Берег мечты

Глава 3

Августа Эвжения Проэнса де Ассунсон никогда не забывала, что она из старинного рода основателей города Порту-дус-Милагрес, что брат её деда, Тредомиру Проэнса был первым настоятелем церкви в этом городке. Она привыкла быть богатой, знатной, одним словом, первой дамой города, привыкла распоряжаться и людьми и средствами по своему разумению. Но разумения, очевидно, было маловато, потому что сначала иссякли средства, а потом и влияние. Теперь Августа Эвжения распоряжалась только своим мужем Освалду и несколькими юными святошами, которые смотрели на неё, раскрыв рот, когда она описывала им святость рода Проэнса и необходимость отремонтировать церковь. Желание отремонтировать церковь появилось у него после того, как у Августы Эвжении иссякли деньги и она поняла, что единственный способ их добыть — это заняться благотворительностью. Опора католической веры, Августа Проэнса больше всего доверяла астрологии и оккультизму. Она постоянно высчитывала, когда завершится неблагоприятное влияние звёзд и начнётся благоприятное, когда наступит улучшение её здоровья на эфирном, а затем и на физическом уровнях. И вот такой благоприятный период, кажется, настал, поскольку племянница Ливия, приехавшая в отпуск из Рио, необычайно порадовала Августу своей дружбой с сыном Феликса Геррейру — самого могущественного человека в Порту-дус-Милагрес.

Августа прекрасно помнила, с каким пренебрежением она отнеслась к этим выскочкам, когда они только появились в городе. Они вместе плыли на пароходе из Европы, и Августа даже заподозрила, что это парочка самых обыкновенных мошенников и авантюристов. Они вернули ей потерянные на пароходе изумруды, но доверия её не завоевали. Могли и украсть! На праздник, который они устроили в честь своего воцарения в Порту-дус-Милагрес после скоропостижной смерти брата Феликса, она послала свою кухарку… Но с тех пор много воды утекло. Феликс Геррейру не только удержался наверху, но и преумножил свои богатства. А сеньора Августа хоть и не потеряла своей родовитости, но обеднела. Бедность приводит к сговорчивости. Раньше она и знакомиться с Феликсом не хотела, а теперь рада была с ним породниться.

— Ты сделала правильный выбор, — внушала она племяннице. Не обращай внимания, что они плебеи, главное, в твоих жилах течёт голубая кровь. Бриллиант нуждается в оправе.

— Не торопись выдать меня замуж, тётя, — миролюбиво возразила ей Ливия, — у меня пока много планов, связанных с работой и профессиональным ростом. В Рио у меня такие блестящие перспективы, что как бы мне ни был симпатичен Алешандре, переезжать в ваше захолустье я пока не собираюсь.

Про себя Августа решила, что племянницу нужно выдать замуж поскорее, раз появился такой выгодный жених. А то, кто знает, что придёт сумасбродной девице в голову? Возьмёт и поступит, как её мамаша, найдёт себе какого-нибудь рыбака на причале! Августа внушала племяннице, что в её жилах течёт голубая кровь, но на самом деле… Августа не любила вспоминать историю своей младшей сестры Лауры, она чувствовала себя и обиженной, и оскорблённой, и несчастной, и виноватой, а кому такое приятно?

История была действительно печальная. Три сестры Проэнса де Ассунсон — Августа Эвжения, Мария Леонтина и Лаура — рано осиротели. Воспитывались они в одном и том же закрытом пансионе, но вышли оттуда с самыми разными жизненными устремлениями. Тщеславная, властолюбивая Августа замучила сестёр своими претензиями и капризами, и первой уехала из дому Мария Леонтина. А Лаура влюбилась. В простого рыбака по имени Леонсиу. И как только влюбилась, покинула дом сестры, которая к тому времени была уже замужем. В глазах Августы Лаура совершила непоправимое — она стала любовницей грубого мужлана. Для Августы это было всё равно, что сестра стала портовой шлюхой. Она перестала для Августы существовать. Зато Лаура не оставляла надежды наладить отношения с сестрой. Она не понимала, как может её счастливая жизнь с мужем отменить исконное родство. Особенно много усилий помириться она прилагала после того, как родила дочку. Принимал Лауру и беседовал с ней обычно Освалду, добрый и хороший человек, но что он мог поделать со своей сумасбродной гордячкой женой, которая не желала слушать никаких доводов?

— Если бы Августа взглянула хоть одним глазком на Ливию, — говорила Лаура, — то сразу бы её полюбила. Она такая хорошенькая, такая умненькая!

Освалду был совершенно, согласен со свояченицей, он уже полюбил крошечную Ливию, но Августа, похоже, вообще не любила младенцев. Своего сына она отдала няньке и не особенно им интересовалась. Освалду пытался объяснить Лауре, что многого от Августы не дождёшься. Главное для неё не семейные отношения, а светские, возможность блистать, покорять, руководить и властвовать. Ради того, чтобы царить в обществе, она готова на всё.

Это было правдой. Но кроме этого, Августа была сладкоежкой, любительницей комфорта, нарядов, духов, роскоши, удовольствий. Потеря богатства была для Августы потерей множества возможностей, и поэтому была так болезненна. Однако сейчас Августа Эвжения де Проэнса была окрылена самыми радужными надеждами. Она рассчитывала, что теперь-то Феликс непременно купит их старинное семейное достояние, обветшавшую гостиницу «Казино» и они опять заживут на славу. Когда Освалду предложил Феликсу купить эту гостиницу, тот осмотрел её, но откровенно дал понять, что займётся ею, когда они смогут поговорить уже по-родственному.

Освалду такой подход к покупке не слишком понравился. Он рассказал об этом жене, даже с некоторой долей возмущения. До седых волос он хранил иллюзию, что супружество и стремление получить деньги — вещи разные.

Но Августа Эвжения очень оживилась. Глаза у неё загорелись.

— Часть денег я возьму себе как возмещение моральных убытков! — заявила она. — Я столько сил потратила на Ливию! Я постарела из-за неё!

Она уже представила себе, что садится на пароход и плывёт в Европу. Париж! Какие чудные дни она там провела! Нужно будет заняться туалетами, косметикой, кремами. Немножко побаловать себя деликатесами и французскими винами. От одного предвкушения щёки у неё разгорелись, и она закричала служанке, чтобы та вынесла и проветрила чемоданы, которые наверняка покрылись плесенью от долгого лежания на чердаке.

Освалду смотрел на неё с состраданием.

— Ты забыла, дорогая, сколько у нас долгов, — очень спокойно напомнил он жене. — Ты напрасно мечтаешь о Париже. Даже если Феликс купит нашу развалюху, на Париж у тебя денег всё равно не останется.

Августа возмущённо взглянула на мужа. Но он стоически выдержал её испепеляющий взгляд.

— Если ты хочешь жить в собственном доме, а не на улице, то нужно заплатить хотя бы часть долгов, — повторил Освалду и направился к своему кабинету.

Августа вспыхнула, потом хлопнула дверью и вылетела из дома. Успокоение она находила только в своей церкви, той самой, которая так нуждалась в ремонте. Там Августа очень доверительно беседовала с Господом Богом, призывая Его, как следует вникнуть в её проблемы и помочь как можно скорее.

Освалду, услышав хлопанье двери, только покачал головой. Потом он осведомился у служанки, что у них сегодня на обед и, узнав, что снова похлёбка из овощей с собственного огорода, которую она готовила изо дня в день, сослался на дела и тоже отправился в город. Но не на самую верхушку холма, как его жена, а вниз, в порт, в кабачок «Звёздный маяк», где дядюшка Бабау угощал его за счёт заведения вкуснейшей рыбной или мясной мокекой. Бабау ещё помнил те времена, когда сеньор Освалду был префектом и приходил к нему в кабачок с друзьями, благодаря чему его «Маячок» стал таким популярным. Потому он и угощал впавшего в нищету щедрого и доброго человека. Но Освалду не часто пользовался даровым угощением, а только в те дни, когда ему было особенно грустно.

Августа же расхаживала по церкви и громогласно учила своих помощниц, что нужно в церкви мыть, а что только протирать сухой тряпкой. Кандидатки в старые девы, сухопарые глазастые девицы внимательно её слушали. Разглагольствующая Августа и внимающие ей с приоткрытыми ртами девицы — такую картину увидел Феликс, заглянув в церковь.

Августа очень обрадовалась визиту префекта. Добыча сама шла к ней в руки. Она не сомневалась, что Бог слушается её почти так же, как Освалду, только нужно знать, как и откуда говорить с Ним.

Она тут же принялась расписывать значение церкви для прихожан и стала взахлёб говорить о том, стоит только привести церковь в порядок, как благодарные люди сторицей отплатят за сделанное им добро.

Феликс был согласен с Августой. Церковь и власть всегда шли рука об руку. Падре поможет ему умелыми проповедями, благотворительность привлечёт сердца людей.

— Я охотно помогу вам, дорогая дона Проэнса, — любезно улыбаясь, пообещал Феликс. — Ваши старания не пропадут втуне. Освятить отремонтированную церковь намеревается сам епископ, который почтит своим присутствием наш общий праздник.

Августа Эвжения выразила по этому поводу своё ликование. Она не сомневалась, что сейчас Феликс ей вручит солидную сумму на ремонт. Благочестивая дона Проэнса уже чувствовала себя на седьмом небе. Ей казалось, что они прекрасно понимают друг друга и поэтому нужно завершить дело и с продажей гостиницы. Она тут же завела речь о «Казино».

— Всё, всё теперь в руках вашей племянницы, — ласково сказал Феликс и выразительно взглянул на Августу. — Мне кажется, что Ливия и Алешандре созданы друг для друга. Хорошо бы они поженились! Я думаю, и вы заинтересованы в этом. А уж после радостных для всех нас решений, мы занялись бы и прочими делами: обсудили бы вопрос о вашей гостинице, отремонтировали бы церковь! Посодействуйте счастью наших детей, дона Проэнса. Я ведь могу на вас рассчитывать?

Да если бы это зависело только от Августы, Ливия была бы обвенчана через час в этой самой церкви! Но в чём Августа Эвжения не ошибалась, так это в том, что они с Феликсом прекрасно понимали друг друга. У них появились общие интересы. Они хотели одного и того же и оба считали, что чем скорее Ливия выйдет замуж, тем будет лучше для них всех!

— Да, вы можете на меня рассчитывать, — твёрдо заявила она Феликсу. — Я сделаю всё, что от меня зависит.

Глядя на исполненное решимости лицо Августы, Феликс улыбнулся. Он знал, что передаёт столь важное дело в надёжные руки.

По дороге домой Августа вспоминала, сколько она сделала для этой девочки, и чем больше вспоминала, тем отчётливее убеждалась, что племянница перед ней в неоплатном долгу. При этом Августа не вспоминала, что по её вине погибли родители Ливии, но помнила, сколько ей пришлось потратить на девочку денег.

Роль Августы Эвжении в судьбе Ливии была трагической, но она считала, что с лихвой искупила свою невольную вину перед девочкой тем, что вырастила её, дала ей образование и положение в обществе.

— Она могла бы бегать босоногой по причалу и женихаться с такими же голодранцами, — вещала Августа трагически. — Я дала ей возможность общаться с лучшими представителями аристократии.

— Вроде Феликса, который в свой час тоже бегал вместе со своей Адмой босоногим по причалу, но добежал потом до самой вершины горки, — не без яда парировал Освалду.

Августа Эвжения не обратила внимания на слова мужа. Она твердила всегда одно и то же: пятьсот лет её предки проливали кровь во славу Бразилии! Их имена вписаны в книгу славы. Первым священником на этой земле был граф Одорику Проэнса! А кто был самым крупным табачным плантатором и экспортёром табака? Теотониу Проэнса! Верховные судьи, алькальды, советники, бароны… Вот кем были их предки! Она сама не желала знать и запретила Освалду сообщать Ливии о том, кем был её отец. В их доме не было ни одной фотографии молодой счастливой пары. Официальная семейная версия была такова: Лаура влюбилась в молодого перспективного инженера, свадьба была очень скромной, в узком кругу семьи. Несчастные погибли в автокатастрофе. На деле всё было гораздо трагичнее.

Когда Лаура связалась со своим рыбаком, у Августы Эвжении перехватывало горло от ярости, как только она представляла, что в их семью, где мужчины, прежде всего, были государственными мужами и занимали самые высокие должности, войдёт на равных неграмотный мужлан, пропахший рыбой. Такого бы Августа никогда не позволила, и только благодаря ей этого не произошло. Рыбак увёл сестру. Обесчестил. Опозорил. Августа не принимала в расчёт того, что молодые люди прекрасно ладили между собой и были счастливы. Леонсиу был рыбак с причала, и этого было достаточно, чтобы выглядеть преступником в её глазах. Бесило Августу Эвжению и то, что независимому смешливому парню никакого дела не было до неё самой, ни до её амбиций, ни до их высокого рода. Для него всё это просто не существовало. И стоило Августе только вспомнить об этом, как ей становилось нечем дышать. Сестру, которая поставила её в такое положение, преподнесла такой подарочек, она видеть не могла. Не желала видеть и племянницу. Узнав, что Леонсиу в придачу ко всем своим прочим грехам промышляет ещё и контрабандой, Августа поняла: звёзды посылают ей возможность поквитаться с обидчиком. Наступило время понять и сестре, в какую помойную яму столкнул её бесчестный и безответственный мерзавец! Пусть сядет в тюрьму, где, собственно, и было ему место! Августа Эвжения позвонила своему знакомому, полковнику полиции, и сообщила о готовящейся контрабандистами операции. Она выразила желание самолично участвовать в поимке виновных. Негодяй, который не ставил её ни в грош, убедится в могуществе семьи Проэнса и в её собственном всемогуществе! Он ещё будет валяться у неё в ногах, моля освободить его. Августа Эвжения вступила на полицейский катер как королева. Сидя в ожидании в засаде, она мечтала о своей добыче как кровожадный тигр. Но что с ней сталось, когда на контрабандистском катере она увидела рядом со своим врагом сестру Лауру!…

— Не стреляйте! – закричала Августа, увидев, что полицейские уже прицелились. – Не смейте! Там моя сестра!

Но кому было дело до её криков? Полицейские и внимания на неё не обратили. Леонсиу тоже стал отстреливаться, и в перестрелке погибли и он, и Лаура. Августа была потрясена. Она рыдала на груди у своего знакомого полковника, а тот, как мог, утешал несчастную.

— Я этого не хотела, — лепетала она. – Я хотела не этого. Я кричала, просила…

— Я был бессилен вам помочь, операция началась, и её следовало закончить, — время от времени повторял полковник.

Августа была уверена, что погибла не только Лаура со своим любовником, но и её дочь. Однако, вернувшись домой, она увидела мужа, который забавлял маленькую голубоглазую девочку.

— Лаура оставила нам своё сокровище, — сказал он. – Пора тебе познакомиться с племянницей, Аугуста.

— Она оставила её нам навсегда, — патетически произнесла Августа и расплакалась.

С тех пор Ливия жила у них в доме. Освалду в ней души не чаял. Девочка росла, была умненькой, хорошенькой, воспитанной, Августе Эвжении было не на что жаловаться. И теперь тётушка, вполне естественно, хотела выдать её заму не за проходимца, а за богатого и достойного человека. Разумеется, Ливия понятия не имела о судьбе своих родителей, более того, она и не подозревала, кем был её отец. В доме никогда о нём не говорилось, и не было ни одной его фотографии. Этот человек был вычеркнут из памяти семьи. Почти никогда не упоминали и Лауру, но в комнате Ливии на стене висела её картина. Лаура была художницей не без таланта. Картина называлась «Пляж влюблённых», и Ливия очень любила на неё смотреть.

Памятуя о несчастной судьбе своей младшей сестры, Августа Эвжения просто жаждала выдать Ливию за Алешандре. А для этого следовало на Ливию поднажать. Уж больно много воли забрала себе эта девица!

Августа Эвжения шла и разговаривала с Господом Богом, требуя от него помощи в таком хорошем и добром деле, как возвращение богатства семье Проэнса.

Вернувшись домой, она поднялась на второй этаж, заперлась у себя в спальне и долго копалась в своих бумагах. Часа через два она сочла, что готова к разговору с племянницей. Как только Ливия вошла после прогулки в дом, Августа позвала её к себе и показала толстую пачку счетов.

— Я хочу поговорить с тобой, дорогая, как со взрослый человеком. Как ты знаешь, вся наша семья находится в очень тяжёлом финансовом положении. Немалая доля ответственности за него лежит и на тебе. Эти счета свидетельствуют, во сколько обошлось мне твоё содержание, начиная с сосок и пелёнок, и кончая обучением в платной школе.

Ливия смотрела округлившимися глазами на тётку, думая, что всё это шутка, и ожидая, чем она кончится. Но вывод оказался нешуточным.

— Как ты понимаешь, дорогая, я не требую от тебя уплаты долгов немедленно, — заявила Августа, — но мне кажется, что твоё личное счастье могло бы помочь благополучию всей твоей семьи. Мне кажется, что, принимая жизненно важные решения, ты должна помнить не только о себе, но и обо всех нас, и чем скорее ты дашь Алешандре положительный ответ, тем будет лучше.

Августа вручила Ливии счета и удалилась, оставив племянницу в растерянности. Ливия прекрасно понимала, что должна помогать своей семье, но потребовать от неё помощи в такой форме? Поистине сегодняшний день был днём открытий. Близкие и знакомые люди проявляли себя с неожиданной стороны…

Ночью Ливия спала плохо, ворочалась с боку на бок. Она внимательно изучила все счета и вынуждена была признать, что денег на неё, в самом деле, было потрачено немало. И что ей было теперь делать? Как отдавать долги? Видела она и нищету, воцарившуюся в доме, но пока мало чем могла помочь своей родне. Встала Ливия с головной болью.

Едва она успела умыться, как за ней заехал Алешандре и повёз её на ткацкую фабрику, принадлежащую семейству Геррейру. Феликс задумал показать девушке свою империю. Пусть полюбуется, чем будет владеть, если выйдет замуж за его сына.

Феликс сам водил её по цехам, сам рассказывал о производстве. Он объяснил, что купил полуразвалившуюся фабрику из жалости к владельцам и стал вкладывать в неё деньги, поскольку их город нуждался в рабочих местах. С удовольствием рассказал и о том, что поначалу ничего не понимал в ткацком деле, но, как человек основательный и ответственный, во всё вник и теперь стал неплохим специалистом.

Ливия всегда охотно слушала Феликса, он был человеком живым, неравнодушным, и ей было приятно с ним общаться. Однако она невольно обратила внимание, что оборудование на фабрике во многом устарело, что многие процессы можно было бы модернизировать. После экскурсии по цехам Феликс усадил Ливию и Алешандре в своём кабинете и распорядился, чтобы секретарша принесла кофе. А та пожаловалась, что у неё завис компьютер и она не может выплатить зарплату.

— Если дело только в компьютере, то я помогу вашей беде, — сказала Ливия и тут же наладила программу. За кофе она вернулась к разговору о фабричных делах. А что, если завести на ней компьютерную систему? Дела пошли бы гораздо успешнее.

Феликс, услышав её мнение, воодушевился.

— Я давно готов к модернизации, мне не хватало специалиста, который бы взял это на себя. Неужели вы могли бы помочь мне, Ливия?

— Вообще-то это не мой профиль, — ответила она, — но кое-что и я, наверное, могла бы для вас сделать. А мои хорошие знакомые могли бы продолжить начатое.

— Не скромничай! В компьютерах она царь и бог, папа! — вступил в разговор Алешандре.

— Ну, так что, вы согласны, Ливия?

Вспомнив вчерашний разговор с тёткой, Ливия улыбнулась. Была, не была! Придётся попробовать! Нужно браться за проект! Хотя времени до отъезда осталось совсем немного!

— Спасибо за доверие, — сказала она, став серьёзной. — Я попробую, сделаю всё, что смогу. А для разработки проекта у нас в Рио найдутся хорошие специалисты.

На том и порешили.

Ливия была в чудесном настроении. Всё складывалось очень удачно. До своего отъезда она сможет, хоти бы частично расплатиться с тётушкой, никак не связывая деньги с чувствами.

Когда они закончили беседу, вышли на фабричный двор, там стоял Гума, он хотел поговорить с Феликсом о самоуправстве Эриберту, но тот очень высокомерно отстранил его и не пожелал разговаривать. А Алесандре с Гумой едва не подрались.

Ливня была смущена и возмущена одновременно. Она не могла понять, чем Гума заслужил подобное обращение, ведь он спас их. Он, а не кто-нибудь другой!

Настроение Ливии испортилось. Впору было отказаться от проекта. Но тётушка, долги…

Как только Ливия вернулась домой, она тут же стала звонить по телефону в Рио. Ей нужно было посоветоваться со своим приятелем Ренату по поводу кое-каких технических вопросов будущего проекта. Ренату, в свою очередь, задал ей множество вопросов, на которые Ливия не сумела дать ответов, после чего она поняла, что должна ещё раз съездить на фабрику и осмотреть её уже прицельно, вникая во все детали. Она перезвонила на фабрику секретарше и договорилась о завтрашнем визите. Потом поднялась к себе в комнату и вытянулась на кровати.

Если бы не тётушкина вчерашняя выходка, она бы непременно отказалась от предложения Феликса… Он всегда ей казался таким обаятельным, симпатичным. А, оказалось, может быть и грубым, и высокомерным. Он не пожелал даже выслушать Гуму. А как глупо и противно вёл себя Алешандре! Ливня даже поёжилась. Что за несчастная поездка! Добрые и славные люди вдруг открывают себя совсем не с лучшей стороны! Тётушка, Феликс, Алешандре… Было от чего прийти в уныние. Впрочем, нет! Она не права. Был человек, который повёл себя как герой. Перед глазами у неё вновь возник Гума. Если бы не он, им бы не выжить. Дрожь вновь пробежала у неё по спине. Ливия ощутила тот же леденящий страх, который охватил её, когда она поняла, что смотрит в глаза смерти. Но Гума их спас. И как же ей не понравилось, когда Алешандре презрительно заявил, что рыбак это сделал ради денег. Нет, нет, её возмутило не вознаграждение, предложенное Гуме, а презрение Алешандре. Он дал понять, что их обслужили, и услуга будет оплачена. Он забыл, что человек рисковал собственной жизнью. Ливия поспорила с ним. И оказалась права. Гума не взял предложенных Феликсом денег. За жизнь нельзя заплатить, можно испытывать благодарность, стать друзьями. Ливия ощущала дружеское тепло к этому человеку, и восхищалась им. А Алешандре… Он затеял с Гумой оскорбительную перепалку. И как ей были неприятны его грубость и спесь. С точки зрения Ливии, Алешандре вёл себя недостойно. Молодые люди непременно подрались бы, не помешай она им. Внимательный, всегда предупредительный Алешандре предстал вдруг перед Ливией кичливым хамом, и она поняла, что совсем не знает его… О сложившейся ситуации ещё предстояло подумать: тётушка, Алешандре, помолвка, компьютерный проект для фабрики Феликса… Ни с одним из решений не следовало торопиться. Ясность была только в одном: Ливия видела перед собой Гуму — стройного, с огненным взглядом тёмных глубоких глаз молодого человека, и он вызывал в ней бесспорную симпатию своим благородством, отвагой и необыкновенно достойным поведением.