Алтарь для Спящего бога

Глава 14. Орден Муаров

Стены обители ордена Муаров едва мерцали в вечерней мгле. Служка, открывший ворота, низко поклонился старейшине и принял коней. Двор был пуст, а из окон сквозь ставни мерцал жёлтый тёплый свет. Ещё в первый свой приезд Ан чувствовал себя неуютно среди холодных камней. Тогда его испугали и молчаливые служки, и безропотные, какие-то сонные ученики, и надменные взгляды магов. Он даже обрадовался, что в обитель они приехали, когда все отошли ко сну.

Джузеппе прошёл через холл в большой общий зал с колоннами. У стен стояли простые скамьи, и учитель кивнул на одну из них.

– Посиди, нам придётся подождать.

Хуртулей послушно сел и принялся разглядывать фрески, украшающие стены зала. Больше прочих его привлекло изображение женщины, держащий в своих руках нити. Эти нити тянулись к домам, людям, животным изображённым по всей стене. Ан и не заметил, как встал и подошёл ближе. Его привлекло странное мерцание, а, приблизившись к фреске, он смог разглядеть руны. Илларет, хоть и был похож на язык племён из Зимнего предела, всё же сильно отличался. Ан старательно учил его уже и даже преуспел.

Потерян путь чрез сотню вёсен,

И тянет бремя старой клятвы,

Но кровь прольётся на Алтарь.

Глупец ликует, дева плачет,

И выбор между зол страшит.

Но время кончилось, старик.

― Ты что-то видишь?

Голос учителя прозвучал над самым ухом и Хуртулей резко обернулся. Джузеппе смотрел на него спокойно, даже снисходительно.

– Да. Это стих… Потерян путь…

– Не говори ― это предназначено тебе и только тебе.

– Но я не понимаю, что оно значит, учитель.

– Поймёшь. Со временем.

Ан повернулся к стене, но надпись пропала. Он даже коснулся холодного камня.

– Кто это?

– Пряха. В её руках судьбы всех живущих и тех, кто будет жить. Возможно, вы встретитесь ещё.

– Она… богиня?

Джузеппе каркающе рассмеялся.

– Она есть суть нашего мира и неотъемлемая её часть, но не богиня. Боги могут всё, а она лишь ведает судьбу.

– Вы с ней встречались?

Учитель улыбнулся, но не успел ответить. За их спинами раздался предупреждающий кашель.

– Не ожидал увидеть тебя так скоро, Джузеппе.

Архимагистр Гаргорат улыбался, но Хуртулей почувствовал себя неуютно. Глава ордена с первого взгляда вызывал у Антонио неприязнь. Он всегда смотрел на окружающих как на слизняков. Ко всему прочему архимагистр не утруждал себя смирением, как диктовали правила ордена, и даже в столь поздний час был одет в угольно-чёрную вышитую бархатом мантию, из-под которой едва виднелся пурпурный шёлк. Не каждый дворянин мог позволить себе такое одеяние. Несмотря на то что Старейшина Джузеппе стоял ненамного ниже в своём положении от архимагистра, но даже он не позволял себе излишнего расточительства в одежде.

Учитель коротко поклонился.

– Здоровья вам, мэтр Гаргарот. Моего ученика ждёт вторая клятва.

Архимагистр бросил мимолётный взгляд на Ана.

– В таком случае добро пожаловать.

И ушёл. Хуртулей дождался, пока шаги архимагистра стихнут, и тихо спросил:

– Учитель, он спустился только затем, чтобы узнать, надолго ли вы приехали?

– Несомненно, мой юный ученик. Ты зришь в корень, ― усмехнулся Джузеппе и огладил бороду.

.

Первая клятва далась Хуртулею не без труда: он три месяца зубрил слова и фигуры. О второй клятве учитель ничего не рассказал, как не было ответов и в книгах.

В свою комнату Ан попал уже за полночь. В отличие от прочих учеников, вынужденных ютиться в тесных комнатах впятером, Хуртулею была предоставлена отдельная, хоть и небольшая. Здесь ему разрешалось хранить свои личные вещи, к которым относились как скудный запас одежды, так и многочисленные книги и приспособления для заклинаний. Благодаря чарам, стены обители сохраняли тепло и сухость, а также берегли магов и последователей от всевозможной живности, которая любила селиться в соломенных тюфяках. За чистотой не только помыслов, но и тела орденцы следили строго. Сам Ан скучал лишь по бане, о которой в южной части континента даже не слышали. Он так и не привык к ледяной воде, для умывания лица и рук, да льняным полотенцам, которыми вытирали всё тело посуху. Наскоро умывшись, Хуртулей нырнул под тёплое шерстяное одеяло, и практически сразу уснул.

Колокол на центральной башне разбудил, едва рассветало. Потому уже через полчаса, умытые и готовые ко дню, маги и последователи собрались в большом зале. Здесь было холоднее, чем в жилой части, и многие кутались в тёплые шерстяные плащи. Архимагистр произнёс проникновенную речь о знаниях и силе, напомнил, что близится Бейтрин и в эту ночь грань с Хаосом становится самой тонкой. Никто не имеет права покидать стены обители и использовать магию.

После песнопений, в которых Хуртулей предпочитал лишь безмолвно открывать рот, он со всеми отправился на завтрак. За те десять месяцев, что Ан провёл в обители до принесения первой клятвы, он так и не смог завести друзей или знакомых. Его сторонились, а иногда бросали завистливые взгляды. Потому сидел он с краю самого дальнего стола. Обычно он оставался незаметным, но не в этот раз.

– И что же ты здесь делаешь? Блох считаешь? – к Хуртулею подошли ученики примерно его возраста, но в обители они были значительно дольше.

Верховодил у них Стаф, а если быть точнее лорд Стаф Дерен, сын маркиза Глаурграуна. Несмотря на то что все ученики были равны между собой как в труде, так и в одежде, Стаф считался равнее прочих и кичился своей мантией в рубчик с тонкой алой вышивкой на алой же бархатной окантовке. Сшитая на заказ, по мерке, она сидела идеально, подчёркивая мускулистые бёдра, и узкую талию. Его так и называли «Лорд», прозвище, которое не одобрялось магистрами, да так и осталось незамеченным.

– Завтракаю, – спокойно ответил Ан.

– А разве тебе это дозволено? Я слышал, что, таким как ты теперь приказано есть на кухне.

Шутка, по мнению Хуртулея, была паршивой. К тому же ничего плохого в том, чтобы есть на кухне, он не видел – там теплее, да и можно у кухарки выпросить горячий хлеб. Видимо, он слишком долго думал, и Стаф, нахмурившись, повысил голос:

– Я с тобой разговариваю! Ты меня не слышишь?

– Слышу, – проворчал в ответ Ан.

– Я лорд! Ты должен встать передо мной, смерд!

– Ты ученик магистра Росса, – напомнил ему Хуртулей и добавил, с едва скрываемым ехидством. – А твоё имя вымарано из Родовой книге уже как лет пять. Потому ты не лорд, да и не мэтр пока что.

И, наверное, их перебранка дошла до драки, если бы к ним не подошёл Джузеппе. Он взглядом проводил удаляющихся Стафа с его прихлебателями и обратился к своему ученику.

– Ты не хотел его… ударить?

– Нет, – покачал головой Ан и, отставив пустую тарелку, поднялся. Сидящие рядом с ним прочие ученики, подхватив свои тарелки, пересели подальше. – Они меня боятся. Точнее бояться вас. К тому же он действительно сын лорда.

– Он ученик мага, – нахмурился Джузеппе.

– Его отец делает щедрые пожертвования ордену, надеясь, что когда Стаф окончит обучение, то тот сможет занять место в его владениях.

– И откуда тебе это известно? – Старейшина свёл брови, но Ан уже давно знал это его выражение – учитель любил задавать вопрос так, словно за ним был какой-то подвох.

– Слышал. Об этом говорил и сам Стаф, и учителя. Об этом все знают. Но если бы это был секрет, я бы вам не рассказал.

– Даже если это потопит твоего врага?

– Я не крыса, – насупился Ан. – Вы ведь тоже слышали эти слухи.

– Занимательно, – учитель сложил руки за спиной и по-новому взглянул на своего ученика. – Ты быстро учишься. И не размениваешь на ненужные склоки. Что же, мой ученик, время пришло. Иди за мной, Антонио.

Они шли залами, украшенными фресками. Здесь были как легендарные мотивы, так и исторические. Вот Дубор низвергает демонов в Хаос, Пряха плетёт чью-то судьбу, знаменитые маги Капитула возводят Алтарь и пленят Змея, а мир, разделённый пополам на Свет и Хаос, сливается в единый водоворот. Мэтр Джузеппе распахнул деревянные двери, ведущие к залу для медитации, и пропустил своего ученика вперёд.

– Здесь ты проведёшь следующие несколько дней, ― сказал учитель. ― В медитации и полном молчании. Ни с кем не говори, иначе придётся ждать ещё несколько месяцев.

– А вторая клятва?

Джузеппе впервые за всё время неодобрительно нахмурился, отчего Ан вжал голову в плечи ― он не хотел расстраивать учителя.

– Молчание, смирение и терпение ― вот твоя задача.

– Мне нельзя, двигаясь?

– Это было бы слишком жестоко. Можешь выйти отсюда ночью ненадолго, но помни, ни с кем не разговаривай. Вплоть до второй клятвы ты должен держать молчание. Ах и никакой еды и воды.

Ан ещё больше растерялся.

– А как же… слова? Я не должен выучить слова клятвы?

Джузеппе положил ладонь на плечо своего ученика и серьёзно, даже требовательно посмотрел в глаза.

– Нет. Молчание, смирение и терпение ― всё, что тебе нужно.

После чего вышел, закрыв за собой двери. Хуртулей огляделся. Зал для медитации был круглым помещением с высоким сводчатым потолком, узкими застеклёнными окнами из цветного стекла, с толстым ковром на полу и множеством маленьких подушечек. Забранные гобеленами стены едва заметно переливались желтоватым светом заклятия, которое сохраняло тепло. Поведя плечами, Ан уселся в самый центр ковра и скрестил ноги в ритуальной позе. Закрыл глаза и привычно погрузился в себя.

Молчание.

Смирение.

Терпение.

Ни одной из этих трёх добродетелей судьба его не наградила. Молчание давалось труднее всего. Благо на вопросы учитель всегда отвечал подробно, не забывая впоследствии проверить, как усвоился новый материал. Пару раз мэтр Джузеппе просил прервать бесчисленные вопросы, но Хуртулея хватало ненадолго.

Со смирением было легче ― свою участь мага Ан принял и был готов посвятить ей всю оставшуюся жизнь. Оно и понятно ― что ждало мальчишку, выросшего в глухой северной деревеньке? Пока он следовал за учителем, внимал его урокам, но нет-нет, да и пытался сделать по-своему. Мэтр Джузеппе ругался, а иной раз и не гнушался наказанием. «Своеволие хорошо, когда здесь», ― в этот момент старик стучал указательным пальцем по лбу ученика, ― «хоть что-то есть».

Терпения редко хватало, чтобы хоть что-то довести до идеала. Тот же почерк всё ещё напоминал отпечатки от куриных лапок.

И вот на тебе ― несколько дней сидеть без дела. Ан поудобнее уселся на подушках.

Отрешись от бренности этого мира. Ничто не важно ― есть только бесконечный поток. В нём всё, что есть, было или будет. Всё и в то же время ничего. И ты неотъемлемая часть этого ничего. Ан стал единым целым с миром, от самого севера, где высокие горы скрывали от остального материка Зимний предел и до жаркой пустыни заморских стран.

Ты лодочка на волнах бескрайнего моря. Лёгкий бриз остужает кожу, а яркое южное солнце припекает макушку. Именно оттуда, из далёких земель Халифа отец привёз такое чуждое северу имя Антонио. И если раньше он обижался на него за шутки и обзывательства других детей, то теперь сам смог увидеть всю бесконечную красоту, которая и сподвигла старого Веслава так странно назвать сына. Второе имя – Хуртулей – дала ему мать, как метку, что навек связала его с Зимним порогом…

– О, ты посмотри, и этот здесь!

– И ему разрешили здесь сидеть?

Голоса вырвали Хуртулея из забытья. Он открыл глаза и проморгался. Перед ним стоял Стаф.

– Эй, к тебе обращаются!

Хуртулей открыл было рот, но тут же закрыл его, памятуя про молчание.

– У тебя отнялся язык, пёс? – Лорд покраснел, явно не понимая, что происходит. – Кто тебе разрешил здесь находиться? Это зал для старших учеников.

Пришлось даже прикусить язык, чтобы сдержать какое не будь ехидное замечание.

– А может ему Змей язык откусил? – предположил один из прихлебателей.

Стаф на удивление не поддержал своего друга.

– То, что тебя, блохастого паршивца, выбрали учеником Старейшины, ещё ничего не значит. Должно быть, старик совсем сошёл сума, как считает архимагистр, раз пускает всякую безграмотную шелупонь в орден.

«Смирение», – напомнил себе Ан. – «Это куда сложнее, чем кажется».

– Тебя выкинут отсюда, когда архимагистр поставит вопрос о здравомыслии Старейшины на совете магистров! – голос Лорда сорвался на крик.

Хуртулей вскочил на ноги и сжал кулаки. Терпение. Куда как проще выносить пакости в свою сторону, нежили в адрес человека, которого боготворишь.

– И тогда я стану…

Двери распахнулись, и на пороге возник архимагистр Гаргарот. Лицо его было бледным, а в глазах застыли злость и страх.

– Чем вы здесь занимаетесь, ученик Стаф? Вы должны быть на занятиях!

Хуртулей едва сам не сорвался с места, хоть ему и не нужно было никуда бежать. Бледный Лорд и его дружки поклонились и выбежали прочь. Архимагистр прищурился, поправил ворот мантии, словно ему не хватало воздуха, и тихо произнёс.

– Знай своё место, – и покинул зал для медитаций.

Сердце Ана стучало так быстро, что заговори с ним кто в этот момент, он бы его не услышал.

Молчание. Если бы не оно, он бы уже бежал на поиски учителя. Нельзя, но если… если… С трудом Хуртулей подавил в себе панику и сел на место. Мэтра Джузеппе не просто так недолюбливали. Старейшине было дозволено то, что не позволялось даже архимагистру. Уезжать и приезжать в обитель, когда заблагорассудиться, пользовать любыми благами Ордена в любых количествах и не отчитываться об этом. Только Старейшина мог в любой момент получить аудиенцию у короля. И главное – Старейшиной не становились, им рождались. Так же как и Хуртулея, мэтра Джузеппе в юности нашёл учитель. А учителя нашёл его учитель и так с незапамятных времён.

Неудивительно, что кому-то это пришло не по нраву.

Подавив беспокойство, Ан прикрыл глаза. Потребовалось несколько часов, чтобы ощутить спокойствие и вновь слиться с миром в единое целое.

.

Стемнело. Погружаясь в беспокойную дремоту, Хуртелей вскидывался и встряхивал головой, но вот усталость окончательно сморила его и Ан медленно соскользнул в темноту.

Сон мага, как стало понятно уже после первой клятвы, не просто сон, а блуждание по Хаосу. Сам Хаос казался бесконечным, где в одной стороне простирались поля и леса, а в другой царили мрак и тени. Но в этот раз он оказался прямо посерёдке: по правою руку светило солнце, зеленели луга и в речушке плескалась рыба, а по правую руку клубился туман и из его мутной глубины доносились неясные голоса.

Посмотрев себе под ноги, Хуртулей увидел конец толстой шерстяной нити. Он наклонился, подхватил её и потянул. Туман принял его как родного. Обнял, унося за собой далеко-далеко – в те времена, когда сам Хуртулей был лишь частью этого мира.

Тишину разрушил перезвон колокола на деревенском храме, люди хлопали в ладоши в такт низкому мужскому голосу, что завершал ритуал. Родители Хуртулея были одними из первых, кто на севере скрепили свой союз в Храме Триединых. Мать, красивая и смущённая всеобщим вниманием, цеплялась за руку отца, когда они проходили через ворота храма.

Нить вела дальше, к рождению вначале старших братьев и сестёр, из которых выжило только трое, затем к появлению на свет самого Хуртулея. Ан родился слабым и болезным. Он практически не помнил раннее детство, но вдруг увидел, как бабка, мать матери, обмазывает его, совсем ещё младенца, ржаным тестом, кладёт на лопату и так суёт в разожённую печь. А следом в дом влетел отец и вытащил его, обругав бабку.

Вся жизнь легла перед Хуртулеем: от первых неверных шагов, до первой встречи с учителем. Тот пришёл затемно, когда домочадцы готовились ко сну. Постучал в дверь. Мать не хотела отпускать сына, плакала, но отец, уже седой, благословил на долгий путь.

– Я всегда знал, что тебе уготована иная судьба, – говорил он.

Увидит ли он кого нибудь их ещё раз? Как знать. Будущее зримо только Пряхе, что прядёт судьбу мира. Да и то, лишь отчасти. Даже ей неведомы людские помыслы – поди разбери, что у этих человечков в голове и куда их понесёт в следующее мгновение.

Плетётся нить, вьётся, увлекает за собой во мглу. Что увидишь ты, ученик мага, в этом хаосе? Кто проведёт тебя верной тропой? И как найти верную?

Сквозь туман слышались крики и стоны. Обезумевшие люди танцевали на костях своих врагов среди языков пламени. Горели сами и смеялись. Хуртулей отвернулся, не желая смотреть, но тут же натыкался на ещё большее безумие. Ему стало страшно и больно. И куда бы он не бежал, всюду только крики, кости, да огонь. Реки стали багровыми от пролитой крови, дома разрушены, а люди не щадя ни себя, ни других, сравнивали города и сёла, оставляя после себя лишь выжженную пустошь. Даже небо и то затянула непроглядными тучами. Ан зажмурился и бросился вперёд. Дальше, как можно дальше от безумия, он криков и звона стали. Он оступился, упал и покатился по траве.

Стихло. Хуртулей открыл глаза. Туман рассеялся. Перед ним были лишь крутой берег, зелёные поля и видневшиеся на горизонте лес. Вокруг всё цвело, лёгкий, ещё прохладный, весенний ветер подхватил травянистые запахи и закружил, позвал за собой.

На холме стояли маги, они вздели руки к небу и меж ними прямо в воздухе висел плоский камень. Маги опустили руки и вместе с ними толстая каменная крышка накрыла колодец. Что-то щёлкнуло, прогрохотало и казалось мир замер.

Стихли птицы, умолк ветер. Маги расступились, пропуская к камню невысокую, женщину. Простоволосую, в льняной небелёной рубахе. Златые волосы трепал ветер. Она ступала босыми ногами по мягкой молодой траве. К ней на встречу вышел мужчина, в бурой медвежьей шкуре. Огромный, по сравнению с остальными. Он надел на голову женщины венок из мелких белых цветов и протянул нож. Та взяла его. Лезвие блеснула в лучах молодого весеннего солнца, прежде чем опуститься и рассечь запястье. Кровь упала на крышку Алтаря. Незнакомка что-то говорила, но голос её рассыпался. Хуртулей бросился вперёд, желая поближе рассмотреть и расслышать ритуал, когда земля под девушкой разверзлась и она провалилась вниз.

Но то была не земля. То был Хаос, соприкоснувшийся на мгновение с миром. Ан остро ощутил его присутствие. Он что-то крикнул и очнулся.

Он никак не мог отдышаться. Его била крупная дрожь, а мысли сковывали страх и ярость. Потому Хуртулей не сразу понял, что находится не в зале для медитаций, а в нижней галереи и сквозь витражи сводчатых окон светит луна. В дальней части галерее мелькнула тень и ученик мага не задумываясь пошёл следом. Залы сменяли друг друга, пока Ан не очутился в самой нижней части обители Ордена. Подвалы, или быть точнее пещеры, простирались вглубь земли. Поверни ни туда и потеряешься. Стены, свод и пол покрывали небольшие кусочки светящейся руды, делая мрак не таким беспросветным.

– Что же из тебя выйдет?

Она стояла посреди пещеры, босая, с длинной чёрной косой. В пальцах она вертела кудель. Пряха. Хуртулей порывался ответить, но вспомнил наказ учителя: молчание, смирение, терпение.

– Ты шерсть, тёплая и грубая? Или шёлк – холодный гладкий?

Она наклонила голову вперёд и пристально посмотрела.

– Иди за мной.

И он пошёл, ведомый любопытством и интересом. Женщина привела его в небольшую пещерку с природным бассейном. Гладь воды переливалась, подобно серебру.

– Дар – это ответственность, а не благо, – она коснулась рукой воды. – Готов ли ты к нему?

Ан приоткрыл рот, но тут же его захлопнул. Молчание.

– Тебе встретятся испытания. Не мальчишеские придирки и обидки, а выбор между личным и чем-то большим. Удастся ли тебе смирить гордыню?

Смирение.

– Ты способен сровнять горы и высушить реки. Порой будет достаточно одного лишь желания и твои враги умолкнут навсегда. Взмах руки – и не счесть твоих друзей и почитателей. Но всё это пустое, если не имеет смысла. Удастся ли тебе смирить жадность?

Терпение.

Тонкие пальцы крутили в руках кудель и сплетали тугую нить.

– Никто не знает, что его ждёт впереди, даже я. Ты лишь часть бесконечного цикла. От ученика к учителю, от учителя к ученику. Бремя, что передаётся не по крови, а по силе духа.

Хуртулей хотел спросить, что будет, если разорвать этот бесконечный цикл, но не осмелился. Но Пряха, казалось, поняла это. Печальная улыбка коснулась её губ.

– У тебя много вопросов, ученик мага, но у меня нет на них ответов. Такого предназначение: моё, твоё и её…

Её. Девушка, что сама должна взойти на Алтарь. Та, кто даже ещё не ведает о своей судьбе. Разве это справедливо?

– Не делай выбор за других, ученик мага. Ибо если сделаешь так, то и ответственность будет на тебе, – Пряха отвернулась. – Ты попробуешь это сделать, я знаю, вижу, но в конце концов потерпишь поражение. Что же, так тому и быть. Ты достоин занять место своего учителя, когда придёт время. Иди сюда. Погрузись в воды и будь достоин возложенной на тебя ответственности.

Ан шагнул к колодцу и перешагнул бортик. Вода сомкнулась над его головой. Голос Пряхи звучал в голове.

– Когда-то жили три бога Птица, Змей и Медведь. Змей украл у Птицы Янтарный камень и спрятал его. Разозлилась богиня и пошла войной на Змея. Воевали они так долга, и с такой яростью, что сама земля была готова расколоться.

Хуртулей помнил эту старую легенду. Её рассказывал странствующий сказитель, но там не было ничего о Хаосе. Однако про слияние хаоса и мира говорилось в учении Ордена. Ан точно понимал – это не всё. Было какое-то знание, скрытое ото всех. Вода вокруг стала плотной, словно мягкое одеяло и Хуртулей погрузился в дремоту.

Ему снился дом и мать, которая гладила сына по волосам и пела колыбельную. Куда бы дорога не привела его, он всегда будет помнить откуда пришёл.