Зачем нам любовь. Том 1

Глава 13

Ремизов

Глядя в несчастные, полные грусти Сенькины глаза, я неожиданно разозлился.

Не на нее, конечно. На Седова.

Потому что, какого хрена? Решил в большого начальника поиграть? Специально доводит ее, чтобы меня разраконить?

Что ж, он своего добился. Сейчас мне очень хотелось рычать и плеваться огнем.

А Есения сидела рядом и с потерянным видом смотрела в окно.

Я чувствовал, что бессмысленно к ней лезть с расспросами, что ничего не скажет, но оставлять это дело на самотек не собирался.

Она моя жена и доводить ее не позволю никому.

Поэтому привез ее домой, а сам рванул обратно к офисам.

По дороге набрал Романа:

— Ты еще на месте?

— А где же еще, — хмыкнуло в трубке.

— Жди. Сейчас буду.

— Как прикажешь, товарищ Ремизов. Как прикажешь… — и в голосе что-то такое странное, едкое. Будто мой звонок не стал для него неожиданностью.

Я сбросил вызов и вдавил педаль в пол.

Внутри клокотало. Неожиданно сильно и яростно.

Перед глазами образ расстроенной Есении, ее опущенные плечи, грустный взгляд, бледные тоненькие пальцы, нервно сжимающие ремешок сумочки.

Желание спустить шкуру с Седова стало практически непреодолимым.

Вот уж не думал, когда отправлял ее к нему на работу, что так все обернется. Почему-то был уверен, что она будет в надежном месте и под присмотром. Потому что что бы не произошло между нами, Ромка был надежным, и положиться на него можно было всегда и во всем.

А теперь…теперь зла не хватало.

Что за скотом надо быть, чтобы отыгрываться на том, кто слабее? Остались вопросы, хочешь продолжения разборок? Вперед! Я только за. Если какие-то точки не были поставлены в прошлый раз, то запросто поставлю их сейчас. Только не надо отыгрываться на том, кто к нашим делам не причастен.

Когда я ворвался в холл, там уже было безлюдно.

Поток сотрудников, спешивших по домам, уже схлынул, остались либо трудоголики, либо те, которым было некуда торопиться.

В офисе Романа было темно и пусто. Его помощница ушла, кабинеты закрыты, в коридорах дежурное освещение.

И только из-под двери его персональной берлоги прорывалась полоса яркого света.

Я зашел без стука и предупреждения.

— А вот и он! — Роман встретил меня улыбкой, только ничего веселого в ней не было, а в голосе звенела сталь.

Он тоже был на взводе. Знал, что сейчас огребет.

— Да. Вот и он, — я подошел к столу, оперся на него руками, и склонившись к Седову сквозь зубы процедил, — оставь мою жену в покое.

Он как-то удивился. Пару раз медленно хлопнул глазами, потому уточнил:

— Прости, что?

— Я не понятно выразился? Прекрати доводить Есению! Есть какие-то претензии ко мне – со мной их и решай. Ее не втягивай…

— Не втягивать? — переспросил он и, откинувшись на спинку кресла, рассмеялся, — обалдеть… Просто обалдеть.

— Ты находишь это смешным? — я едва держался, — она ревела сегодня на работе, а тебе весело?

Он прекратил свое дебильное веселье и вперился в меня цепким пронзительным взглядом:

— Она сказала, что я виноват в ее слезах?

— Она сказала, что у нее проблемы на работе.

— Мм, какая деликатная девочка, — он кивнул, — и ты как истинный рыцарь тут же побежал разбираться именно со мной? Ах да… я же в прошлом посмел обить бедную хрупкую овечку Алечку. А теперь вот взялся за Есению.

— Хватит паясничать, Ром, — прорычал я, — мне сейчас не до шуток.

— Знаешь, ли мне тоже. Я, конечно, рад, что ты бросился на ее защиту. Это похвально и…правильно, потому что защищать Сеньку от проблем твоя прямая обязанность, как мужа. Вот только направление выбрал неверное.

Не знаю почему, но меня царапнуло то, как он ее назвал Сенькой. Будто их связывали не только рабочие отношения, а что-то большее. Не просто царапнуло, а острыми крючками впилось между ребер, вызывая желание сказать, чтобы не смел даже смотреть в сторону моей жены, потому что… Хрен знает почему.

Я был слишком зол, чтобы разбираться в тонкостях:

— Я хочу знать, что сегодня произошло! И почему Есения выглядит как побитая собака.

— Неужели она вообще ничего тебе не рассказала? — ухмыльнулся Роман, — надо же какие доверительные отношения между мужем и женой.

— Еся не из тех, кто жалуется, — сквозь зубы выдавил я.

Он меня бесил.

— Ты прав. Не из тех. И очень зря.

— Может закончишь строить из себя не пойми кого, и просто скажешь какого хрена довел мою жену до слез?

Он смотрел на меня в упор. С каким-то странным выражением – то ли сожаление, то ли осуждение. То ли плохо скрываемое «ну ты и дебил». А потом сказал:

— Тебе не понравится мой ответ, Ремизов. Как всегда.

***

— Если остались вопросы ко мне, то решай их со мной, а не доводи ни в чем не повинную девчонку.

— Без проблем, — он сцепил руки в замок, сложил их перед собой и, чуть подавшись вперед сказал, — не нависай надо мной. Сядь.

Я скрипнул зубами, но сел. Хотелось наконец разобраться со всем этим беспределом.

— Я тебя внимательно слушаю.

Он наконец начал говорить. Как всегда строго, по делу, без эмоций, перечисляя лишь сухие факты:

— Есения готовила документы к новой сделке. В итоге прислала мне полную муть, с ошибками, скопированными кусками из других документов. Небрежное говно, из-за которого сделка могла не состоятся.

Я категорично мотнул головой:

— Она не могла такого сделать. Сенька ответственная. Даже если опыта где-то не хватит, то на усердии своего добьется. Она даже ночами дома работала, чтобы все успеть в срок. Тут однозначно какая-то ошибка.

Я знал о чем говорю.

Две ночи она просидела, обложившись бумагами и в обнимку с ноутбуком. Я несколько раз выходил к ней, предлагая закончить и идти спать, но она только отмахивалась и, не отрывая сосредоточенного взгляда от монитора бубнила «еще немножко». В итоге, уходила спать только под утро.

И после таких стараний прислала Ромке какую-то чушь? Ни за что не поверю.

— Рад, что ты это понимаешь.

— Надо разбираться почему…

— Уже разобрались. Без твоих указаний, — он повернул ко мне экран и показал, как какая-то белобрысая девка, воровато оглядываясь, что-то делает за компьютером, потом вскакивает и убегает.

— Подстава?

— Полнейшая. Мы выяснили это сразу, не отходя от кассы.

— И ты не давил не Есению, не угрожал, не орал?

— Я никогда не ору, — он прохладно отреагировал на мои предположения, — и уж тем более на тех, кто ни в чем не виноват.

— Тогда я не понимаю, в чем дело. Если вы со всем разобрались, то почему Есения в таком состоянии?

Когда я ее забирал с работу, она совершенно не походила на человека, который разобрался со всеми проблемами и облегченно выдохнул.

Она была похожа на натянутую струну

Натянутую и очень несчастную струну.

— Может, разочаровалась? В коллегах…и не только? — явный камень в мой огород, только я все равно ни хрена не понимал.

— Ром, — я устало сжал переносицу, — завязывай с загадками. Я сегодня и так задолбался, еле соображаю. Еще и это…

— Ты всегда туго соображаешь, — парировал он, открывая на экране очередное изображение.

С него на нас таращилась белобрысая девка с ярко накрашенными губами, и легко читаемым призывом в глазах.

— Узнаешь?

— Нет. Первый раз ее вижу.

— Уверен?

Я еще раз посмотрел на фотографию и ничего нигде не дрогнуло:

— Абсолютно.

— Это Медведева Алиса Сергеевна, — сказал Седов, — та самая дама, которая работала в одном отделе с твоей женой и которая устроила диверсию.

— Надеюсь, ты ее уволил?

— В тот же миг.

— Молодец, — я не сомневался, что реакция Седова была резкой и молниеносной. Он не потерпит рядом с собой таких персонажей.

— Молодец, да не очень. Потому что изначально просмотрел откуда ноги растут. Эта Алиса – подруга Альбины.

Альбина? Я в недоумении поднял на него взгляд. При чем тут вообще Альбина?

— Что ты так на меня смотришь? — усмехнулся Седов, — я не имею право даже произносить имя этой прекрасной девушки?

— Рома… — я предупреждающе покачал головой, уже понимая, в какую сторону все скатится, — давай без вот этого.

Он подался впереди, облокотившись на сто нагло спросил:

— Без чего? Без очередного куска правды, который ты не захочешь слушать?

— О какой правде речь? О том, что мир тесен и по нелепому совпадению к тебе попала девка, как-то связанная с Алей? И ты решил, что это что-то да значит?

— Алиса призналась, что сделала это по научению Альбины.

— Ерунда!

— Твоя жена в этот момент была в кабинете и все слышала. Спроси у нее. Медведева рассказал, что Альбину выбесил тот факт, что я взял Есению к себе, и она захотела ее убрать. Использовав для этого «подругу», которая якобы по чистой случайности работала у меня.

Как меня все это достало:

— Да какое дело Альбине до того, кто где работает? — сказал я, поднимаясь на ноги, — ей это вообще не интересно. И если ты намекаешь, что она как-то причастна к случившемуся с Есенией, то тебе надо лечиться.

— Твою ж мать… — Седов горестно покачал головой, — ты непробиваемый, Ремизов. Просто непробиваемый.

— А ты уже заколебал своими подковерными играми. Я тебе говорил это раньше, повторю и сейчас. Завязывай со своими фантазиями и оставь Альбину в покое.

Я слишком устал, чтобы вести и дальше эти дурацкие беседы. Мы снова ходим по кругу, снова вернулись к тому, на чем разбилась наша дружба, но Седов никак не уймется.

Мне плевать. Я ухожу.

— У ведь вас не настоящий брак? — прилетело мне в спину, когда я уже взялся за ручку, — фиктивная пустышка?

Су-у-у…

***

Меня прострелило от макушки и до самых пяток.

Хрен глазастый! Понял все-таки.

— Проспись, Ром. Чтобы не мерещилось всякое, — процедил, не оборачиваясь.

— В чем дело, Ремизов? Ты прискакал с желанием во всем разобраться и вздернуть меня на первом попавшемся столбе за то, что я обижаю твою жену. Но как только речь зашла об Альбине и ее причастности к этой ситуации, сразу пошел на попятный. Или все? Проблемы Есении уже не имеют значения? Пусть дальше сама барахтается, как хочет, а ты снова спрячешь голову в песок, и сделаешь вид, что ты тупее, чем есть на самом деле?

— Проблемы у Есении из-за того, что ты берешь к себе в штат не пойми кого. Все остальное, как и прежде – твои домыслы…

— Твоя Алечка прекрасно знает кто и где работает, — Роман перебил меня на середине фразы, — Она уже приходила к Есении. На той лица потом не было. Она тебе не рассказывала?

Меня все-таки проняло. Что-то сжалось то ли в желудке, то ли выше.

Сенька ничего не сказала. Ни словом не обмолвилась, о том, что они встречались. Аля тоже ничего не сказала.

Седов тем временем продолжал:

— Я могу предоставить записи с камер наблюдения, где видно обеих. А вообще, не веришь мне – спроси у своей жены. Только будь готов к тому, что ее слова тебе тоже не понравятся, потому что девочка она не глупая, и с первого раза поняла, что из себя представляет твоя драгоценная сука-Алечка. В отличие от некоторых.

Я все-таки обернулся к Роману.

— Следи за речью.

Только его уже было не остановить:

— Я прав, да? Ты прикрываешься Есенией перед своей семьей и папашей Альбины? Какой у вас срок? Год, два? А потом, что? Скажете все, «не смогли» и разведетесь? И ты как горный баран сломя голову поскачешь к своей ненаглядной?

— Не лезь не в свое дело.

— Значит, все-таки прав, — горько усмехнулся Роман, — ничего не меняется… А я ведь, когда узнал, что ты женился, даже поверил, что ты взялся за ум и решил выкинуть мусор из своей жизни.

— Я уже это сделал. В прошлый раз. Ты забыл?

В голубых глазах полыхнуло что-то похожее на обиду, но голос был по-прежнему жестким:

— Тебе виднее, где мусор, а где нет. Ты же у нас самый умный. В людях лучше всех разбираешься… Только учти, твоя ненаглядная Алечка уже взялась за твою жену. И да, это по ее наводке Алиса пыталась подставить Есению. Хочешь ты в это верить или нет, но это так. И Сенька сегодня была сама не своя не из-за самой подставы — потому что с этим мы благополучно разобрались, а из-за тебя. Потому что прекрасно понимает свое уязвимое положение и то, что ты ничего не сделаешь для ее защиты, потому что ослеплен своей неземной возвышенной любовью. Аля снова пустит свои крокодиловы слезы, и ты как дурак побежишь ее утешать, напрочь растеряв остатки мозгов.

Как же он бесил меня в этот момент. Просто до кровавых чертей перед глазами.

— За своими мозгами следи.

— И что бы будешь делать сейчас, Марат? Когда на другой чаше весов не я, со своими, как ты выражаешься, бредовыми фантазиями, а Есения, которую пытались оклеветать и подставить по наводке Альбины? Тоже засунешь голову в песок и делать вид, будто не понимаешь, что происходит? Бросишь Сеньку саму разбираться с этой проблемой? А сам и дальше продолжишь сохнуть по своей «безобидной» девочке?

— Тебя это не касается.

— Если ты не совсем конченый му…дурак, то советую провести разъяснительную беседу с Устиновой, чтобы она не лезла к нормальным людям и сцеживала свой яд в другом месте. — он пер как так через болото, напролом и не глядя по сторонам, — Я тебе честно скажу, Есения мне нравится. На рабочем месте я в обиду ее не дам. А если еще хоть раз замечу где-нибудь Алины уши, то обращусь и к ее отцу, и в ту фирму, где она сейчас проходит практику. Мне плевать, ты это прекрасно знаешь. Но…

— Но? — ухмыльнулся я, складывая руки на груди.

— Но, это не я должен защищать твою жену. А ты. Даже если у вас все только на бумаге и не по-настоящему. И если позволишь и дальше издеваться над ней, то ты не только дурак, но и слабак.

— Никто ни над кем не издевается. Я уверен, что есть логичное объяснение…

Он выругался. Громко, некрасиво, с чувством.

— Ты еще больший идиот чем я думал, Ремизов. Я тебе говорил это тогда, скажу и сейчас. Альбина крутит тебя, как носок в центрифуге, а ты ни черта не понимаешь.

— Ром… — я предупреждающе вскинул руку, — еще слово и…

— Мне насрать, пусть крутит. Это твой выбор. Но сейчас ты тащишь за собой в эту выгребную яму ни в чем не повинного человека. Если ты еще не понял…а ты, конечно же, ни хрена со своей Алечкой не понял… Есения в тебя влюблена. Надеюсь, не напрочь и ненадолго, потому что в противном случае ей можно только посочувствовать.

***

У меня кольнуло. Тихо так, остро, пробило аккурат между ребер. Отозвалось странной дрожью и мурашками по спине.

Не может быть никакой любви, потому что между нами договор.

Я никогда ничего не скрывал от Есении, и с самой первой встречи был предельно честен. Рассказал про Альбину, про свои планы, про то, что будет собой представлять наш брак. Она согласилась.

Согласилась ведь?

Тогда почему? И откуда этот ледяной ком, который давит на грудь, мешая нормально дышать. Как будто мне не все равно…

Как будто эти слова имели какое-то значение…

— Тебя не касается, — это все, что мне удалось выдавить из себя.

Никого не касается! Это наши внутренние дела. Семейные. Какой бы это семья ни была.

— Ты прав. Абсолютно не касается. Я просто надеюсь, что тебе хватит мозгов и порядочности, не делать ей больно. А еще возможно…когда-нибудь…до тебя дойдет, что рядом с тобой сейчас прекрасная девушка, которая пока не успела в тебе разочароваться. Девушка, которую не знаю за какие заслуги тебе послала судьба, и с которой, я уверен, ты можешь быть по-настоящему счастлив, потому что она тот самый шанс вырваться из порочного круга, в котором ты добровольно застрял. И эту девушку ты непременно потеряешь если и дальше будешь притворяться слепым, глухим и тупым.

— Непременно обдумаю твою пламенную речь на досуге, — я потянул дверь на себя.

— Обдумай, Марат, обдумай. Только не затягивай, потому что может получится так, что из-за не пойми кого, потеряешь ту самую.

— Тебя это не касается, — повторил я и ушел.

Внутри было муторно и полный раздрай.

С одной стороны Седов, которому хотелось свернуть шею, за то, что снова смел цепляться к Альбине.

А с другой… Я не мог понять, что с другой. Оно давило. Неприятно вкручивалось между легких, раздражало, злило. И эта злость уже не имела никакого отношения с бывшему другу.

Я злился на Альбину. Наверное, впервые с момента знакомства мне хотелось позвонить ей и спросить какого черта она творит. Сенька безобидная, зачем ее обижать?

Надо разбираться.

Однако, прежде чем срываться к Альбине, я позвонил Есении.

Она ответила сразу, как будто сидела у телефона и ждала моего звонка.

У меня снова потяжелело в груди, будто кто-то подложил десяток кирпичей.

— Привет, у тебя все в порядке?

— Все хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— Ты сегодня выглядела расстроенной, — прохрипел я, чувствуя, как к кирпичам добавилась бетонная плита.

— Просто сложный день… — печально усмехнулась Еся, — не бери в голову.

А ведь она и правда думает, что бесполезно мне что-то говорить.

Осознание этого неприятно царапнуло. Даже во рту как-то неожиданно пересохло, а в ушах снова загремели слова Седова.

Бросишь Сеньку саму разбираться с этой проблемой?

Не брошу. Потому что защищать ее – моя обязанность.

— Я сегодня задержусь, Сень.

— Хорошо, — с видимой легкостью согласилась она, но заднем плане явно звучала грусть.

Роман прав, я слепец. Не замечал этого раньше. Не понимал. Не чувствовал.

А она…

Зря она так. Я же предупреждал с самого начала. Думал, что мы ней заодно, что нас обоих устраивает договор, и мы спокойно проживем это год бок о бок.

А что делать теперь?

Я не хочу ее обижать. Никогда не хотел…

Альбина встретила меня в коротеньком розовом платье, усыпанном белыми цветами. Сама нежность.

— Привет, проходи, — улыбнулась и, встав на цыпочки, поцеловала.

Губы на вкус как малина. Теплые, мягкие…

Только почему-то сегодня внутри меня ничего не отозвалось на это прикосновение. Не захотелось раствориться в этом поцелую, не захотелось оставить все проблемы на потом и забыть обо всем, кроме нас двоих.

Она это почувствовала и, отстранившись, встревоженно заглянула в глаза:

— Все в порядке?

— Нет.

Наверное, я сказал это слишком жестко. Потому что она сразу как-то растерялась и беспомощно хлопнула глазами:

— Марат?

— Надо серьезно поговорить, — я взглядом указал в сторону гостиной, и Альбина послушно направилась туда.

Там она села на диван и, сложив руки на коленях, как прилежная ученица, уставилась на меня встревоженными, широко распахнутыми глазами. Нежная, ранимая, но…

Его вообще не должно было быть, этого дурацкого «но». Когда Аля на меня так смотрела мне хотелось только одного – защитить, бросить весь мир к ее ногам, сделать что угодно ради ее улыбки.

Однако сегодня магия не сработала. Я внезапно понял, что есть вещи важнее, чем запретные поцелуи.

Например, расстроенная жена, по моей вине попавшая в этот непростой переплет.

— О чем ты хочешь поговорить, Марат? — прошептала Альбина и ее голос дрожал, как у птички, пойманной в клетку.

***

В животе поджалось от привычной потребности успокоить, взять за руку, сказать, что все хорошо и волноваться не о чем.

Однако образ Есении, украдкой размазывающей слезы по щекам, свел эту потребность на нет.

Надо разбираться.

— Сегодня у меня состоялся разговор с Романом.

При упоминании Седова, ее плечи дрогнули. После того, что произошло в прошлом, он – запретная тема. Но не сегодня.

— Седов сказал, что ты приходила к Есении.

В ответ тишина.

— Это правда? Ты встречалась к ней? — повторил, не отрывая от нее пристального взгляда.

Альбина вскочила со своего места и отошла к окну.

Я продолжал смотреть на ее напряженную спину, ждал. Молчал.

И мне не нравилось это молчание. Оно было непривычно для нас, оно напрягало и рождало неприятную тревогу в душе.

— Аля? — я все-таки позвал ее.

Она задержалась еще на миг, потом обернулась, демонстрируя покрасневшие глаза и мокрые дорожки от слез по щекам.

И снова меня не проняло, потому что я не понял, какой сейчас повод для слез. Я просто задал вопрос и ждал на него ответ. Без обвинений, ругани и прочего.

Зачем нужны слезы?

— Марат, — простонала она, бросаясь ко мне.

Плюхнулась на мои колени, обняла, уткнувшись носом в шею, прижалась так, словно боялась, что убегу.

Я не понимал. И неожиданно для себя ощутил не потребность обнять в ответ, а раздражение.

Что за игры? Мы взрослые люди, просто скажи да или нет и будем думать, что делать с этим дальше.

И снова в голове слова Романа:

… Снова пустит свои крокодиловы слезы, и ты как дурак побежишь ее утешать, напрочь растеряв остатки мозгов.

Неужели и правда это всего лишь попытка увести меня от неприятного разговора?

— Аля, — я попытался отодвинуть ее от себя, но она замотала головой и ухватилась еще сильнее, — что происходит?

— Прости меня, Марат, прости.

— За что мне тебя прощать? — я все-таки сумел ее отцепить и вынудил сесть ровно, — за что?

— Я действительно ходила к ней. Хотела увидеть ту, на ком ты женился. С кем живешь под одной крышей, проводишь время.

Обалдеть. И если бы не сегодняшний разговор с Романом, я бы так ничего и не узнал?

Я нахмурился:

— Увидела и что дальше? Что тебе это дало?

Она удивленно хлопнула глазами и слезы побежали по щекам с удвоенной силой.

— Марат…

— Прекрати реветь, — строго сказал я, — просто объясни в чем дело.

Она растерялась, будто не ожидала от меня таких слов, потом прошептала:

— Хо…хорошо, не буду, — провела ладонью по щеке, — я просто хотела посмотреть на нее…потому что ревную.

— Я давал повод для ревности?

— Ты женился! — воскликнула она, вскакивая с моих колен, — неужели ты не понимаешь, каково это? Знать, что твой любимый мужчина взял в жены другую, живет с ней под одной крышей, спит в одной постели.

— Я сплю в гостиной на диване.

И тут же воспоминанием прострелило, как в доме родителей на моей подростковой кровати ютились. И утренний казус со стояком вспомнился. И рука на ее груди. Аж ладонь закололо, будто до сих пор сохранилось ощущение прикосновения.

Я невольно сжал кулак. Потом и вовсе сложил руки на груди.

— Ты переехал только после того, как я попросила тебя это сделать, — она топнула ногой, словно капризная девочка, — до этого тебя все устраивало.

— Меня не устраивало, мне просто все равно. Ну спит она рядом и спит.

Аля очень явно зарычала и, зарывшись пальцами в темные волосы, принялась ходить из угла в угол, как маленькая рассерженная кошка.

— А если бы я с кем-то «просто спала», как бы ты реагировал? Если бы я с кем-то проводила время? Не ревновал бы?

— Ты забыла? Я только этим и занимаюсь, потому что твой отец не оставляет попыток найти тебе жениха.

— Так это месть? Да? Решил отомстить за то, что я заставляю тебя ждать? — снова всхлипнула Альбина.

— Аль, я говорил. Между нашими семьями были договоренности.

— И почему они должны быть удовлетворены за твой счет. У вас четверо холостых мужиков в семье! Почему именно ты должен был жениться на этой… — она брезгливо сморщила нос, будто говорила о чем-то гадком.

— Эту зовут Есения, — неожиданно для себя произнес я, а Альбина дернулась так, будто я ее ударил.

— Ну вот…вот! — возмущенно всплеснула руками, — что и требовалось доказать. Ты уже ее защищаешь!

Защищаю. И глупо делать вид, что это не так.

Мне не все равно. Меня волнуют ее слезы. Причем гораздо больше, чем то, что сейчас пыталась выдавить из себя Альбина.

Есина тоска была настоящей, а вот Аля…Аля сейчас просто играла. Я это понимал так же отчетливо, как то, какой сегодня день.

Ее уверенность в том, что можно пустить слезу и я сразу закрою неприятную тему, вызвала недоумение. И раздражение.

Не знаю как такое возможно, но сегодня меня Альбина раздражала.

***

Я не привык к таким ощущениям. Они были в новинку для меня. Были чем-то странным, инородным, но такими явными, что не отмахнуться.

— Защищаю только потому, что ты говоришь и делаешь ерунду. Мы изначально с тобой все обговорили. Брак сроком на год, только на бумаге. Я закрою обязательства перед семьей, заодно отвлечём от нас твоего отца. Потом мы с Есенией расходимся каждый в свою сторону и занимаемся своими делами. И никто ничего никому не должен. Ты была с самого начала в курсе этих планов, даже сама предлагала завести какое-нибудь «прикрытие», чтобы на нас с тобой перестали обращать внимание, а теперь…

— Я просто не думала, что ты действительно женишься! — выпалила она, — да я предлагала и прикрытие и все остальное, но не верила, что ты это сделаешь, а потом все закрутилось, и…и я передумала.

Тяжко вздохнув, я сжал пальцами переносицу.

Как у нее все просто. Взяла и передумала. Как будто мы в карты играем, и в любой момент колоду можно перетасовать заново.

— Аль, так не делается. Это не шутки, и не игрушки. Затронуты не только мы с тобой, но и семейные дела. Есения…

— Ну да, Есения. Куда же без Есении, — едко сказала она, всплеснув руками.

— Этот год…а точнее оставшихся девять месяцев – никуда. И всем будет легче, если ты не станешь искать с ней встреч, и уж тем более прекратишь устраивать диверсии.

— Какие еще диверсии? — фыркнула она.

— Прекрати. Роман рассказал о подставе с документами. Ему потребовалось десять минут, чтобы во всем разобраться. После этого он вызвал к себе твою подругу Алису, надавил на нее, и она заложила тебя по всем пунктам. Он ее уволил. Странно, что ты до сих пор не знаешь об этом, а еще страннее, что это вообще могло произойти.

По мере того, как я говорил, Аля краснела все сильнее. Взгляд бегал, как у нашкодившей малолетки.

— Для чего ты это сделала?

Она судорожно втянула воздух, а потом выпалила:

— Я хотела, чтобы ее уволили! Хотела убрать ее оттуда, потому что она везде! Рядом с твоим бывшим другом, который меня терпеть не может, а ее почему-то взял под крылышко. Рядом с твоими браться, родителями. Она везде! Все вокруг считают меня твой бывшей, брошенкой и шушукаются за спиной, мол Ремизов поигрался и дальше пошел.

— Не все ли тебе равно, кто что говорит. Плевать на них.

— Тебе легко говорить, ты на коне. Быстро утешился, нашел мне замену, женился. А я…как дура…вынуждена стоять в стороне и слушать, как другие обсуждают, какая из вас вышла хорошая пара, какие вы молодцы. Вынуждена смотреть, как вы вместе обедаете и мириться с тем, что на ночь ты возвращаешься к ней!

— Она моя жена. Фиктивная. Но для всех – настоящая. И я не буду компрометировать никого из нас, совершая необдуманные поступки и подстраиваясь под твои обиды. Я думал ты изначально понимала и принимала правила игры…

Сложив руки на груди, она вперила в меня сердитый взгляд:

— Пообещай, что ты никогда не станешь с ней спать.

Да ёпрст. Ну сколько можно?

— Аль! Я никогда не собирался с ней спать. Наш брак фиктивный. Фик-тив-ный! — повторил по слогам, надеясь, что так у нее быстрее отпечатается и она прекратит изводить нас обоих нелепыми подозрениями.

— Поклянись, — сквозь зубы прошипела она, — поклянись, что не увлечешься! Не изменишь к ней отношения! Что она никогда не займет моего места!

Я поднялся с дивана, подошел к ней, взял за плечи:

— Аль, я тебя люблю. Ты это прекрасно знаешь. Но если тебе станет легче, то клянусь. Не стану спать, не влюблюсь, и никто никогда не займет твоего места. Довольна?

— Точно-точно? — она поменялась в лице и жалобно, словно маленькая девочка, шмыгнула носом.

— Точно, — с этими словами я привлек ее к себе, прижался щекой к виску, зарывшись ладонью в шёлковые волосы, — точнее не бывает.

Она дрожала словно веточка на ветру:

— Ты мой?

— Твой, — без тени сомнений ответил я.

— Не забывай об этом Марат. Никогда не забывай.

— А ты просто оставь ее в покое, и не усложняй нам всем жизнь. Осталось всего девять месяцев и все это останется в прошлом.

— Хорошо, — прошептала она, уткнувшись мне в грудь, — прости меня за то, что не сдержалась. И перед Есенией извинись. Скажи, что я была неправа, и что больше такого не повториться.

— Договорились.

Она чуть отстранилась, подняла на меня трепещущий взгляд, а потом поцеловала.

В этот раз ее губы были солеными от слез, податливыми и в то же время какими-то непривычно жадными.

И я не стал останавливаться. Растворился в этом поцелуе и том, что было дальше, заставив себя выкинуть из головы грустный образ Есении.