Залетела от Братвы

Глава 8 — Тимур

В комнате холодно, тускло освещено, и единственный звук — это приглушенные стоны человека, привязанного к стулу. Кровь капает из его носа, смешиваясь с потом, стекая по лицу, пропитывая его рваную рубашку. Его дыхание прерывистое, поверхностное, как будто он цепляется за жизнь с каждым хриплым вдохом. Я откидываюсь на стену, скрестив руки, и с холодной отстраненностью наблюдаю за разворачивающейся передо мной сценой.

Олег стоит над мужчиной, его широкая фигура отбрасывает тень на дрожащую фигуру. Олегу всегда нравилась эта часть работы — волнение от того, что он ломает кого-то по частям, подталкивая его к краю его человечности. Я всегда восхищался его преданностью выполнению работы, какой бы грязной она ни была.

Мужчину зовут Виктор, и он мелкий торговец, который подумал, что может стащить верхнюю часть одной из наших партий и уйти без последствий. Я не могу не задаться вопросом, что происходит в голове у человека, когда он думает, что может перейти дорогу Братве и остаться безнаказанным. Это смешно, правда.

Олег наносит еще один удар, тошнотворный треск разносится по комнате, когда голова Виктора дергается в сторону. Он стонет, кровь льется изо рта. Наступает момент тишины, прежде чем Олег хватает его за волосы, откидывая голову назад, так что их глаза встречаются.

— На кого ты работаешь? — голос Олега тихий, угрожающий, полный обещания еще большей боли.

Виктор открывает и закрывает рот, хватая ртом воздух, но не может произнести ни слова. Я вижу, что он приближается к своему пределу, его тело обмякло, его дух сломлен. Олегу все равно. Он будет продолжать, пока не получит то, что нам нужно, или пока Виктор не станет не более чем кровоточащим трупом в этом кресле.

Я смотрю на часы, едва обращая внимание на происходящее. Мы здесь уже почти час, а Виктор все еще не говорит. Не редкость, когда люди выдерживают так долго, но я начинаю терять терпение.

— Олег, — кричу я, и мой голос прорезает тяжелую тишину.

Олег замолкает, поворачиваясь ко мне лицом, его кулак все еще сжимает волосы Виктора. — Да, Босс?

— Заканчивай, — говорю я холодным, равнодушным тоном. — Он нам ничего не скажет.

Олег хрюкает в знак согласия, прежде чем отпустить волосы Виктора, заставляя мужчину рухнуть вперед, почти без сознания. Он не продержится долго, не с тем, как трясется его тело, а его лицо — кровавое месиво.

Я шагаю вперед, мои глаза сканируют сломанную фигуру Виктора. Этот человек жалок, слаб, все, что я презираю. Нет никаких угрызений совести, никаких колебаний, когда я вытаскиваю свой пистолет и прижимаю ствол к его голове.

— Последний шанс, — говорю я, голос низкий, но резкий. — На кого ты работаешь?

Виктор дрожит, его губы дрожат, но он не отвечает. Его глаза, затуманенные страхом и болью, говорят мне все, что мне нужно знать.

Он слишком напуган, чтобы говорить. Или слишком предан кому-то другому. Теперь это не имеет значения.

Не раздумывая, я нажимаю на курок. Выстрел раздается в замкнутом пространстве, и тело Виктора обмякает, падая в кресло. Кровь брызжет на пол, собираясь под ним, а жизнь вытекает из его глаз.

Олег отступает назад, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Полагаю, он все-таки не сломался.

Я убираю пистолет в кобуру, отворачиваясь от сцены, как будто это не более чем незначительное неудобство. Вот что я делаю. Это моя жизнь. Смерть, кровь и верность Братве. Это все, что я когда-либо знал, и это все, что меня когда-либо будет волновать.

По крайней мере, раньше я так думал.

В последнее время мне становится все труднее сосредоточиться. Воспоминания о той ночи с Дженнифер все еще сидят в глубине моего сознания, терзая меня, как сильный зуд, от которого я не могу избавиться. Я не понимаю, почему я продолжаю думать о ней. Это была всего лишь одна ночь. Это не должно было что-то значить. Она ушла, и я должен был забыть о ней к этому времени.

Я не могу.

Я сжимаю кулаки, пытаясь отогнать мысли, сосредоточившись вместо этого на холодной, жесткой реальности бизнеса передо мной. Вот что важно. Вот что всегда имело значение.

— Я вызову бригаду по зачистке, — говорит Олег, вырывая меня из раздумий. Он уже достает телефон, вызывая нашу бригаду, чтобы избавиться от тела Виктора.

Я киваю, выражение моего лица нечитаемо, когда я иду к двери. Мои шаги эхом отдаются от бетонного пола, единственный звук в тихой комнате. Когда я ухожу, я все еще слышу слабый звон выстрела в ушах. Это больше меня не беспокоит. Смерть — это просто еще одна часть работы.

Когда я выхожу в ночь, вдыхая прохладный воздух, я не могу избавиться от ощущения, что что-то изменилось. Может, это я. Может, это тот факт, что я не могу перестать думать о Дженнифер. В любом случае, мне нужно выкинуть ее из головы, или это будет отвлечение, которое я не могу себе позволить.

Я смотрю на свой телефон, вытаскивая ее имя из своих контактов. Часть меня хочет позвонить ей, потребовать ответов почему она ушла, почему она думала, что сможет так легко уйти от меня.

Вместо этого я засовываю телефон обратно в карман, заставляя себя сосредоточиться на том, что действительно важно.

Братва. Месть. Власть.

На следующее утро я просыпаюсь рано, задолго до того, как остальной город пробуждается к жизни. В пентхаусе тишина, тихий гул отопительной системы — единственный звук, нарушающий тишину. Я сижу за кухонным островом, держа в руке дымящуюся чашку черного кофе, и просматриваю глазами сегодняшнюю повестку дня. Братва не спит, и я тоже.

Олег пишет мне: В пути.

Я отбрасываю телефон в сторону, допивая последний глоток кофе, прежде чем спуститься в подземный гараж здания. Утро холодное, воздух кусает кожу, когда я сажусь в черный внедорожник, где Олег ждет на водительском сиденье.

— Доброе утро, — хрипло говорит он, кивая, когда я забираюсь внутрь.

Я киваю в ответ. Олег — один из немногих, кому я доверяю безоговорочно. Он никогда не колебался, никогда не подвергал меня сомнению. Его преданность Братве так же непоколебима, как и моя.

— Все готово? — спрашиваю я, откидываясь на спинку сиденья, когда мы выезжаем из гаража.

— Да. Подготовил людей к сегодняшней операции. — Олег бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида. — Мы разберемся с этим чисто. Никаких недоделок.

— Хорошо, Серж? — спрашиваю я.

Челюсть Олега напрягается на секунду, прежде чем он отвечает. — Он… все еще проблема.

Я стиснул зубы. Серж всегда был непредсказуемым и безрассудным. После провала в клубе я пытался вернуть его на путь истинный, но его разум все еще заперт в прошлом — скорбь по Энтони, преследующий призраков, которых не существует.

— Где он сейчас? — спрашиваю я, и мой тон оказывается жестче, чем я предполагал.

— Последний раз, когда я проверял, он отсиживался в каком-то баре. Пьяный.

Я вздыхаю, груз ответственности сегодня тяжелее. Я не могу позволить себе безрассудство Сержа, не когда итальянцы шныряют вокруг, выискивая любую слабость, чтобы воспользоваться ею.

— Когда мы закончим встречу, найди его. Приведи его ко мне.

Олег кивает, понимая всю серьезность ситуации. Серж, может, и мой брат, но я не колеблясь разберусь с ним, если он продолжит идти по пути саморазрушения. Моя работа — поддерживать порядок в семье, несмотря ни на что.

Мы прибываем на один из складских участков, через который мы привозим товары. Я выхожу из машины, прохожу через вход, Олег идет следом. Внутри мужчины уже работают, разгружая ящики. В воздухе густо витает запах пота и металла.

Я прохожу мимо группы мужчин, которые таскают один из контейнеров. Один из них неловко тянет, чуть не роняя ящик. Мои глаза сужаются.

— Смотри, что ты делаешь, — резко говорю я.

Мужчина, Павел, смотрит вверх, явно пораженный. Он новичок, и это видно по его неряшливым движениям. Он тут же выпрямляется, бросаясь исправлять свою ошибку, но ущерб уже нанесен.

— Иди сюда, — приказываю я, мой голос тихий, но смертоносный.

Павел колеблется, затем делает шаг вперед, его лицо бледное. Он стоит передо мной, слегка дрожа, глаза нервно бегают по складу.

— Ты уронил этот ящик, и это может обойтись нам в миллионы. Ты знаешь, что это значит? — спрашиваю я холодным голосом.

Павел качает головой, тяжело сглатывая.

— Это значит, что ты бесполезен для меня, если не можешь справиться с элементарными задачами, — продолжаю я. — Бесполезные люди долго не живут в этом мире.

Лицо Павла становится бесцветным, от него волнами исходит страх.

— Тимур… — начинает Олег, но я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

— Никаких оправданий, — говорю я, глядя на Павла сверху вниз. — Уйди с глаз моих. У тебя остался один шанс.

Павел отшатывается назад, быстро кивая и пытаясь вернуться к работе. Я не терплю некомпетентности. Братва построена на точности и эффективности, и любой, кто угрожает этому, долго не продержится.

Я иду дальше, выбрасывая Павла из головы. Олег идет рядом со мной.

— Ты строг к новичкам, — тихо говорит он.

— Им это нужно, — отвечаю я. — Если они не могут справиться с давлением, они — обуза.

— Верно, — соглашается Олег. — Иногда им нужно время, чтобы приспособиться.

Я смотрю на него. Олег — единственный мужчина, который может говорить со мной открыто, высказывать свое мнение, не боясь возмездия. Любого другого я бы уже убил.

День продолжается как и любой другой, контроль поставок, координация с мужчинами. Бизнес есть бизнес, и он идет гладко, как и должно быть. Как бы все ни было эффективно, во мне все еще есть беспокойство — постоянное раздражение, которое грызет мой разум. Дженнифер.

Я качаю головой, пытаясь отогнать эту мысль. Она — ничто. Отвлечение. У меня нет времени на отвлечения.

После нескольких часов наблюдения за операциями мы с Олегом направляемся к Сержу. Бар находится в одном из самых суровых районов города, в месте, куда мужчины приходят, чтобы утопить свои печали и забыть о своих проблемах. Я захожу внутрь, осматривая тускло освещенную комнату, пока не замечаю Сержа, сгорбившегося у бара.

Он в ужасном состоянии — глаза налиты кровью, одежда мятая, стакан виски крепко зажат в руке. Он не замечает меня, пока я не оказываюсь прямо рядом с ним.

— Серж.

Он поднимает глаза затуманенным взглядом, едва замечая мое присутствие.

— Тимур, — невнятно говорит он, поднимая бокал в шутливом тосте. — Пришел присоединиться к вечеринке?

Я хватаю его за руку, с силой поднимаю со стула. — Мы уходим.

Серж пытается вырваться, но он слишком слаб, слишком пьян, чтобы сопротивляться. Олег подходит, чтобы помочь мне вытащить его из бара.

— Какого черта ты делаешь, Серж? — огрызаюсь я, как только мы выходим наружу, прижимая его к стене. — Ты все выбрасываешь.

Он горько смеется, его глаза остекленевшие и расфокусированные. — Какой смысл, Тимур? Мы даже не можем узнать, кто убил Энтони. Какой смысл во всей этой власти, если она ничего не может исправить?

Его слова задели меня сильнее, чем мне хотелось признать.

Горький смех Сержа действует мне на нервы, когда я сильнее толкаю его к кирпичной стене. Его глаза бросают мне вызов с проблеском неповиновения, но в основном я вижу там пустоту — безнадежность. Это меня бесит.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — рычу я, сжимая в кулаках ткань его куртки. — Ты думаешь, что напиваться до посинения поможет вернуть Энтони? Ты думаешь, это что-то исправит?

Серж пытается оттолкнуть меня, но его движения вялые, нескоординированные. От него воняет алкоголем, и эта вонь только разжигает мой гнев. — Ты не понимаешь, Тимур. Ты никогда не понимал, — невнятно говорит он, слабо толкая меня в грудь. — Ты всегда был хорошим, тем, у кого были все ответы. Ну, и что? У тебя нет ни хрена.

Мое терпение лопнуло. Я снова швыряю его об стену, на этот раз сильнее. — Не смей вести себя так, будто я не пытался тебе помочь. Я давал тебе все возможности взять себя в руки, но ты просто продолжаешь лажать.

Губы Сержа кривятся в усмешке. — Помощь? Ты даже не знаешь, что такое помощь. Ты слишком занят, играя в бессердечного босса, притворяясь, что тебя ничто не трогает.

Его слова ранят сильнее, чем я хотел бы признать, но я не показываю этого. Я наклоняюсь ближе, мой голос опасно тихий. — Ты ни черта не знаешь о том, что меня задевает.

Серж снова пихает меня, на этот раз с большей силой, и я отступаю на шаг. Он сжимает кулаки по бокам, и я вижу, как в его глазах закипает гнев, прорываясь сквозь пьяную дымку. — Ты думаешь, что ты лучше меня, Тимур? Ты думаешь, что ты непобедим, потому что носишь этот гребаный костюм и командуешь всеми вокруг?

Я не отступаю, а сразу же вступаю в его пространство. — Я не думаю, что я лучше. Я знаю, что я лучше. Потому что я не позволяю эмоциям управлять мной. Я не впадаю в жалость к себе, как ты.

Кулак Сержа летит мне в лицо, и я едва успеваю увернуться. Удар неловко попадает мне в плечо, и я немедленно отвечаю, ударяя кулаком ему в живот. Он отвечает с удвоенной силой. Я опускаюсь, задыхаясь, но прежде чем успеваю нанести еще один удар, голос Олега прорезает напряжение.

— Хватит! — кричит Олег, хватая меня за плечи и тянет назад. — Вы оба, хватит!

Серж спотыкается, хватается за живот, плюет на землю, глядя на меня из-под полуприкрытых век. — Иди на хуй, Тимур.

Я снова бросаюсь к нему, но Олег встает между нами, его массивное тело не дает мне добраться до Сержа. — Я сказал достаточно, — рычит он, разочарованно глядя между нами. — Вы же братья, черт возьми.

Дверь бара скрипит, и бармен — мужчина средних лет с залысинами и нервным выражением лица — выходит наружу. Его взгляд мелькает между нами, явно оценивая ущерб, прежде чем заговорить.

— Э-э, я думаю, вам всем лучше уйти. Сейчас же.

Я вижу страх в его глазах, хотя он пытается быть твердым. Он знает, кто мы. Этот бар находится под защитой Братвы уже много лет. Он практически наш без документов, но нам не нужно его официальное подтверждение. Это наше место, и все в этом районе знают, что с нами не стоит связываться. Тем не менее, бармен слишком напуган, чтобы сказать больше, чем необходимо. Он не хочет драки у себя в заведении, и, честно говоря, я тоже.

Олег поворачивается к нему с жестким кивком. — Мы уходим.

Я стряхиваю с себя хватку Олега и поправляю куртку, пронзая Сержа последним тяжелым взглядом. — Соберись, Серж. Пока я не сделал это за тебя.

Серж вытирает рот, глядя в землю, словно избегая моего взгляда. Я знаю, что он все еще зол, но ему больше нечего сказать. Не здесь. Не сейчас.

Мы поворачиваемся, чтобы уйти, но не раньше, чем я успеваю уловить облегченный вздох бармена. Мне не нужно напоминать ему, кто мы, но только выражение его лица говорит мне, что он не забудет эту встречу в ближайшее время. Он знает, что лучше не давить слишком сильно.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свой темперамент. Олег идет рядом со мной, его молчание тяжелое, но я знаю, что он ждет, что я что-то скажу. Наконец, я смотрю на него.

— Отвези Сержа домой. Пусть на этот раз он останется там, — бормочу я, мой голос все еще напряжен от разочарования.

Олег коротко кивает. — Я разберусь.

Я смотрю, как он направляется к Сержу, который все еще стоит у бара, тяжело прислонившись к кирпичной стене. Олег перекидывает руку Сержа себе на плечо и помогает ему дойти до машины.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, голос Олега останавливает меня: — Тимур.

Я останавливаюсь, оглядываюсь через плечо. Взгляд Олега встречается с моим, серьезный, но спокойный. — Серж не единственный, кто борется. Тебе тоже нужно следить за собой.

Я злюсь на его слова, но не отвечаю. Олег один из немногих, кто может говорить со мной так без последствий, но это не значит, что мне нравится это слышать. Особенно сегодня вечером.

Я засовываю руки в карманы и иду к своей машине, мои мысли все еще несутся. Серж ускользает, выходит из-под контроля, и это его настигнет, если он не остановится. Хуже того, если наши соперники увидят в нем эту слабость, они ею воспользуются.

Я беспокоюсь не только о Серже. Его слова, хоть и невнятные и пьяные, задели за живое. Какой смысл во всей этой власти, если она ничего не может исправить?

Я стиснул зубы, отталкивая эти мысли, пока сажусь в машину. У меня сейчас есть дела поважнее.

Пока я веду машину, мои мысли неизбежно возвращаются к ней. Дженнифер. Женщина, которая ускользнула сквозь мои пальцы, как дым, после той ночи. Никто не уходит от меня, не без чертовски веской причиныы. Но она ушла. Никаких объяснений, никакого второго взгляда, просто ушла. По какой-то причине это гложет меня с тех пор.

Я сжимаю руль крепче, кожа скрипит под моими руками. Я ничего не чувствую ни к кому — уже давно. Эмоции — это просто обуза в моем мире. Они убивают людей, ослабляют самых сильных мужчин. С ней все по-другому. Как будто ее отказ только заставил меня хотеть ее еще больше, как будто она какая-то неразрешимая головоломка. Это бессмысленно, и это только больше меня бесит.

Она отличается от других, это точно. Не как те женщины, которые бросаются на меня из-за моей власти или денег, надеясь урвать себе кусочек моей жизни. Дженнифер, похоже, не заботило все это, или, может быть, она просто хорошо притворялась, что ей все равно. В любом случае, она ушла. Я должен был забыть о ней в ту минуту, как она ушла, но вот я здесь, спустя недели, все еще думаю о ней.

У нее хватило наглости вести себя так, будто это ничего не значит. Как будто я ничего не значу. Вот что делает ее такой чертовски раздражающей. Как будто она отвергает меня, а я не привык быть отвергнутым. Кем угодно.

Резкий вздох вырывается у меня, когда я заставляю свой разум сосредоточиться на дороге. У меня есть более серьезные проблемы, с которыми нужно справиться. Серж все еще набирает обороты, а мне нужно управлять империей мафии. Я не должен тратить время на мысли о какой-то стажерке, которая, вероятно, не хочет иметь со мной ничего общего. Как бы я ни старался, она продолжает прокрадываться в мой разум.

Я качаю головой, как будто это может прогнать мысли о ней. Но это не так. Ее лицо, ее тело, ее чертово отношение — все это застряло там, как какая-то инфекция, от которой я не могу избавиться.

Мой телефон жужжит на центральной консоли, прерывая мои мысли. Я хватаю его, бросаю взгляд на экран. Это Олег.

Я прижимаю телефон к уху. — Что?

— Серж дома, — говорит Олег, его голос хриплый, но ровный. — Я сам его высадил. Он в отключке, возможно, не проснется до завтрашнего дня.

— Хорошо, — бормочу я, все еще стиснув челюсти от оставшегося разочарования. — Убедись, что он больше не уйдет без моего разрешения. Он был безрассуден, и я не позволю ему все испортить.

— Я буду за ним присматривать, — отвечает Олег. Последовала пауза, прежде чем он добавил: — Ты сделал все, что мог, Тимур. Он просто… потерян сейчас.

Потерян. Слово эхом отдается в моей голове, и я морщусь. У меня нет времени на эту сентиментальную чушь, но я знаю, что Олег имеет добрые намерения. Серж — мой брат, и я всегда буду делать все возможное, чтобы защитить его, даже если это означает вытащить его из его собственного самоуничтожения.

— Я знаю, — наконец говорю я, хотя голос у меня напряженный. — Просто следи, чтобы он не попадал в неприятности.

— Сделаю. Я буду держать его в узде, — говорит Олег, прежде чем повесить трубку.

Я кладу телефон обратно в консоль и откидываюсь на водительское сиденье, глядя на пустую дорогу впереди. Серж дома, но я знаю, что это не конец. Он слишком глубоко в своем дерьме, чтобы просто вылезти, и самое ужасное, что я не знаю, смогу ли вытащить его на этот раз. У меня и так достаточно забот по управлению Братвой, поддержанию порядка в бизнесе и борьбе с врагами.

И Дженнифер.

Она не принадлежит моему миру. Я понял это в тот момент, когда увидел ее, с широко открытыми глазами и невинную. Она из тех девушек, которые должны быть погружены в свою карьеру, в безопасность своего маленького пузыря, а не спутаться с кем-то вроде меня. Это именно та невинность, которая тянет меня. Мне хочется ее испортить, сделать ее своей. То, как она посмотрела на меня той ночью, словно не могла устоять, но и не хотела сдаваться, — это застряло во мне.

Какого черта я позволяю ей лезть мне под кожу? Это смешно. Я должен сосредоточиться на бизнесе, на Серже, на том, чтобы все шло гладко. Я никогда раньше не позволял женщине так дурить мне голову, и не собираюсь начинать сейчас.

Мой телефон снова завибрировал, и на этот раз это было сообщение от Олега: У меня все тихо. Дай знать, если что-то понадобится.

Я отвечаю простым конечно, прежде чем бросить телефон обратно в консоль. Я постукиваю пальцами по рулевому колесу, слабое эхо смеха Дженнифер застревает в глубине моего сознания.

Это отвлечение, которое мне не нужно. Но по какой-то причине я не могу избавиться от ощущения, что она просто так не исчезнет. Не из моего разума. Не из моей жизни.