Зачем нам любовь. Том 1

Глава 20

— Ну, прости меня, — Альбина всхлипывала в трубку.

Так горько и отчаянно, что я, наверное, должен был растаять еще при первых словах. Только почему-то не таилось.

Я снова злился. Оказывается, чутье не подвело, и я не зря предложил Есении пообедать в другом кафе, потому что Альбина действительно приходила и выискивала меня в привычном месте, а потом принялась написывать:

Где ты? Куда пропал? Хочу увидеться. Скажи, куда прийти? Скучаю. Люблю. Жду. Почему не отвечаешь?

И еще два десятка сообщений.

Я прочитал все, и ни на одном из них ничего не дрогнуло. Судя по всему, она так ничего и не поняла.

Я перезвонил ей после того, как распрощался с женой. Наверное зря, потому что на меня полился поток слез.

— Я такая глупая, — торопливо, будто боясь, что ее прервут, продолжала она, — веду себя как ревнивая истеричка. Мечусь из крайности в крайность. Переживаю.

Я молчал, продолжая слушать ее стоны.

— После нашей вчерашней ссоры я всю ночь не спала. Плакала. Думала о нас.

Я, кстати, на удивление хорошо спал. Просто, как младенец.

— И что же ты надумала?

— Ты прав, Марат. Во всем прав. Я веду себя недостойно, подставляю, путаю нам все карты.

Почему-то я не верил в это раскаяние. Она как будто просто говорила то, что я хотел от нее услышать. Не от души.

— Я обещаю, больше никаких претензий. Буду держать рот на замке. Тем более, осталось всего восемь месяцев и свобода. Ты разведешься со своей Есенией, я освобожусь от гнета отца. И все у нас будет хорошо. Чуть-чуть осталось, да? Марат?

— Как раз это я тебе уже говорил сто раз, — сказал холоднее, чем мог. И уж точно холоднее, чем она ждала.

— Ты на меня все еще сердишься? — тяжко вздохнула Аля, — ну, прости, пожалуйста. Я больше так не буду. Обещаю.

— Аль, мы не в детском саду. Ты должна понимать это.

— Я понимаю. Все понимаю. Прости, — шмыгнула носом, — ты сегодня приедешь?

В голосе смиренная измученная надежда. Я так и представлял ее – хрупкую, с опущенными плечами и большими грустными глазами, полными непролитых слез…

— Я сегодня не приеду.

— Что…как? Я думала, мы с тобой помиримся.

— Мы помирились.

— Тогда почему ты не приедешь? — воскликнула она и тут же спохватилась, — Дела? Ничего страшного, я могу тебя ждать хоть всю ночь. Так что не переживай, приезжай как только сможешь.

— Я не приеду, — повторил я.

— По…почему?

— Нет настроения.

— Марат! — растерянно прошептала она, — но как же…

— Как-то так.

Наверное, в этот момент я вел себя как конченная сволочь, но мне действительно не хотелось сегодня к ней ехать.

Мало того, я уже составил планы на этот вечер без участия Альбины. И теперь не испытывал ни малейшего желания меня эти планы.

— Что происходит, Марат?! — уже требовательно спросила она, — ты изменился.

Я понятия не имел, что происходит. Просто в какой-то момент отчётливо понял, что этот вечер хочу провести не с ней, не у нее, что у меня могут быть какие-то планы, не связанные ее персоной.

Удивительное открытие. Странное.

— Я все такой же.

— Тебя как будто подменили.

— Тебе кажется.

— Это все из-за того, что мы вчера поругались? Наказываешь меня?

— Даже не думал.

— Тогда почему не приедешь?

Потому что…не хочу?

Я не мог обидеть ее таким признанием, поэтому выдал нейтральное мужское:

— У меня много работы. Прости.

— А завтра? Завтра приедешь? — не унималась Альбина.

— Завтра и посмотрим.

— Тогда пока? — в голосе надежда непонятно на что, но у меня сейчас для нее ничего нет:

— Пока.

— Я тебя люблю.

— И я.

Отложив трубку, я приступил к работе, и спустя пару минут уже забыл об этом разговоре.

Меня посему-то больше волновало, что там опять придумал Роман. Очередную командировку? Сверхурочные? Работу по выходным? Сколько можно эксплуатировать мою жену? Чего он вообще к ней липнет, будто она медом обмазана? Других перспективных работников что ли в фирме нет? Бесит!

К счастью, бывший друг не придумал никакого важного дела на этот вечер, и в положенное время Есения вышла с работы.

— Марат? — в глазах такое искреннее удивление, что мне стало не по себе, — ты что здесь делаешь?

— Тебя жду.

— Но…

— Что «но»? Договаривай.

— Не бери в голову, — улыбнулась она, — я просто думала, что у тебя очередной завал на работе и ты снова задержишься допоздна.

— Нет завалов. Все разгреб.

— Ну и хорошо. Поехали домой?

— А может поужинаем где-нибудь?

Есения на мгновение задумалась, как будто сомневалась, а стоит ли, потом неуверенно кивнула:

— Можно и поужинать.

Я отвез ее в небольшой уютный ресторанчик, который славился своими морепродуктами. Мы отлично провели время. А потом отправились домой.

— Может, посмотрим что-нибудь?

— С удовольствием.

— Тогда ты пока выбирай, что будем смотреть, а я пока переоденусь, — сказала и упорхнула в комнату, а принялся щелкать пультом.

И в какой-то момент услышал, как гудит Еськин телефон, небрежно оставленный на столе.

Почему-то подумалось, что это вездесущий Седов снова лезет к ней во внеурочное время. Не особо отдавая себе отчет, зачем это делаю и имею ли право это делать, я взял в руки мобильник жены и ткнул на ярлычок.

Однако вместо ожидаемого послания от Романа, выскочило письмо от Матвея.

Почему деньги до сих пор не перевела? Я знаю, что у тебя была зарплата.

***

Не понял. Это что за рэкетирский наезд?

Если у него такая манера шутить – то это хреновая манера.

Я отложил телефон, решив спросить у Есении, что это за вымогательство такое. Почему великовозрастный братец, у которого с деньгами полный порядок, спрашивает у младшей сестры про какие-то переводы.

Может, она сама у него занимала? Может у нее какие-то финансовые проблемы, а я и не в курсе? А почему у меня не спросила? Привыкла барахтаться сама? Не доверяет?

Царапнуло.

Настолько, что я снова взялся за ее телефон. Разблокировал, благо пароль не был секретом, и открыл переписку.

Однако там было всего два сообщения. Последнее про перевод и еще одно:

Ты знаешь, что делать. Я свои условия озвучил.

Все, что было до этого, а оно сто процентов было, удалено.

Тон сообщений не оставлял никаких сомнений. Между ними конфликт, в котором как-то замешана финансовая сторона.

Этого я вообще не мог понять.

Сенька не транжира. Каюсь, я не слишком интересовался, что она покупала и когда. Но ни разу не видел, чтобы она зависала в маркетплейсах, покупая всякое говнецо, и не забирал ее из торговых центров с полными пакетами не пойми чего. Не было этого.

Что она делала со своей зарплатой, я не спрашивал. Это не мое дело. Может, копила на что-то, может, инвестировала. Никогда ничего не просила, хотя я всегда говорил, что может обращаться ко мне по любому поводу.

Она даже не заикалась, что у нее какие-то проблемы. Даже словом не обмолвилась. Как будто чужие.

Этот момент меня зацепил. Так сильно, что я не стал делать вид, будто ничего не произошло, и когда она вышла ко мне в смешной домашней пижаме с котиками, напрямую спросил:

— Это что? — и экран к ней развернул.

Еще не понимая в чем дело, Сенька подошла ближе, пробежалась взглядом по строчкам, и отчаянно побледнела.

Она испугалась!

Не растерялась, не возмутилась, а именно испугалась! По-настоящему, до дрожи.

— Не обращай внимания, — отмахнулась она, небрежно забрав у меня телефон, — семейные разборки. Давай чаю попьем…

И сбежала из комнаты. Не ушла, не продефилировала, а именно сбежала.

У меня моментально вскипело. Что, мать твою, происходит?

— Есения! — гаркнул и рванул следом за ней.

— Тебе бутерброд сде…

— А, ну стой, — рывком развернул к себе, остановив посреди коридора, — ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Я же говорю, ничего серьезного, — она натянуто улыбнулась, — Просто…

— Он вымогает у тебя деньги?

— Что?! Нет-нет, — поспешно сказала она.

Слишком поспешно. Слишком испуганно.

— Ты врешь.

Сенька пыталась меня оттолкнуть:

— Марат, хватит! У нас просто небольшие разногласия с братом, но мы уже все уладили. Все хорошо.

Хорошо?

Хорошо?!

Видела бы она себя со стороны в этот момент! Никаким хорошо там даже и не пахло!

Я еще крепче сдавил ее локоть, когда она предприняла очередную невнятную попытку высвободиться.

— Почему брат пишет тебе такие послания? Что у вас с ним за дела?

Ее затрясло. Она мотала головой отказываясь говорить, но меня уже было не остановить. Пер как танк, напролом. Давил. Пусть не красиво, но и пофиг. Мне нужно было разобраться, что за хрень происходит, и почему моя жена за долю секунды превратилась в забитую, перепуганную мышь. Это ненормально.

— Он шантажирует тебя? — по тому, как она дернулась, словно ей отвесили пощечину, понял, что попал в точку, — Я прав? Шантажирует?

— Марат…хватит.

— Чего он от тебя хочет?

— Марат! — по щекам градом покатились слезы.

И это не те хрустальные капли, которые красиво роняла Альбина в моменты печали, это горькие, полные безнадеги и отчаяния слезы человека, загнанного в угол.

И я загонял ее еще сильнее, причинял боль, но…

К черту джентльменство!

— Чего ему от тебя надо?

— Это наше с ним дело…

— Ни хрена! Ещё раз спрашиваю. Чего ему от тебя надо?

Она снова замотала головой.

— Не скажешь? Хорошо. Я сам ему позвоню и спрошу. Прямо сейчас.

Надо было видеть ее лицо в этот момент. Это уже не страх. Это ужас, дикий.

Она повисла на моей руке, пытаясь удержать:

— Марат, не надо. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Умоляю…

Она и правда умоляла. Захлебываясь слезами, просила меня остановиться.

Я замер на середине шага, пригвоздив ее яростным взглядом:

— Жду объяснений.

— Он…он…

— Ну! — рявкнул я, — что он? Говори.

И тут она сломалась. Отпустила мою руку, отшатнулась, как будто хмельная и начала сползать по стенке, надрывно хватая воздух ртом.

Я схватил ее, не позволив провалиться еще глубже, и прижал к себе:

— Дыши, Сень, дыши. Все будет хорошо. Мы справимся.

— Нет…нет… — хрипела она, — не справимся.

Я убью его. Оторву те никчемные штуки, что болтаются у него в портках, и затолкну их глотку.

— Сень, тише. Тише. — я подхватил ее на руки и унес обратно в комнату. Сам сел на диван, ее усадил к себе на руки, натянул на нас плед.

И так просидел, укачивая ее как ребенка, пока она не начала успокаиваться. Гладил по спине, что-то говорил, а сам с трудом сдерживался, чтобы не рвануть к Матвею прямо сейчас. Никто не смеет обижать мою жену. И пофиг какой у нас брак.

Наконец, она судорожно, глубоко вздохнула и немного расслабилась.

Я аккуратно ссадил ее на диван, замотал в плед, потому что тряслась как осиновый лист на ветру, принес с кухни стакан воды.

— Давай, Сень, рассказывай. Я должен знать, в чем дело.

Она сдалась. Тяжело проглотила воду и мёртвым голосом произнесла:

— Он угрожает навредить моей матери, если я не буду его слушать.

***

— Бред. Она в хорошей клинике. Кто ей там навредит?

Есения уныло шмыгнула носом:

— Запросто навредят. Он уже демонстрировал это. Стоило мне не согласиться с ним, как позвонил врач и сказал, что у матери был неожиданный приступ.

Абзац.

— Если это действительно так, то врача – вздернуть.

— Это не он. Я уверена. Альберт Семенович отличный специалист, и отношение к матери у него самое что ни на есть серьезное и профессиональное. Это кто-то другой. Может, из персонала, может, со стороны. Не знаю кто, но они там. Рядом с матерью, и в любой момент могут до нее добраться. Даже глазом моргнуть не успеешь…

— Почему не перевела ее в другую клинику?

— Как? У меня денег нет. Отец не оставил ни копейки, а лечение стоит очень дорого. Матвей оплачивает все больничные счета, я ему должна…

— Давай-ка все с самого начала, — меня бомбило. — Хочу понять, как вы до этого докатились.

— После аварии, он просто оплачивал ее счета, не забывая повторять, что я его должница, и буду расплачиваться, когда придет время. Потом…— она залилась бордовым румянцем, — потом сказал, что я обязана выйти за тебя замуж, потому что это нужно ему для бизнеса. Я ведь сначала хотела отказаться от нашего брака…

Голос обреченно смолк. В глазах отчаяние.

Я тоже согласился на этот брак под давлением и со своим умыслом. Но мои причины по сравнению с тем хаосом, что творился у Сеньки в жизни – просто детский лепет.

— Матвей пригрозил, что если застопорюсь, то это отразится на здоровье матери, что не только перестанет оплачивать ее лечение, но и сделает еще хуже. Я не могла этого допустить, поэтому согласилась на все условия, которые он выдвигал… Почти на все.

— Почти на все?

Она покраснела еще сильнее, хотя казалось, что куда уж больше. Сидела передо мной вся такая несчастная, пунцовая, маленькая.

Жалко ее до одури. Внутри просто звездец. Словами не передать, как хотелось вздернуть ее убогого братца на первом попавшемся столбе. Манипулятор хренов.

— Так что за условия?

— Выйти за тебя замуж. Рассказывать обо всем, что у нас происходит.

Значит, хотел, чтобы шпионила для него? Ожидаемо.

— Рассказывала?

— Так нечего рассказывать, – она развела руками, — у нас ничего не происходило. Он поначалу требовал каких-то отчетов, цифр и прочего. Но потом понял, что я к этому никакого отношения не имею…. Разозлился. Орал. Сказал, что я тупая овца, раз не могу быть полезной для своего мужа.

Сейчас точно взорвусь.

— Что еще?

Она замялась.

— Сень, не заставляй меня вытягивать из тебя каждое слово. Я все равно не отстану.

— Еще он требовал, чтобы я забеременела.

Я подавился. Реально, так глубоко хватанул воздуха, что закашлялся.

— Чего-чего? Я не расслышал.

— Матвей требовал, чтобы у нас был ребенок, из-за наследства…

Меня все-таки прорвало. Не дав ей договорить, я громко и грубо выругался:

— Может, еще со свечкой планировал стоять и указывать, что нам делать? Или вообще переехать сюда, чтобы все контролировать?

Еся еще больше сжалась:

— Я пыталась его осадить. Но он…в общем, сказал, что пока ребенка у нас нет, я должна буду переводить ему деньги, иначе хана матери. Не могла же я ему сказать, что у нас брак фиктивный и потомства не предвидится, вообще в принципе. Пришлось платить.

Совсем охеревший. Просто охеревший. У меня в голове не укладывалось, как так-то? Как, мать вашу, так?!

— Почему мне ничего не сказала?

— У нас же с тобой все не по-настоящему, — горько прошептала она, — зачем тебе мои проблемы?

— Мы не чужие друг другу. Ты не должна была барахтаться в этом одна.

— Я привыкла к тому быть одна.

Это ее «одна» ядовитом жалом впилось в легкие.

Не одна. Мы вместе.

— Марат, пожалуйста, — она взяла меня за руку, и я рефлекторно сжал ее холодные, дрожавшие пальцы, — не ходи к нему, не говори с ним. Даже вида не подавай, что обо всем знаешь. Он не простит мне, если узнает, что нажаловалась. Я не могу подвергать мать такой угрозе. Просто переведу ему деньги. Пусть все идет, как и шло.

Сейчас. Размечталась. Я этого Матвея…

Хотя она права. Не надо ему знать того, что я в курсе. Предупрежден – значит, вооружен, а я не хочу давать ему козыри в руки. Я хочу раскатать его тонким слоем.

— Ты права, — согласился через силу, — Не надо его провоцировать. Давай просто заплатим. Сколько ты ему переводишь.

— Я справлюсь сама…

Как же убивало это ее «сама».

— Сколько? — повторил с нажимом.

Она совсем сникла и едва слышно пропищала:

— Девяносто процентов от моей зарплаты.

— А у него харя случайно не треснет от такого? — я не удержался. Потом поднял руки кверху, — все молчу. Девяносто так девяносто.

Зашибись, мальчонка устроился. Бабок хоть задом жри, а он сестру шантажирует.

Ладно, будем разбираться.

Я перекинул ей нужную сумму:

— Переведи ему. Пусть подавится.

— Я тебе…

— Не смей даже заикаться о том, чтобы вернуть. Поняла? Просто не смей.

— Хорошо, — сжалась она, — я пойду спать, ладно? Сил нет.

Ни о каком расслабленном продолжении вечера уже и речи не шло, поэтому я угрюмо кивнул:

— Конечно, иди. Я еще посижу. Телек посмотрю.

На хрен этот телек. Мне надо подумать.

Я гонял в голове ее слова и заводился все сильнее. И больше всего бесился от слов про беременность.

С чего это у него такое рвение? Почувствовал, что мы с Сенькой играем в брак? Решил таким образом укрепить его? Мол, будет ребенок и никуда они друг от друга не денутся? И, в свою очередь, его никто не посмеет турнуть из бизнеса?

Как бы не так. Его дни в общем деле сочтены. Наша семья с таким отребьем иметь дела не станет.

Разберусь что к чему, тет-а-тет переговорю с отцом, а после вместе решим, как избавиться от этого мерзавца.

Но перво-наперво надо вывести из-под удара Сенькину мать, и заодно выяснить, как так получилось, что их состоятельный отец позаботился только о благополучии сына, а дочь оставил с голым задом на снегу и в такой безысходной ситуации.