Зачем нам любовь. Том 1

Глава 5

Это, конечно, был не медовый месяц, но вполне себе медовые выходные.

Мы с Маратом провели весь день вместе. Съездили прогуляться в парк, потом пообедали в небольшой кафешке, а вечер провели дома. Много разговаривали, смотрели фильм, опять что-то готовили.

Конечно, каждая девочка мечтает о том, что ей встретится принц, который будет носить на руках, любить и оберегать, но порой мечты остаются просто мечтами, и надо уметь наслаждаться тем, что есть.

Марат оказался заботливым, открытым, интересным. Разве этого мало, чтобы провести рядом год? По-моему, достаточно. В мире полно семей, в которых нет даже половины того, что было у нас. И ничего живут. Не факт, что хорошо, но живут. А мы, судя по началу нашего брака, вполне можем очень достойно провести это совместное время.

В общем, выходные были хорошими. Жаль, что быстро закончились.

В понедельник пришло время отправляться на работу.

— Ты до скольки сегодня? — спросил Ремизов, когда мы уже собранные стояли в прихожей. Я – в джинсах и толстовке, с рюкзаком за плечами, муж – в строгом костюме с и галстуком.

— До одиннадцати.

— Утра?

— Смешно, — хмыкнула я, — вечера, конечно.

— А завтра выходной?

— Завтра то же самое и послезавтра, и послепослезавтра. Я в таком графике пять дней в неделю. Иногда приходится выходить по субботам, но там всего часов на пять-семь.

Ремизов удивленно развернулся ко мне:

— Ты в курсе, что крепостное право давно отменили? Такой график – это нарушение трудового кодекса.

— Я до пяти на первой работе, потом к шести побегу на вторую.

Его удивление стало еще выразительнее:

— А третьей работы у тебя случайно нет?

На это я честно призналась:

— Пробовала, но не вытягиваю. Спать по три часа в сутки очень тяжело. Я выдержала месяц, потом все. Сломалась.

Кажется, у него дернулся глаз.

Марат снова отвернулся к зеркалу, как-то раздраженно поправил узел на галстуке, а потом жестко сказал:

— Моя жена так работать не будет.

— Да я привыкла…

— Отвыкай. Недостатка в деньгах нет, потребности так надрываться тоже. Я не говорю, что ты должна сидеть дома и киснуть над щами-борщами, и до посинения драить полы и вытирать пыль, в погоне за уютом. Работа нужна, но не такая чтобы по приходу домой замертво падать на кровать. Убиваться в таком графике можно только есть либо гигантские обязательства и аврал, либо настолько горишь своим делом, что жалко тратить время на такую глупость, как сон. Она должна в первую очередь приносить удовлетворение.

Я не стала говорить о том, что гигантские обязательства – это как раз моя ситуация. Лечение матери требовало столько денег, что я физически не смогла бы расплатиться, спокойно похаживая на одну работу.

— Я удовлетворена. Более чем…

Ремизов прервал меня нетерпеливым жестом:

— Сегодня напишешь заявление об уходе на всех своих работах.

— И что потом? Буду обивать пороги в поисках нового места?

— Я решу этот вопрос. Вечером у тебя будет несколько вариантов на выбор. Посмотришь, подумаешь, остановишься на том, что тебе больше по душе.

От его уверенности я даже растерялась:

— Надо же, как у тебя все просто.

— Потому что это действительно просто, Есь. И я не понимаю, почему твой брат тебе не помог.

— Я же говорила, завещание…

— Завещание вообще не при чем. Неважно что и кому досталось, но позволять сестре так убиваться, а самому в то время жрать черную икру большой ложкой – это странно.

Увы, странное для него, было совершенно обычным для меня. Просто Ремизов привык полагаться на своих братьев, доверять им и помогать, если того требовали обстоятельства, и не принимал в расчет, что в других семьях могло быть иначе.

— У нас не очень хорошие отношения, Марат, — под его пристальным взглядом стало неуютно и стыдно, — после того, как отец погиб, точек соприкосновения практически не осталось. Каждый сам по себе.

— И тем не менее, именно Матвей обивал порог нашего дома, настойчиво напоминая о прежних договоренностях, а потом, теряя тапки, побежал выдавать тебя замуж.

— Он считает, что с паршивой овцы, должен быть хоть шерсти клок, — удрученно пожала плечами.

— Никогда не смей так говорить! — жестко осадил Марат. Потом взял меня за плечи, чуть встряхнул, вынуждая поднять взгляд, и медленно с расстановкой произнес: — Ты – замечательная. Если твой братец пытается внушить тебе обратное, то посылай его к чертовой матери. Поняла?

Я кое-как кивнула, глядя на него, как кролик на удава. Если я и правда замечательная, то почему у меня всегда все через одно место?

Во рту и где-то под сердцем очень сильно защемило. Так сильно, что стоило больших трудов удержаться и не пустить слезу.

От Марата это не укрылось. Он обнял меня, конечно, по-дружески, и сказал:

— Я разберусь с этим. Не переживай.

Я замерла, как мышь, и боялась лишний раз вдохнуть, потому что накатило ощущение будто с каждой секундой все ближе и ближе подхожу к краю обрыва. Если упаду – спасения не будет.

***

В офисе проблем не возникло. Начальница отнеслась к моему решению более чем спокойно:

— Я знала, что так будет, — сказала она, ставя убористую подпись на рукописном заявлении.

Странно. Я не знала, а она знала. Мне даже любопытно стало, отчего так:

— Почему?

— Предчувствие. Исходя из моего опыта, если хорошая девчонка удачно выходила замуж, то это всегда заканчивалось увольнением.

— С чего вы решили, что мой брак удачный?

— Так видно же, — улыбнулась она, — ты светишься. Не то что прежде.

Этого только не хватало. Последнее чего мне хотелось, это светить довольной физиономией, чтобы все вокруг думали будто меня распирало от счастья.

Меня же не распирало! Да и с чего? Брак фиктивный, муж любит другую. Такие себе поводы для радости.

И тем не менее почему-то все поздравляли меня с замужеством и в один голос утверждали, что я расцвела. Что глазки у меня блестят. Что я выгляжу как самая влюбленная девушка на свете.

В этот момент мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда. А еще становилось страшно до одури.

Ну какая же я влюбленная девушка? С чего? У меня просто хорошее настроение. И никаких влюбленностей.

И тут же Ремизов вспоминался. То, как утром собирались, как обнимал перед выходом – мороз по коже.

Нельзя увлекаться. Нельзя! Ни в коем случае! Для этого нет поводов, в любовь с первого взгляда я не верю, как и со второго. У нас просто хорошие дружеские отношения. Никаких влюбленностей.

Нельзя!

А в груди ломило. Странно так: то ли сладко, то ли болезненно. И мне никак не удавалось совладать с этими ощущениями. Оставалось только успокаиваться мыслями, что все это временные глупости и нервы. Надо просто перетерпеть.

Из офиса уходила в смятении и растерянности.

Однако это быстро прошло, потому что на второй работе меня ждала не такая теплая реакция. Когда я принесла заявление в кабинет директора — Валерия Михайловича, он вместо того, чтобы просто поставить подпись, начал на меня орать.

— Ты сдурела что ли? Какое увольнение? — демонстративно порвал мой листок, — не буду я этого подписывать. Хватит того, что шел тебе на встречу и ставил только вечерние смены.

— Вы понимаете, я вышла замуж и мой муж…

— Да мне плевать! Замуж ты вышла или родила. У нас работников не хватает! Так что даже не заикайся на эту тему.

Очень неприятный мужик. Невысокого роста, волосатый, как обезьяна, грубый, с масляным взглядом. Девчонки даже поговаривали, что он к ним приставал. Я, к счастью, такой участи миновала — видать, тощие измученные девы были не в его вкусе — но в его присутствии всегда чувствовала себя, как не своей тарелке.

Но сегодня я вдруг поняла, что мне плевать – странное ощущение тепла и уверенность, что я не одна, и что теперь меня есть кому защитить, затопили по самую макушку.

Я вспомнила утренние слова Ремизова и повторила их почти бывшему начальнику:

— Крепостное право давно отменили.

Зло блеснув глазами, он поднялся из-за стола и двинулся на меня:

— Вот значит, как заговорила? — чем ближе он подходил, тем отчетливее становился неприятный запах изо рта, — перед кем-то ноги раздвинула и осмелела?

— Следите за речью.

— Ты меня еще учить будешь, что говорить? В моем магазине?

— Не важно где. Следите за речью, — холодно повторила я.

— А то что? Муженька своего натравишь? Да я десяток таких как он на одном месте вертел!

Очень я сомневалась, что владелец задрипанного продуктового хоть когда-то имел дело с людьми уровня Ремизова.

— Это вряд ли. Вернемся к теме моего увольнения. Если вы не подпишете заявление, я все равно уйду. Даже если будете орать и удерживать силой.

— А знаешь, что? — он осклабился в противной ухмылке, — можешь увольняться. Только с недостачей расплатись и катись на все четыре стороны.

— У меня не было недостачи.

Я очень ответственно относилась к своим обязанностям. И у меня никогда! Ни разу! Не было недостач.

— Да ты что? В этом месяце только тысяч на пятьдесят. Плюс в твою смену пропало несколько бутылок дорогого спиртного. Так что...придется раскошелиться, деточка, — поняв, что угрозами меня не удержать, он принялся за шантаж, — я удержу зарплату за месяц. Под расчет ничего не получишь. Оставшуюся сумму принесешь наличными, иначе я напишу на тебя заявление.

В последнее время я жила так, что потеря лишнего рубля была трагедией. Убивалась на двух работах, откладывала каждую копейку на лечение матери, отказывая себе во всем. Поэтому в первую секунду меня захлестнула паника и страх, на который директор как раз и рассчитывал. Заметив, как я побелела, он ослабился еще сильнее, демонстрируя некрасивые зубы. Между передними двумя застрял кусочек мяса от ужина…

— Ну что, Есения? Увольняешься? Или передумала?

Будь я одна, я бы отступила. Но теперь…

Теперь я достала из кармана телефон и набрала номер мужа.

***

Он ответил практически сразу:

— Да, Есь.

На заднем плане рабочий гул людских голосов, а сам муж – непривычно строгий и собранный.

— Марат, извини, что дергаю. У меня проблемы с увольнением. Начальство сказало, что повесит на меня все недостачи, если надумаю уходить, — сказала я, глядя Валере прямо в глаза.

После моих слов, его и без того не слишком приятную физиономию перекосило от лютой злости. На долю секунды мне даже показалось, что он сейчас опустится до рукоприкладства.

— Трубку ему передай, — коротко сказал Марат.

Я покорно протянула телефон своему пока еще начальнику.

Его перекосило еще сильнее. И выплюнув злое:

— Я не собираюсь разговаривать со всяким сбродом, — он быстро ретировался за свой рабочий стол.

Тогда я снова поднесла мобильник к своему уху:

— Он испугался разговора.

Валера сразу завелся и побагровел:

— Кто тут еще испугался? Да, я твоего муженька запросто на части порву. Пусть только сунется. Передай ему…

— А может вы сами? Не используя женщину в качестве парламентера? — спокойно предложила я.

На самом деле я не такая смелая, как могло показаться со стороны. Скорее наоборот. Я из тех, кто предпочтет смолчать, лишь бы не обострять ситуацию. Предпочтет уйти, вместо того чтобы ввязываться в конфликт. Но сегодня меня будто подменили.

Это странное ощущение того, что я не одна…

Очень опасное, коварное, окутывающее со всех сторон. Оно пленило, несмотря на свою иллюзорность, дарило странное умиротворение и уверенность в своих силах.

Головой я понимала, что нельзя к нему привыкать, нельзя в нем растворяться. Все понимала, но как остановиться? Как провести безопасную черту и самой же не перевалиться через нее?

Это было сложно. И я шла на уступки с совестью и здравым смыслом, загоняя себя все глубже в западню.

Вот только сегодня Марат поможет и все. Дальше сама. Мне не привыкать самой. Справлюсь. Честно-честно.

Разъяренный Валерий все-таки взял телефон. Буквально выдрал его у меня из рук и гаркнул в динамик:

— Проблем ищешь, сопляк? Я тебе мигом организую. Будешь вместе со своей бабой полы на складе драить…

Я не слышала, что ему говорил Март.

Мне хватало того, что я видела, как по мере разговора менялось выражение лица у начальника:

— Да я… да ты… — он пытался что-то сказать, но в силу скудного словарного запаса, не мог. Бледнел, зеленел, с каждым мигом становясь все более ничтожным, — Да у меня… Думаешь ты такой… Между прочим…

Тем временем я прошлась по захламленному, пропахшему табачным дымом и потом кабинету. Посмотрела на барахло, сваленное на полках – какие-то бумаги вперемешку с пакетами, тут же старые зажигалки и мотки изоленты, какие-то детали, тронутые ржавчиной, и засохшие, слипшиеся карамельки в поблекших фантиках. Пластинки от комаров и бутылочки с дешевыми одеколонами. Вонючий беспорядок, идеально подходящий своему хозяину, который уже блеял в трубку не своим голосом:

— Я понял…я все понял…ясно…

Похоже, у Ремизова был талант убеждать. Потому как после разговора, Валерий нервно дернул ворот растянутой, неопрятной футболки, протянул мне телефон и сказал:

— Пиши заявление и уходи.

— А как же недостача? — снисходительно поинтересовалась я.

— Уходи, — глухо повторил он, — без отработок.

Не покидая его кабинета, я написала второе заявление, которое он тут же подмахнул и швырнул в лоток с рабочими бумагами.

— Надеюсь, под расчет я получу все положенное? — не могла не уточнить этот вопрос. Я старательно выполняла свои обязанности все это время и не собиралась оставлять ему честно заработанное.

— Получишь, — буркнул он, сердито черкая в накладных.

Не знаю, что именно сказал Ремизов, но Валера проникся. Так сильно проникся, что аж руки тряслись.

— Спасибо вам. Вы самый лучший работодатель на свете.

Он стрельнул в мою сторону диким взглядом, но ничего не сказал. Не посмел. Потому что одно дело наезжать на одинокую девушку, за которую некому заступиться, и совсем другое – на ту, у которой за спиной стоит сильный мужчина.

Уходила я с легким сердцем. Это была та работа, которую не любишь, но на которую надо ходить, чтобы не подохнуть от голода. И я была рада, что она осталась в прошлом.

Марат сдержал слово. Вечером у меня и правда было несколько вакансий на выбор. Конечно, не что-то руководящее и особо ответственное, но гораздо лучшее, чем было у меня прежде. В основном это были должности младших помощников, с которыми я вполне могла справиться в силу своего опыта.

— Пока выбирай из этого, — сказал Марат, — я всех знаю лично и гарантирую, что таких персонажей, как твой бывший начальник в этих местах нет. Если хорошо себя покажешь, то через полгода-год начнешь подниматься по карьерной лестнице.

— Я постараюсь, — ответ прозвучал с улыбкой несмотря на то, что внутри дрогнуло после слова «год».

Возможно, к тому времени я получу карьерный рост, а мой муж свободу от фиктивных обязательств. И все будут счастливы. Это ведь здорово, когда все счастливы?

Конечно, здорово.

Только почему-то вечером, когда мы с Маратом смотрели дурацкую комедию и смеялись чуть ли не до слез, мне отчаянно не хотелось думать о том, что будет с нами через год. Вместо планов о будущем, я руками и ногами цеплялась за наивное и немного глупое «здесь и сейчас».