Замуж не напасть

Глава 2

Побродив по комнатам уже целенаправленно, я отыскала личные вещи Хелены: странной формы кожаную сумку (кажется, в исторических фильмах такие назывались ридикюлями) и плащ.

Села на кухне за шаткий стол и начала ревизию имущества. Несколько книг с замысловатым тиснением на обложке, блокнот (мне не удалось прочитать ни строчки – буквы в прямом смысле роились перед глазами, перескакивая с одной строки на другую), какая-то одежда в свертках (если это нижнее белье, то с модой здесь все печально) и – ура! – мешочек с монетами. Некоторые серебряные были точь в точь как тот, который отдала мне матушка Фрейра, другие отличались меньшими размерами, но большей увесистостью.

Разумеется, я не понимала цену местного серебра. Знала только, что за большой… сребр?... смогла бы перетянуть какую-то нить на двери. Загадки, сплошные загадки. А тем временем все больше хочется есть… и многое другое.

К счастью, удобства при доме имелись. И ванна, и фарфоровая раковина с красивыми цветочками,… и все остальное, тоже в цветочек. Город, с его цивилизованным подходам к нуждам граждан, уже мне нравился. А вот разговоры о нежити – не очень.

Пришло время осмотреть сад, благо над ним поднялась яркая луна. Еще не полнолуние, но уже скоро. Я прошлась по дорожке, бдительно прислушиваясь. Внезапно перед лицом, шумно хлопая крыльями, пролетела какая-то птица. Уф! Всего лишь птица. Сова?

Наглая летунья, напугав меня до холодного пота, уселась на ближайшую яблоню. А ведь здесь весна. Прохладно, но на ветвях набухли почки.

Птица вдруг издала громкий звук, напоминающий карканье. Странная ворона. Не иначе как выбрала мою яблоню для ночлега. Но подойдя ближе и рассмотрев гостью, я остолбенела. Птица скорее была похожа на небольшого птеродактиля: длинная зубастая пасть, перепончатые крылья и когти, блестящие в лунном свете.

Я попятилась. Ох, она ведь могла задеть меня когтями на кончиках крыльев.

Видимо, решив усилить впечатление, существо гаркнуло:

— Дур-р-ра! Чего шляешься? Ночь на дворе! Обернись!

За спиной деликатно покашляли. Я начала оборачиваться, понимая, что после говорящей вороны ничего хорошего уже не увижу.

На тропинке, хорошо освещенная луной, сидела крупная… собака, если бы собаку наделили длинной мордой с шевелящимися вибрисами, короткими передними лапами с длинными загнутыми когтями и абсолютно человеческим выражением морды. Зубастая пасть условного «пса» была перепачкана чем-то черным и блестящим, с морды капало, глаза глядели печально, мол, мне очень жаль, леди, но наша встреча попахивает трагизмом.

От песика явственно тянуло гнильцой. Кое-где шкура свисала обрывками. Если в этом мире действительно существовала нежить, сейчас я лицезрела одного из ее представителей.

— Собачка, — прошептала я, снова отступая, но теперь в другую сторону. — Песик… ты чей?

— Песик? — ворона-птеродактиль издала скрежет, подозрительно напоминающий сдавленный смех. — Ты откуда такая взялась? Быстр-р-ро в дом, иначе гуль сожр-р-рет!

Не став спорить, я ринулась к крыльцу наперегонки с гулем. Слово показалось знакомым, а ассоциации с ним – крайне неприятными. Так-так-так… адреналин помог активировать память… гуль – кладбищенский пес, нежить, мертвая тварь. В фэнтезийных романах, которые я читала, гулей выращивали всякие нехорошие некроманты.

Вот нужно было читать побольше темного фэнтези, а не увлекаться романтическими историями о драконах! Сейчас бы сообразила, как спастись от твари!

Успела добежать первой, захлопнув дверь перед носом у гуля. Задвинула щеколду, подозревая, что матушка Фрейра не просто так предупреждала о магах и нитях-струнах. Жаль, нельзя было высунуться во двор и проконсультироваться с «вороной». Похоже, первый встреченный мной яркий представитель местной фауны был на стороне добра.

Гуль деликатно поскребся, подумал и провел по двери чем-то острым, видимо, когтем, с таким душераздирающим звуком, что у меня в буквальном смысле встали дыбом волосы. Тварь покачала ручку и, кажется, попробовала ее на зуб. А потом начала монотонно грызть дверное полотно, через несколько минут образовав в нем проплешину.

Каждый раз, когда от двери отскакивали щепки, я громко взвизгивала. Затем немного собралась с мыслями и ринулась на кухню. Нашла там чугунный пестик от ступки. Удобный, тяжелый, и в руку хорошо лег. За просто так свою жизнь не отдам.

Пока тварь хрустела щепками, в поисках решения проблемы (ну должна же найтись управа на эту гадость!) я скользнула взглядом по притолоке и увидела какую-то торчащую из нее… нитку? Темно-бордовую и словно бы пульсирующую. Она свисала почти до самой щеколды. Не о ней ли говорила матушка Фрейра? Странно, что я раньше ее не заметила, яркая ведь штука: при каждой атаке гуля нить становилась ярче, а когда тварь отдыхала, темнела.

Я с трудом дотянулась до струны и осторожно к ней прикоснулась. На ощупь веревочка напоминала тонкий пульсирующий кабель, довольно гибкий и пластичный. Потянула нить к себе, и она легко поддалась. Что там надо было сделать? Перетянуть струной дверь? Наискось? Сверху-вниз? Все равно до косяка не дотянется.

Гуль подозрительно примолк. Тоже, наверное, прислушивался. А я как раз заметила еще один обрывок нити, вдоль порога. Значит, когда-то она была целой, но порвалась.

С некоторым усилием соединила концы волшебной струны и завязала их в узелок. Получилось даже красивенько – веревочка непостижимым образом сплавилась в одно целое и засияла алым.

Однако, став единым целым, вся конструкция немного провисла. Тогда я несколько раз весьма креативным образом обмотала ее вокруг круглой ручки. Отступила, разглядывая дело рук своих. Поможет ли?

Гуль, вероятно, услышал, что подозрительная деятельность с моей стороны прекратилась, и пошел на таран. Как только он вонзился зубами в древесину, нить вспыхнула, раздался дикий визг… сменившийся отчетливым тыгыдыком по гравию садовой дорожки. Он что, сбежал?!

Веревочка медленно гасла, гасла и сделалась почти черной. Я не верила своим ушам и глазам, даже осмелилась высунуться и убедиться, что на крыльце никого нет, лишь луна по-прежнему ярко светит, а давешняя «ворона» внимательно глядит на меня с дерева. Нить сработала, а я, кажется, научилась восстанавливать магическую защиту от нежити.

Эрик Найтли

Лорд Эрик Феликс Найтли, граф Эмбертонский, въехал в Собрание в своей инвалидной коляске, игнорируя взгляды членов Высшего Союза «Света и Тьмы». Взгляды эти были вполне разнообразными: от участливых до откровенно осуждающих и ненавидящих. Как же, известный своим независимым суждением скандальный темный колдун, один из сильнейших некромантов королевства, пострадавший в недавнем подавлении бунта хрономагов, осмелился восстановить свои прежние права и регалии.

Большинство присутствующих в зале предпочли бы впредь никогда не видеть лорда Найтли в Собрании. Еще больше их удовлетворила бы его смерть. Странно, что он вообще выжил, говорили взгляды, смертельные проклятия потому и называются смертельными, что не оставляют пострадавшему никакого шанса. И в чем-то недоброжелатели графа были правы.

Повышенной чувствительностью к чужому мнению граф никогда не страдал. Потому спокойно проехал на свое место, благо что располагалось оно на первом уровне амфитеатра. Сопровождавший графа камердинер отставил в сторону стул, который лорд Найтли занимал до восстания, и аккуратно подкатил кресло к полукруглому столу.

Пока хватит сил, сэн Найтли будет участвовать во всех заседаниях Совета. Когда силы иссякнут – а это рано или поздно случится – он передаст право голоса своему преемнику и другу.

Эрик перехватил задумчивый, оценивающий взгляд сэна Ремири, герцога Эклевского. Старик не смутился и поприветствовал графа вполне доброжелательным кивком.

Найтли слегка напрягся. Внимание Уильяма Ремири никогда не сулило ничего хорошего. Старый аристократ, в чьи обязанности входило курирование состава Собрания, был до крайности въедлив, придирчив и упрям, при этом, правда, отличаясь обостренным чувством справедливости.

Поговаривали, что герцог знает все обо всех и ни одно мало-мальское событие в высшем обществе не происходит без его внимания. Эрику же оно сейчас было ни к чему. Он нарочито вежливо кивнул сэну Ремири и перевел взгляд на кафедру.

За нее встал председатель собрания, высокочтимый сэн Райс. Он начал с приветствия, отметил высокую наполненность зала и перешел к главной теме.

Несколько дней назад в одном из заброшенных домов восточной части Фейтауна был обнаружен труп молодой девушки. Первое время дознаватели связывали находку с исчезновением недавно осиротевших дочерей печально известного сэна Бартоломью Хилкроу, графа Эмредского, но затем отказались от первоначальной версии.

— Дочерей Хилкроу так и не нашли? — осведомился из зала герцог Ремири.

— Увы, — председатель прокашлялся, — однако убитая напоминала Элену, старшую сэнью Хилкроу. В конце концов, ее опознали как… — почтенный сэн порылся в бумагах, — девицу Энн Тригори, двадцати трех лет, певицу из таверны «Пряная птичка».

По залу прокатился шумок. Почтенные сэны недоумевали, зачем им рассказывают о смерти какой-то певички из низкосортного заведения. Однако кое-где на лицах аристократов Эрик увидел печаль и разочарование – видимо, многие здесь были знакомы с Энн Тригори лично или являлись поклонниками ее таланта.

— Это еще не все, иначе Совет не созвал бы всех вас сегодня. Проблема заключается в том, — председатель поднял голос, — что на теле жертвы и вокруг него остались признаки того, что в доме проводился ритуал призыва души. Темный ритуал, подчиняющий душу и создающий послушного зомби. Волосы убитой, от природы темные, были перекрашены в светлый оттенок. Телосложением и чертами лица она имела явное сходство с пропавшей сэньей Эленой Хилкроу, дочерью покойного графа Хилкроу.

— Вы хотите сказать, что кто-то пытался оживить Энн Тригори и выдать ее за Элену? — молодой граф Бран Тайлер свел брови.

— Или они заарканили душу реальной Элены и пытались вселить ее в чужое тело, чтобы получить доступ к памяти сэньи Хилкроу, — громко предположил старик Ремири. — А это означает, что девочка мертва.

Зал снова зашумел. Эрик Найтли напряженно оглядывался, стараясь определить, кого из присутствующих поднятая тема затронула больше всего.

Граф Бартоломью Хилкроу погиб несколько месяцев назад, дознаватели списали его кончину на несчастный случай в лаборатории.

Его дочери, Элена и Люси, исчезли сразу после похорон. Они были последней ниточкой, связывавшей Совет с разработками покойного графа. Но если Элена мертва, Люси вряд ли окажется способной как-то помочь: она слишком мала, чтобы помнить подробности эксперимента.Да и для начала ее нужно отыскать.

В том, над чем работал граф Хилкроу, выдающийся маг и ученый, были ценны даже промежуточные разработки. Накопители огромной мощности и сравнительно небольшого размера. Не те огромные друзы самоцветов, которые сейчас питают большинство защитных струнных систем, а крошечные кристаллы, которые может спрятать в маленькой сумочке элегантная леди.

Деньги, огромные деньги. И сейчас они ускользают из рук жадных игроков.

Граф Найтли понимал мотив Элены Хилкроу, исчезнувшей с сестрой сразу же после смерти отца. Никому не хочется стать пешкой в чужой игре. Но Эрику также было известно, что по каким-то неизвестным причинам Люси внезапно осталась одна. Что сталось с Эленой, знали только те, кто пытался оживить Энн Тригори, певицу из таверны. Но точно ли им было известно все?

***

Я пробежалась по дому. Нашла оборванные нити на каждом окошке и соединила их обрывки. Смущало то, что во время атаки нежити струны на двери ярко разгорались. Не выжгло ли их это окончательно?

Но гуль так и не вернулся, не дав возможности проверить работоспособность восстановленных мною струн. Честно говоря, я не слишком об этом сожалела. Уснула у двери в прихожей, судорожно сжимая ручку чугунного пестика. Проснулась на рассвете и переползла на диванчик. И только яркое солнце, ворвавшееся в окно, смогло окончательно меня взбодрить.

Ночь в обществе пестика и знакомство с местными реалиями полностью меня вымотало. Поэтому утром я готова была сожрать даже гуля, явись он ко мне при свете дня.

Сухари закончились. Пара ложек грушевого варенья вызвали еще больший голод. В загадочном ларе у плиты, напомнившем холодильник, проросла одинокая картофелина. Напрашивалась необходимость познакомиться с окрестностями дома на предмет продовольственных магазинов и рынков.

Более тщательно изучив ридикюль Хелены при дневном освещении, я отыскала в нем потайное отделение. К моему разочарованию, в кармашке обнаружился лишь хорошенький, но на вид абсолютно бесполезный кожаный браслетик с хризопразом.

Зеленый камень был плохо обработан и царапал кожу. Странно, что сначала он был холодным, как лед, но в моих руках мгновенно потеплел и начал светиться. Я поспешно убрала украшение в потайной карман. Ну ее, эту местную магию. С меня вчерашнего знакомства с волшебными струнами хватило.

Деньги имелись. Я полагала, что на первое время серебра и нескольких золотых мне хватит. Потом будем действовать по обстоятельствам. Нужно зайти в эту… как ее… контору на площади и узнать, чем занимаются податчицы и секретари с магическим разрядом не ниже трех единиц. А там посмотрим.

Приведя платье в порядок, заколов волосы в пучок и нацепив шляпку, я набрала полную грудь воздуха и решительно шагнула за порог.