Зачем нам любовь. Том 1

Глава 18

— Давай пообедаем вместе? — предложила Альбина, позвонив за пятнадцать минут до перерыва.

Как всегда, словно снег на голову, но в этот раз у меня ничего не екнуло ни от восторга, ни от предвкушения. Наоборот, глухо царапнуло раздражением.

В последнее время это раздражение стало моим постоянным спутником, как будто я не мужик в расцвете сил, а старый брюзгливый пердун. Причем распространялось оно не на все сферы жизни, а очень выборочно.

Например, на Альбину, которая никак не хотела принимать, что обстоятельства изменились, и что как раньше срываться с места по первому ее требованию я не могу. Да и не хочу.

Мы взрослые люди, которые уже сто раз все обговорили, пришли к определенным соглашениям, установили сроки и правила. Что-то перекраивать, перестраивать сломя голову, потому что Аля вдруг передумала и решила пойти на попятный? Не буду. Как бы сильно я ее ни любил, но в нашей афере задействовано слишком много людей, перед которыми у меня есть обязательства. Перед отцом, заключавшим договоренности с родителями Есении, перед самой Есенией, которая пошла на этот шаг, чтобы вырваться из-под контроля своего неугомонного братца. Нельзя просто так взять и все отмотать обратно, потому что Аля вдруг осознала последствия своих же решений.

Я звал ее замуж несчетное количество раз. И кольца в зубах таскал, и цветы, и на коленях стоял. Чуть ли не мясом наизнанку выворачивался, но обстоятельства были сильнее.

Теперь у меня самого появились обстоятельства и обязанности, от которых я не стану отлынивать. Тем более, в отличие от Али, я совершенно четко обозначил срок. Год.

Всего лишь год. Потом все вернется на свои места. Но пока этого не произошло, надо держать себя в руках. Нам обоим.

К сожалению, Альбина этого не понимала. Или не хотела понимать, все чаще включая маленькую капризную девочку.

И вот именно эта капризная девочка, меня раздражала и вызывала недоумение.

Она ведь не была такой. Нежная, ласковая, понимающая, с глазами хрупкого олененка, которого хотелось защитить от всего мира. Хрупкая фарфоровая статуэтка, на которую лишний раз страшно дышать. Идеал женственности. Драгоценность.

А сейчас будто подменили.

Возможно дело в ревности. Даже не возможно, а наверняка. Но…

Но какого хрена! Одно ее слово, тогда, в самом начале и никакой свадьбы не было бы. Я бы уперся, разругался со всеми в хлам, но не пошел бы на этот шаг, если бы Альбина сразу сказала, что не хочет этого. Так ведь нет. Она, наоборот, сама предложила идею фиктивного брака, чтобы и моему отцу угодить, и у своего погасить подозрения на наш счет. Мол, это будет хорошим прикрытием, к тому же всего на год, а после она выпорхнет из-под крыла папочки, я разведусь, и мы сможем наконец-таки быть вместе.

А теперь что?

Теперь какая-то лажа. Причем утомительная.

— Как ты себе это представляешь? — скупо поинтересовался я.

В трубке секундное замешательство, как будто этого вопроса никто не ожидал, потом кокетливо:

— Мы идем в наше любимое кафе, занимаем самый хороший столик, и просто наслаждаемся вкусной едой и обществом друг друга.

— Аль…

— А еще можно покататься по городу. На выставку какую-нибудь сходить.

Она как будто задалась целью выдернуть меня из привычной жизни, не понимая, что сейчас это неуместно.

— Я не могу. Перерыв не такой длинный, чтобы носиться по городу в поисках выставок или ехать в какое-нибудь укромное кафе.

— Можем пообедать в бизнес-центре, — миролюбиво предложила она.

Пришлось повторить вопрос:

— Как ты себе это представляешь?

Я понимаю, если бы мы «случайно» встретились в компании, но Аля явно была нацелена на встречу тет-а-тет, поэтому возмутилась:

— Только не говори, что опять собрался идти с этой своей недо-женой.

— Нет. Ее Роман ангажировал на деловой обед.

Роман – это еще один пункт, который меня перманентно раздражал. Потому что куда не плюнь – везде он. То вечером звонит, когда вся работа уже должна быть закончена, то по выходным, то вот так внезапно Сеньку выдергивает на какие-то встречи.

Я, конечно, рад, что у нее получается, что она на хорошем счету у начальства, но все равно раздражает.

— Тогда почему мы не можем пойти вместе?

— Потому что нам не нужны слухи. Если тебе так хочется, можем сходить куда-нибудь вечером.

— А тебя жена отпустит? — обиженно фыркнула она.

— Очень смешно. Ну так что насчет вечера?

Кажется, Альбина хотела еще что-то сказать. Что-то едкое и недовольное, судя по пыхтению, идущему из трубки, но вместо этого только вздохнула и грустно произнесла:

— Конечно, согласна, Марат. Ты же знаешь, как я по тебе скучаю. Заедешь за мной как обычно?

— Да.

— Хорошо. Я тебя люблю.

— И я тебя.

После разговора с Алей на душе остался неприятный осадок.

Она переживает, а я веду себя как равнодушный козел. Сделать ей какой-нибудь приятный сюрприз что ли? А то в последнее время мы действительно все реже и реже бываем вместе.

От этих мысли меня отвлек стук в дверь.

Арсений, широким жестом распахнув дверь, колоритно поинтересовался:

— А не пожрать ли нам, дорогой мой братец?

— Почему бы и нет.

Уже в кафе к нам присоединился Ярослав.

И вот сидим мы трое. Едим, увлечено двигая челюстями, попутно обсуждая дела фирмы, и тут рядом со мной раздается бархатное:

— Всем привет. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

И прежде, чем кто-то что-то успел ответить, Альбина опустилась на соседний рядом со мной стул.

***

За столом повисла неуклюжая тишина. В полнейшем недоумении оба брата смотрели то на меня, то на Альбину, которая как ни в чем не бывало выставила свой десерт и кофе рядом с моей тарелкой.

У меня так и вовсе кусок поперек горла встал. Еле проглотил.

А Альбина тем временем смущенно улыбнулась и спросила:

— Надеюсь, я вам не помешала?

Капец, какой своевременный вопрос.

— Конечно, нет, — невозмутимо ответил Ярослав, — здравствуй, Альбина.

Арсений поздоровался вторым, с едва заметной задержкой и сдержанной улыбкой, но в его взгляде, стрельнувшем в мою сторону, явственно проскочило «и что это вообще такое»?

А я в душе не ведал что это такое. Что за нелепая демонстрация не пойми чего?

Неужели не понимает, что такими выходками подставляет нас всех?

Судя по улыбке и безмятежному выражению глаз, ни фига она не понимала. Даже не догадывалась насколько неуместным и странным было ее появление.

Со стороны могла показаться, что братья вели себя как ни в чем не бывало, но я то видел их недоумение. Оно читалось в каждом жесте, в каждом взгляде, в каждом небрежно оброненном слове.

Альбина была явно лишней за этим столом, но вскочить и утащить ее прочь я не мог. В глазах окружающих это выглядело бы еще хреновее, чем то, что уже происходило. Поэтому пришлось сидеть и делать вид, что все в порядке. Просто случайная встреча за обедом. Подумаешь…

Но братья не были бы братьями, если бы позволили этому обеду пройти незаметно и без происшествий.

— Как дела у Константиныча? — спросил Ярослав.

— Отец как всегда весь в работе, — со вздохом ответила Альбина, — требует невозможного от себя и окружающих. Еле удалось вырваться на обед.

И как она при таком раскладе собиралась идти на выставку? Или сидеть в каком-нибудь кафе?

Интересная.

— О, понимаю. У нас тоже есть один такой трудоголик, — хмыкнул Арсений, — людям поесть спокойно не дает.

— Отец? — понимающе кивнула Аля.

— Нет. У него все строго. Война войной, а обед по расписанию, — хмыкнул брат, снова мазнув по мне цепким взглядом, — я про Ромку Седова говорю. Держит нашу Есению в плену.

Стоило прозвучать Сенькиному имени, как Альбина напряглась. Тихонько звякнув ложкой по кромке блюдечка, она наивно хлопнула глазами и предположила:

— Может, она просто плохо работает и поэтому вынуждена оставаться в обеденный перерыв, чтобы исправлять собственные косяки?

Шпилька была тонкой, но легко читаемой, и от того еще более неуместной.

— Все может быть, — философски согласился Арсений.

А Ярослав добавил:

— Я думаю, только Марат может ответить на этот вопрос, — взгляд на меня, — ну, что Мар, бестолковая у нас невестка? Придется нам за нее перед людьми краснеть?

И все это бодрым дружелюбным тоном, не подразумевающим никакого подвоха.

А он был!

Был, мать его.

Да, братья знали, что мы с Алей когда-то были вместе. Они никогда не лезли в наши отношения – мальчик большой, сам разберусь. Никогда не давали оценок, советов и прочей дребедени, уважая личную жизнь. И, как и все остальные, были уверены, что мы давно расстались, и я полностью переключился на Есению.

Но сейчас они оба как бы невзначай, но при этом совершенно четко обозначали свою позицию. Наша, нам, у нас…

Теперь ход был за мной.

Соглашусь с Алей – дам повод для ненужных подозрений и вопросов, поддержу братьев – Альбина обидится.

Я хмуро посмотрел на нее. Она с улыбкой посмотрела на меня.

И снова кольнуло тем самым раздражением, ставшим моим спутником в последние дни.

Все понимаю. Неуверенность, ревность, желание хоть как-то заявить о себе, обозначить территорию, но надо и соображать иногда. Так, что, прости, Альбина.

— Нет никаких косяков, — скупо сказал я, — опыта ей, конечно, не хватает, но она старается изо всех сил. Роман эти старания видит и ценит, вот и взял под свое крыло.

— Молодец, девчонка, — Арсений показал два больших пальца, а Ярослав только одобрительно кивнул.

Настороженность из их взглядов никуда не делась, но стала не такой острой.

Альбина тоже натянуто улыбнулась. Уголки ее сочных губ слегка подрагивали, и на щеках проступил чуть более яркий румянец, но голос оставался все таким же мягким, как и прежде:

— Повезло тебе. Жена такая умница.

От меня не укрылось, как тонкие пальцы судорожно смяли салфетку под столом.

— Да мы все не нарадуемся, — не дожидаясь моего ответа, влез Арсений, — Марат раньше, как перекати-поле был, а теперь остепенился, возмужал. Сенька на него положительно влияет.

— Молодец какая, — глухо произнесла Альбина. В этот момент ей кто-то позвонил. Мельком бросив взгляд на экран, он отодвинула от себя полупустую кружку и поднялась из-за стола, — прошу прощения. Я бы с удовольствием с вами еще пообщалась, но увы. Отец уже требует меня обратно.

— Передавай привет.

— Непременно, — она взяла сумочку, висевшую на спинке стула и, даже не взглянув на меня, торопливо пошагала прочь.

Маленькая, хрупкая, с опущенными плечами. Как воробышек на морозе.

Быстрым жестом мазнула по щеке…

Я не мог со спины видеть, что именно она сделала, но показалось, будто смахивает слезы.

Навалилось чувство вины и желание догнать ее. Обнять. Извиниться.

Я все-таки скотина. И веду себя по-скотски.

Она ни в чем не виновата. Жертва своего деспотичного отца, от власти которого я пока не могу ее избавить. Ей просто хочется внимания, уверенности в том, что ее любят…

Еще миг и я бы сорвался следом за ней, но за столом сидели братья. И у этих братьев возникли вопросы:

— И что это было? — без предисловий начал Ярослав.

***

— Альбина.

— Я уже понял, что не дед Мороз. Почему она к нам подсела?

— Понятия не имею. Может, заскучала.

И ведь не соврал. Не было у меня логичных объяснений ее поступку. Одни только маты.

— Никогда не скучала, а тут вдруг печаль-тоску словила?

Я пожал плечами.

Тут еще Арсений масла в огонь подлил:

— Это выглядело так, будто она пришла знакомиться с родственниками жениха.

У меня аж в задницу кольнуло от этих слов.

— Ты фигню-то не говори. Мы давно расстались. Я женат на Есении, и не несу ответственности за действия посторонних.

Даже удивительно, насколько уместно в этой ситуации прозвучало слово «посторонних» по отношению к Альбине. Раньше не понимал этого, а сейчас прочувствовал каждой клеточкой.

Рядом с моими братьями, моей семьей она была именно посторонней.

Раньше я был готов сделать ее частью этой жизни. Стремился к этому всеми силами, но сейчас ситуация поменялась. Причем гораздо сильнее, чем я мог себе представить.

— Рад это слышать, — строго сказал Ярослав, включая режим строго старшего брата, — Сеньку обижать не смей.

— Да не обижаю я ее. Все у нас хорошо!

— Хорошо, когда у всех все хорошо.

На этом неудобный разговор закончился, но по тому, как переглянулись братья, было понятно, что вопросы еще остались.

Спасибо, Альбина. Вот уж удружила от души.

Если честно, я разозлился. Так разозлился, что за весь оставшийся рабочий день не смог успокоиться и, еле дождавшись вечера, рванул к Але.

Она встретила меня с самым скорбным выражением лица. Как будто жизнь окончена, все пошло прахом и нет ни малейшего просвета на сером горизонте. В глазах непролитые слезы, губы искусаны чуть ли не до крови.

— Приехал? — спросила грустно.

Почему-то эта грусть не нашла во мне отклика.

— Поговорить надо. О твоей дурацкой выходке.

Аля вздрогнула, вскинула на меня удивленный взгляд, как будто и правда не ожидала такого разговора:

— О дурацкой выходке?

— Вот скажи, чем ты думала, когда подсаживалась к нам? Я же вроде русским языком объяснял, что подобные вещи неуместны. Или тебе до сих пор кажется, это все это игра, которую в любой момент можно прервать?

— Марат, как ты со мной разговариваешь!

— Я разговариваю совершенно спокойно, как со взрослым человеком, который должен осознавать последствия своих поступков и отвечать за них.

— Я ничего плохого не сделала, — она задрожала подбородком, — просто хотела пообедать вместе с вами. Что в этом такого?

— Что в этом такого? Серьезно? Приходит бывшая, садится рядом с женатым мужиком и, наивно хлопая глазами, спрашивает «я вам не помешаю»?! Ты и правда не понимаешь, как это выглядело со стороны?

— То есть я для тебя бывшая.

— Для меня – нет. Для остальных – да.

Ее аж затрясло:

— Блеск! Просто блеск! И что ты предлагаешь мне делать? Молча сидеть в сторонке и смотреть, как все обо мне забывают?

— Год. Аль. Год! Уже даже меньше. Не усложняй. Мы и до этого скрывались, чтобы твой отец не вставлял палки в колеса. Так что нам не привыкать. — тут я вспомнил, как подозрительно присматривались братья к нам в кафе, и не сдержался: — На что ты рассчитывала, пытаясь заставить меня высказаться против Есении?

— Мне надо смиренно наблюдать за тем, как все вокруг восхищаются твоей псевдоженой? — воскликнула она со слезами в голосе, — и ты, между прочим, мог бы меня поддержать.

— Не мог. Во-первых, твои нападки были необоснованными, Есения и правда старается. А во-вторых, я на ней женат. Согласись было бы странно, если бы я публично сказал, что моя жена бестолочь, а вот бывшая – молодец.

— А может не стоит так уж стараться, отыгрывая роль хорошего мужа? Хотя бы из уважения ко мне.

— Странное какое-то уважение, ты не находишь?

Она начала всхлипывать еще сильнее. Крупные слезы красиво текли по гладким щекам:

— Неужели ты не понимаешь, как мне плохо, Марат?! Не понимаешь, что делаешь мне больно. Я чувствую себя ненужной.

— Не говори глупости. Ты нужна мне.

— Тогда почему ты не можешь все послать ради нас?

— А почему ты никогда ради нас не могла послать своего отца? Я миллион раз предлагал все бросить и уехать. На другой конец страны или заграницу. Куда угодно. Но ты все время повторяла, что не можешь, что есть обстоятельства которые сильнее нас? — устало спросил я, — а теперь, когда такие обстоятельства появились и у меня тоже, ты требуешь молниеносных решений. Или это другое?

Подняв на меня взгляд полный муки, Альбина простонала:

— Потому что ты мужчина! Ты должен нести ответственность...

— А я что по-твоему делаю? Как раз несу ответственность. За свои слова, свои решения, — это разговор по кругу об одном и том же уже утомлял. Как и слезы, — а вот ты переобуваешься на лету и подставляешь нас всех.

— Кого это нас? — тут же взвилась она, — тебя и твою драгоценную жену?

— Всех нас, — твердо повторил я.

— А знаешь, что? Если ты так печешься о вашей репутации, раз я для тебя стала пустым местом, то можешь не приходить ко мне больше! — с этими словами она подскочила к входной двери и распахнула ее.

Разговор все больше заходил в тупик.

— Пожалуй…ты права. Я пойду.

— Марат!

— А ты просто посиди, подумай. Надеюсь, это поможет.

— Не смей уходить! — Аля попыталась закрыть дверь, но было уже поздно.

Я легко остановил ее слабое движение и переступил через порог:

— Звони, когда будешь готова к взрослому диалогу.

Я впервые уходил от нее, не разомлевший от любви и ласки, а клокочущий от гнева, как вулкан, который вот-вот рванет.

И не было ни сожалений, ни вины, ни желания помириться.

Я не знаю, когда это произошло, но что-то внутри меня сломалось. Отпала какая-то деталь, отвечающая за трепет перед Альбиной. Я по-настоящему на нее злился.