160 шагов до тебя

Глава 28. В логове Монтанье

Поль уговорил меня сесть вперед к нему, а Энцо с Билли устроились на заднем сидении. Когда черный Порш уже несся по автомагистрали, в трубке раздался встревоженный голос Энн:

– Фасолина, с тобой все хорошо? Ты у меня из головы весь день не выходишь!

Я хотела уже печально отметить нечто из серии: “Слава Богу, что хотя бы ты обо мне помнишь”, но вместо этого заверила:

– Еще бы! Мы с Энцо и его друзьями едем на романтический ужин!

Она присвистнула и с изумлением переспросила:

– Друзья Энцо?

– Ань, да. Так надо, – сказала твердо я уже по-русски.

– Послушай, если что, я на связи. Вы же не до глубокой ночи там сидеть собираетесь? Горю от нетерпения узнать все новости. И кое-что о его именитых дружках, – она сделала акцент на последних словах. – Ты уверена, что можешь им доверять?

– Угу, – конечно, его дружки и у меня вызывают большие сомнения.

– Странная ты какая-то! – не отставала подруга.

– Вечер с мужем, все как надо, – я изо всех сил изображала непринужденность.

– Фасолина, не нравится мне все это. Скажи, где вы, я за тобой сейчас же заеду. – Анька снова включила заботливую маму, чем на мгновение заставила меня сомневаться, правильно ли я поступила, уехав с ними.

– Ань, не переживай. Я же за-му-жем, – растянула слова, чтобы успокоить, прежде всего, саму себя. – Чмоки!

– Пошли хоть смс-ку, как вернешься. Мы с Умберто рано отправимся в дорогу, и я хочу выспаться, а не думать, что там у тебя.

Когда я убрала телефон, Поль неожиданно поинтересовался:

– Ассоль, надеюсь, ты захватила с собой купальник?

Я удивилась:

– Так ведь еще зима на улице!

– Вода в бассейне плюс двадцать шесть, как на курорте. Да и вечер обещает быть жарким, – в ответе Поля послышалась игривость, и он нажал на педаль акселератора. Только сейчас я обратила внимание на одну деталь: он совсем не улыбался глазами.

Энцо сзади что-то бубнил на сицилийском диалекте Биллу. Лишь изредка мне удавалось разобрать среди слов свое имя.

По радио заиграла знакомая мелодия в новой аранжировке. Приятное тепло наполнило грудь – ведь это была та самая песня, под которую я впервые увидела Леонардо. Только теперь ее пел женский голос. Я сделала громче и погрузилась в воспоминания о нем, о нашем первом поцелуе на мосту Влюбленных. Это был новый шаг, когда мы впервые обменялись частичками себя. И вдруг осознала, что ничего подобного не испытывала с Энцо. Даже не помнила, когда в последний раз целовались с ним.

Я еще старалась склеить вазу, которая разбилась задолго до того, как мы поженились, и я попала в капкан слова “любить”. Дело в том, что в итальянском языке есть два варианта сказать “люблю”. Если произнесешь “ти амо”, то ты боготворишь объект любви и вкладываешь в него все, на что способна, а если “ти вольо бене”, то просто желаешь ему всего хорошего и все тут.

Да, я хотела для Энцо добра, но уж точно не боготворила его. Как-то поделилась этим с Энн, и та даже предложила мне пойти с Энцо к ее знакомому психологу. Но что бы я ему сказала? Что никогда не была способна на большее, чем “ти вольо бене”? Как жаль, что это осознание пришло ко мне только сейчас, в этой машине, рядом с людьми, которых никогда не смогу понять. Я всегда панически боялась вызовов судьбы, а сейчас по первому зову вступила в игру на чужой территории по чужим правилам. Что ж, я хотя бы попытаюсь.

Минут через пятнадцать-двадцать мы уже поднимались по светло-серой, узкой дороге из мелкой гальки вдоль гладко постриженных зеленых холмов. Им на смену совсем скоро пришла полоса густого леса с зарослями ежевики. А чуть выше показался и сам дом из серого, пористого камня, над которым виднелась небольшая надстройка с белым балкончиком.

– Красиво! – восхитилась я, хотя было в этой вилле что-то холодное и даже агрессивное.

– Да, совершенно с тобой согласен. Моих французских предков тоже очаровал этот тосканский уголок. Хотя долгое время они жили на Сицилии.

Мы въехали в ворота, и Поль глянул в заднее стекло, прежде чем припарковаться, чтобы убедиться, закрылись ли они.

Затем он достал из бардачка ключи, портмоне, очки и пригласил нас к тяжелой на вид, темно серой входной двери, неприступной, словно вход в хранилище банка.

Пока он открывал ее, мы оказались рядом с Энцо, и я еле слышно спросила:

– И давно вы знаете друг друга?

– Какая тебе разница? – вскипел он. – Да, забыл, что жена вдруг стала мной интересоваться!

– Ты совсем спятил? Это мне стоило бы сказать о тебе! – рассердилась я.

– Тс-с-с! Ребята, это мой храм, и я не люблю, когда в нем ругаются! – рассмеялся Поль. Обернулся ко мне и взял под локоть. Тут дверь открылась и перед нами появилась длинноногая брюнетка в откровенном белом платье, обтягивающем пышные средиземноморские формы.

– Матильда, ты уже здесь? – удивился Поль, будто девушка успела слетать на метле на Луну и вернуться обратно.

– Конечно! По первому зову, дорогой.

Она смачно чмокнула Поля в губы, потом очень фамильярно обратилась к Энцо:

– Привет, Мавр. Давненько не виделись!

“Мавр! Она так близко с ним знакома? Что еще интересно я узнаю о муже за этот вечер?”

– Ну и ты тут не каждый день. Знакомься, это Ассоль. Она тоже русская, – он даже не кивнул на меня, словно я была его консьержкой.

– Энцо, мы столько лет друг друга знаем, а ты все никак не запомнишь, что я из Румынии, – пафосно заявила Матильда, гордо подняв голову.

– Один черт! – огрызнулся он.

Я дружелюбно протянула девушке руку, пусть она и раздражала меня своими манерами.

– А ты, Мати, как всегда, в отличной форме! – бросил ей Энцо с восхищением.

Девушка захихикала, едва коснулась моей ладони и снисходительно спросила:

– Ты ведь не ревнуешь его ко мне?

Окинув моё закрытое платье презрительным взглядом, она прокомментировала:

– Слишком скромна для нашей вечеринки!

“Удар ниже пояса, трансильванская гончая!” – в сердцах подумала я, украдкой поглядывая на плавные линии обтягивающего платья-чулка.

Но тут раздался голос Поля:

– Ну что вы стоите в коридоре, как не родные, ей богу!

Мы вошли в большой, с желтыми стенами, зал со сводами, расписанными средневековыми библейскими сюжетами, по которому витали не легкие аппетитные ароматы еды, а какие-то тяжелые, навязчивые и незнакомые запахи.

В самом центре зала располагался широкий прямоугольный деревянный стол и такие же стулья. Он был небрежно заставлен тарелками с закусками, бутылками с напитками, в том числе и алкогольными, приборами и бокалами.

Слева я заметила кухню, дверь из которой вела в просторный патио, а рядом окно. Через него сквозь темно-фиолетовые тучи пробивались иголки холодных зимних лучей заходящего солнца. Справа на второй этаж вела винтовая лестница из серебристого металла. На стенах простенькие, но элегантные точки подсветки конусами рассеивали свет над женскими портретами, похожими на те, что я видела когда-то в преторианском музее.

Огромных размеров угловой диван утопал в парчовых подушках. В глубине зала перед затухающим большим камином на медвежьей шкуре тоже валялись несколько таких же подушек. Справа стоял музыкальный центр с колонками по углам.

Я засмотрелась на портрет очень красивой девушки на фоне других картин, когда вдруг ощутила на талии чью-то руку и подпрыгнула от неожиданности. Это был Поль. Горячо дохнув мне в ухо, он произнес вполголоса:

– Что, нравится?

– Женщины той эпохи никогда не улыбались на портретах! – изумилась. Я помнила, как один художник, друг бабушки, рассказывал нам, что в ту эпоху церковь запрещала моделям улыбаться. Это считалось непристойным.

– Есть другой. Там она еще краше! Когда-нибудь я его отыщу, – Поль вцепился в картину, будто дантист в больной зуб, пытаясь открыть что-то для себя. Но что?

Потом галантно отодвинул стул и усадил меня за стол, приблизив губы к моей щеке, но я успела отстраниться. Надо как-то прекращать этот нелепый флирт. Тем более, что Энцо все равно не ревнует. По крайней мере, мне так кажется.

Какое-то время в комнате царила тишина. Все были заняты едой и выпивкой. Но я ерзала, будто сидела в колючем кусте, предчувствуя непростой разговор с мужем, да еще и в незнакомой обстановке.

Есть совсем не хотелось, и я украдкой наблюдала за остальными. Молчаливый Билл работал вилкой, будто строчил на швейной машинке.

Матильда плавными движениями опытного хирурга отрезала тонкие полоски ветчины, макала их в соус и, обнажив зубы, словно боясь стереть помаду, откусывала столь маленькими кусочками, что с такими темпами могла бы есть свою порцию неделю.

Энцо ел медленно, опустив голову, отбрасывал вилкой на край тарелки кусочки томатов, на которые у него была аллергия.

Делая несколько глотков то из стакана с водой, то из фужера с вином, я прокручивала в голове фразы, которые собиралась ему сказать.

– Почему ты ничего не ешь? – прервал мои размышления Поль. – Тебе не нравится? Это готовил мой шеф-повар. Я привез его с Сицилии.

– Все очень красиво и выглядит аппетитно, но я не голодна. Меня ждут несколько ответственных дней и море работы. Голова идет кругом.

– А! Знаю, как помочь тебе расслабиться!

Поль подошел к музыкальному центру, покопался там, и вскоре из динамиков полилась "Лэди ин рэд" Криса де Бурга. Он задержался у стола, помог мне подняться. Послал воздушный поцелуй своей девушке, потом притянул меня на середину зала и закружил в танце. Несмотря на преклонный возраст и внушительный вес, Поль легко двигался и умело вел.

Я бросила взгляд на Энцо, ища в нем защиты. Матильда ему что-то рассказывала, он возбужденно кивал, не обращая на нас с хозяином дома никакого внимания.

Поль снова что-то сказал, но из-за музыки я не расслышала. Тогда он прижался сильнее, и в нос ударил запах спиртного. Я окинула взглядом Энцо, он в ответ покосился на меня, но затем продолжил разговор с девушкой.

Когда песня закончилась, Поль вернул меня на место, поцеловав руку. Я воспользовалась случаем и тихо спросила:

– Можно я чай себе сделаю? Что-то голова разболелась.

– Тебе можно все! На кухне рядом с холодильником кофе-машина. Она все умеет. Как и я, – вызывающе загоготал он. – Капсулы найдешь там же.

Я поднялась, но Поль снова поймал мою руку и поцеловал ее мокрыми от только что выпитого вина губами:

– Если понадобится моя помощь, зови!

Незаметно вытерев след от его губ о платье, я вынырнула на кухню и прикрыла за собой дверь.

Вставила таблетку ромашкового чая в кофе-машину. Она прожужжала, пискнула, и я вышла с чашкой через стеклянную дверь в патио.

Солнце лениво сползало по холмам, заполняя все вокруг дымкой. Плетеные из ротанга софа, столики и кресла художественном беспорядке расположились по саду. Его окружали бело-фиолетовые цветы в горшках и амфорах из терракоты. Чуть дальше с одной стороны я заметила бассейн с шезлонгами, с другой – небольшой деревянный домик. Очень романтичная атмосфера. Жаль, что компания ей не соответствовала.

Я снова вернулась в кухню, когда услышала взволнованный голос мужа. Затаив дыхание, я наблюдала за тем, что там происходило:

– Да я весь магазин сантиметр за сантиметром облазил! Нет там ее! И дома тоже нет!

Поль пробурчал пьяным голосом:

– Скорее всего, ты не там искал. Помнишь, кто все это прятал? Послушай, я не могу простить тебе долг, если ты не дашь мне хоть какую-нибудь наводку… Ты же знаешь, если я чего-то хочу, то добиваюсь этого, – зло поучал его Поль, а потом добавил, – Ты ей намекни, что может кончить, как ее собачонка.

– Не ори ты! – зашипел Энцо.

– Ой! Она об этом не знает? – удивился Поль и после паузы громко и наигранно продолжил, – Понимаю! Она, похоже, вообще ничего о тебе не знает! Повезло тебе с женой! Никуда не сует свой нос, мозг тебе не выносит. Сокровище, а не женщина!

Энцо рявкнул что-то невнятное про друга детства.

Поль махнул рукой:

– Мавр, я не хочу знать твоих сердечных секретов. Не нравится мне это!

– Послушай, Поль, а мне не нравится, что ты тискаешь ее. Она ведь все-таки моя жена.

– Что-о-о? – гаркнул он и ударил Энцо в живот. Тот тихо застонал.

На какой-то момент в воздухе повисла тишина. Я замерла и спряталась за дверь, в страхе ожидая, что они вот-вот подерутся. Но тут Энцо истерично засмеялся, за ним загоготал и Поль. Вскоре они уже обнимались как два медведя, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Мы не будем с тобой ссориться из-за женщин! – воскликнул Поль.

Я уже собралась вернулась к столу, когда услышала голос приближающегося мужа:

– Пойду, проведаю мою женушку на кухне.

Отскочив к окну, сделала вид, будто любуюсь панорамой.

– Что ты тут делаешь?

Я молчала, наблюдая за танцем последнего солнечного света на воде.

Энцо за моей спиной ответил вместо меня:

– Ах да! Наш брак – это либо разборки, либо игра в молчанку. Тс-с! Я не должен нарушать правила игры. Все! Молчу!

Вздохнув, я повернулась к нему:

– Лучше ты мне скажи, что еще я должна узнать. Тебя нет, когда ты мне нужен. Ты берешь деньги в кассе в мое отсутствие. Вот только с какой целью?

– Я тебе нужен? Ну и дела! А я до сих пор спрашиваю себя, зачем ты вообще за меня вышла.

Я уставилась на него с горечью и презрением, и муж продолжил:

– Хотя, куда бы ты делась, если бы я над тобой не сжалился!

Я набралась смелости и спросила:

– Это твоя заслуга, что Феличита исчезла? – Мой голос дрожал, как и все внутри.

– Дура! Как тебе такое в голову пришло? – взбесился Энцо, но его глаза забегали.

Сглотнув ком, я старалась не показывать эмоций:

– Я все слышала, Энцо. Я дура! Причем, полная!

– Ее я точно не убивал, – он сел на пол и оперся спиной о стену, обхватил руками голову, – Просто отвез на живодерню. Да! Думаешь это легко? Собаке больше любви, чем мне! – он закричал так, что его лицо побагровело, а глаза расширились. Потом уже спокойно добавил – Когда тебе в больнице успокаивающее поставили, ты всю ночь твердила “Лео, Леонардо” – проскулил он, передразнивая. Потом его голос стал грубым, – Скажи, ты ведь замуж за меня вовсе не по любви вышла?

Я разочарованно покачала головой. Он был совершенно прав, напоминая о моем малодушии.

Энцо вскочил с пола и снова крикнул:

– Я знаю, зачем ты вернулась! Хочешь развестись. Только никакого развода я тебе не дам! – В его глазах бушевала ярость, а ноздри расширялись и сужались.

Он приблизился широким шагом, а я отпрянула к стене. Протянул руку, чтобы потрепать меня по щеке, но я отвернулась. Тогда он взял полупустую бутылку Мартини с кухонного стола, отпил из горла и с издевкой продолжил:

– Знаешь, Соль, так даже лучше. Я же официально нигде не работаю. Понимаешь? А ты у нас бизнесвумен! Еще и картиной, оказывается, обладаешь, которая стоит… – он принялся загибать пальцы, – До хрена денег!

– Что ты несешь! Какая картина? – Меня охватила нервная дрожь.

Но тут в проеме показался Поль. Он со слащавой улыбкой взял у Энцо Мартини поставил его на стол:

– Что за испанские страсти?

– Она же ненормальная! Нет, ты видел? – выпучил глаза Энцо.

Как меня только угораздило сюда приехать! На что я надеялась, желая реанимировать брак? И какая, к черту, картина? Бандиты! Надо немедленно уходить! Чего я хотела добиться в этом вертепе? Вызову такси. Нет, я точно чокнутая!

Я метнулась к своему стулу и торопливо порылась в сумочке, вытащила телефон. Прежде чем набрать номер, осмотрелась вокруг. Матильда усердно разминала плечи все еще сидящему за столом Биллу. Она иногда останавливалась, чтобы послушать, о чем говорили Энцо с Полем. Билли же, казалось, улетел в нирвану.

На кухне Поль стоял лицом к Энцо. Положив ему руку на плечо, что-то бормотал. Муж огрызался, как нашкодивший подросток.

Я стала набирать номер и любезный женский голос мне ответил:

– Куда вам подать машину?

Черт! Этого я не знаю!

– Минуточку. Я уточню.

Крикнула из зала Полю:

– Какой здесь адрес?

В своем голосе услышала угрозу, смешанную с отчаянием. Энцо подскочил ко мне и набросился:

– Ты что в полицию звонишь? Какого хрена?

– Псих ты! Я что, не могу такси себе вызвать? – закричала я. – Я хочу домой!

Поль успокоился, приблизился и провел рукой по моей спине:

– Я тебя сам довезу. Обещаю. Вот только поужинаем и поедем. А такси сюда не доберется, – спокойно, но со злорадной ухмылкой ответил он.

По крыше зашуршал дождь, уже совсем скоро настойчиво забарабанил. Пешком я точно далеко не уйду.

* * *

В воздухе повисло напряжение. Поль поманил Энцо рукой. Тот встал, порылся в брюках, подошел к Полю и сунул ему что-то в раскрытую ладонь, вернулся на свое место. Потом послышался звонок в дверь, от которого я вздрогнула. Энцо что-то суетливо передал Биллу. Хозяин дома сделал головой знак Матильде, и та пошла открывать.

Вскоре из-за двери послышался еще один женский голос. Девушки обменялись парой фраз на своем языке, а когда вместе вошли в зал, я обратила внимания, что они похожи друг на друга, как две капли воды.

– Это моя сестра Лючия, – представила мне девушку Матильда.

Берто, он же Билл, подскочил к Лючии, и они обнялись.

Поль тем временем уже успел подняться наверх и спускался по лестнице в белой рубашке, застегнутой на две пуговицы, и сказал, пряча что-то пряча в карман брюк:

– Жарко тут, аж пить хочется. Ассоль, поможешь мне приготовить что-нибудь освежающее?

Не знаю почему все думают, что у меня в этом какие-то необычайные способности.

– Поль, мне нужно домой! – печально, но твердо сказала я.

– Только один коктейль, дорогая! – в его тоне смешались дружественность и властность.

Билл уселся, как падишах, на медвежьей шкуре, рядом с ним приземлилась Матильда с бутылкой вина, а с другой стороны подсела и Лючия с двумя пустыми бокалами. Билл нежно ласкал стопы обеих девушек, словно играл на гуслях, те щебетали вполголоса на румынском.

Мы с Полем пошли на кухню, и он приступил к приготовлению коктейлей, смешивая оставшийся Мартини, шампанское и грейпфрутовый сок. Протянул мне ведерко со льдом, и я раскладывала его по бокалам.

Поль насадил оливку на шпажку:

– Знаю, Энцо отвратительно себя ведет. Он немного не в себе.

– Он уже давно не в себе! Ты должен знать причину, раз вы друзья.

– Ты слишком строга к нему, золотко. У него нелегкая жизнь.

– Поль, у меня тоже проблемы.

Он помолчал и задержал на мне взгляд:

– Красивая ты! – покачал головой и добавил, – Он тебя не достоин.

Мне не терпелось узнать у него о том, про какую картину он говорил и какое отношение она имеет ко мне:

– Так что Энцо потерял в кондитерской?

Но Поль смешно захлопал глазами, приблизился ко мне и обнял за талию:

– Я тебе еще не показал одно интересное местечко! Тс-с-с! Только никому не говори!

– Поль! Я хочу домой! – снова взмолилась я.

Но он не слушал меня, ударил в ладоши и в дворике зажглись фонари.

– Леди, начинаем водные процедуры! Купание под дождем! – скомандовал хозяин.

Девчонки с разбегу и с визгом, прямо в одеждах, попрыгали в бассейн, а за ними – безмолвный Билли и Энцо.

Обалдеть! Вот, оказывается, как развлекается мой муженек, пока я работаю! А я-то себя ругала, что у меня нет времени на общение! Дура! Так бы и жила, даже не подозревая, чем он дышит! Теперь понимаю, зачем Энн сопровождает Умберто в командировках. Нельзя пускать семейную жизнь на самотек!

– Ассоль, почему ты не купаешься? Нужно переодеться? – поинтересовался Поль, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Неужели он решил переодеться, чтобы проводить меня домой и этот ужасный вечер вот-вот для меня закончится?

– Нет, я так подожду, – отмахнулась я и вышла с коктейлем в патио. Надо будет поинтересоваться у адвоката, что я могу сделать с моим терпящим бедствие браком. Неужели закон больше не защищает несчастных в браке женщин?

Я не хотела возвращаться в дом, но и смотреть на Энцо с бассейне с девицами мне было противно. Тогда я отставила свой бокал на стол и пошла к деревянному домику. Дверь оказалась приоткрытой, и я шагнула внутрь. Там было темно. Пахло хвоей. Когда глаза немного привыкли, я распознала в помещении сауну: предбанник с вешалкой, а под ней – диванчик. Прошла дальше в парилку. По обе стороны от печи-каменки – скамьи в два ряда.

Вдруг кто-то включил над бассейном свет, и он просочился бликами в единственное узкое окошко.

Печь до сих пор теплая. Рядом с ней стоял деревянный ушат с черпаком. Сколько лет я не была в сауне? Сложись вечер по-другому, можно бы позволить себе и попариться.

Вдруг дверь скрипнула. Я спряталась за стену. Даже на расстоянии пары метров от мужчины несло алкоголем:

– Тук-тук, моя козочка! Уверен, тебе понравится эта игра. Иду искать! Где ты?

Я притаилась в надежде, что Поль, не услышав меня, вернется назад. Но он щелкнул засовом, заперев дверь изнутри. По шороху я поняла, что он раздевается, доски заскрежетали под его весом.

Я замерла. Из бассейна больше не доносились веселые голоса. Скорее всего, они вернулись за стол, либо отдыхают на медвежьей шкуре. Что же делать? Действовать! Пока Поль шел на меня, я отскочила, схватила черпак и замахнулась в надежде, что он слишком много выпил и перевес сил будет на моей стороне.

Но его волосатые грудь и круглый живот затряслись от смеха:

– Жесткие у тебя игры! Хотя моя голова еще и не такое выдерживала!

Резко притянув меня к себе, он вырвал из моих рук черпак и с шумом бросил его за спину. До боли сжал талию и повалил на лежанку, продолжая тискать. Я отталкивала его, молотила кулаками по голове, а он шумно дышал мне в лицо перегаром. Наконец, он поймал мой рот и чуть не задушил поцелуем. Я на мгновение расслабила губы и, подгадав момент, укусила его за язык. Он заревел, словно разъяренный медведь и столкнул меня на пол. Подминая под себя, рассердился:

– Ты еще не поняла, что здесь командую я?

В скудном свете лампы пот на его пористом лице заблестел:

– Я хочу знать, куда твоя бабка спрятала картину. Признайся, тебе нужны деньги? Называй цену!

– Эн…цо-о-о! – заголосила я что есть мочи.

Но похотливое чудовище приказало:

– Не ори! Тебя никто здесь не услышит. Они уже заняты своими подружками. Раздевайся! Хотя нет, я сам! – и рванул за подол платья так, что ткань затрещала.

Я сопротивлялась, пытаясь освободиться. Но Поль сильно прижал меня к полу, блокируя ноги своим весом.

Прервавшись на несколько мгновений, другой рукой он освободил от ткани мою грудь:

– Здесь я решаю, кого и как брать! – зарычал он.

Я хотела что-то крикнуть, но вместо этого из груди вырвался всхлип, а за ним и слезы. Поняла, что мне не остается ничего другого, как перестать сопротивляться, если я хотела жить.

– Энцо сейчас не до тебя! – прохрипел Поль.

Он возбужденно водил шершавыми ладонями по телу, мял ягодицы, тер между ног:

– Твой муженек – конченый неудачник!

Ощутила его склизкий язык на своей шее, ушах, щеках. Он принялся целовать меня в губы, я попыталась увернуться, но тут же мое лицо обожгла пощечина:

– Чертова путана! Как ты пахнешь! Я дам тебе все! Только скажи, где картина! Картина, где она? Клиент, что ее ждет, ты даже не представляешь, кто он!

Я завыла. Он же рванул кусок платья и заткнул мне им рот. Это не плохой сон. Это была реальность, в которой из человека вылез дьявол. “Я за-му-жем!” – звенело в голове и от этой фразы что-то сжалось в груди, а лицо обожгли слезы отчаяния.

– Ты знаешь, кто я? Поцелуй! – он хлестал меня по щекам, когда я не выполняла его команд.

Пыхтя и кряхтя, он вошел в меня. Под его чудовищным весом я не могла пошевелиться. Оставалось лишь наблюдать его дикий взгляд, но его я выдержать не могла, и отвернулась.

Казалось, моя душа поднялась к потолку, и я стала просто телом, умирающим от боли и отчаяния под другим телом.