Зачем нам любовь. Том 1

Глава 12

— Есения, что ты натворила?! — Такими были первые слова начальницы после того, как она вернулась с планерки.

От ее тона я едва не свалилась со стула:

— Я не понимаю…

— Не понимает она! Ты должна была сначала мне показать, а не отправлять Роману Дмитриевичу тут чушь, которую наворотила. Хоть бы спросила, а?

Да, я не задавала лишних вопросов — просто сделала свое дело, перепроверила и отправила — но я была уверена, что все в порядке.

— Что-то не так с документами?

— Все не так, — припечатала она, — если бы я знала, что так из-за тебя подставлюсь, то в жизни бы не поручила тебе ничего серьезнее сортировки бумажек по алфавитному порядку. Ну что за человек!

Пока меня распекали, Людмила обеспокоенно наблюдала за нами, а Алиса откровенно злорадствовала. Разве что в ладоши от восторга не хлопала. Так ей хорошо было от того, что меня полоскали, так радостно, прямо куда деваться.

Мне, если честно было не до нее и ее мелочной радости. Я пыталась судорожно вспомнить, где могла накосячить и в чем. Вроде все правильно сделала, все как учили, никаких самоделок, никакой отсебятины.

Может посчитала что-то неправильно? Или позорных ошибок в словах наделала?

Не должна вроде.

— Что…— голос дал позорного петуха, — что не так в моей работе?

— Все! Это самая позорная писанина, которую мне только доводилось видеть за свою жизнь. И Роман Дмитриевич меня за нее чуть ли не носом по столу возил. За что мне такой позор, а? Вот за что? Стараешься, работаешь, над репутацией трясешься, а потом приходит вот такая звезда и все старания идут коту под хвост, — она чуть ли не ревела, и от этого я чувствовала себя еще более гадко.

Последнее чего мне хотелось это подводить человека, который так хорошо меня принял, поддерживал и, поверив в мои силы, дал ответственное задание.

Она плюхнулась на свое рабочее кресло, оперлась руками на стол и, закрыв глаза, прижала пальцы к вискам.

— Позор, просто позор.

— Но я старалась…

— Плохо старалась. Теперь иди! Разбирайся, — не открывая глаз, она кивнула на дверь, — он тебя к себе вызвал. Не удивлюсь, что после этого твоя работа на этом месте закончится. А может и моя…

Явственно дрожа коленками, я вышла из кабинета с таким чувством, будто отправляюсь на смертную казнь.

Как добиралась до кабинета начальника не помню – вокруг туман, в голове белый шум, все размазанное. Из звуков – только собственное надрывное дыхание.

Кажется, кто-то что-то мне говорил, но я не слышала, только бестолково кивала и продолжала свой путь.

В приемной сидела непривычно серьезная Наталья. Она посмотрела на меня строго, как директриса на провинившегося школьника, потом взглядом указала на дверь:

— Тебя ждут.

Ну все. Хана. Сейчас меня прополощут, вывернут, еще раз прополощут.

Два раза стукнув по косяку, я замерла, потому что раздался строгий голос:

— Войдите.

Кое-как ухватившись за ручку потной ладошкой, я толкнула дверь и заглянула внутрь:

— Вызывали, Роман Дмитриевич?

Это даже не голос. Это писк мыши, которой придавили хвост.

— О, а вот и звезда сегодняшнего эфира, — хищно улыбнулся Роман Дмитриевич, круша любые надежды на благополучный исход дела.

Путь от порога до стола начальника показался бесконечно длинным. Я шла, шла, шла, все сильнее втягивая шею под пристальным взглядом Седова. Кажется, даже молилась.

Мне конец.

Моей несостоявшейся карьере конец.

Моим надеждам на лучшее будущее конец.

Сейчас Роман Дмитриевич размажет меня, уволит, потом позвонит моему мужу и скажет, чтобы тот в следующий раз не позорился и не пытался пристроить свою бестолочь в хорошее место. После такого прокола Марат во мне точно разочаруется и больше не станет ни в чем помогать.

Мысль о том, что муж во мне разочаруется пугала больше всего.

— Присаживайся, — Седов небрежным кивком указал на стул.

Я опустилась на самый краешек. Села так, будто под задницей пульсировали раскаленные шипы, и молча уставилась на свои бледные, дрожащие руки.

Минута молчания. Траур по мои мечтам и надеждам.

После этого Роман заговорил:

— Знаешь, Есения. Ты не похожа на дуру.

— Спасибо, — я подняла на него измученный взгляд.

— Это не комплимент, а простая констатация факта, — он облокотился на стол и подался вперед, ближе ко мне, — Марат отзывался о тебе, как о человеке старательном, обучаемом и ответственном.

Каждое слово, как гвоздь в крышку гроба.

— Я старалась…

— Мне тоже так казалось. И от этого вдвойне странно было получить от тебя такое. Не знаю, какими такими грезами в этот момент была занята твоя голова. Может, ты обдумывала какую-то проблему вселенского масштаба, но даже это не может быть оправданием такой халтуры.

Ужасно, когда твою работу называют халтурой, а ты столько сил на нее положила, столько времени. Я ведь даже домой брала на выходные, чтобы успеть все сделать к намеченному дню.

— Я правда старалась, — убого повторила я.

— Правда? — спросил Роман, — тогда объясни мне что это.

Он подтянул папку с края стола и двумя пальцами толкнул ее ко мне.

Внутри те документы, которые я готовила. Сначала вроде все так, а дальше половина текста исчеркана красным, на полях сплошные восклицательные знаки.

Ничего не понимая, я листала страницу за страницей. Буквы разбегались, смысл ускользал. И лишь добравшись до середины, я поняла в чем дело:

— Это не тот документ, который я готовила.

***

Роман, до этого молча наблюдавший за мной, удивленно поднял брови:

— Да что ты говоришь.

— Это точно не тот документ, который я готовила…

Я каждую цифру перепроверяла, а тут…тут полный шлак. Куски из каких-то других договоров, разрозненные цифры, названия, даты, словно кто-то просто надергал кусков из нескольких мест и свалил их в одну кучу.

Трясущимися руками я переворачивала страницу за страницей:

— Я не понимаю. Это же просто какая-то бессмысленная мешанина! Вот это из устава. Это – из того договора, который готовили месяц назад. Это… это я вообще не понимаю откуда.

— И тем не менее ты прислала именно это, — сказал он, продолжая наблюдать за мной словно коршун за синицей. В холодном строгом взгляде невозможно ничего прочитать, и от этого еще страшнее.

— Я не знаю, как это возможно. У меня такого даже в черновике не было. Вот смотрите, — я выхватила телефон из кармана, открыла облако, в котором сохраняла последний вариант после того, как просидела над ним полночи. Нашла нужный документ, открыла его и протянула мобильник Роману, — там такого нет.

Не отводя от меня подозрительного взгляда, он забрал у меня телефон.

— Посмотрите, — взмолилась я, — сами все увидите.

Будто нехотя поддавшись на мои уговоры, он принялся изучать документ.

Неспешно пролистал его до самого конца, потом обратно, задерживаясь лишь на некоторых моментах, после чего вернул телефон.

— Вы же видите, тут другое, — у меня пекло глаза и дрожали губы. Еще чуть-чуть и я позорно разревусь прямо у него на глазах, — Я не понимаю, как так вышло, что к вам попало то, что попало.

Да что же это за чертовщина-то? Да как это вообще возможно? Я не в себе что ли была, после бессонной трудовой ночи? Или…или что?

Глаза запекло еще сильнее.

— Реветь собралась? — хмыкнул Роман.

— Простите, — мазнула ладонью по щеке. Не хватало еще добить свой позор рыданием в кабинете у начальника. Этим горю не поможешь, — дайте мне, пожалуйста, пару минут времени, и я пришлю вам нормальный вариант. У меня все готово…я просто еще раз пролистаю, чтобы не пропустить что-нибудь.

Я уже не знала можно ли верить своим глазам. Проверяла ведь сто раз, каждую букву, каждую запятую…

Роман Дмитриевич перевел взгляд на окно, пару минут побарабанил пальцами по столу, о чем-то размышляя, потом раздраженно хлопнул ладонью. Я даже подскочила от неожиданности и в очередной раз попрощалась со своим местом в этой фирме.

Сейчас он меня точно на кол посадит…

Однако Седов, даже не взглянул на меня. Вместо этого набрал чей-то номер:

— Кирилл, здравствуй. Пробей-ка мне кое-что в проектном отделе. Я тебе сейчас скину на почту, — прижимая телефон плечом к уху, от быстро щелкал по кнопкам, — можешь смотреть. Да… Да… Выясни мне кто, чего, как… Да…Все правильно ты понял.

После разговора он выглядел еще более раздраженным чем прежде.

— Вот скажи мне, почему я должен этим заниматься?

— Простите, — я шмыгнула носом, — мне очень жаль, что так получилось.

Словами просто невозможно передать как мне жаль. Просто до дрожи. До истерики.

Так облажаться не каждому дано, для этого талант нужен.

— Мне тоже жаль.

Ну все. Можно считать, что это прощание.

— Я пойду? — с этими словами я приподнялась со стула, намереваясь уползти в какую-нибудь щель и вдоволь пострадать.

— Куда? Сидеть! — голосом пригвоздил меня обратно, — никаких уходов, пока я не разберусь в чем дело.

— Но…

— Не переживай. Это гораздо проще, чем ты можешь себе представить и много времени не займет.

Много–немного, но десять минут я просидела как на иголках, боясь лишний раз пошевелиться и не поднимая взгляда от сжатых коленок. Начальник нет-нет, да и посматривал на меня. Странно так посматривал. Задумчиво. Как будто оценивал, как лучше меня уволить – со штрафом за безалаберность, или без.

А потом раздался звонок:

— Ну что там? — спросил Седов, откинувшись на спинку кресла, — угу, понял. Присылай.

После этого он нажал кнопку на селекторном:

— Пригласи Медведеву. Прямо сейчас.

— Да, Роман Дмитриевич, — раздался голос Натальи.

После звонков, Седов снова уставился на меня, словно я была главным источником головной боли, несварения и всех остальных неприятностей на свете.

— Можно мне идти?

— Нет.

— Но к вам же сейчас придут…

— Это не проблема. Можешь пересесть, — кивком указал на небольшой диван, стоящий в углу.

Я послушно перебралась туда

Спустя пару минут до нас донеслось торопливое цоканье каблуков. Кажется, кто-то очень спешил. Аж спотыкался от спешки…

Короткий разговор за дверью, слов которого я не разобрала, потом отрывистый стук и томное:

— Роман Дмитриевич, вы меня вызывали? — в кабинет заглянула Алиса.

Волосы через плечо, на блузке расстёгнуто на одну пуговку больше, чем надо, живот втянут, грудь выпячена – красотища неописуемая.

Однако Роману до этой красотищи не было никакого дела, потому что встретил он ее стальным:

— Ты уволена.

***

От неожиданности Алиса споткнулась, запутавшись в своих каблучищах, и была вынуждена схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

— Роман Дмитриевич, — с мягким кокетливым укором, — ну и шуточки у вас. Я аж чуть в обморок не упа…

— Никаких шуток, Алиса. Вы уволены с сегодняшнего дня. Без необходимости отрабатывать. Поэтому прямо сейчас собираете свое барахло и покидаете нас.

— Как…Почему? — растерялась она.

Я чувствовала себя лишней на этом представлении. Вроде распекали не меня, а стыдно почему-то было мне.

В этот момент Алиса заметила меня и тут же залилась малиновым злым румянцем.

— Пусть она выйдет! Я отказываюсь решать свои личные проблемы в ее присутствии!

— Личные проблемы? Это не ко мне. Мы разбираем исключительно рабочие моменты, и поскольку Есения имеет к ним прямое отношение, она останется здесь.

— Она про меня чего-то наговорила? Да? Поэтому вы меня вызвали?

— Вы здесь по причине того, что из-за ваших действий чуть не сорвалась важная сделка.

— Я не имею никакого отношения к этой сделке! Ее отдали этой, — небрежный кивок в мою сторону.

— Еще как причем, — Седов холодно улыбнулся, — давайте я сам расскажу, как было дело, а вы если что поправите?

Алиса нервно облизала губы, а Роман продолжил:

— Есения подготовила документы и собиралась отправить их после обеденного перерыва. Вместе с остальными сотрудниками отдела она отправилась в кафе, а вы остались и, воспользовавшись отсутствием свидетелей, испортили тот документ, в надежде, что коллегу накажут.

— Глупости, — она категорично тряхнула блондинистой шевелюрой, — я ничего такого не делала и вообще не понимаю, о чем речь! Она специально такое сказала, чтобы оклеветать меня! Подставить перед вами!

— Хорошо, — согласился Роман Дмитриевич, — не хотите признаваться сами по-хорошему, значит будет по-плохому.

Он развернул монитор в нам лицом.

— Итак. Судя по записям сетевого журнала, Есения внесла изменения в документ в двенадцать сорок пять. После этого закрыла его и выключила компьютер. В час десять он был снова включен, снова открыт тот же документ и к нему еще пяток других, из которых вразнобой были скопированы отдельные куски и вставлены в нормальный текст.

— Откуда мне знать, что она там копировала, — краснея еще сильнее прошипела Алиса, наградив меня убийственным взглядом.

— Проблема в том, что Есения физически не могла этого сделать, потому что в это время находилась в кафе со своими коллегами.

На экране появилась запись с камер наблюдения, на которой было отчетливо видно, как мы занимаем столик.

— Обратите внимание на время записи – оно совпадает со временем, когда проводилась работа с документом. Есения не могла быть в двух местах одновременно. Следовательно, в тот момент за ее рабочим компьютером находился кто-то другой.

— Да мало ли кто там мог быть! У нас столько сотрудников в фирме, и все постоянно шатаются без дела! — фыркнула она, но уверенности в ней заметно поубавилось. Дышала тяжело, надрывно и постоянно заправляла прядь за ухо, выдавая свою нервозность, — кто-нибудь зашел и…

— Никто не заходил, — бесстрастно сказал Роман, а потом что-то нажал и появилась следующая запись. Прямо из нашего кабинета.

На ускоренной промотке мы наблюдали, как Алиса дожидается нашего ухода, потом вскакивает и бежит за мой компьютер, включает его и начинает шуровать там, открывая то один файл, то другой. Потом видимо нашла нужный и принялась копаться в нем, то и дело замирая и воровато оглядываясь в сторону двери, будто боялась, что кто-то заглянет внутрь.

Потом выключила компьютер, поправила мой стул и проворно сбежала из кабинета.

А на второй половине экрана все это время шла запись из кафе, на которой отчетливо была видна я сама.

— Это подделка! — просипела Алиса, — она все подстроила…

— Это записи от моих ребят айтишников. У них никто ничего не подделает, и не подстроит.

— Но я…

— Вы чуть не сорвали сделку. Подставили коллегу и повели себя крайне непрофессионально. Такие сотрудники мне не нужны, поэтому – всего хорошего.

— Вы не имеете права меня увольнять!

— Конечно, имею, потому что это мой бизнес. И у нас два пути. Либо ты уходишь по собственному желанию, либо по статье за халатность, подлог, а также ущемление чести и достоинства. По какому пути мы пойдем зависит только от вас.

Каждое его слово, как обломок льда.

Даже мне холодно стало, а Алиса так и вовсе сжалась и была на грани истерики.

— Роман Дмитриевич…вы…вы все не так поняли…это недоразумение, — она предприняла вялую попытку вывернуться, но Седов продолжал безжалостно добивать.

— Так же я могу выдать вам такие характеристики, что ни в одну нормальную организацию вас больше не примут.

— Роман Дмитриевич! — воскликнула она, заламывая руки, — ну не надо так.

— Хотите иначе? Вперед. Вы рассказываете, зачем все это было надо, а я позволю вам уйти по собственному желанию и без последующих репрессий

У Алисы забегал взгляд, дыхание стало быстрым и тяжелым. Она смотрела на Седова, как загнанная мышь на кота.

— Решать только вам. И прямо сейчас. Мне все равно – я могу вас отпустить без последствий, а могу полностью перекрыть вам кислород. Что предпочитаете?

Она пыхтела, краснела, сжимала кулаки, попутно бросая на меня взгляды полные ненависти, потом сдалась:

— Меня попросили…

— Кто?

Снова заминка, после которой прозвучало:

— Подруга.

— А подругу случайно не Альбина зовут? — ухмыльнулся Седов, и судя по тому, как вздрогнула Алиса, предположение его было верным.

***

— Я…эээ… — она принялась бестолково мычать, а Роман продолжил еще холоднее, чем прежде.

— Передай своей дражайшей подруге, чтобы больше не смела лезть на мою территорию. В противном случае – пусть обижается только на себя. Я вынесу на всеобще обозрение ее выходки, расскажу ее отцу, знакомым, поведаю в той фирме, где она проходит практику. Мы все друг друга знаем, молва разойдется быстро.

До Алисы наконец дошло что никто не сбирается жалеть и гладить по голове ни ее саму, ни ту, которая все это затеяла.

Может, у нее была мысль о покровительстве со стороны Альбины, что та не даст ее в обиду и прикроет в случае чего. Но теперь, когда Седов жестко прошелся по этому поводу глупых фантазий стало на порядок меньше.

— Простите пожалуйста! Я не хотела, меня заставили! Ей просто не нравилось, что вы приняли ЭТУ к себе на работу, — Она махнула рукой в мою сторону, будто я была не более чем подпоркой для мебели, — сказала, что если я ей не помогу, то мы больше не подруги.

Я вцепилась пальцами в подлокотник. Аж костяшки побелели от напряжения.

Да как так вообще можно? Что за игры такие жестокие? Это ведь работа, столько людей на каждом проекте завязано, столько денег. Разве можно так легко распоряжаться чужими жизнями и делами.

Вспомнилась встреча с Альбиной в лифте, и ее надменная стервозная физиономия. Вот уж кто абсолютно уверен, что ей можно все, и что все должно быть именно так, как она захочет.

— Вы и так не подруги, — небрежно обронил Роман, — Ты была нужна ей только для одного – чтобы шпионить. Теперь необходимость в тебе отпадет, гарантирую. А сейчас собирай свои вещи и уходи. У тебя есть двадцать минут, после этого я вызову охрану и тебя попросту выведут отсюда под белые рученьки.

Алиса все-таки разревелась:

— Дайте мне шанс, пожалуйста, — взмолилась она, — Я больше не буду ее слушать. Буду наоборот вам все рассказывать. Хотите? Где она, что задумала…

— Собирайся и уходи, — отчеканил он, — и на будущее запомни. Крыс никто не любит.

— Роман Дмитриевич!

Ему было плевать на ее слезы, мольбы и истерики. Он был непреклонен:

— Двадцать минут. Время пошло, — и, развернув к себе монитор, как ни в чем не бывало продолжил работать.

Алиса еще потопталась перед его столом, постонала и, так и ничего не добившись поплелась на выход, напоследок наградив меня взглядом из разряда «все из-за тебя сучка!»

А я сидела ни жива, ни мертва и еле дышала.

Когда она ушла, Роман раздраженно откинул в сторону карандаш, который до этого держал в руке:

— Ну как тебе, Сенечка? Понравилось? — в голосе неприкрытый сарказм.

Я ничего не сказала, только потеряно мотнула головой.

— Я тебя предупреждал, насчет Альбины. Вот пожалуйста. Ее высочество оказывается было недовольно, что я принял тебя к себе на работу, и решило исправить несправедливость своими способами. Только с подельницей ошиблась.

— Я не понимаю, как так можно.

— А вот так, Есения. Вот так, — судя по интонации он был далеко не так спокоен, как казалось на первый взгляд, — в следующий раз перепроверяй все тщательнее.

— Я проверяла. Просто…просто не думала, что такое может случится. У нас с Алисой сразу конфликт начался, но я даже мысли не допускала, что может дойти до такого.

— Я не лучше, — хмыкнул он, — Альбина просунула эту дуру мне под самый нос, а я и не заметил. Не понял, что они связаны. Теперь надо тщательнее подходить к подбору персонала, на тот случай, если она снова решит внедрить кого-то своего мне под бок.

У меня аж в боку закололо, потому что это уже слишком.

Вся жизнь ведь перед глазами пронеслась, когда шла в кабинет начальника. Я успела распрощаться с карьерой, с возможностью самостоятельно лечить и поддерживать мать, со всеми планами, которые так дерзко посмела составить.

Пускай кому-то это покажется мелочью, но для меня это целая жизнь. Сложная, не особо радостная, но какая уж есть.

А Альбина просто взяла и влезла. Пусть попытка провалилась, но сам факт…

— Простите, что вам пришлось из-за меня в этом разбираться.

Роман только махнул рукой:

— Это было несложно. Плюс благодаря этой ситуации я избавился от крысы. Так что не все так печально, но… тебе надо поговорить с Маратом.

— Не-не, — я отвела взгляд, — не буду. Ситуация разрешилась, Алиса уволена, так что какой смысл жаловаться?

Никакого! Потому что Ремизов выберет ее. Даже если я расскажу о подставе, он просто пожмет плечами, и скажет «бывает». Или поедет с ней разбираться, а в результате останется на ночь.

Роман посмотрел на меня как-то странно, будто хотел о чем-то спросить, но вопрос так и остался не озвученным. Вместо этого он сказал:

— Иди. У тебя есть полчаса, чтобы еще раз перепроверить документы и прислать мне нормальный вариант.

***

Когда я вернулась в кабинет, Алисы там уже не было.

Ее рабочее место выглядело так, словно по нему пронесся ураган – кресло в стороне и развернуто спинкой вперед, ящики выдвинуты вразнобой, по столу – россыпь ручек и карандашей. Мусорное ведро тоже перевернуто, будто кто-то в запале ярости его пнул.

— Тебя тоже уволили? — сходу набросилась на меня Елена Алексеевна.

— Нет. Только ее, — скованно произнесла я.

Кажется, у меня начался отходняк. Если у Седова я была испугана, растеряна и будто слегка приморожена, то теперь меня жгло изнутри. Калило, распирало и трясло.

Если бы не Роман со своими техническими возможностями и чутьем хищника, то я бы ничего не смогла сама доказать. Вылетела бы с позором за то, чего не делала. А Альбина бы потом самодовольно улыбалась и потирала лапки от того, что ее коварный план удался.

Это было мерзко.

— Что у вас произошло? — начальница тоже была на взводе, после той взбучки, которую получила от Седова, поэтому потребовала объяснений.

— Она меня подставила.

Я коротко рассказала о том, что произошло в кабинете у начальника и принялась за работу. Елена Алексеевна еще долго возмущалась о том, какие нынче люди пошли, а Людмилка в полголоса причитала о том, что теперь даже одно место нельзя почесать тайком от камер.

Этот день был странным. Нападение Альбины выбило меня из колеи.

Я вроде работала, старалась, выполняла поручения, но не отпускало ощущение будто топчусь на одном месте. Мысли все равно сваливались к утреннему происшествию и к тому чем оно могло закончится если бы не Седов.

Какая же все-таки стерва эта Алечка. Беспринципная, гадкая и жестокая!

И Ремизов этого не замечает?

Как?! Как этого можно не замечать?

Мне безумно хотелось пожаловаться ему, но какой смысл? Она – его неземная любовь, ради которой он отказался от лучшего друга. А уж от фиктивной жены, которая посмеет некрасиво высказаться о его прекрасной принцессе, он и вовсе отвернется, не моргнув глазом.

Я не сомневалась, что она победит. Чего бы я ни сказала Марату, ее слова будут иметь больший вес, чем мои, потому что он сам поставил ее на пьедестал. И даже если бы я нашла в себе силы и смелость объявить ей войну, то проиграла бы ее на первом же шаге, потому что Ремизов был бы на ее стороне.

Он всегда будет на ее стороне. И это та чертова реальность, с которой мне придется либо мириться, либо переламывать в свою пользу.

Под конец дня я была совсем измотана и опустошена.

Ситуация с документами была исправлена. Я прислала нормальный вариант Седову, и он остался полностью им доволен.

Рабочее место Алисы было приведено в порядок и теперь сверкало девственной чистотой и порядком.

Елена Алексеевна успокоилась и даже философски подметила, что отряд не заметил потери бойца, подразумевая что работник из Алисы был посредственный.

А я…я чувствовала себя так, словно меня перекрутили через мясорубку.

Тошно. Нудно. И опускаются руки.

Я конечно же еще поборюсь, но не сегодня. Сегодня мне просто хотелось побыть маленькой несчастной девочкой, дать слабину и пожалеть себя.

Когда Марат позвонил, чтобы забрать меня с работы, я даже хотела отказаться. Выйти на улицу под мелкий осенний дождь и пешком отправиться на старенькую квартиру, в которой жила до замужества с Ремизовым. Спрятаться там и от него, и от проблем. Лечь на продавленный скрипучий диван, накрыться тонким застиранным одеялом и лежать в тишине и покое.

Не отказалась. Слабачка.

Вместо этого тихо выдохнула:

— Сейчас иду.

Он ждал меня в машине и, когда я села в салон, спросил:

— Что случилось?

Пока спускалась и шла к парковке изо всех сил пыталась найти в себе силы беспечно улыбаться и делать вид, что все хорошо.

Увы, не нашла.

Да и как их найти, когда сердце разрывалось от обиды. И да, я обижалась и на Марата тоже. За его выбор.

Знаю, что глупо, но это было сильнее меня.

— На работе проблемы, — кое-как отмахнулась я, — не обращай внимания.

— Что за проблемы такие раз на тебе лица нет? — неожиданно уперся Марат.

— Получила нагоняй от начальства, вот теперь сижу, перевариваю, — я улыбнулась. Но улыбка получилась неубедительной, потому что Ремизов нахмурился еще сильнее.

— Ты плакала.

Было дело. Пару часов назад я спряталась от всего мира в туалетной кабинке и самозабвенно хлюпала носом до тех пор, пока не полегчало.

Потом умылась, заново накрасилась и была уверена, что следов моей тихой истерики не осталось.

А он заметил.

Такой внимательный…во всем, что не касалось дорогой Альбины.

— Это от напряжения. Не бери в голову.

— Как скажешь. От напряжения, значит от напряжения, — хмыкнул Ремизов и больше вопросов не задавал.

А после того, как привез меня к дому, взял и уехал.

Как всегда.