Алтарь для Спящего бога

Глава 18. Мэтр Мартал, судьба и медальон с медвежьей головой

В Радл они приехали затемно. Эрия настолько устала, что была бы рада даже соломенному тюфяку, а именно на нём ей, скорее всего, предстояло провести ночь. Собственно, ничего иного она не ожидала, когда герцог сказал, что они остановятся на краю города, а значит, это будет постоялый двор. Лишь единожды они со всей семьёй путешествовали в соседнее герцогство и трижды останавливались в таких местах. На деле это были большие помещения с соломенными подстилками или низкими топчанами, где единственным способом уединиться были ширмы, взятые у хозяина за дополнительную плату. Эрию передёрнуло при воспоминании о запахах табака и пота, ругани и храпе.

Но когда герцог открыл дверь трёхэтажного недавно построенного дома, то Эрия прикрыла глаза от яркого света. Она проморгалась и принялась изумлённо оглядываться.

На подвешенном к потолку колесе сверкали маленькие магические шарики. Такие же шарики висели на стенах небольшого, но аккуратно обставленного холла, из которого вело несколько дверей. На полу лежали ковры, вдоль стен стояли шкафчики и сундуки. Дверь напротив резко распахнулась, и к ним вышел невысокий, рыжеволосый с россыпью веснушек, мужчина неопределённого возраста. Он удивлённо осмотрел всех, пока его взгляд не остановился на герцоге.

– Мир твоему дому, Мартал, – герцог низко поклонился, коснувшись ладонью пола.

Мужчина провёл рукой по подбородку, на котором Эрия с запозданием разглядела широкий, рваный шрам, а затем сложил пальцы узлом, и в воздухе, словно из ниоткуда, появилось блюдо с кусочками хлеба и солью.

Герцог выпрямился и тут же взял хлеб, коснулся им соли и положил в рот. Его примеру последовал Кома, Оскольд и Глафира. Аника подтолкнула Эрию вперёд и подсказала:

– Это уважение хозяина дома: разделить с ним хлеб, да соль.

Эрия неуверенно взяла хлеб, поваляла его в соли и положила в рот. Хлеб был свежим, с хрусткой корочкой. Аника тоже отведала угощение, тут же подошла к мужчине, и они крепко обнялись.

Появившиеся слуги развели их по комнатам. Эрии предстояло ночевать с Даниэлой и Гленной на гигантской кровати. Такая, наверное, была только у короля. Высокая, с мягкими перинами и россыпью разноцветных подушечек с кисточками и бантиками. Служанка, помогавшая с вещами, принесла большой таз, несколько кувшинов с тёплой водой и стопку чистых полотенец.

– Мэтр Мартал приносит свои глубочайшие извинения, что не может в полной мере предоставить все удобства. В купальне всё ещё ведутся работы, но завтра к вечеру она будет полностью готова.

Когда за девушкой закрылась дверь, Даниэла со свойственной ей непосредственностью взмахнула руками.

– Настоящий мэтр!

Гленна улыбнулась, но наставительно предупредила:

– В присутствии хозяина дома будет неучтиво так кричать и восторгаться.

– Да брось, – фыркнула Эрия. – Тебе как будто нелюбопытно посмотреть на магию?

– Мне нет, – отрезала женщина и взялась за кувшин.

Умывшись и переодевшись с дороги, они спустились на первый этаж, где слуга проводил их в большой залу. Он был обставлен старой тяжеловесной резной мебелью. Вдоль стен стояли деревянные, глиняные или мраморные статуи, а где только можно были разложены подушечки всех цветов и размеров. Даже на полу. Пол же устилал цветастый, пушистый ковёр. Как и везде в доме, помещение освещали магические шарики. Из соседнего помещения донёсся мужской хохот, и в гостиную вошли хозяин дома, герцог, Кома, Оскольд и Аника. Все над чем-то смеялись. Заметив дам, они притихли, а герцог принялся представлять их.

– Леди Эрия Кальдерон.

Эрия присела в реверансе и протянула руку. Мэтр с интересом её разглядывал, хмыкнул, легко пожал руку и ничего не сказал.

– Леди Даниэла Эндерс, – герцог усмехнулся и весело добавил. – Невеста Оскольда.

Мэтр, уже держащий Дани за руку, удивлённо обернулся на жениха и в следующее мгновение издал короткий смешок, но всё так же молча пожал ладонь девушки.

– Ваш дом очень красивый, – пролепетала Даниэла.

– Леди Гленна, – просто сказал герцог, опустив имя рода. Мэтр Мартал прищурился, пристально разглядывая женщину, склонившуюся перед ним в неглубоком реверансе. Протянутую руку мэтр проигнорировал.

– Благодарна за ваше гостеприимство, – недрогнувшим голосом сказала Гленна, старательно смотря в пол.

Видимо, имя рода мэтру было и так знакомо. Его рот искривился, а на щеках проступили красные пятна. Он резко развернулся к герцогу. Губы мэтра Мартала дрогнули, словно у зверя, готового зарычать.

– Мартал, прошу тебя, – проникновенно сказал герцог.

Магические светильники замигали, а Гленна вздрогнула, шагнув назад, когда мэтр двинулся в её сторону. Его глаза засветились, а пальцы уже сложились в фигуру. И, наверное, всё бы закончилось буйством магии и кровью, если бы перед Гленной откуда ни возьмись не встал Кома. Он загородил женщину и выставил вперёд руку, останавливая мага.

– Дело прошлое, Мартал. Она не виновата в том.

Маг шагнул в сторону, и северянин повторил его движение.

– Если ты так желаешь, она уйдёт. Я не хочу проливать кровь в твоём доме, брат.

И тут мэтр зарычал. Тихо, низко и злобно. Герцог метнулся вперёд, грубо схватил Эрию и толкнул в сторону Аники. Она едва успела заметить, как Оскольд схватил Даниэлу и оттащил в сторону.

– Не надо. Она уйдёт, Мартал, – повторил Кома и сделал шаг назад, заставляя Гленну отступить к выходу.

Двери распахнулись, и зал наполнил запах сандала, сирени и перезвон монеток. Женщина, смуглая с копной смоляных кудрей, бесстрашно бросилась к магу и схватила его за руку, ломая фигуру. Её огромные изумрудные глаза смотрели с мольбой. Она начала говорить на незнакомом наречии, но осмотревшись, перешла на понятный всем язык, хотя некоторый южный акцент был слышен.

– Душа моя, не надо. Только вчера мы закончили здесь всё обставлять. Ещё одна попытка подобрать подушки и гобелены сведёт меня с ума.

Мэтр Мартал бросил гневный взгляд на неё и прикрыл глаза, вцепившись обеими ладонями в руку женщины. Та повернулась и показала взглядом на дверь. Кома кивнул, схватил Гленну за руку, и они мгновенно скрылись за дверью. А вскоре послышался стук входной двери.

Мэтр Мартал медленно открыл глаза, его губы беззвучно зашевелились, но он так и не сказал ни слова. Однако женщина погладила мага по плечу и улыбнулась всем присутствующим.

– Господа, я рада вас всех видеть. Меня зовут Айне. Я хозяйка этого дома.

Магические шарики перестали мигать, вновь даря свой яркий свет.

Мэтр Мартал выпрямился и под руку со своей, видимо, женой прошёл в трапезную.

– Вотжешь гадство, – проворчал Оскольд, порывисто обнимая Даниэлу. – Ты не испугалась, красава?

Девушка медленно помотала головой, но её глаза были широко раскрыты от ужаса. Аника подхватила Эрию под руку, но девушка обернулась на дверь, за которой скрылись Кома и Гленна.

– А как же…

Герцог скривился и помотал головой, словно отряхиваясь от чего-то.

– Кома позаботится о ней. А вот в доме ей оставаться небезопасно.

Эрия была бы рада последовать за Гленной, но Аника мягко подтолкнула её к столовой. Похоже, ужин будет наполнен тягостным молчанием.

.

Ледяной ночной ветер с начинающимся лёгким снегопадом тут же пронзил насквозь хоть и шерстяное, но всё же тонкое платье, а матерчатые туфли промокли. Но Кома, казалось, этого не замечал. Он тащил Гленну за собой по ночному заснеженному городу. Дальше и дальше. Вот они вышли на площадь с опустевшими рыночными лотками, прошли позорный столб, перешли площадь и вновь дома, дома… В окнах виднелись огоньки свечей, откуда-то доносился запах еды, а они всё шли и шли.

Гленну колотило. И не столько от холода, сколько от осознания, насколько близко она была к смерти. Столько ненависти было в глазах мага, столько жажды и силы, что она просто не могла пошевелиться.

Задыхаясь от нахлынувших чувств, Гленна оступилась, и ноги перестали её держать. Она полетела на дорогу прямиков в снег. Кома протащил её несколько шагов, после чего остановился. Обхватив себя руками, Гленна, не сумев сдержаться, разрыдалась.

На плечи легло что-то тёплое и пахнущее так знакома, а в следующее мгновение Кома поднял её на руки и крепко прижал к себе, отгораживая, казалось от ветра, холода и всего мира. Гленна неосознанно прижала руки к его тёплой груди, скрытой только рубашкой. Не говоря ни слова, он пошёл дальше.

Кома остановился и осмотрелся. Подошёл к двери и несколько раз ударил в неё ногой. Дерево опасно затрещало. Тихо попросил:

– Сними с меня медальон. Как только хозяева выйдут, покажи им.

Гленна не сразу поняла, что обращаются к ней, а следом принялась дрожащими пальцами выпутывать из завязок рубашки круглый деревянный медальон на простой верёвочке. Дверь открылась и на улицу осторожно выглянула невысока женщина в платке. И пока она не захлопнула дверь, Гленна протянула медальон.

– В нужде и беде не оставит, – сказал мужчина.

Женщина прищурилась, разглядывая деревянный кругляш. А затем воззрилась на Кома с таким трепетом, что Гленна подумала, будто держит её не человек, а сошедших на землю Дино.

– Мой дом – твой дом, пока нужда и беда не отступят. Пусть Приходящий будет благосклонен твоим просьбам, – пролепетала хозяйка, открывая дверь и пропуская их в дом.

Внутри оказалось сумрачно, пахло деревом, дымом и можжевельником. И ещё там было тепло.

– Есть горячая вода? – сразу же спросил Кома, продолжая держать Гленну на руках.

– Есть баня. Только утром топили. Вода ещё тёплая, – всё так же рассеянно проговорила хозяйка дома, комкая в руках передник. – Растопить?

– Не надо. Есть кого послать за вещами? – и дождавшись кивка, сказал. – В доме мэтра Мартала надо забрать сундук и моего коня. Где баня?

– Там на заднем дворе, – женщина махнула вглубь дома.

– Мёд и специи есть?

– Только вино.

– Сойдёт.

– Я всё принесу.

– И одежду.

Кома прошёл по тёмному коридору, открыл заднюю дверь, и Гленна вновь вздрогнула, почувствовав, как мокрая ткань мгновенно замёрзла и прилипла к телу.

– Потерпи, сейчас согреешься, – сказал Кома, двигаясь в сторону небольшой постройки.

Внутри было темно, тепло, влажно и пахло какими-то травами и маслами. Кома опустил Гленну на пол в предбаннике и тут же принялся снимать мокрое платье.

– Я могу сама, – попыталась возразить женщина, дабы сохранить хотя бы видимость приличий.

Однако её наградили тяжёлым взглядом. Послышался неприятный треск и недовольное ворчание Комы, когда он отбросил в сторону платье. Следом последовали нижнее платье, окончательно испорченные туфли, чулки и нательная сорочка. Гленна обняла себя за плечи, внезапно испытав неуместный стыд. Кома вновь подхватил её на руки и внёс в парную. Там было ещё теплее. Оглядевшись в полнейшей темноте, он уверенно повернулся направо и предупредил:

– Сейчас будет тепло.

Гленну опустили в тёплую, почти горячую воду. Она сдавленно вскрикнула от неожиданности, но тут же расслабилась. Кома удержал её за плечи.

– Сейчас станет лучше.

Судорожно вцепившись в края бочки, Гленна постаралась выровнять дыхание. Не сразу, но у неё получилось, и вскоре она поняла, что действительно очень сильно замёрзла.

– Прости. Я хотел уйти от Мартала как можно дальше и не подумал, что ты почти раздета.

Он говорил тихо и отрывисто. Гленна расслабила пальцы, и те соскользнули в воду. Холод медленно, но верно отступил. И вместе с тем вернулся ужас. Она резко прижала руки к лицу и прошептала:

– Он действительно хотел меня убить.

– Не сердись на него. У Мартала есть причины ненавидеть твой род, но не тебя.

Дыхание вырвалось вместе со всхлипом. Не смогла сдержать, да и не хотелось. Говорят, что со слезами уходит вся боль и печаль. Врут люди. Гленна достаточно уже наплакалась, чтобы знать: слёзы принесут лишь головную боль и пустоту. Кома погладила её по голове.

– Ну что, ты. Не плачь. Отпустит его, сам поймёт, что глупость сделал.

– Я его даже не знаю, – всхлипнула Гленна. – Почему?

Ответом ей было молчание и мерное успокаивающее поглаживание. Наверное, лучшим было сразу броситься с башни, ещё до того, как герцог оставил ей жизнь. Или ещё раньше? Сожаление. Одно сплошное сожаление. Впрочем, и сейчас нет никаких преград. Кто помешает ей уйти в ночь и остаться там навсегда?

– Он дочь потерял. Единственную. Ей не было и шести. Когда твой… брат призвал знамёна, то потребовал присоединиться и магов. Они-то обычно одиночки. Потому быстро смекнув к чему всё идёт, собрали вещи и уехали. А девочка гостила в вашем замке. Мартал отказал в помощи, твой брат разозлился и отправил девочку в темницу. У неё было слабое здоровье. Вскоре она заболела и умерла. Мартал пришёл за ней, но слишком поздно. Пробрался в замок, все силы извёл, а нашёл лишь… – Кома вздохнул. – Его привели к герцогу, и тогда Мартал не сдержался. Много чего твоему брату наговорил. За то лишился языка.

Гленна с ужасом смотрела на него, всё надеясь, что сказанное окажется шуткой, но Кома продолжил:

– Он выбрался, когда сил поднабрался. И уехал. Когда вернулся, мстить было уже поздно – герцога казнили. Ты невиновата, девочка, и Мартал это знает. Голос боли иной раз бывает сильнее разума. Завтра он придёт в себя.

Гленна опустила лицо в ладони, ощущая себя мерзко. В её замке, в её доме заморили ребёнка, а она это не знала. Ходила, ела, можно сказать досыта, была жива, а та девочка нет.

– Лучше бы брат придушил меня тогда, – прошептала она и медленно сползла под воду.

Её сразу же подняли и встряхнули.

– Ты что это удумала, дурёха? Не вздумай!

Гленна не сопротивлялась. Коса окончательно распалась, и волосы упали на лицо. Она, словно безумная, прошептала:

– Я могла что-то сделать. Помочь, настоять. Я могла, а не сделала. Я даже не знала, что она была.

– Всё, хватит. Тебе голову напекло, – зло бросил Кома и окончательно вытащил Гленну из бочки.

Ей было стыдно. За брата, за свои слёзы, за то, что мужчине приходится нянчиться с ней как с дитём малым. Истерика стихла и Гленна ощутила ожидаемую пустоту.

Хозяйка принесла нехилый ужин и одежду. Платье было велико в груди и коротко. Но какая разница. После того как они перекусили, хозяйка проводила их в маленькую заднюю комнату. Здесь стало неловко уже несчастной женщине. Она не спросила кем они друг другу приходятся, и решила самое очивидно – муж и жена. В доме всего две комнаты. В одной она с сыном, и эта. Кома отмахнулся от неё. Он поставил на сундук короткую свечу, положил рядом свою одежду и вышел вместе с хозяйкой.

Кровать была широкой и добротной, не самой богато украшенной, но из тех, что стоят в домах людей не бедных. Для гостей постелили свежее бельё, а на подушке оставили засушенный букетик лаванды.

Гленна обратила внимание, что поверх стопки одежды рядом со свечой лежал и тот самый медальон. Она взяла его в руки и провела пальцами по рельефу. Поднесла к огню рассматривая. Там была изображена скалящаяся морда медведя и веточка малины. Показалось, что подобный рисунок она где-то когда-то видела.

Вернув медальон на место, Гленна скинула чужое платье и в одной сорочке юркнула под одеяло. Оно было шерстяным и приятно пахло хвоей. Видимо, и его достали специально для гостей.

Скрипнула дверь, впуская Кома. Он подошёл к окну, проверил ставни, поплотнее задёрнул занавески и тихо сказал:

– Завтра утром принесут вещи. Сын Агафьи побоялся идти в ночь.

– Хорошо.

Он хмыкнул, вновь прошёлся и начал шуршать. Это продолжалось достаточно долго, и Гленна приподнялась. В темноте она мало что могла разглядеть.

– Что ты делаешь?

– Ложусь спать, – спокойно ответил Кома откуда-то снизу.

– На полу?

– Спите, леди, – усмехнулся мужчина, впервые за последние часы обратившись к ней как надо. Это возмутило Гленну. То на ты, то леди… Хотя она сама просила его забыть. Но это не повод провести ночь на полу! Под сквозняками!

– Немедленно ложись на кровать, – как можно строже сказала она. – Здесь по полу гуляют такие сквозняки.

– Это плохая идея.

Но Гленну уже нельзя было этим смутить.

– Я считаю, что плохая идея проснуться утром с простудой или даже лихорадкой.

Скрипнули половицы, матрас прогнулся с другой стороны, и Гленна услышала тихий, едва слышимый вздох. Она сама улеглась, но уснуть не могла. Как и Кома, чьё неровное дыхание было слышно в темноте.

– Хозяйку зовут Агафья?

– Да, а её сына Дарен. Они приютят нас настолько, на сколько потребуется. Как только покончим с имянаречением, вернёмся в Раат.

– Почему нас приняли?

– Они с севера.

– Твой медальон говорит об этом?

– В том числе. Спите, моя леди. Завтра будет сложный день.

Уже засыпая, Гленна всё же вспомнила, кому принадлежит герб с медведем и малиной – князьям Топчих.

.

Ужин проходил в тягостном молчании. Разве что Румп и Оскольд неловко пытались рассказать несколько историй. Дани всё время бросала настороженные взгляды в сторону мэтра Мартала, а Эрия, в свою очередь, гневные на Альгара. Тот и сам был не рад, что потащил всех к магу, но он часть братства. Часть семьи. Кто же знал, что Гленна окажется такой приметной. Сам хозяин дома был бледен, молчалив и смотрел в одну точку. В конце концов, его увели Румп и Аника, а Айне проводила всех обратно в зал.

Принесли чай и какие-то сладости из сахара и орехов. Хозяйка дома уселась прямо на пол, свободно устроившись среди подушек. Она подносила пиалу к алым губам и пила с достоинством королевы.

– К утру Марти поостынет и сам устыдится своего пыла. Не пугайся моего мужа, детка. Он только на вид грозный, но маленьких девочек не обижает, – она бросила полный сочувствия и тепла взгляд на Дани.

Девушка покраснела и потупила взгляд.

– Нам не следовала приезжать, – скривился Альгар, и Эрия впервые с ним была согласна. – Если позволишь…

– Не позволю. Мы семья, а в семье не принято разбрасываться родственниками и выгонять их, – она хитро прищурилась и повернулась к Глафире, которую на этот вечер от детей освободили служанки. – Между прочим, должна сказать, медвежонок подрос.

– У него такой возраст. Вест скоро будет выше даже своего отца.

– А я не про твоего сына. И не про рост, – усмехнулась Айне и положила в рот засахаренный миндаль. – Еся как раз в том возрасте, когда взрослые медвежата заводят пару. Я бы даже сказала, что немного припозднился.

Глаша перестала улыбаться и поджала губы.

– Она ему не пара, а досадное недоразумение. Ты же знаешь…

– Знаю. А ещё я знаю и про девичью травку, что дают женщинам, и про полынный сбор, и про крепкую кровь. Не морочь голову ни мне, ни брату.

– Я пойду к детям, – Глафира отставила пиалу, поднялась и вышла из гостиной.

– Зачем ты так? – пожурил её герцог, садясь рядом.

– Она всё видит в нём маленького мальчика. Мальчик вырос. К тому же уже поздно поворачивать назад: весна – возрождение жизни.

Альгар изменился в лице, бросил настороженный взгляд на дверь, затем на Айне, и Эрия увидела, как стремительно краснеют его глаза.

– Он не мог!

Женщина звонко рассмеялась, и ей вторили колокольчики.

– Дорогой мой братик, против природы не попрёшь, даже если очень захотеть. Только безумный встанет между магом и его жертвой. Так что прими к сведенью и предупреди кавалеров этой милой леди, чтобы даже не намекали на свои притязания. Весна, мой милый, – последнее она сказала каким-то особым голосом.

Этот непонятный разговор порядком надоел Эрии. Она уже собиралась забрать Даниэлу и уйти к себе, когда Айне обратила на неё своё внимание.

– Интересно, – проворковала та и быстро пересела к Эрии, при этом бросив остальным: – Идите спать, а я поговорю с девушкой.

Даниэла тут же подскочила со своего места и метнулась к двери, а вот герцог наклонился вперёд и прошептал:

– Айне, тебе не следует вмешиваться.

– Иди-иди, братик. Здесь я в своём праве.

Эрия не поверила своим глазам, когда герцог подчинился и вышел, оставив её наедине со странной женщиной. Вблизи Айне оказалась ещё красивее, и красота эта была опасна.

– Тебя зовут Эрия.

– Леди Эрия Кальдерон, – поправила её девушка.

– Зачем эти условности? Я ригхская ведьма, а нам, что короли, что бедняки – всё едино, – она улыбнулась как-то по-доброму, но в глазах читалась опасливая осторожность.

О ригхских ведьмах ходило множество слухов: там были истории и про шабаши, и про убиенных младенцев, кровь которых сохраняла ведьмам молодость, и про то, что они могли предсказывать будущее. Айне моргнула, словно подтверждая мысли Эрии.

– Дайка свою ладонь, девочка, – и не дождавшись ответа, крепко вцепилась в её руку.

Развернула пальцы, вглядываясь в переплетение линий.

– Вы хотите прочитать моё будущее?

– Прошлое, – усмехнулась ведьма. – Будущее – это зыбкая дымка: шагни в сторону и оно изменится. А вот прошлое куда как интереснее…

Она бросила короткий удивлённый взгляд на Эрию. Та, в свою очередь, старалась сохранить самообладание.

– В моём прошлом нет ничего такого. Я дочь предателя и мятежника.

– Ты представитель древнего рода, что берёт начало ещё от князя Дубора. Король Луиз – твой родственник.

– Очень дальний.

– И всё же, – улыбка мелькнула на алых губах ведьмы. – Бремя крови, оно тяжелее, чем кажется. Кровь со временем иссякает, утрачивает своё значение, становится жидкой и уже сама по себе не имеет той силы, что в начале. И тогда приходится нести чужое бремя ради Великого Добра против Великого Зла.

Айне звонка рассмеялась своей шутки и отпустила руку девушки. Эрия взглянула на свою ладонь и сжала её в кулак.

– И что же вы узнали?

– Многое и ничего, – тёмные глаза ведьмы сузились. Теперь она смотрела оценивающе. – Я тебе погадаю.

Её рука взметнулась вверх, а когда опустилась, то Айне уже держала колоду карт. Расчистив место на ковре, ведьма выпрямилась, перетасовала колоду и протянула стопку Эрии.

– Подуй, – девушка так и сделала, с интересом наблюдая за действом.

Она во всё это никогда не верила: гадания, предсказания судьбы и прочие глупости. Человек— сам творец своего будущего, и только он может его изменить так, как захочет сам.

Первая карта легла на ковёр. Это была совершенно чёрная карта, с редкими звёздами. Рядом легла другая – с огненными головешками.

– Ты спесива, заносчива. Если что-то вбила себе в голову, не вытравишь ничем: ни здравым смыслом, ни доказательствами. Горяча, как и все всадники Простора. Упряма, горделива, сломить тебя сложно. Я бы сказала невозможно.

Эрия едва сдержалась от гневных выкриков. Ещё никто с ней так не разговаривал. Может быть, эта ведьма и права отчасти, но кто она такая, чтобы так прямолинейно…

Ещё две карты: собака с порванным ухом и воин с длинным копьём. Они вызвали у ведьмы улыбку.

– Зверя нельзя сломить. Нельзя убить или наказать, но вот приручить.

– Меня приручить?

– Нет. Ты можешь приручить зверя, если верно воспользуешься выпавшим тебе жребием.

– Вы же не видите будущего? – Заметила Эрия, скрестив руки на груди.

– Это уже случилось, но ты пока об этом не знаешь.

– И какой же жребий?

– Тебе предстоит узнать самой. Давай-ка заглянем за завесу. Вдруг звёзды сегодня нам благоволят.

Старец и чаша с кровью, а следом ещё две карты – младенец и смерть.

Впервые за вечер Айне изменила своему спокойному состоянию. Она отпрянула и посмотрела на Эрию с беспокойством.

– Я умру? – усмехнулась она. В конце концов, Эрия уже давно ожидала, когда меч герцогского правосудия взметнётся над её головой.

– Возможно. Или не умрёшь. И не только ты. Зависит от того, способна ли ты смирить гордыню и сможешь ли простить невиновного.

– Можете даже не продолжать, я знаю, к чему вы клоните, – девушка встала, поправила юбки и расправила плечи. – Благодарю вас за вкусный ужин и кров. Сегодня был тяжёлый день, и я была бы рада отдохнуть. Спокойной ночи.

Айне всё так же пристально смотрела на неё и молчала. Только когда Эрия уже стояла на пороге, ведьма бросила ей:

– Слепое следование своим же страстям ни к чему не приведут, дочь Маары! Слепая и глухая, ты никого не сможешь спасти!

Когда за ней закрылась дверь, Айне достала из колоды ещё две карты. Увидев их, ведьма поморщилась.

– Как же так.

– Погадаешь мне?

Альгар вошёл тихо, так, что даже она не услышала.

– Ты же знаешь, это бесполезно.

Он сел напротив, и откинулся на подушки. Вальяжно, как и положено всемогущему богу. Или кто там он на самом деле.

– Ни я, ни карты не можем видеть твою судьбу. Ты не человек.

Опустил глаза, скрывая свой нечеловеческий взгляд. По первости Айне боялась его. Слишком уж Альгар пугал своей скрытой силой. Это уже потом она разглядела за всем этим и честность, и сострадание, и стремление иметь семью, пусть такую разношёрстную. И страх.

– Я хотел бы им стать, – прошептал он. – Мне нужна помощь, Айне. Подскажи, как побороть… как?

Ведьма собрала карты, села ровнее и принялась методично мешать колоду. Он так и сидел напротив, опустив голову и смотря на свои руки. Красивый и узколицый. Лицо, принадлежащее нехорошему человеку, чьи поступки повергли бы трепет даже самых опытных негодяев.

– Подуй.

Всё так же, не поднимая глаз, он дунул на колоду, и вот первые две карты легли на ковёр. Айне провела пальцем по рисунку, поражённая. Карты ответили.

– Ты боишься.

– Чтобы это понять, не нужно гадать. Ты не знаешь какого быть запертым.

– Ты боишься стать собой, – продолжила она. – Злость и ненависть присущи всем разумным существам. Одни её сдерживают, другие взращивают в себе. Ты же борешься, искореняешь её, и вот она вырывается наружу.

– Я заставляю других людей делать чудовищные вещи.

Ещё карты. Пустые, ничего не значащие. Или…

– Тебе предстоит выбор.

– Я перед ним уже стою.

– Не тот. Куда более… человеческий, – она собрала расклад и усмехнулась. – Вот и посмотрим, насколько ты стал «человеком».

Альгар поднялся и уже направился к двери, когда Айне сжалилась над ним:

– Через пару дней ты получишь послание, которое многое изменит. Или не изменит.

Альгар замер и не оборачиваясь спросил:

– На благо или что дурное?

– Кому дурное, кому благо, а кому судьба.

Когда Айне осталась одна, то немедля раскинула карты. Уже для себя, но выпавший веер судьбы показал, что вариантов сотни и какой из них будет верный так просто не понять. Она плохо разбиралась в магии северного материка и ещё хуже в их богах, но одно она знала точно: судьба не пустой звук, когда её за хвост держат древние клятвы и ещё более древние существа.