Залетела от Братвы

Глава 20 — Тимур

Я стою у алтаря, мои глаза сканируют комнату, вбирая знакомые лица. Деловые партнеры, союзники и несколько членов семьи заполняют ряды. Моя мать там, сидит в первых рядах, держа Тайлера на руках. Она воркует с ним, пытаясь заставить его замолчать. Он беспокойный ребенок, всегда в движении, всегда любопытный. Я не очень хорошо его знаю, не проводил с ним много времени с тех пор, как узнал о его существовании, но все видят, что он похож на меня. Это очевидно — острые глаза, морщинка на его маленькой брови, даже темные волосы.

Я чувствую, как что-то шевелится в моей груди, когда я смотрю, как он извивается в объятиях моей матери. Я столкнулся с бесчисленными врагами, построил империю из ничего и управлял своей жизнью с точностью. Быть… быть отцом, однако? Это кажется чуждым, чем-то, что я не могу полностью понять. Я не уверен, как сблизиться с ним, как стать тем, кто ему нужен. Я знаю одно наверняка: я буду защищать его, так же, как я защищаю все, что принадлежит мне.

Начинает играть тихая музыка, и мое внимание переключается. Дженнифер идет по проходу. Она прекрасна, одета в простое, элегантное платье. Ее волосы заколоты сзади, и даже с такого расстояния я вижу нервозность в ее глазах, неуверенность в ее шагах. Она не хочет этого, не хочет на самом деле. Я знаю это, но она здесь, и это что-то значит.

Когда она приближается, напряжение между нами становится ощутимым. Оно нарастало с того дня, как я снова ее нашел, и не исчезло. Ее глаза встречаются с моими, и я вижу больше, чем просто страх или нерешительность. Есть что-то еще — что-то более глубокое, что-то, что мы оба пытаемся игнорировать.

Дженнифер встает передо мной, и служитель начинает говорить, направляя нас через обеты. Я едва улавливаю слова, мой разум сосредоточен исключительно на ней. То, как двигаются ее губы, Мягкость ее кожи, изгиб ее шеи. Я целовал ее раньше, пробовал ее раньше, но что-то в этом моменте ощущается по-другому. Теперь это официально.

Когда приходит время обмениваться клятвами, ее голос слегка дрожит, но она проталкивается. Она смотрит на меня со смесью решимости и уязвимости, как будто она пытается примириться с тем, что происходит. Мои клятвы звучат ровно, мой голос тихий, мои слова простые. Мне не нужно много говорить. Этот брак — это больше, чем слова — это власть, защита и контроль.

Священник дает нам последний сигнал, и я беру ее за руку, притягивая ее ближе. Когда наши губы встречаются, меня пронзает волна жара. Прошло слишком много времени с тех пор, как я целовал ее так, слишком много времени с тех пор, как я чувствовал ее под своим прикосновением. Поцелуй крепкий, долгий, и я чувствую напряжение в ее теле, когда она отвечает. Она может не хотеть этого брака, но она не может отрицать то, что между нами.

На короткий момент все остальное отступает. Гости, церемония, деловые сделки — все это меркнет. Есть только она и я, стоящие у алтаря, наше будущее запечатано в этом поцелуе. Я медленно отстраняюсь, моя рука все еще сжимает ее руку, мои глаза прикованы к ее.

Теперь пути назад нет.

Когда мы поворачиваемся лицом к толпе, я снова бросаю взгляд на свою мать и Тайлера. Он все еще ерзает, его маленькие ручки тянутся, не осознавая значимости момента. Я не могу не задаться вопросом, какая жизнь у него будет, если он вырастет под моей тенью, унаследовав все, что я построил.

Глаза Дженнифер блестят от непролитых слез, когда мы готовимся покинуть церемонию. Она была молчалива большую часть дня, напряженная, почти замкнутая. Я внимательно наблюдаю за ней, пока она стоит в нескольких футах от моей матери, Кати, которая держит Тайлера на руках. Мальчик снова смотрит на меня, выражение любопытное, но спокойное. Дженнифер, с другой стороны, выглядит какой угодно, но не непринужденной.

— Мне нужно быть с ним, — шепчет она дрожащим голосом, наблюдая за спящим сыном. — Он никогда не был ни с кем другим. Он был только со мной.

Катя делает шаг вперед, выражение ее лица мягкое, но твердое. Ее серые глаза, пронизанные мудростью, встречаются с глазами Дженнифер с устойчивым спокойствием. — Тебе не нужно беспокоиться, — успокаивающе говорит Катя, нежно покачивая Тайлера на руках. — Я вырастила троих мальчиков — Тимура, Максима, Сержа — и поверь мне, я смогу позаботиться о твоем сыне на одну ночь.

Взгляд Дженнифер мечется между Тайлером и Катей, ее тревога ощутима. Я знаю, что она разрывается, защитная мать в ней воюет с реальностью того, во что превратилась наша жизнь. Моя мать, Катя Шаров, не просто кто-то. Она матриарх нашей семьи, женщина, которая столкнулась с ужасами, которые Дженнифер не могла себе представить, и все же вырастила нас в тени этого насилия. Если кому-то и можно доверять в отношении Тайлера, так это ей.

— С ним все будет хорошо, Дженнифер, — говорю я, подходя к ней. Мой голос тихий, сдержанный. — Он с моей мамой. Она знает, как с ним обращаться.

Дженнифер закусывает губу, слезы на ее глазах грозят пролиться наружу. Я знаю, как ей тяжело, но я также знаю, что у нее нет выбора. Больше нет.

Неохотно кивнув, она наконец отпускает его, быстро вытирая слезы, прежде чем они успеют пролиться. Она подходит ближе к Кате, нежно целуя Тайлера в лоб. — Спокойной ночи, детка, — шепчет она, ее голос едва слышен.

Катя ободряюще улыбается Дженнифер, затем смотрит на меня. — Не волнуйся, Тимур. Он проспит всю ночь. К твоему возвращению я его накормлю и уложу отдыхать.

Я киваю, полностью доверяя ей. — Спасибо, мама.

Когда мы поворачиваемся, чтобы уйти, Дженнифер колеблется, оглядывается еще раз, прежде чем последовать за мной к машине. Напряжение в ее плечах заметно, но я не давлю на нее. Пока нет.

Сначала едем тихо, воздух между нами густ от невысказанных слов. Я смотрю на нее, замечая, как она смотрит в окно, ее мысли явно где-то в другом месте. Наверное, с Тайлером. Я понимаю, но ей нужно приспособиться. Это наша новая реальность.

— Мы остановимся в особняке, — говорю я, нарушая тишину и сосредотачиваясь на дороге впереди. — Он достаточно большой для нас троих, и у вас там будет все необходимое.

Дженнифер не отвечает сразу, ее глаза все еще прикованы к пролетающему пейзажу. Ее молчание раздражает меня, и я крепче сжимаю руль.

— У тебя, конечно, будет свое пространство, — продолжаю я. — Место, где ты будешь растить Тайлера, где ты сможешь жить с комфортом.

Все еще ничего. Она отстраненная, закрытая. Это начинает меня бесить.

— Дженнифер, — говорю я, на этот раз резче. — Это происходит, нравится тебе это или нет. Теперь ты моя жена. Вы с Тайлером будете жить со мной. Конец истории.

Наконец ее взгляд переключается на меня, ее глаза полны эмоций, которые я не могу толком прочесть. — Зачем мне говорить? Это произойдет в любом случае, — бормочет она, ее голос тихий.

Я не отвечаю сразу, потому что она права. У нее не было выбора. Это уже не то. Это ее жизнь сейчас, и ей нужно это принять. Я не собираюсь позволить ей утопать в жалости или сожалении.

— Теперь мы семья, — говорю я просто, голос мой тверд. — Вот что имеет значение.

Дженнифер снова поворачивается к окну, но я замечаю, как ее руки сжимают ткань платья, как сжимается ее челюсть. Она что-то сдерживает, что-то, что она хочет сказать, но не говорит. Я знаю, что она ненавидит эту ситуацию, ненавидит меня за то, во что я ее втянул. В глубине души есть часть ее, которая не полностью ненавидит это.

Притяжение между нами все еще есть, кипит под поверхностью. Я не могу отрицать, что мне нравится знать, что она моя, даже если она против этого. Теперь она принадлежит мне, и я сделаю так, чтобы она помнила об этом каждый день.

Машина подъезжает к особняку, и я еще раз бросаю на нее взгляд, прежде чем выйти. — Добро пожаловать домой, — говорю я, придерживая для нее дверь.

Дженнифер колеблется мгновение, затем выходит, ее глаза окидывают взглядом раскинувшееся перед нами поместье. Я вижу опасение на ее лице, неуверенность. Она нервничает, и так и должно быть. Жизнь со мной не будет легкой, но это единственная жизнь, которая у нее сейчас есть.

Когда мы идем к входу, я оглядываюсь на нее. — Тайлер будет здесь завтра. Ты скоро его увидишь.

Мы поднимаемся по широкой винтовой лестнице, тишина между нами прерывается звуком наших шагов по полированному дереву. Особняк возвышается вокруг нас, величественный и внушительный, но напряжение Дженнифер ощутимо. Я чувствую ее беспокойство, когда она оглядывается, впитывая величие, которое теперь стало ее домом.

— Твои вещи скоро доставят из Италии, — говорю я, пока мы идем по длинному коридору к главной спальне. — А пока у тебя есть все необходимое… и это красное платье. — Мои губы дергаются в ухмылке. Это платье запечатлелось в моем сознании — сексуальное, кружевное и почти не оставляющее простора для воображения.

Дженнифер бросает на меня косой взгляд, но не отвечает. Я знаю, о чем она думает — о том, что я собираюсь заставить ее сделать, — но она достаточно умна, чтобы не спорить. Вместо этого она кивает, ее глаза метнулись в сторону, и между нами снова воцарилась тишина.

Мы доходим до спальни, и я толкаю дверь. Простыни идеально отглажены и манят, пышные шторы задернуты.

— Ты можешь принять душ, — говорю я, указывая на ванную комнату, соединенную со спальней. — Надень платье.

Пальцы Дженнифер сжимают ремешок сумки, но она снова кивает, послушно направляясь в ванную. Я смотрю, как она исчезает за дверью, напряжение обволакивает ее, как вторая кожа. Игра, в которую мы играем, не ускользает от меня, и я не могу отрицать волнение, которое она приносит, видя, как она подчиняется моей воле.

Я выхожу из спальни и направляюсь через коридор во вторую ванную комнату. Я мельком вижу себя в зеркале, когда захожу внутрь, снимая пиджак моего свадебного костюма. Черный костюм облегает мою фигуру, идеально сшитый, чтобы соответствовать каждой линии моего тела. Белоснежная рубашка под ним теперь расстегнута на воротнике, галстук свободно висит на моей шее. Пиджак был символом власти во время церемонии, но теперь я с легкостью отбрасываю его, позволяя ему упасть на стул.

Мое отражение смотрит на меня, холодное и сдержанное. Острый подбородок, темные волосы, зачесанные назад, и пронзительные голубые глаза, которые не выдают никакого внутреннего хаоса. Я плеснул немного воды на лицо, позволяя ей охладить мою кожу. Золотое обручальное кольцо на моей руке кажется тяжелее, чем я ожидал, постоянное напоминание о взятом мной обязательстве, нравится это Дженнифер или нет.

Я провожу рукой по волосам, выпрямляясь, прежде чем снять рубашку. Мускулы моей груди и рук напрягаются под светом, результат многолетних интенсивных тренировок, как физических, так и умственных. В этом мире внешность — это все, и слабость — физическая или эмоциональная — никогда не является вариантом.

Я натягиваю чистые черные брюки, оставляя грудь на время обнаженной. Больше нет нужды в формальностях, не в уединении моей спальни. Не тогда, когда Дженнифер собирается выйти в этом красном платье.

Я вытираю руки и возвращаюсь в коридор, мой разум уже сосредоточен на женщине, ожидающей в ванной. Она, вероятно, пытается тянуть время, нервничая из-за того, что будет дальше. Она должна.

Я снова толкаю дверь спальни, захожу внутрь и направляюсь к кровати. Мягкая ткань простыней сминается подо мной, когда я сажусь, а затем вытягиваюсь, лежа на спине со скрещенными за головой руками. Я никогда не отличался терпением, но сегодня я готов ждать.

Этот момент неизбежен, и вскоре Дженнифер поймет, что бороться со мной бесполезно.

Я бросаю взгляд на дверь ванной, слышу слабый звук бегущей за ней воды. Мой пульс слегка ускоряется, предвкушение растет, когда я представляю момент, когда она выйдет в этом платье, как оно будет облегать ее тело, как она будет смотреть на меня со смесью неповиновения и покорности.

Это был долгий день, а предстоящая ночь обещает быть еще длиннее. Я готов к этому. Для нее.