Залетела от Братвы

Глава 21 — Дженнифер

Я выхожу из ванной, кружево красного платья липнет к моей коже. Оно откровенное, слишком для того, чтобы я чувствовала себя комфортно. Мои пальцы зависают у подола, слегка дергая, как будто, если я потяну его вниз, я буду чувствовать себя менее уязвимой. Мягкий щелчок закрывающейся за мной двери посылает толчок осознания по моему телу.

Тимур уже в комнате, сидит на краю кровати, его острые голубые глаза следят за каждым моим движением. Выражение его лица меняется, как только он видит меня, медленная хищная усмешка расплывается на его лице. Сначала он ничего не говорит, просто смотрит на меня, его взгляд темный и напряженный, как у охотника, оценивающего свою добычу.

Я нерешительно делаю шаг вперед. — Я чувствую себя нелепо, — бормочу я, едва в силах встретиться с ним взглядом.

Его ухмылка становится только шире, когда он встает, двигаясь ко мне с намеренной медлительностью, которая заставляет мое сердце биться чаще. — Отпусти платье, — тихо приказывает он, его голос глубокий, опасный.

На мгновение я колеблюсь, крепче сжимая кружево в своих пальцах. Что-то в его взгляде, то, как он смотрит на меня, словно он владеет мной, заставляет меня опустить руки по бокам, полностью обнажая себя. Воздух кажется слишком густым, напряжение между нами почти невыносимо.

Он останавливается прямо передо мной, его глаза блуждают по моему телу так, что моя кожа горит. — Вот так лучше, — бормочет он, его голос хриплый от одобрения. Его пальцы скользят по моей руке, оставляя за собой след тепла. — Я хочу видеть тебя, Дженнифер. Всю тебя.

Мое дыхание сбивается, когда его рука двигается к моей талии, притягивая меня ближе. Его прикосновение твердое, но не болезненное, как раз достаточное, чтобы напомнить мне о его контроле надо мной. Я хочу оттолкнуть его, чтобы остановить это, но в то же время я не могу отрицать волнение, которое проходит через меня. Это сводит с ума, как мое тело реагирует на него, как сильно я жаждала его прикосновений, несмотря ни на что.

— Знаешь, — говорит он, наклоняясь и обдавая горячим дыханием мою шею, — я скучал по этому. Скучал по тебе.

Признание меня поражает, и на краткий миг мне кажется, что я вижу, как в его глазах мелькает что-то более мягкое. Но оно исчезает так же быстро, как и появляется, сменяясь знакомым, доминирующим присутствием.

— Почему ты мне не сказала? — его голос стал тише, но не менее опасным. — Обо всем?

Я с трудом сглатываю, пытаясь прогнать комок в горле. — Я собиралась… пока ты не убил Рассела, — шепчу я дрожащим голосом. — После этого я не могла. Я не могла доверять тебе.

Челюсти Тимура сжимаются, но он не отвечает сразу. Вместо этого он притягивает меня ближе, его губы касаются раковины моего уха. — Я же говорил тебе не убегать от меня, верно?

Я закрываю глаза, чувствуя, как тепло его тела прижимается к моему, напряжение между нами нарастает. — У меня не было выбора.

Его пальцы сжимают мою талию крепче, собственнически, когда он прижимает меня к стене, прижимая меня к ней. — Если у тебя не было выбора, кроме как бежать, ты должна понимать, что у меня не было выбора, кроме как преследовать тебя.

Я чувствую, как мой пульс учащается, когда его рот оказывается опасно близко к моему, наше дыхание смешивается. Я не знаю, то ли я напугана, то ли отчаянно хочу, чтобы он сократил расстояние. Его глаза прожигают мои, делая невозможным отвести взгляд.

— Теперь все хорошо, — шепчет он, его губы касаются моих, дразня меня, бросая мне вызов сопротивляться ему. — Ты сейчас здесь, со мной. Вот что важно.

Я чувствую вес его слов, их окончательность, и это ужасает. Он наклоняется, его рот всего в нескольких дюймах от моего, и на мгновение мне кажется, что он собирается поцеловать меня, заявить на меня права, как он всегда это делает. У меня перехватывает дыхание, мое тело снова предает меня, когда я наклоняюсь к нему, жаждая этого контакта.

Его губы зависли около моих, так близко, что я могла чувствовать его дыхание, теплое и дразнящее на моей коже. Ожидание сжимается в моей груди, каждый нерв в моем теле искрится невыносимым напряжением. Я знаю, что должна отстраниться. Я знаю, что должна сопротивляться. Когда его рот наконец, наконец, заявляет свои права на мой, я рассыпаюсь. Сначала это было мягко, прикосновение губ, которое было почти нежным, уговаривая меня ответить.

И я это делаю.

Мои руки находят путь к его груди, хватаются за его рубашку, и поцелуй становится глубже. Его рука скользит к моей шее сзади, притягивая меня ближе, и мои колени чувствуют слабость, как будто пол ускользает от меня. Я целовала его раньше, но это другое. Никакой резкости, никакой собственнической агрессии. Это… сладко. Даже нежно. Его губы медленно двигаются, смакуя каждую секунду, как будто он вытягивает из меня что-то, о чем я даже не знала, что еще могла ему дать.

Я тихонько вздыхаю, и его хватка крепнет, притягивая меня глубже в себя. Его язык скользит по шву моих губ, и когда я открываюсь для него, это ощущается как капитуляция. Как будто я предлагаю больше, чем просто свое тело, но и каждую часть себя, которую я пыталась скрыть. Мое сердце колотится, бьётся в груди, и я не могу думать. Я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме того, как он ощущается рядом со мной, как идеально наши тела подходят друг другу.

Другая его рука скользит вниз по моему боку, по изгибу моей талии, затем ниже, притягивая меня к себе. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, то, как он сдерживается, контролирует себя с усилием, которое я чувствую. На этот раз нет грубости, нет требований. Только он, нежно направляющий меня, я чувствую себя желанной и хочу отдать ему все.

Мое дыхание прерывается, когда его рука обхватывает мое лицо, большой палец касается моей щеки с почти невыносимой мягкостью. Я прерываю поцелуй на секунду, мои губы покалывают от интенсивности, но он не позволяет мне отстраниться далеко. Его лоб упирается в мой, и на мгновение кажется, что мир сузился до нас двоих.

— Дженнифер, — бормочет он, его голос мягче, чем я когда-либо слышала. Его губы скользят по моей челюсти, вниз к чувствительному месту под ухом, и я вздрагиваю. — Ты сводишь меня с ума, ты знаешь это?

Я едва могу ответить, голова идет кругом, я потеряна в том, как он прикасается ко мне. В том, как его губы мягко, с открытым ртом целуют мою шею. — Я не могу…, — выдыхаю я, но не знаю, что пытаюсь сказать. Может быть, я не могу ему противиться. Может быть, я не могу отрицать, как сильно я скучала по нему, как сильно я хотела этого, несмотря ни на что.

Его руки скользят вниз к моим бедрам, удерживая меня на месте, когда он слегка отстраняется, его глаза встречаются с моими. Интенсивность в них несомненна, но есть в них что-то новое. Тепло, которого я раньше не видела. Это нервирует, и все же я не могу отвести взгляд.

— Ты прекрасна, — говорит он хриплым голосом, словно сдерживает бурю. Его взгляд скользит вниз, охватывая красное кружевное платье, облегающее мое тело. Я чувствую, как мои щеки горят, смущенная тем, насколько я открыта перед ним, но то, как он смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя сильной. Как будто он не может поверить в то, что видит.

Его пальцы скользят по краю платья, скользя по моей коже, и я вздрагиваю. — Мне это нравится, — бормочет он, его голос становится тише. — Я думаю, я хочу это снять.

Прилив тепла наполняет мое тело от его слов, и я закусываю губу, пытаясь удержать контроль над собой. Но то, как он касается меня, как его взгляд пожирает меня, делает невозможным сопротивление. Мои руки дрожат, когда я тянусь к молнии сзади, но он останавливает меня, его пальцы сжимают мои.

— Позволь мне, — шепчет он, его горячее дыхание у моего уха. Его рука движется к молнии, и с мучительной медлительностью он начинает тянуть ее вниз. Каждый дюйм моей кожи, который ему открывается, кажется горящим, воздух между нами заряжен напряжением, которое почти невыносимо.

Платье соскальзывает с моих плеч, падая у моих ног, и я остаюсь стоять перед ним, голая, уязвимая. Его глаза впитывают меня, скользят по каждому дюйму моего тела, и я чувствую себя выставленной напоказ, причем не только физически.

Мне должно быть неловко, но вместо этого меня пронизывает волнение. Я никогда не видела, чтобы он смотрел на кого-то так, как сейчас смотрит на меня. Это собственнически, да, но есть что-то более глубокое. Что-то грубое и неоспоримое.

Я не отталкиваю его. Я не могу. Правда в том, что я никогда не чувствовала ничего подобного ни с кем другим, и как бы мне ни хотелось это отрицать, я тоже хочу его. Больше, чем должна.

Его губы снова касаются моих, и на этот раз поцелуй мягче, медленнее. Как будто он наслаждается моментом. Как будто он заявляет на меня права таким образом, что не оставляет места для сомнений.

Я ему позволяю.

Его губы двигаются против моих с контролируемой настойчивостью, такой, которая дает мне знать, что он никуда не торопится, что у него есть все время в мире, чтобы заставить меня почувствовать каждый дюйм его доминирования. Это опьяняет, как его тело прижимается к моему, его руки грубые и уверенные, когда они бродят по моей коже, беря то, что он хочет, но так, что у меня кружится голова. Я пытаюсь оттолкнуть мысли, страх того, что я делаю, но это невозможно, когда каждое его прикосновение затягивает меня все глубже в жар между нами.

Его пальцы впиваются в мои бедра, и я знаю, что завтра будут синяки. Тимур любит оставлять свои следы, любит напоминать мне, что я его, но сегодня вечером в том, как он обращается со мной, есть что-то более мягкое. Он притягивает меня ближе, рука скользит по моей спине, запутывается в моих волосах, когда он запрокидывает мою голову назад, открывая мою шею своему рту. Я задыхаюсь, когда его губы скользят по моей коже, зубы задевают мою точку пульса, но нет укуса, нет острой боли. Только медленное, намеренное притязание его губ на мое горло.

Я дрожу, между моих бедер нарастает жар, когда он двигается, располагаясь надо мной. Он пристально смотрит на меня, его глаза темные и полны чего-то, что я не могу точно определить. — Ты чувствуешь это? — шепчет он мне в кожу, его голос — низкий, опасный рык. — Вот что ты должна чувствовать, когда ты со мной.

Его член впивается во внутреннюю часть моих бедер. Твердый. Он двигается, и я сдерживаю стон, когда он касается моих складок.

Я киваю, не доверяя своему голосу, не доверяя себе говорить. Каждая часть меня горит, мои нервы горят под его руками. Он поднимает мои запястья над головой, прижимая их одной сильной рукой. Его прикосновение грубое, оставляет следы там, где его пальцы вдавливаются в мою кожу, но вместо страха я чувствую только желание. Оно пульсирует во мне, неоспоримое, и я ненавижу, что он имеет такой контроль надо мной. Что он может заставить меня хотеть его так, даже после всего.

— Тебе это нравится, не так ли? — Его голос — низкий рокот, полный удовлетворения. — Тебе нравится, как я беру то, что принадлежит мне.

Его слова посылают волну тепла сквозь меня, и я закусываю губу, не желая давать ему удовлетворения ответом. Он всегда знает. Он усмехается, его зубы касаются моей ключицы, и я выгибаюсь к нему, жаждая большего, ненавидя, как сильно мне это нужно.

— Скажи мне, Дженнифер. — Его тон властный, резкий. — Скажи мне, что ты этого хочешь.

Я тяжело сглатываю, моя грудь поднимается и опускается от прерывистого дыхания. — Я хочу этого, — шепчу я еле слышно, но ему этого достаточно.

Он опускает руку ниже, его хватка крепкая, но не болезненна, как будто он напоминает мне о своем контроле, в то же время давая мне что-то более мягкое. Его губы снова касаются моих, но этот поцелуй нежнее, почти сладкий, и я обнаруживаю, что таю под ним, позволяя ему войти глубже, чем следовало бы. Его рука обхватывает мою грудь, его большой палец обвивает чувствительную вершину, пока я не стону ему в рот, выгибаясь к нему, напряжение между нами становится невыносимым.

— Я знал, что тебе понравится, — бормочет он, его голос хриплый от желания. — Я собираюсь убедиться, что ты наслаждаешься каждой секундой.

Его слова повисают в воздухе, густые от обещания, и я не уверена, дрожу ли я от страха или предвкушения. Может, и от того, и другого. Его пальцы скользят ниже, дразня, и я не могу остановить тихий вздох, который вырывается у меня, когда он касается меня, жар его руки зажигает что-то глубоко внутри меня. Мое тело предает меня, бедра приподнимаются навстречу его руке, и я ненавижу, что я так жажду его, так отчаянно хочу его прикосновения.

— Хорошая девочка, — рычит он, его голос хриплый от удовлетворения. — Я знал, что ты не сможешь мне противиться.

Когда он входит в меня, мне требуется вся моя выдержка, чтобы не выкрикнуть его имя. Он заполняет меня без усилий, растягивая меня так широко, что я едва могу думать. Он задает мучительный темп, вбиваясь в меня, пока я задыхаюсь и выгибаюсь в его прикосновении.

Давление нарастает, и я на грани, возбуждение скручивается в тугой узел в моем животе. Он отстраняется, как раз когда я собираюсь упасть с края, его рука покидает мое тело, и я скулю от разочарования, глядя на него.

— Пока нет, — говорит он, его голос дразнящий, но твердый. — Ты не сможешь кончить, пока я не скажу.

Интенсивность в его глазах заставляет мое сердце биться быстрее, и я киваю, закусывая губу, чтобы сдержать еще один стон. Он наклоняется, его губы касаются моих, и он шепчет: — Ты делаешь то, что я говорю и когда я говорю. Это включает твое удовольствие. Поняла?

Я снова киваю, чувствуя, как пульс стучит под кожей, жар между нами невыносим. Его рука снова скользит вниз по моему телу, на этот раз медленнее, дразня, и я выгибаюсь к нему, не в силах сдержаться.

Его хватка на моих запястьях крепнет, ровно настолько, чтобы напомнить мне, что я его, и я издаю тихий, задыхающийся стон, когда он движется против меня, его тело плотно прижимается к моему. Грубость в его прикосновении все еще присутствует, но сегодня вечером она пронизана чем-то большим, чем-то, что заставляет мою кожу покалывать от предвкушения.

— Хорошая девочка, — снова шепчет он, и мое сердце колотится.

Его губы обрушиваются на мои, жесткие и собственнические, поцелуй крадет мое дыхание. Теперь нет никакой мягкости, никаких колебаний. Это грубо и первобытно, напоминание о том, что я принадлежу ему во всех отношениях, которые имеют значение. Его хватка крепнет, когда его руки блуждают по мне, притягивая меня ближе, пока я полностью не оказываюсь в его власти, полностью его.

Он хватает меня за бедра, широко разводя под собой, и я задыхаюсь от внезапной грубости, мои пальцы вцепляются в простыни, когда мое тело отвечает ему. Он наклоняется, его рот зависает прямо над моим, его дыхание смешивается с моим, когда он рычит: — Ты больше никогда меня не оставишь, Дженнифер. Я этого не позволю.

Я задыхаюсь, не в силах говорить, жар между нами поглощает каждую мысль. Его руки бродят по моему телу с собственническим настроем, которое вызывает дрожь. Даже сейчас, даже после всего, Я хочу его. Я ненавижу это, но я не могу отрицать, как мое тело горит из-за него, как он заставляет меня чувствовать.

— Ты принадлежишь мне, — говорит он глубоким и властным голосом, и я чувствую истину всем своим существом.

Его руки сжимают мои бедра, прижимая меня к себе, пока все мое тело дрожит, и я чувствую кровоточащую хватку его пальцев, то, как он заявляет свои права на мою кожу. Он груб, но не так, чтобы было больно, так, чтобы я жаждала большего. Его губы следуют за его руками, оставляя след тепла, когда они движутся ниже, его поцелуи становятся грубее, требовательнее.

Каким-то образом он везет меня быстрее, пока мои бедра не начинают болеть, а киска не становится сырой, но мне все еще нужно больше. Я стону, мое тело выгибается, давая ему все, что он хочет, все, что он требует. Теперь между нами нет места для колебаний или сомнений.

— Хорошая девочка, — бормочет он, его голос полон удовлетворения. — Я знал, что ты не сможешь мне противиться.

Я сглатываю, мое сердце колотится в груди, не зная, как ответить. В его голосе есть мягкость, которую я никогда раньше не слышала, и это заставляет что-то внутри меня трепетать, даже когда мое тело болит.

Мы кончаем одновременно, все мое тело поет ему хвалу, когда мой оргазм берет верх, я задыхаюсь, когда он опустошает в меня свое семя, и мое зрение белеет.

В конце концов между нами воцаряется тишина. Он вытаскивает свой член, и я скулю, жалуясь на пустоту.

Затем Тимур толкает меня обратно на кровать, его тело накрывает мое, когда он наклоняется, его губы касаются моего уха. — Ты запомнишь это, — говорит он, его голос низкий и опасный, — каждый раз, когда ты будешь смотреть на эти синяки, ты будешь вспоминать, кому ты принадлежишь.

У меня перехватывает дыхание, когда он прижимается ко мне, его хватка на моих бедрах крепче, и я чувствую, как между нами нарастает жар, а напряжение достигает критической точки.

Я теряю себя в нем, в том, как он ко мне прикасается, как он заставляет меня чувствовать. Это подавляет, поглощает.

Когда все заканчивается, он ложится рядом со мной, притягивая меня к себе, его рука собственнически обвивается вокруг моей талии. Я чувствую его дыхание на затылке, ровное и успокаивающее, но тяжесть его присутствия заставляет меня задуматься…

Что теперь?