

Актазар сидел в противоположном углу, обхватив голову руками, на меня не смотрел, делал вид, что один в камере. Мучила ли его совесть? Этого я не знала. Была благодарна ему лишь за то, что не причинил увечья, не унизил словами. Он поддался страсти и постарался сделать все, чтобы мне понравилось, да вот беда, я ничего кроме пустоты внутри не ощущала. Не отвечала на его ласки и поцелуи, просто сдалась на волю победителя, понимала, что нет смысла сопротивляться.

Чтобы не жалеть себя, не переживать лишний раз, решила сосредоточиться на ином. Я всей душой желала заполучить рецепт зелья, который поможет мне вернуться к нормальной жизни. Принимала бы его день изо дня, глушила в себе Мэл и свою звериную сущность, снова бы стала человеком. Мечтала быть нормальной больше всего на свете. Вот только как выбраться живой из логова жестокого человека, ума не приложила.

– Прости, – выдавил из себя Актазар, посмотрев на меня исподлобья. – Я, правда, пытался остановиться. Теперь понимаю, почему ты боялась мужчин. Ты была девственницей. Когда осознал это, постарался вернуть себе остатки разума и не причинить тебе боль.

– Ты же хотел наказать меня за смерть брата, считай, что выполнил миссию, – хмыкнула я, отвернувшись.

Стерла слезы тыльной стороной ладони. Под ребрами саднило, морально была растоптана. Я устала от постоянной борьбы.

– Моего брата убила Мэл, это ее я ненавижу и хочу уничтожить, а не тебя. Это ее бы наказал, а тебя не стал, потому что ты иное существо. У тебя был шанс разорвать на части охранников, но ты этого не сделала, потому что у тебя доброе сердце, в отличие от Мэл. В твоем взгляде было нечто, что вспороло мне душу…

– И что же? – поддержала разговор, щелкая костяшками пальцев.

– Ты посмотрела на меня так, как обычно смотрит моя мама на отца, когда он не оправдывает ее ожиданий, но, тем не менее, она прощает его и не держит зла. В твоем взгляде прочел понимание и прощение, – выдохнул он.

– Все правильно. Ты прикоснулся ко мне не по своей воле, а под действием зелья. У нас не было выхода, – кивнула, потупив взгляд.

– Знаешь, этим ты мне напомнила маму, а еще то, что она всегда призывала меня к человечности, видела во мне лучшую сторону. Ради мамы я старался жить иначе, чем мой папа, лишь бы не ранить ее доброе сердце. Я никогда не насиловал женщин, не причинял им страдания. Если и убивал человеческих девушек, то делал это очень быстро. А вот отец у меня своих жертв перед смертью всегда мучил, заставлял их трястись от страха, ему это всегда доставляло удовольствие. Я никогда не хотел быть похожим на него. В общем, твое прощение много для меня значит.

– Твоя мама права, в тебе есть хорошее, хоть порой ты невыносим, – натянуто улыбнулась.

– Мы обязательно сбежим, а еще отыщем способ, как уничтожить Мэл, чтобы тебе не навредить. Если же нам суждено сгнить тут, то я рад твоей компании. И признаюсь… Ты была права, когда говорила о том, что мне одиноко в этом мире. Жить и знать, что я не единственный в своем роде – намного приятнее. Жаль, что ты не моя истинная пара, от нашей близости ничего кроме физического удовлетворения не получил, душа осталась пуста. Твою сущность привлек Одди. Он к тебе тоже неравнодушен. Я это знаю наверняка, потому что брат еще никогда и ни на кого так не смотрел, как на тебя. Может быть, вы как раз и являетесь идеальной парой по волчьим законам. Конечно, он зол из-за Рейна, но понимает, что в тебе два эго. Ему сложно. Смотрит на тебя и видит убийцу брата. У меня к тебе огромная просьба, никому не рассказывай про черное стекло. Даже Одди. Не хочу, чтобы информация распространилась. Нужно сохранить в тайне нашу очередную слабость.

– Хорошо, – кивнула я. – Ты, оказывается, умеешь быть милым.

– Я испортил твою жизнь дважды, но не вижу в твоих глазах ненависти. Первый раз, когда укусил и сделал оборотнем, второй раз, когда забрал то, что причиталось другому мужчине. Ты пыталась спасти Одди и Хэри, поделилась кровью и со мной. Я наконец-то разглядел в тебе доброе существо, а если быть точнее то, волчицу. Не позволяй своей второй злобной половине побеждать.

– Я тебя не узнаю. Прорвало на болтовню? Побочный эффект зелья? – попыталась пошутить.

Оборотень натянуто улыбнулся, протянул руку и осторожно сжал мою ладонь в своей.

– Серафим напомнил мне об одной очень важной вещи. Волчицы действительно на вес золота. А ты, как ни крути, из моей стаи. Я за яростью и обидой забыл, что мы должны заботиться о своих женщинах, у меня часто звериная сущность затмевает разум. Если нам удастся уничтожить Мэл, то ты останешься с нами до конца своих дней, подаришь когда-нибудь стае новых оборотней. Без женщин наш вид исчезнет.

– Ты простишь меня за смерть брата? – спросила, посмотрев на него с надеждой и недоверием.

– Да, на тебя я не держу зла. А вот Мэл ненавижу. Но теперь по взгляду смогу различить, кто из вас двоих передо мной. Мир? – улыбнулся он, сжав мою руку.

– Если выберемся и я попаду в твою стаю, то твой отец, скорее всего, казнит меня за убийство волка или придумает что-нибудь пострашнее, – напомнила я и нахмурилась.

– Я тебя отведу сначала к своей маме. Она у меня знахарка, должна найти способ как обезвредить Мэл. Ну и я не стану ничего рассказывать отцу, иначе, ты права, он придумает для тебя страшное наказание.

– После близости ты изменил ко мне отношение. Никак в голове не укладывается, почему в тебе произошли такие перемены, – насторожилась я.

Может, это такая игра? Что-то задумал? Хочет втереться в доверие?

– Потому что ты отдалась в мою власть, смиренно приняла свою судьбу, простила, и я не видел в твоем взгляде отвращения. Уже говорил, что твой взгляд будто душу вспорол. В момент близости мы не можем скрывать истинные чувства друг от друга, вот я и ощутил каждой клеточкой, что симпатичен тебе, не было ни ненависти, ни злобы, ни страха, ты не считала меня чудовищем. И я ответил тебе тем же. Если бы ты любила меня, я бы и это уловил, ведь тогда бы моя душа наполнилась невероятным зарядом энергии. Да и обстановка сближает, – улыбнулся он. – Мы с тобой находимся у врага.

Я вздрогнула из-за того, что дверь распахнулась с грохотом. На пороге появился Серафим. В его взгляде было нечто пугающее.

– Наши подопытные развлеклись? – уточнил он у охраны.

Мужчины молча кивнули, а у меня от смущения к щекам прилила краска.

– Притащите сюда щенка, – злобно выплюнул он.

Актазар заметно напрягся и подобрался.

– Не забудьте отключить его звериную сущность, – напомнил Серафим.

Воины бросили в полукровку дротики, после чего мужчины вошли в камеру и, схватив Актазара за ноги, выволокли из помещения и заковали в цепи, а потом подвесили.

– Ну что, волк, получил удовольствие? – ехидно проговорил Серафим и взял в руку кнут. – Чтобы жизнь медом не казалась, напомню, что ты находишься в аду.

– Поверь, я не забыл, – процедил Актазар сквозь стиснутые зубы, сверкнув глазами.

Со свистом кнут рассек воздух, а потом опустился между лопаток полукровки, разрубая кожу до мяса. Волк напрягся, зажмурился и прикусил губу от боли. У меня сердце оборвалось куда-то вниз. Еще один взмах руки, и новая кровавая линия появилась на спине Актазара. У меня слезы покатились по щекам, трясло как в лихорадке. Мне до глубины души было жаль волка. Пусть у нас с ним случались разногласия, пусть он испортил мне жизнь. Дважды. Все же он стал мне дорог по-своему. Ведь он такой же, как и я. Чувствовала родственную, одинокую душу.

– Умоляю! Остановитесь! – завопила, вцепившись дрожащими руками в металлические прутья камеры. – Прекратите!

На мои крики Серафим не обратил внимания, порол Актазара до тех пор, пока полукровка не потерял сознание. Его спина превратилась в кровавое месиво, регенерация не действовала, а значит, били его кнутом, в состав которого входило вулканическое стекло.

Мужчины открыли камеру и грубо швырнули Актазара на пол. Я испугалась, что оборотень умер. Как только люди ушли, я подскочила к полукровке и нежно погладила его по голове. Услышала тихий стон, вырвавшийся из его груди. У меня ком застрял в горле. Шмыгнула носом, прикусила губу, чтобы остановить рвущиеся рыдания.

– Только не умирай, – жалобно прошептала я. – Не оставляй меня одну в этом аду.

– Не оставлю, – прохрипел он, не открывая глаз.

– Пей, – приказала, подставив свое запястье к его губам.

Актазар на этот раз осторожно прокусил кожу на моей руке, делал жадные глотки, жмурясь и тяжело дыша. У меня голова начала кружиться, в мышцах возникла слабость. Знала, что у меня сильный организм, за пару дней восстановлюсь. Хорошо, что Мэл была в спячке, иначе не позволила бы мне так рисковать собой. Собрат по несчастью оторвался от моей руки, сжал кулаки до хруста, пытаясь совладать со своими эмоциями. Понимала, что он боролся с жаждой. Актазар мог съесть меня, ведь полукровкам нет разницы, кем питаться: людьми или волками. В моменты сильного голода очень сложно удержать разум и не поддаться искушению. Однако я отчего-то верила, что он не причинит мне зла.

– Спасибо, – проговорил он еле слышно, повернулся на бок и закрыл веки.

Он молчал, а я нежно гладила его по голове, моля судьбу о спасении. Моя кровь ускорила регенерацию Актазара. Его спина перестала кровоточить, появились корки, что не свойственно волкам. Трудно сказать, сколько прошло времени прежде, чем Актазар очнулся. Воины короля швырнули нам на пол еду и бросили фляжки с водой. Я взяла себе кусочек хлеба и яблоко, а вот жареное мясо полностью отдала Актазару.

– Тебе тоже нужны силы, – возразил он, отломив мне половину.

Я отрицательно покачала головой.

– Ешь, друг, тебе нужнее. Если удастся выбраться, то тебе придется иметь дело не только с людьми, но и, вероятнее всего, с Мэл. Она может повести себя как угодно. Чем слабее я буду, тем меньше шансов у нее навредить окружающим.

– Друг? – улыбнулся он.

– Друг по несчастью, – поспешила исправиться.

– Это точно. Серафим невольно сблизил нас, – ответил он, вцепившись зубами в кусок мяса.

Я молча грызла яблоко.

– Как думаешь, Одди и Хэри живы? – спросила, нарушив тишину.

– Не знаю. Если они выжили, то им понадобится время, чтобы восстановиться. Надеюсь, что они не угодили в очередную ловушку. Ты же слышала, что там растет какой-то цветок, который лишает разума мужчин. Из-за этого растения я не чуял запаха гнили, о котором ты говорила. Было какое-то помутнение рассудка. Сдались нам эти ламы? Мы ведь были сыты. Это все проклятое растение.

Актазар вздрогнул, я не сразу поняла, что произошло. Когда он вытащил из ребер три дротика, я ошарашено посмотрела на него.

– Проклятье! Вы издеваетесь? – рявкнул он, злобно посмотрев на воинов.

Те лишь ехидно улыбнулись. Я судорожно сглотнула.

– Это то, о чем я думаю? – насторожилась, заметив, как зрачки Актазара стали янтарными.

– Прости, – выдохнул он, скрипнув зубами, зажмурился, пытался бороться с желанием.

Я нежно провела рукой по его красивому лицу, очертила контур губ и тяжело вздохнула. Бросила взгляд на волков в соседних камерах, они все поняли без слов, кивнули мне и отвернулись. Я осторожно подалась вперед и прикоснулась своими губами к губам Актазара. Его веки резко распахнулись, в глазах читалось удивление.

– Не борись, – прошептала я. – Ты все равно проиграешь, – с этими словами сбросила с себя плащ. – Прошу только об одном. Будь собой, приглуши звериную сущность.

Я знала, что волков возбуждало насилие, охота, поэтому пошла на эту близость добровольно, чтобы Актазар не потерял свою человеческую половину, чтобы им не правили инстинкты. Зверю не интересна легкая добыча, поэтому полукровка справился со своими эмоциями, глаза вновь стали золотисто-карими. Он с жадностью припал к моим губам, покусывал их, руками сжимая мою талию. Я отключила все чувства, постаралась ни о чем не думать. Лопатками ощутила неровность на каменном полу. Актазар навис надо мной как скала, дышал прерывисто, в его глазах читался голод. Оборотень покусывал мою шею, спускаясь ниже, прокладывая дорожку к груди. Я затаила дыхание. Тело откликалось на эти ласки, а вот душа так и оставалась пустой. Когда Актазар осторожно провел ладонью по внутренней стороне моего бедра, а потом проник в мое тело пальцами, я с шумом втянула в себя воздух.

– Расслабься, – успокаивающе прошептал он мне на ухо.

Актазар грозно рыкнул, когда понял, что я еще не готова для него. Это и неудивительно, то, что я согласилась добровольно на близость, еще не означало, что желала этого мужчину. В моих мыслях был другой. Так в памяти и всплывали черные глаза Одди. Старалась не думать о любимом мужчине, которому мечтала подарить себя. Ведь в таком случае душа начинала кровоточить.

– Только не бойся меня, иначе потеряю рассудок и не смогу быть нежным. Ты же знаешь, что страх возбуждает звериную сущность, – проговорил, сминая мои губы, целуя так, что вся кровь хлынула куда-то вниз.

– Я не боюсь тебя, – ответила осипшим от напряжения голосом.

Актазар заставил меня раздвинуть ноги шире, и я подчинилась. Его ласки вскружили голову, я поняла, что он был умелым любовником, знал, как доставить удовольствие. Робко прикоснулась губами к его шее, отчего у Актазара глаза затянуло пеленой страсти. Я осторожно провела руками по его спине, ощутив ладонями грубые шрамы. Полукровка застыл и приглушенно зарычал на меня. Актазар впился в мои губы, лаская, дразня. Я содрогнулась в его руках и тихо застонала, после чего он не дал мне одуматься, вошел в мое тело одним сильным толчком, губами поглотив мой крик. Никак не могла привыкнуть к новым ощущениям. Не понимала, нравилось мне происходящее или нет. Судя по тому, как Актазара лихорадило, он себя очень сдерживал, стараясь не причинить мне боль. Эти его попытки не навредить мне, очень согревали. Я разглядела в этом волке хорошую частицу души. Да, Актазар порой груб, может ужалить словами, часто показывал свое пренебрежение, но в момент близости, я видела его настоящего. Он противоречивый, как и я. У нас с ним много общего, жаль, что рядом с ним сердце билось ровно. Стало бы проще жить, если бы можно было выбрать, кого полюбить. Жаль, что это чувство возникает спонтанно, его нельзя контролировать. Мы любим кого-то не за внешние качества, даже не за внутренние, а просто так… Вопреки логике и здравому смыслу. Сердце оживает, когда рядом появляется объект любви, оно неугомонно стучит, сообщая разуму о том, что тот самый и единственный стоит перед глазами. Это чувство усиливается, разгорается жарким пламенем, если мы получаем взаимность и гаснет, если не оправдались ожидания. Вот и я ни о ком другом, кроме Одди думать не могла. Он запал в мою душу с первого взгляда, тогда будто молнией поразило. Установилась между нами невидимая связь, нить, которая объединила две звериные сущности. К сожалению, волшебство притяжения было испорчено, когда Мэл убила Рейна. Одди обозлился. Если бы он убил кого-то из моей семьи, я бы его возненавидела, старалась бы причинить ответную боль. Поэтому я понимала этого волка, его нежелание общаться со мной. Ведь в моем облике он видел убийцу, хоть разумом и понимал, что истинный его враг не я, а Мэл.

Актазар пальцами сжал мои бедра до боли. Стал двигаться быстрее, проникая глубже. Я закусила губу, чтобы не стонать, все же было не по себе от мысли, что мы тут не одни. Движения полукровки стали безудержными. Его дыхание оглушало меня. С очередным толчком, нереально мощным и глубоким, Актазар содрогнулся. Он застонал и замер, уткнувшись лицом в мою грудь. Я чувствовала себя оглушенной, опустошенной и разбитой на сотни осколков. Хотелось забиться в угол и рыдать. Тошно было от всего происходящего.

Полукровка отстранился, бережно завернул меня в плащ, подаренный воином, прижал меня к себе, уткнувшись носом в мой затылок. Его рука покоилась на моем животе, а я боялась сделать вдох. Я все это время противилась браку только потому, что не хотела делить постель с нелюбимым. Правильно говорят: «Бойтесь своих страхов». Мама всю жизнь опасалась, что ее любимая дочь станет оборотнем, увезла меня на юг, и что в итоге? Волков каким-то образом занесло к нам в деревню, в итоге мне пришлось покинуть родной дом, потому что я стала чудовищем. А теперь делю ложе с Актазаром, с тем, кого не люблю. Судьба все же странная штука, никогда не знаешь, куда она тебя приведет.

– Как твоя спина? – прошептала, нарушив тишину.

– Болит, – признался полукровка. – Чувствую, этот ненормальный человек снова возьмет в руки кнут, чтобы причинить мне боль.

– У меня сердце кровью обливается. Невыносимо смотреть, как тебя пытают, – призналась я.

– За меня не переживай, заживет. Страшнее, когда дух волка подавляют, лишают воли, делают псом на привязи. Этого и добивается Серафим, хочет сломать меня. В соседних камерах оборотни ни живые, ни мертвые. Им даже зелье не дают, чтобы усмирить, потому что они уже повержены. Вот капитан и старается сделать из меня послушного.

– Ты ведь выдержишь? – насторожилась, слыша его тяжелое дыхание.

– Меня бы сломало, если бы ты сопротивлялась и брыкалась при нашей близости. Мама с детства вложила в нас с братьями одну мысль – никакого насилия над женщинами. Она сказала, что тот из нас, кто осмелится взять девушку против воли, больше не будет ей сыном. И она бы сдержала свое слово. Мысль о том, что я такой же, как отец, разъедала бы меня изнутри день ото дня. Я стараюсь жить, полагаясь на человечную половину, но у меня звериная сущность очень сильна. Поэтому я постоянно балансирую, меня бросает из одной крайности в другую. В основном оборотни отвечают взаимностью на те эмоции, которые получают. Если будешь злить меня, то я тебя загрызу, если приласкаешь – отвечу тем же.

– Теперь понятно, почему ты и твои братья отличаетесь от тех волков, о которых рассказывала моя мама. Аврора вложила в вас частичку своей души, своей любви. Это из-за ее влияния вы более человечные, чем ваши предки, – осознала я истину.

– Да, в стае все так считают, – спокойно ответил он.

– Я очень хочу познакомиться с Авророй. Мама рассказывала мне о том, какая у нее храбрая подруга, сколько всего пережила. Я не такая сильная. Боюсь, что надолго меня не хватит, – призналась, смахнув рукой слезы.

– Ничего, мы найдем подходящий момент и сбежим, – уверил меня Актазар.

Слышала по интонации его голоса, что он лгал. Но все равно была благодарна ему за поддержку. Если уж до нас никто не смог сбежать, значит, отсюда действительно один путь – в топку.

Не заметила, как уснула в крепких руках Актазара. Как он и предполагал, вскоре явился Серафим и вновь выпорол его кнутом. Друг не приходил в сознание очень долго. Я очень боялась за него. Ведь невольно Актазар стал мне дорог, я не смогла бы находиться без него в этом аду. Общий враг очень объединяет. Внутри меня теплилась призрачная надежда на то, что нам двоим, все же удастся найти путь к свободе.

Так прошло еще несколько дней, я не знала, сколько еще смогу продержаться прежде, чем сойду с ума. Когда входная дверь скрипнула, я замерла. Выдохнула, заметив, что это всего лишь смена караула. Воины дежурили в масках, их лица мы видели редко. У солдат черные плащи пропитаны какой-то гадостью, отчего у меня свербело в носу, стоило людям приблизиться к камере. Воины заняли свое место, а я не могла понять, что со мной происходило? Сердце отчего-то сбилось с ритма, кровь неслась по венам, обжигала изнутри. Подивилась странному ощущению, будто по мне скользил чей-то взгляд. Осмотрелась по сторонам. Оборотни сидели в клетках с закрытыми глазами, Актазар мирно спал, положив голову мне на колени. Перевела взгляд на охрану и, дыхание сбилось. Из-под темной маски, на меня смотрели черные глаза. Взгляд глубокий, пробирающий до костей. В руке воина блеснул нож. Точный, четкий удар в горло, и второй охранник замертво упал, заливая пол кровью. Оборотни в клетках насторожились, подобрались. У всех мужчин зрачки стали янтарные, стоило им учуять кровь и добычу.

– Они живы, – выдохнула я, потрясла за плечо Актазара.

– Что? – не понял он, разлепив веки.

Он проследил за моим взглядом и вскинул удивленно брови. Его губы растянулись в улыбке, ведь полукровка понял, кто пришел к нам на помощь. Одди сорвал с пояса умершего воина ключ от клетки, быстрым шагом подошел к нам и без слов открыл камеру, затем освободил поочередно всех волков. Как я и ожидала, первым делом оборотни метнулись к убитому человеку, приняв волчий облик, разрывали на части добычу, пытаясь насытиться.

– Нам нужно срочно уходить, – услышала я сталь в голосе вожака. – Хэри караулит снаружи. Если нас обнаружат, то живыми не сможем выбраться.

– Как же я рад, что ты жив! – воскликнул Актазар, крепко обняв брата.

– Я тоже рад, что вы уцелели. Все разговоры потом, – строго сказал Одди.

Актазар, придерживая меня рукой за талию, подтолкнул к выходу.

– Постой! – воскликнула я и подбежала к полкам, где хранились различные зелья, отвары и яды.

Схватила колбу с жидкостью, которую мне вкалывал Серафим, чтобы отключить Мэл.

– Это возьмем с собой. Вдруг твоя мама определит состав, сможет изготовить такое же. Если нет, то у меня хотя бы будет в запасе несколько недель без чудовища.

– Отлично, а теперь бежим, – заявил Актазар, схватив меня за руку и потянув за собой.

Остальные волки последовали за нами. Мы пробирались по туннелям замка. Одди вел нас на свободу. Мне не верилось, что ад останется позади. Когда дошли до развилки коридоров, встретили Хэри. Он, как и Одди, был одет в форму солдат Серафима.

– Быстро, переодевайтесь, у нас мало времени, – сказал Хэри, пнув ногой стопку с вещами.

Интересно, где они раздобыли форму? Почему так долго не приходили за нами? Разрабатывали план?

Актазар скрыл меня от посторонних глаз, соорудив ширму из плаща. Я улыбнулась ему, быстро натянула штаны, рубаху, повязала на лицо ткань, после чего, полукровка набросил мне на плечи плащ, спрятав мои волосы в капюшоне.

– Спасибо, – искренне поблагодарила его.

Заметила, как в черных глазах Одди промелькнула ревность. Мне было неловко смотреть на любимого, потому что невольно чувствовала себя предательницей. Я ведь познала близость с его братом. Всевышний! Как же все сложно!

Быстрым шагом наш небольшой отряд двигался дальше. Одди поднял руку, призывая остановиться. Осмотревшись по сторонам, он кивнул, чтобы мы шли за ним. Когда оказались на улице, я полной грудью вдохнула свежий воздух. Ночная прохлада приятно окутала кожу. Свобода! У нее ни с чем несравнимый вкус.

– Мы с Хэри потратили несколько дней на наблюдение и разработку плана, чтобы выбраться, придется пройти через все поселение. Нужно держаться строем, поэтому боритесь со своим желанием разорвать всех на части. Если выдадим себя, то все погибнем. Я понятно объяснил? – поинтересовался Одди, строго посмотрев на присутствующих. Волки кивнули ему. – Отлично. Тогда не будем терять время.

Я шагала рядом с Актазаром, прожигая взглядом спину Одди. Удивительно, стоило этому волку появиться, и моя душа затрепетала. Чертовщина какая-то! Я молила Всевышнего, чтобы он уберег, хотелось живой выбраться из этого поселения. Вожак уверенно вел нас в ту часть, где располагался лес. У меня сердце удар пропустило, когда заметила воинов Серафима. Они стояли на посту, озираясь по сторонам. В руках оружие из серебра, на поясе кнут, который наверняка, содержал в себе вулканическое стекло. Я судорожно сглотнула.

– У нас приказ от милорда Серафима, – спокойно сказал Одди, протянув какой-то лист бумаги начальнику стражи.

Мужчина пробежался по строкам, внимательно вгляделся в печать, а потом кивнул воинам, чтобы те распахнули ворота. Мне каждый шаг давался с трудом, сердце гулко билось о ребра, в ушах гудело. Не верилось в то, что удастся уйти живыми. Оборотни держали себя в руках изо всех сил, потому что понимали, что иного шанса уже не будет. Ровным строем мы не спеша направились по тропинке вглубь леса. Лишь когда поселение осталось далеко позади, все выдохнули.

– Как твое имя, волк? – обратился один из оборотней к вожаку.

– Одди, – ответил он, с сочувствием посмотрев на присутствующих.

Голодные, замученные, но все же с блеском в глазах.

– Отныне и навеки, присягаю тебе на верность, мой вожак, – сказал бывший пленник и склонил колено перед Одди.

Я заметила, как в свете луны, у Одди глаза будто вспыхнули, появился насыщенный янтарный цвет. Вожак прикоснулся рукой к плечу оборотня.

– Теперь мы связаны клятвой ночи, – серьезно сказал Одди, прокусил себе запястье и поднес к губам мужчины. – Испей моей крови, чтобы стать членом моей стаи.

Один за другим оборотни падали на колени перед Одди, признав его своим вожаком и спасителем. И всякий раз, как ему приносили клятву, его глаза на миг будто вспыхивали.

– Альфа и бета становятся сильнее с каждым вновь прибывшим в стаю волком, они связывает свою жизнь с остальными, – пояснил мне Актазар. – Чем больше волков присягнет на верность, тем сильнее и выносливее становятся вожаки, так как мы черпаем силу из остальных членов стаи. Этот обряд добровольный, не все оборотни связывают свою жизнь с вожаками.

– А ты зачем присягнул Одди на верность? – поинтересовалась я, заметила, как Актазар помрачнел.

– Такова была воля отца, – вздохнул он. – Чистокровные волки с древних времен не доверяют полукровкам, потому что такие, как мы с тобой, гораздо сильнее обычных оборотней. Чтобы остальные члены стаи не переживали о том, что под боком растет могущественное создание, отец настоял на том, чтобы я присягнул на верность любому альфе. Ведь только благодаря этой клятве, вожак может остановить меня. Я присягнул на верность брату, наивно полагая, что смогу обойти клятву при необходимости, ведь у нас с Одди небольшая разница в возрасте. Однако я ошибся. И теперь я понимаю, почему Маркус заставлял всех своих детей-полукровок присягать ему на верность. Только так он обретал над ними власть, из-за этого сыновья не могли его одолеть. В стае Эйнара все знали, что я принес клятву Одди, поэтому и не боялись меня, так как знали, что брат сможет остановить полукровку. Если захочу разорвать эту связь, мне всего лишь нужно выиграть бой с альфой и занять его место. Но я не стану этого делать, иначе остальные члены стаи вновь начнут косо на меня смотреть. Им легче жить, зная, что держат меня на поводке, – тяжело вздохнул Актазар. – И вообще я стараюсь не демонстрировать остальным насколько силен, потому что опасаюсь, что меня уничтожат точно так же, как и Маркуса. Быть не таким, как все, очень сложно.

– А волчицы тоже приносят клятвы вожакам? – прошептала, чтобы не привлекать к себе внимание.

– Нет. Волчицы вообще редко присягают на верность вожакам. Поэтому Одди не может полностью подчинить тебя своей воле, так как ты не приносила клятву. В нашей большой стае много молодых самцов, которые набирают себе небольшие отряды. Все мы беспрекословно подчиняемся Эйнару, а чтобы стать самостоятельной стаей нужно молодому-альфе победить моего отца. В ином случае всю жизнь будем слушаться Эйнара. Таковы наши законы. А волчицы могут жить в той стае, в которой хотят.

– Поняла. У каждого рожденного лидера есть свои последователи, но чтобы править всей стаей, нужно быть самым сильным, – проговорила вслух, на что полукровка утвердительно кивнул.

После того, как все волки принесли клятву верности, оборотни изменили ипостась, готовились преодолеть путь на четырех лапах. Я посмотрела в глаза Одди, не могла понять, почему он и Хэри до сих пор не сняли маски.

– Вам с Актазаром особое приглашение надо? – рыкнул вожак.

– Тут такое дело. Лисса на несколько дней лишилась возможности оборачиваться. Серафим постарался, – ответил за меня Актазар.

– Придется везти девчонку на своем горбу, – смерил меня вожак леденящим душу взглядом. – Будем делать это по очереди. Вот только, не мешало бы, заковать ее в цепи, на всякий случай.

– Одди, я провел с ней много дней. Лисса не опасна. Она напоила тебя своей кровью, чтобы ты не умер от полученных ран, меня поддерживала все это время, пока были в плену. Она настоящая волчица, она часть нашей стаи. Вот только беда в том, что Мэл очень непредсказуема. Надо найти способ, как уничтожить второе эго. Вся надежда на маму. Думаю, будет несправедливо, если отец, казнив Мэл, тем самым уничтожит и Лиссу. Пока девчонка принимает зелье Серафима, она для нас не угроза, – заявил Актазар, а потом обратился ко мне. – Держись за меня крепко, бегаю я очень быстро.

У меня рот открылся от удивления. Не ожидала, что полукровка заступится за меня.

– Смотрю, ты спелся с убийцей нашего брата, – процедил Одди, злобно сверкнув глазами.

– В тебе говорит обида, но постарайся прислушаться к здравому рассудку. Ты же сам нам не раз говорил, что мы не тронем девчонку, что мы за нее в ответе, потому что она стала волком по нашей вине. Ладно. По моей вине. Лисса – одна из нас. В стае и так мало женщин, она нужна нам. Всего-то надо решить маленькую проблему с ее вторым эго, – сказал Актазар, бросив на меня теплый взгляд.

– Ладно. Потом разберемся с Мэл. Лиссе я обязан тем, что до сих пор брожу по Агарту. Надо убираться отсюда, пока за нами не отправили войско, – без эмоций ответил вожак.

Полукровка обернулся в волка и прижался к земле, чтобы я смогла вскарабкаться на его спину. Одди помог мне устроиться на спине волка.

– Почему ты в маске? – спросила из любопытства.

– Серебро сильно повредило кожу, на восстановление нужно много времени, не хочу своим видом пугать окружающих. Иначе, учуяв страх, не смогу удерживать своего внутреннего зверя. Хэри по той же причине носит маску, – ответил он.

– Я рада, что ты жив, – слетело с моих губ прежде, чем прикусила себе язык.

– Благодаря тебе… – выдавил он из себя. – Твоя кровь не боится серебра, она помогла мне сохранить жизнь. Ну а Хэри выкарабкался, потому что выпил кровь Актазара. Рядом с тобой я всегда буду начеку. Твоему второму эго не застать меня врасплох, – предупредил он.

Я осторожно взяла Одди за руку, глядя влюбленными глазами на мужчину своей мечты. Там, где наша кожа соприкоснулась, ощутила приятное тепло и покалывание. Меня тянуло к вожаку как магнитом. От моего прикосновения Одди замер, неотрывно смотрел в глаза. На миг я уловила в его взгляде теплоту.

– Спасибо за то, что спас, – прошептала еле слышно.

Вожак осторожно, нежно провел тыльной стороной ладони по моей щеке, прикоснулся к волосам, заправив локоны мне за ухо.

– Ты помогла мне, а я тебе. Мы квиты, – спокойно ответил он, задержав взгляд на моих губах.

Мне до ломоты хотелось поцеловать этого мужчину. Любимый подался вперед, а у меня сердце затрепетало от предвкушения.

– Мы теряем время, – рыкнул Хэри за моей спиной.

Любимый вздрогнул и словно очнулся, будто пелена спала с его глаз. Не говоря ни слова, альфа отошел от меня. Одди обернулся в волка, поднял морду к небу, и протяжно завыл, призывая свою стаю к длинному пути. Его шерсть местами была выдрана, глубокие раны на боку и лапах свидетельствовали о том, что серебро сильно подпортило его внешний вид. Одди еще не восстановился, могла лишь догадываться о том, какие мучения ему доставляли эти раны. Я вцепилась пальцами в шерсть полукровки и прижалась к Актазару щекой. Радовало лишь одно. Я обрела друга, поэтому уже не чувствовала себя изгоем. У нас с полукровкой сложились странные отношения, но я и этому была рада. Устала от одиночества, от того, что все меня игнорировали. Актазар рыкнул, а потом сорвался с места, унося меня на север. Понятия не имела, что ждет меня впереди, молилась лишь об одном… Чтобы семя Актазара не дало новую жизнь.