Берег мечты

Глава 35

С раннего утра Эсмералда караулила Родригу у входа в поликлинику, чтобы поговорить с ним без свидетелей. Она надеялась уговорить доктора помочь ей. Должен же он проявить милосердие! Пусть убедит Гуму, что врач из Серру-Азула ошибся, пусть скажет, что это его, Гумы, ребёнок! Это будет святая ложь ради блага ребёнка. Родригу добрый человек, он согласится помочь…

Так рассуждала Эсмералда, ожидая Родригу, пока не увидела, что к поликлинике приближается Ливия. Общаться с ней сейчас Эсмералде хотелось меньше всего, и она поспешила спрятаться за деревом.

А Ливия остановилась у входа и тоже стала ждать Родригу.

Вскоре он подошёл и, поприветствовав Ливию, спросил:

— Что с тобой случилось? Ты заболела?

— Нет, не заболела, но всё равно хочу, что6ы ты меня осмотрел, — ответила она с улыбкой. — Я беременна, Родригу!

— Вот так новость! А Гума мне ничего не говорил…

— Он и не мог тебе ничего сказать, потому что я от него это скрываю.

— Зачем? Почему? — изумился Родригу.

— Достаточно и того, что на него наседает Эсмералда. Я не хочу использовать беременность для нажима на Гуму, — пояснила Ливия. — Я скажу ему потом, когда всё уладится.

— Ну что ж, я думаю, всё уладится довольно скоро, — загадочно усмехнулся Родригу. — Пойдём, посмотрим, как там поживает твой малыш.

Весь этот разговор Эсмералда слышала, стоя за деревом. Ей хотелось выйти из своего укрытия и задушить Ливию, но она сдержалась. «Ничего, я с тобой ещё поквитаюсь, — мысленно грозила она Ливии. — Клянусь, ты не родишь этого ребёнка!»

Разговаривать с Родригу теперь было бессмысленно. Конечно же, он примет сторону Ливии, зная, что она беременна от Гумы, а Эсмералда — невесть от кого. Но бездействовать нельзя. Нужно что-то делать. Нужно идти к Алешандре! Он что-нибудь придумает. Он не допустит рождения этого ребёнка!

Алешандре в тот день привезли домой из больницы, он был ещё слаб после ранения, но Эсмералда не пощадила его.

— Наши дела плохи, Алешандре, — сказала она. – Как мы ни старались, а вышло только хуже. Гума догадался, что мой ребёнок не от него. А совсем скоро он узнает, что Ливия беременна.

— Нет, только не это! — воскликнул Алешандре.

— Увы, сомнений быть не может. Я слышала, как она сама говорила об этом с Родригу. Пока Гума ничего не знает, но Ливия может обрадовать его в любую минуту. Мы должны спешить, надо что-то делать!

— Я сам всё сделаю! — сказал Алешандре, и в его глазах полыхнул какой-то неистовый, безумный огонь.

Мгновенно забыв об Эсмералде, он оставил её в гостиной, а сам помчался в кабинет Феликса, взял его пистолет и, помахивая им, выбежал из дома.

— Стой, куда ты? — закричала в испуге Эсмералда. – Я не позволю! Если ты убьёшь Гуму, тебе тоже не жить!

Ослеплёный яростью, Алешандре её не слышал. Он сел в машину и погнал на максимальной скорости.

Эсмералда остановила такси, но машина Алешандре уже скрылась из виду.

— Едем в рыбацкий посёлок, быстрее! – скомандовала Эсмералда. — Умоляю вас, быстрее! Там может погибнуть самый дорогой мне человек. Я должна спасти его!

В тот день был большой шторм, рыбаки не вышли в море, и, зная это, Эсмералда стала искать Гуму по всему посёлку, но нигде его не нашла.

Алешандре она тоже не нашла, потому что он поехал не к Гуме, а к Ливии.

Ворвавшись к ней в дом, он направил на неё пистолет и приказал:

— Выходи!

— Ты с ума сошёл! Я никуда не пойду, — попыталась сопротивляться Ливия, но Алешандре пригрозил ей:

— Тихо! Никаких резких движений! Иди вперёд, иначе я всажу в тебя пулю!

Он повёз её к морю и, всё так же угрожая пистолетом, приказал подниматься по трапу на катер Феликса.

— Что ты задумал, Алешандре? Посмотри, какой шторм! Не стоит так рисковать, это опасно, — призывала его к здравомыслию Ливия. — Давай поедем в любое другое место, спокойно поговорим. Я знаю, ты не совсем здоров… Как ты собираешься управлять катером? Подумай, что ты делаешь!

— Помолчи! Я выстрелю в твоего ребёнка, — был ей ответ. — Если будешь сопротивляться, я убью и его, и тебя! Давай, иди в кабину и не высовывайся!

«Гума, где ты? Спаси меня и нашего ребёнка!» — мысленно повторяла Ливия.

А Гума в это время был в префектуре и беседовал с Феликсом.

Сначала он пришёл к нему домой, и не один, а в сопровождении Отасилиу, Розы, Ондины и нескольких рыбаков, которые продолжали охранять его. С Феликсом они, однако, разминулись.

— Он недавно привёз Алешандре домой и сразу же уехал в префектуру, сообщила Франсинете. – А потом и Алешандре куда-то исчез, пока я готовила ему обед. Сейчас только дона Адма дома. Я могу сказать ей, что вы пришли.

— Я и сама всё вижу, — грозно произнесла Адма, выходя в гостиную. — Это ты, проклятый рыбак, привёл сюда моих врагов?

— Ошибаетесь, я пришёл со своими друзьями в дом моего отца, — поправил её Гума. — И мне нужны не вы, а сеньор Феликс.

— Значит, ты уже всё знаешь? Тебе всё рассказала старая ведьма? Я отправила её в ад, а она вернулась оттуда, чтобы мстить мне! Сгинь, проклятая! Ты призрак, ты исчадье ада! Я отправлю тебя туда же, куда отправила всех, кто пытался мне вредить! — Адма неистово металась по гостиной, выискивая какой-нибудь тяжёлый предмет, чтобы запустить им в Ондину, но ей под руку попадалась только всякая мелочь.

Ондина тем временем тоже не молчала.

— Я не призрак и не исчадье ада, — кричала она. – Это ты будешь гореть в аду, потому что убила сеньора Бартоломеу, мать Гумы и пыталась убить меня! Но больше ты никого не убьёшь, потому что настал час расплаты!

— Убью! Убью! Всех убью! – бесновала Адма.

— Пойдёмте отсюда, — сказал Отасилиу. – Разве вы не видите, что эта несчастная сошла с ума? Франсинете, вызови доктора Родригу, пусть окажет ей помощь, а мы поедем в префектуру, нам нельзя терять время.

Они поехали к Феликсу и сообщили ему о предстоящем судебном разбирательстве.

— Предупреждаю, не пытайтесь убить меня, сеньор Феликс, — добавил Гума. – Однажды вы уже промахнулись и попали в Алешандре. Теперь вы можете состязаться со мной только в суде!

Феликс пытался отвергнуть это обвинение, но Отасилиу прервал его и стал подробно излагать суть исковых притязаний своего подзащитного. Феликс слушал всё это с обречённым видом, уже понимая, что ему следует признать Гуму как своего родственника и поделиться с ним частью наследства. Он также думал и о том, как уладить это дело, не доводя его до суда, на котором могут вскрыться многие преступления Адмы, и тогда ему, Феликсу, уж точно придётся распрощаться с мечтой о губернаторском кресле.

Внезапно его размышления нарушил странный шум, донёсшийся с улицы.

— Боже мой! Это Адма! — в ужасе воскликнул Феликс. — Я слышу её голос!

Все бросились к окну и увидели жуткую картину: у здания префектуры собралась огромная толпа, в центре которой бесновалась Адма, выкрикивая странные, с точки зрения горожан, фразы, обращённые почему-то к Эпифании:

— Ты не пускаешь меня к Феликсу, мерзавка? Загородила мне дорогу и думаешь, что я тебя не узнала? Ты Эпифания, выскочка, которую я отравила крысиным ядом! Твоё место в могиле, а не в префектуре!…

Все, кто был в кабинете Феликса, устремились вниз. А тем временем Адма продолжала выяснять отношения с призраком:

— Ты никогда не сможешь победить меня! Я никому не позволю отнять корону у Феликса! Всех, кто пытался это сделать, я убила! И Бартоломеу, и его любовницу, и Коло, и Селесте, и тебя, и Ондину…

— Это правда, она всех убила, кроме меня, — громко заявила Ондина, обращаясь к собравшимся у префектуры горожанам. — Она отравила меня, но Роза и Бабау пришли вовремя… Она и Гуму пыталась убить!…

Разгневанная толпа с рёвом бросилась на Адму, но Феликс загородил её собой, а Гума призвал горожан к спокойствию:

— Прошу вас, остановитесь, не трогайте эту женщину! Она только что созналась в своих преступлениях и ответит за всё по закону. Вы не должны учинять самосуд!

Толпа остановилась и затихла. Лишь одинокий голос Амаполы продолжал звучать в наступившей тишине:

— Феликс, умоляю, защити свою жену! Объясни им всем, что она ни в чём не виновна! У неё помутился рассудок, она оговорила себя!

— Нет, она убийца! — вновь повторила Ондина. – Я могу это доказать.

— И я могу подтвердить, что Адма Геррейру убийца, — выступила вперёд Роза. — Возможно, она действительно сошла с ума, но все её признания соответствуют истине!

— Этого не может быть! — в отчаянии зарыдала Амапола. — Адма моя сестра, она не могла!… Во всём виноват Феликс!…

Отасилиу увёл из толпы рыдающую жену, а Феликс вынужден был защищаться, и для этого у него осталось только одно средство: отмежеваться от собственной жены.

— Уважаемые граждане! — обратился он к горожанам. — Я прошу вашего внимания и сочувствия. То, что я услышал из уст моей жены, для меня стало не меньшим потрясением, чем для вас. Я услышал об этом впервые, так же как и вы! Мне ещё предстоит в этом разобраться, но если моя жена действительно совершила преступления, то ей нет оправдания! Она должна ответить за всё перед судом!

— Нет, Феликс!… — воскликнула Адма и потеряла сознание.

В этот момент к префектуре подъехал Эриберту и тотчас же бросился к Адме.

— Можешь забрать её себе, она мне больше не нужна, — сказал ему Феликс.

Эриберту на руках отнёс Адму в машину и повёз её домой.

Люди стали понемногу расходиться.

Феликс понуро зашагал к зданию префектуры, и тут к нему подбежал запыхавшийся матрос, обычно управлявший его катером.

— Сеньор Феликс, беда! Ваш сын вышел в открытое море на катере! – сообщил матрос. — Его надо спасать! Сам он не справится с управлением во время такого шторма! Он может погибнуть.

— Нет, мой сын не должен погибнуть, он ни в чём не виноват! — воскликнул Феликс и, встав на колени перед Гумой, принялся умолять его: — Спаси моего сына! Только ты сможешь это сделать. Умоляю, догони его, верни! Это же твой двоюродный брат!

— Вы могли бы и не напоминать мне об этом, — сказал Гума. – Спасти, терпящего бедствие — это мой долг. Зовите своего шофёра, мы едем в порт!

Катер Алешандре Гума обнаружил вблизи прибрежных скал. Море крутило его и подбрасывало на волнах, как лёгкий пластиковый поплавок, потому что Алешандре и в самом деле не мог справиться с управлением.

Ливия первой заметила приближавшуюся лодку Гумы и стала махать руками, подавая ему сигналы.

Увидев её на борту катера, Гума воззвал к могуществу и милости Еманжи:

— Мать Еманжа, помоги мне спасти Ливию! Дай мне сил и сноровки, умоляю тебя!

Мощная штормовая волна тотчас же бросила его лодку прямо к борту катера, но Алешандре тоже увидел Гуму и мгновенно приставил ствол пистолета к животу Ливии.

— Я убью тебя и твоего ребёнка, — повторил он. — Ты не стала моей, зато и Гуме не достанешься!

— Не делай этого! — взмолилась Ливия. — Гума убьёт тебя!

— Нет, я не доставлю ему такого удовольствия, — сказал Алешандре. — Я брошу катер на камни, и мы умрём вместе — я и ты!

Навалившись всем корпусом на руль, он сумел повернуть его, и катер с грохотом ударился о скалы.

Гума увидел, как за мгновение до удара Ливию смыло волной с катера, и бросил ей спасательный круг.

— Ливия, держись! Цепляйся за круг! Я сейчас подплыву поближе, — крикнул он, однако и его лодку уже стремительно несло на скалы…

Руфину и Северину, приплывшие туда спустя несколько минут на своём баркасе, взяли на борт Ливию и раненого Алешандре, а Гуму нигде не нашли.

На причале тем временем собрались едва ли не все жители нижнего города, и Эсмералда тоже была среди них. Услышав, как Руфину с горечью сказал: «Очевидно, Гуму постигла та же участь, что и его отца», она закричала:

— Нет! Нет! Гума не должен умереть! Это я во всём виновата. Я бросила вызов Еманже, и она меня наказала… Еманжа, умоляю тебя, верни жизнь Гуме! Взамен я отдам тебе свою жизнь! Я стану твоей навсегда, только воскреси Гуму!

С этими словами Эсмералда бросилась в пучину вод, и море в последний раз вздыбилось страшным вихрем, а потом внезапно успокоилось.

Рыбаки снова поплыли к тем скалам, о которые разбилась лодка Гумы, и нашли его живым и невредимым в нескольких шагах от места катастрофы.

— Это невероятно! — изумлялся Руфину. — Я всё осмотрел здесь в прошлый раз. Похоже, Еманжа приняла жертву Эсмералды и даровала Гуме новую жизнь, воскресив его из мёртвых.

Сам Гума ничего не мог сказать по этому поводу — он не помнил, как выбрался из воды и оказался на берегу.

Зато он помнил о Ливии. Узнав, что она жива, он поблагодарил Еманжу за помощь и поспешил к Ливии.

— Я так боялся, что не смогу тебя спасти, — сказал он ей, когда они встретились, и Ливия ответила ему:

— Когда мне сказали, что ты погиб, я не могла в это поверить. Я знала, что Еманжа не станет отбирать отца у моего ребёнка.

— Ливия, ты… беременна?! — изумился и обрадовался Гума.

— Да, я жду от тебя ребёнка, — подтвердила она. — Ты спас не только меня, но и нашего малыша.

Гума, волнуясь, надел ей на палец кольцо, которое с некоторых пор стало его талисманом. А потом рассказал историю этого кольца и всё то, что недавно узнал о себе и о своих родителях.

— Теперь мы с тобой поженимся, и ты станешь Ливией Геррейру, — сказал он в заключение. — А если у нас родится мальчик, то я хотел бы назвать его именем своего второго отца – Фредерику.

— А девочку я хотела бы назвать Лаурой, — высказала своё пожелание Ливия.

На том и порешили.

Пока Гума и Ливия, вновь обретшие друг друга, обсуждали свои планы на будущее, в доме Геррейру произошло ещё одно трагическое событие, которое впоследствии многие сочли закономерным, ибо оно явилось логическим итогом всей преступной жизни Адмы.

После того как Эриберту привёз её домой, она несколько часов пребывала в полузабытьи, а когда очнулась, то от её безумия не осталось и следа. Она рассуждала вполне здраво и помнила, как от неё отрёкся Феликс.

— Во всём виноват ты, — сказала она Эриберту. — Если бы ты тогда уничтожил младенца, моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

— Во всём виновата твоя безумная любовь к Феликсу, — возразил Эриберту. — Ради него ты шла на преступления, а он тебя бросил. Тебя все бросили, Адма. Я единственный, кто остался с тобой. И я сумею защитить тебя! Мы уедем в другую страну, и тебе не придётся отвечать перед судом. Соберись с силами! Нам нужно уехать как можно скорее, пока сюда не нагрянула полиция.

Адма задумалась. Несколько секунд она молчала, а потом произнесла твёрдым голосом:

— Ты прав, у меня нет выбора. Возьми в сейфе деньги и мои бриллианты, положи их в дорожную сумку… Нет, сначала открой шампанское. Это дорогое коллекционное вино. Я хочу выпить за нашу удачу.

Эриберту открыл бутылку и наполнил шампанским бокалы. В один из них Адма всыпала яд из своего перстня и подвинула этот бокал Эриберту. А он на секунду отвлёк её внимание и поменял бокалы.

— За нас! За тебя, любимая! – сказал Эриберту и осушил свой бокал.

Адма сделала только несколько глотков.

— Ты глупец, Эриберту, — сказала она. – Я никогда не стану твоей. Сейчас ты умрёшь… Нет… Что со мной?… Я задыхаюсь… Я умираю!…

— Я поменял бокалы, — пояснил Эриберту. – Ты выпила яд, Адма. Ты хотела избавиться от меня, но у тебя ничего не вышло. Мы будем вместе навсегда! Мы умрём вместе, любимая!

Он взял её бокал и допил остаток шампанского, смешанного с ядом.

Смерть Адмы и Эриберту избавила Феликса от многих проблем. Ему не пришлось выступать ответчиком в суде, так как главные преступники сами вынесли себе приговор и привели его в исполнение. Феликс вообще избежал суда, поскольку признал правомерными притязания Гумы на фамилию своего отца и на долю наследства Он добровольно отказался от дома, который когда-то принадлежал его брату.

— После всей этой трагедии мой рейтинг неизмеримо вырос, теперь уже ни у кого нет сомнений, что меня изберут губернатором штата. Я уеду в Салвадор, а ты переселяйся в этот дом с Ливией, — сказал он Гуме. — К сожалению, Алешандре навсегда останется инвалидом. После операции на черепе он впал в детство и, как утверждают врачи, никогда оттуда не вернётся. Для него я купил небольшой домик, в котором он будет жить с Ондиной. Она сумеет позаботиться о своём любимом Шанде, а я постараюсь навешать его как можно чаще.

Гума согласился переехать в отцовский дом, а из причитающегося ему наследства выплатил Феликсу тот злополучный долг, когда-то поссоривший их с Ливией.

Об Адме Феликс никогда не упоминал вслух и после похорон ни разу не был на её могиле. Впавший в детство Алешандре тоже никогда о ней не вспоминал — он теперь называл своей мамой Ондину.

Оплакивала Адму только Амапола, однако и она со временем стала реже ходить на могилу сестры, поскольку жизнь требовала от неё повседневного внимания к мужу и детям. Феликс вернул им деньги, украденные со счёта в Майами, но Отасилиу уже вошёл во вкус адвокатской деятельности и продолжал защищать тех, кто невинно пострадал от его бывшего патрона, метящего теперь в губернаторы. А Фред и Луиза поступили в университет и собирались пожениться только после получения дипломов. Амаполу это радовало. К Луизе она привязалась, как к родной дочке, и переживала за неё едва ли не больше, чем за Фреда, потому что Луизе гораздо труднее давалась учёба в университете.

В виновность своей сестры Амапола так до конца и не поверила. Она утверждала, что все эти преступления совершил Феликс, а Адма только взяла на себя его вину.

В отличие от Амаполы Роза не сомневалась в виновности Адмы, но она тоже считала Феликса преступником, который должен был понести суровое наказание за все свои злодеяния. Адма убивала людей с его молчаливого согласия, а потом он и сам стрелял в Гуму — разве такое можно прощать?

Роза открыто высказывала своё мнение многим, в том числе и Феликсу, когда он, победив, на выборах в губернаторы, пришёл к ней и снова заговорил о любви.

— Моя любовь к тебе только окрепла за это время, — сказал он. — Завтра я уезжаю в Салвадор и хочу, чтобы ты поехала со мной. Тебе очень подойдёт титул первой леди. В Салвадоре мы задержимся недолго. Пост губернатора я рассматриваю всего лишь как своеобразный трамплин. Моя главная цель – стать президентом страны. Ты будешь королевой Бразилии, Роза! Я брошу к твоим ногам эту прекрасную страну!

— Бразилия действительно прекрасная страна, и она не заслужила президента-преступника, — ответила ему Роза. – Тебе удалось избежать наказания и одурачить народ, но я-то знаю, кто ты есть на самом деле. Тебя нужно остановить, пока ты не натворил ещё больших бед.

— Ты не права. Я сполна расплатился за свои ошибки, — возразил Феликс. — А ты ещё не изжила прежние обиды. Но со временем это пройдёт. Я знаю, что ты меня любишь. И буду ждать тебя, Роза!

Она ничего не ответила ему. Но когда жители Порту-Дус-Милагрес выдвинули её кандидатуру на пост префекта наряду с Гумой и дядюшкой Бабау, она сказала, что уезжает из их города, поскольку её миссия здесь окончена.

— Я считаю, что для этой должности больше всего подходит Гума, — добавила она. — И не потому, что он мой племянник. Гума уже не раз доказал, что умеет отстаивать интересы народа. Он признанный лидер и всеобщий любимец. Я уверена, именно его люди изберут своим префектом.

Вскоре после этого Роза продала своё заведение Родолфу и Сокорру, которые выкупили его на паях, и уехала из города.

А спустя некоторое время в Порту-дус-Милагрес пришло сообщение о гибели Феликса Геррейру. Он был убит ножом в своём губернаторском дворце.

Его убийца так и не был найден, но в Порту-дус-Милагрес появилась новая легенда о народной мстительнице Розе Палмейрау, которая восстановила справедливость и избавила страну от преступной власти Феликса Геррейру.