Бывший. Ты (не) папа

Глава 37. План завоевания (искупления)

Егор

Ночь снова оказалась бессонной. Я ворочался, и в голове крутилась одна и та же мысль, как заевшая пластинка: «Я все испортил. Снова». Я видел ее лицо — искаженное яростью и болью, слышал ее слова: «Мама и так настрадалась из-за тебя!». Каждое слово было правдой, которая впивалась в меня острее ножа.

Она осталась без работы. Из-за меня. Снова. Ипотека, ребенок, больная мать... Все это на ее хрупких плечах. А я лишь добавил проблем своим внезапным визитом.

«Я должен все исправить. Но как?» — этот вопрос не давал мне покоя. Одних извинений, я понимал, недостаточно. Нужны действия. Но какие? Деньги? Она их гордо отвергнет, как отвергала все эти годы помощь от Руслана. Власть? Она ей не нужна.

И тогда меня осенило. Чтобы завоевать ее заново, мне нужно стать другим. Не Егором Александровичем Богдановым, холодным директором. А просто Егором. Человеком, который ее понимает. А чтобы понять, мне нужны союзники. Те, кому она доверяет. Те, кто был с ней все эти годы.

В голове сложился план, простой и ясный. Мне нужны были Руслан, Оксана и... как ни странно, мой собственный водитель, Евгений, который, кажется, стал «частью» их семьи.

«Я должен ее завоевать заново!» — эта мысль зажгла во мне странную, почти забытую надежду. Усталость, наконец, сморила меня, но я заснул с готовым решением.

Утром я вызвал к себе в кабинет Оксану. Она вошла осторожно, ее обычно жизнерадостное лицо было напряженным. Она боялась меня. И я ее понимал.

— Оксана, садитесь, пожалуйста, — сказал я как можно мягче.

— Егор Александрович, — она робко опустилась на стул. — Если это о вчерашнем... Алиса сама приняла решение, я тут ни при чем.

— Это не о работе, — перебил я ее. — Это об Алисе. Лично о ней.

Она насторожилась еще сильнее, ее взгляд стал изучающим.

— Я знаю, что во всем виноват, — начал я, глядя ей прямо в глаза. — И я знаю, что простыми извинениями ничего не исправить. Я хочу помочь. По-настоящему. Но для этого мне нужно знать... что ей сейчас нужно? О чем она мечтает? Что любит? Не тогда, пять лет назад, а сейчас.

Оксана смотрела на меня с нескрываемым удивлением. Страх в ее глазах понемногу сменялся любопытством.

— Вы серьезно?

— Абсолютно. И то же самое про Аленку. Что любит дочка? О чем она мечтает? Я хочу... я должен это знать.

Она помолчала, обдумывая.

— Ну... Алиса... Она давно забыла, что такое мечтать для себя, — тихо сказала Оксана. — Вся ее жизнь — это Аленка и работа. Но... она иногда смотрит журналы про архитектуру и дизайн. Говорит, что когда-нибудь, когда ипотека будет позади, хочет сделать в квартире настоящий ремонт, не на скорую руку. Светлый, с большими книжными полками и балкончиком, где можно пить кофе. И... она обожает пирожные «Картошка» из той кондитерской на Садовой, мы с ней когда гуляли, постоянно их покупали.

Я тут же достал блокнот и начал записывать. «Архитектура, дизайн, ремонт, книжные полки, балкон, кофе, пирожные «Картошка», кондитерская на Садовой».

— А Аленка, — лицо Оксаны озарила улыбка, — та мечтает о большой кукле и о походе в зоопарк. Она у вас, — она запнулась, поправилась, — у Алисы, все про животных расспрашивает.

Я записал и это. «Кукла, большая, зоопарк».

— Спасибо вам, Оксана, — я отложил блокнот. — Это бесценно. И... это должно остаться между нами. Пока. Я не хочу ее спугнуть.

Оксана смотрела на меня уже без тени страха. В ее глазах читалось растущее понимание и даже какая-то доля азарта.

— Конечно, Егор Александрович. Я все поняла.

— Я очень благодарен.

Она ушла. Оставшись один, я посмотрел на свои записи. План обретал конкретные черты. Это был не план завоевания. Это был план искупления. И я был готов сражаться на этом фронте, вооружившись знанием о пирожных «Картошка» и кукольных домиках. Впервые за долгие годы я чувствовал не ярость и не отчаяние, а четкую, ясную целеустремленность. Я верну себе их. Во что бы то ни стало.