Десять месяцев (не)любви

Глава 18

Полина

Уехать, поскорее уехать отсюда… Может быть, дома ей станет легче.

Она бы и прямо сейчас уехала, хоть на попутках, да придётся объяснять папе и тёте Насте, почему глаза красные. Нужно подождать, пока душа будет не такая заплаканная…

Ни на какую встречу в сквере Полина, конечно же, не пошла. Просто не смогла. Да он, наверное, и сам не пришёл… Хотя он звонил, упорно звонил весь вечер, но она сначала сбрасывала его звонки, а потом и вовсе отключила телефон. Невыносимо было бы слышать сейчас этот лживый голос — нельзя, нельзя! И не видеть эти предательские глаза, и не думать, и даже не вспоминать о нём!..

Никогда ещё Полина не чувствовала себя такой униженной, такой по-нищенски обобранной. Значит, назначив ей встречу в семь часов вечера, он преспокойно отправился “пить чай” к Илоне Эдуардовне. Значит, она всё поняла неверно, в том числе и его желание поговорить. “Поговорить” означало: обсудить её будущую аспирантуру, погоду на улице, международное положение, актуальные цены на картошку, хромую собаку…

Но разве так смотрят, когда приглашают поговорить о погоде?!

Полина и сама не заметила, как снова начала плакать: неудержимо, бездумно, с опустошённой душой, как будто уже и ни о чём. К счастью, в комнате она была одна — Ксения, вероятно, зажигает в ресторане с остальными свежедипломированными филологами… может быть, гадает, куда запропастилась Полинка…

"Вот выйду замуж, назло ему выйду, — думала Полина, по-детски захлёбываясь плачем и в отчаянии кусая уголок подушки. — Пусть не воображает, что на нём весь белый свет клином сошёлся! А потом встретимся случайно на улице — и он обалдеет от того, какая я стала красивая и счастливая, не сдохла и не загнулась в его отсутствие… Или, ещё лучше, пусть я буду в этот момент не одна, а с мужем! А муж — молодой, высокий, широкоплечий, и лицо у него не кривится в брезгливой гримасе, как у некоторых, и угол рта не дёргается, и губы не улыбаются презрительно… да к чёрту, к чёрту его, молодого, широкоплечего!.."

Но какая страшная, какая оглушающая пустота… Как будто не осталось ни единой причины, ради которой следует жить дальше. Всё то, что так радовало раньше, чем она горела и интересовалась, казалось смешным и ненужным теперь. Аспирантура… диссертация… да катись оно всё к дьяволу!

Наплакавшись до изнеможения, Полина уснула. Сон — спасение, дверь в царство поддельной жизни, где никогда не бывает ни предательства, ни печали, ни слёз.

На третий день Ксения не выдержала, подошла к Полине и бесцеремонно сдёрнула с неё одеяло. Та лишь зажмурилась: опухшие, слезящиеся глаза болели от яркого солнечного света.

— Ну, хватит уже валяться! — заявила писательница. — Всю постель насквозь проревела, лежишь, как солёный огурец в рассоле.

На это можно было бы и обидеться, но Полина знала: так коряво Ксения выражает своё самое искреннее участие. Она была в курсе произошедшего, Полина поделилась с ней своей бедой в общих чертах. Ксения сразу же выхватила из рассказа то, что самой Полине до этого даже в голову не приходило:

— А может, Илона Эдуардовна специально тебя пригласила, чтобы вы с ним столкнулись у неё дома? Этакая изящная месть коварной соперницы…

— Если это и так, я могу быть ей только благодарна за то, что она мне глаза раскрыла, — хрипло и гнусаво отозвалась Полина. — А то бы так и порхала до сих пор в своих розовых очёчках…

Ксения тогда смолчала, признавая её правоту.

В этот же раз молчать она не стала, всем своим видом выражая решительный протест против океана хандры, в который с головой погрузилась Полина. Расстелила на одеяле салфетку и собралась подать подруге завтрак в постель, как тяжело больной. От еды Полина категорически отказалась, а вот кофе всё же выпила.

— Учти: я собираюсь вытаскивать тебя из депрессии! — честно предупредила Ксения, заметив, что, опустошив чашку, подруга снова намеревается улечься и страдать. — В твоих интересах поддаться сразу, а не ждать, пока я применю грубую физическую силу.

— Я не в депрессии. Просто… ужасно чувствовать себя доверчивой наивной дурой. Очень стыдно, понимаешь?..

— Да брось! Ты же не в курсе, что у Громова с Илоной Эдуардовной за отношения. Вдруг несерьёзно всё. Так… потрахиваются время от времени.

— А неважно, — упрямо отозвалась Полина. — Если любишь кого-то одного, как может возникнуть близость с кем-то другим — даже лёгкая, ничего не значащая, мимолётная? Он меня обманул. Я знала, что у него кто-то есть, но это было давно. Думала, раз теперь пригласил на… — Полина запнулась, — свидание, значит — там уже всё решил. А он ничего не решил, его всё абсолютно устраивает!

— Ну с чего ты это взяла? Ты же не пошла на встречу, — справедливо возразила Ксения. — Вдобавок и трубку не берёшь.

— А он что, не знает, где находится общежитие? — самолюбиво отозвалась Полина. — Если ему это так важно и так нужно — пусть приходит и объясняет сам, глаза в глаза, а не по телефону. Я не собираюсь прятаться от него под кроватью. Уже два дня прошло — и где он, спрашивается?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Незаметно Полина опять уснула, просто резко провалилась в сон, как будто потеряла сознание, а когда очнулась — Ксении уже не было. Ну правильно, что ей сидеть рядом с депрессивной подружкой, третий день тоска в комнате, её можно понять… Интересно, сколько она проспала? Час, два, три?..

С трудом поднявшись и сев на кровати, Полина решила выпить чаю. Встала на ноги — и её тут же повело от слабости, голова закружилась… Кое-как, хватаясь за стены, Полина доковыляла до кухни с чайником в руках.

Слава богу, здесь никого больше нет… все уже разъехались или постепенно разъезжаются по домам на лето. Плита заляпанная — смотреть страшно, раковина забита какой-то дрянью… а ещё женское общежитие. Уезжают — и после них хоть потоп.

Дождавшись, когда чайник закипит, Полина осторожно сняла его с плиты и понесла обратно в комнату. В конце коридора, возле лестницы, она вдруг заметила Ксению с каким-то парнем. Та тоже увидела подругу, стрелой метнулась к ней, прижала губы вплотную к уху и быстро шепнула:

— Вадим!..

В ухе зазвенело. Полина не успела опомниться, как все трое очутились в комнате.

- Познакомься! Это Полина! — произнесла Ксения с таким победоносным видом, словно была циркачом, только что проделавшим удачный трюк. Ещё бы руки вскинула вверх для пущего эффекта… — А это мой двоюродный брат из Москвы, я тебе про него рассказывала.

Полина ошалело хлопала глазами, рассматривая гостя. Он был невысокого роста, очень подвижный, светловолосый, глаза смотрели простодушно и весело. Ну, писем-то он никаких не писал, за это можно было ручаться, слишком спокойный и прямой взгляд Полине в лицо… Но вообще неловко и непонятно — что, чёрт возьми, здесь происходит?!

Полина в смятении оглянулась на свою кровать, кое-как уже застеленную, и неловко поправила сбившееся одеяло.

— Вы, кажется, нездоровы? — понятливо спросил Вадим. — Тогда мне, наверное, лучше уйти? Не хочу мешать…

— Нет, нет! — бодро затараторила Ксения. — Полинка немного приболела, но как раз твой приезд очень кстати — ты нас немножко развеселишь, отвлечёшь, и у неё скорее пройдёт. Это у неё даже не болезнь, а так, недомогание… психического… то есть, психологического характера.

Вадим с опаской покосился на психическую, а затем перевёл взгляд на Ксению:

— Ксю, а где же твои чемоданы? Ты сказала, что надо помочь перевезти вещи из общаги домой, а сама ещё даже не начинала собираться…

— Да мне собраться — только подпоясаться, — беззаботно отозвалась Ксения. — И потом, куда ты так торопишься? Зачем обязательно уезжать сегодня? Вот завтра проводим Полину на вокзал, и тогда уж быстренько упакуем мои чемоданы…

По обрывкам разговора Полина сложила в уме более-менее полную картинку: мама Ксении, проживающая в небольшом городке в области, собирала всю родню на предстоящий пятидесятилетний юбилей. Вадим специально сначала заехал к кузине, чтобы помочь ей с вещами — а потом они вместе должны были явиться на праздник.

— Да вы садитесь, Вадим, — сказала Полина, чтобы прервать сумасбродную и бестолковую болтовню Ксении, от которой у неё уже начинала болеть голова.

Парень посмотрел на неё удивлённо и ещё более опасливо, чем раньше, а затем осторожно спросил:

— Позвольте… а почему именно Вадим? Это ваше любимое имя?

Хоть Полине и было не до смеха в эти дни, а всё же она засмеялась от души, глядя на сконфуженное лицо Ксении.

— Простите… мне послышалось. А как вас зовут?

— Андрей.

— Хорошо, Андрей. Садитесь же!

Вадим, он же Андрей, сел, оглянувшись на Ксению. Очевидно, что-то здесь казалось ему странным, но он пока ничегошеньки не понимал. Сестрица его вновь завертелась, как уж на сковородке.

— Ничего, ничего! Ты к Полинке скоро привыкнешь. Она очень интересная, милая. Это у неё сейчас меланхолия, совершенно излишняя. Но она ещё лучше, чем я тебе говорила, честное слово!

— А что она вам обо мне говорила? — коварно спросила Полина. Вадим заморгал, послушно задумался, добросовестно припоминая:

— Да ничего особенного, всё хорошее… Она очень быстро говорила, всю дорогу, пока мы от вокзала ехали. Сказала, что у вас блестящее будущее, что вы получили красный диплом и будете поступать в аспирантуру… — он отчитывался, точно боясь расстроить психическую.

Взгляд Ксении упал на чайник, принесённый Полиной из кухни.

— А давайте чай пить! — оживлённо воскликнула она. Вадим вскочил.

— У меня вафли есть! И конфеты ещё… — он потянулся к своей дорожной сумке. — А где можно руки помыть? Я прямо из поезда, и вообще…

— По коридору направо, — подсказала сестрица.

Едва он вышел, Ксения стрельнула в Полину любопытным зелёным взором:

— Ну, и как тебе прототип Вадима?

— Зачем ты его вызвала? — хмуро спросила Полина. — У тебя вещей не так уж и много, чтобы человек специально из Москвы тащился сюда и помогал перевозить твоё добро…

— Я хотела немного разрядить обстановку. А ну, попробуй-ка при нём лечь обратно на кровать и погрузиться в мировую скорбь! И не надо укорять меня взглядом — на распухшем лице это не очень убедительно смотрится. Ничего дурного я не сделала. Андрей тоже развеется, посмотрит город, погуляет… Он у меня вообще славный парень. Видишь, как я стараюсь тебя взбодрить!

— Спасибо за старания, но я, кажется, не просила…

— А дружба на что тогда? — удивилась Ксения. — Ты же вытаскивала Катю из депрессии, не давала ей плакать. Удивительно, сколько в этой комнате сырости и огненных страстей… Прямо-таки, не побоюсь излишнего пафоса, испытываю неопреодолимое желание тоже кинуться в омут любви, глядя на вас!

— Кидайся на здоровье.

— Какое уж тут здоровье, сначала парня надо найти, а это ох как хлопотно…

Полина впервые за неколько дней посмотрела на неё внимательно. Ксения даже как будто похудела. Так привычно её вечное зубоскальство, что невольно забывается главное — и она молодая девушка, и у неё есть свои печали… Любит кого-то, кого нет на свете. Так странно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но тут вернулся Андрей, и разговор о любви прекратился.

На следующее утро Полина проснулась ещё до звонка будильника, на рассвете. Тут же подорвалась с кровати Ксения и начала быстро одеваться, сонная, но полная решимости причинять подруге добро.

— Андрей обещал заскочить пораньше, от его гостиницы сюда рукой подать, так что я сейчас быстренько нам всем завтрак сварганю. Хочешь, уговорю его прокатиться с тобой до острова? Тебе будет веселее…

— Нет, спасибо, веселее мне не будет.

— Жаль, — вздохнула Ксения. — Полное писательское фиаско: Вадим материализовался, но и в таком виде годен лишь на то, чтобы нести твой чемодан… Поверь, он хороший человек, пусть всего-навсего Андрей. Да, ты смотришь на него сверху вниз, потому что он кажется тебе простым и понятным, в отличие от той туманной фигуры, у которой вообще неизвестно, что в голове водится…

— Наша песня хороша, начинай сначала.

— Полина! — патетически изрекла Ксения, прижав руку к левой стороне груди. — Нас ждёт разлука. А вдруг на веки вечные?! Должна же я сделать для тебя напоследок всё возможное и невозможное. Андрей золотой парень, и главное — цельная натура. А эти надтреснутые герои, не будем называть поимённо, которые так нравятся интеллигентным женщинам, зародились ещё в старинных романах. Нафталинище!.. Но, к сожалению, битая посуда два века живёт.

— Что, поругаемся с тобой на прощание? — сказала Полина, шутя. Сегодня утром боль обманчиво затихла. Горе ещё не нашло в душе постоянного укромного местечка, давало ей передышку…

— А ты сегодня лучше выглядишь, Полинка. И даже глазищи вон прорезались на личике. Откровенно говоря, грусть тебе к лицу, и не называй меня циничной. Тебе даже нужна была такая душевная встряска, ты теперь никогда не сможешь просто плыть по течению… Выдумывая Вадима, я смутно намечала себе именно такую цель… Всё, всё, молчу, через час ты от меня избавишься! — Ксения, наконец, заткнулась и принялась кромсать сыр и колбасу к завтраку.

Полина не выдержала и отняла у неё нож — смотреть было страшно, как он вихляется в руках у этой несносной Ксении, с которой всё-таки немного жаль расставаться…

— Обидно за нашу комнату, — вздохнула напоследок Ксения. — Только Катя и получила в итоге своего принца, но эти два кретина реально заслуживали счастья… Я, Полинка, всегда за счастливые концы, так и знай. И как писатель, и как человек.

На улице Полина не выдержала, оглянулась ещё раз на здание университета с шестью белыми колоннами. Можно, конечно, увидеть его ещё не раз, можно даже войти в эти тяжёлые двери, но всё равно это будет не то… Она будет уже в другом статусе. Не студентка. Странное ощущение своей чужеродности овладело вдруг Полиной. Она всего лишь гостья — и на этом холме, и в этом городе…

До речного вокзала было совсем недалеко. Сначала они проехались на трамвае, а затем пешком дружно двинулись вниз, к Волге… Андрей катил её чемодан по мощёной дороге, а сам с любопытством озирался по сторонам. Здесь, в старом городе, было очень красиво. Жаль, сегодня нет солнца. Пасмурный, туманный день. Впрочем, так же пасмурно и туманно на душе. Просто погода под стать настроению…

Полина покупала в кассе билет на теплоход, когда раздался звонок её мобильника. Сердце ушло в пятки, но быстро вернулось — ошибка, ошибка, не он…

— Полина Валерьевна, вы где? — услышала она в трубке голос своей бывшей ученицы Ани Бычковой. Полина говорила ей, что уезжает сегодня, и та вызвалась её проводить. А вот и она сама — торопится, несётся на роликах…

— Это вам! — поспешно сунула девушке в руки букет слегка растрёпанных пионов. — Приходите осенью работать к нам в школу, Полина Валерьевна! Мы будем очень вас ждать…

— Для меня самой учёба ещё не закончена, — усмехнулась Полина. Аня недоверчиво взглянула на неё.

— Да ладно! Вы же такая взрослая…

Да уж, взрослая… Большая, опытная, умная. Всё на свете знает, всё умеет. Вот только пока не научилась, как следует жить, если жить, в общем-то, и незачем…

Она поправила выбившийся из Анюткиной косички вихор, слабо улыбнулась.

— Приезжай ко мне в гости летом. Я тебя встречу, только позвони.

— Обязательно приеду, Полина Валерьевна! — пообещала девочка с жаром. — Правда, чуть позже, в августе. В июле меня в лагерь отправляют.

— Здорово. А дома как?

— Тоже всё хорошо, — и, поднявшись на цыпочки, заговорщически шепнула Полине в ухо:

— Папа стал меньше пить…

Полина перевела взгляд на стоявшую рядом подругу и радушно пригласила:

— Ты тоже приезжай, Ксень.

Писательница пожала плечами.

— Обещать не буду, Полинка, не обижайся. Я в Москву поеду. Поищу там работу, попробую устроиться… — и вдруг крепко обняла Полину.

Андрей подал ей руку на прощание, просто и открыто улыбнулся.

— Желаю вам никогда не грустить, Полина. Всего доброго!

— Не кисни, моя дорогая, я обещаю, что напишу о тебе роман! — пылко произнесла Ксения напоследок.

— Спасибо, уже написала, — хмыкнула Полина язвительно, но Ксения лишь отмахнулась:

— Это не считается… Я напишу настоящую книгу! Дочь рыбака, родившаяся и выросшая в камышах, достигла небывалых высот в своей научной карьере!…

— Господи, ну почему же в камышах, — засмеялась Полина, а из глаз вдруг брызнули слёзы. Она торопливо отвернулась, подхватила свой чемодан и направилась на посадку.

Качнулась палуба теплохода — и вот уже город поплыл, как мираж, бесследно теряясь в густом утреннем тумане…

Несколько часов дороги прошли в лёгкой дремоте. Голова чуть кружилась, с реки дул ощутимый ветер, и Полина куталась в свою тоненькую ветровку, жалея, что убрала все свитера глубоко в чемодан. Справа от неё сидели две женщины — тоже закутанные и грустные, вероятно, тоже кем-то обиженные… Слева от Полины расположился почтенный белобородый старик, даже не старик, а — старец. Задумчиво хрустел свежим огурцом. Какие-то парни сходили в буфет, принесли чипсов, сухариков и пива, даже раннее утро их не смущало. Впрочем, Полине было всё равно. Не буянят, не орут, ведут себя тихо…

Так и шли по реке в белёсом тумане — деревья и береговые кусты просвечивали сквозь эту ватную мглу. Полина закрыла глаза. Никогда она ещё не ехала так по своей Волге — настолько равнодушной и усталой. Вспомнила отца, тётю Настю, но сердце от этого не согрелось. Вот и вернулась Полинка домой. И зачем только её отпустили?..

Что это — малодушие? Так она привезёт на остров свой долгожданный диплом? Слабачка, сдалась при первом же ударе…

Нет, не сдалась! В работе всё по-прежнему светло и ясно, в работе можно будет дышать. Но всякий раз, садясь за работу, нужно будет говорить: "Уйдите, Марк Александрович. Я после о вас подумаю. О том, как вы обманули меня, не сказав при этом ни единого лживого слова…" Любить его издали, радоваться тому, что он живой и здоровый?.. Нет, не для неё это, не желает она делать из него икону, как некоторые… Нельзя дать ему убить себя. Надо просто жить!..

Кто-то вздохнул рядом. Это старик что-то вспомнил, жалеет кого-то. Полина глянула сквозь полуопущенные ресницы и удивилась — смотрит прямо на неё. Да это он её жалеет, оказывается! Но жалость эта не была обидной. Понятный старик, свой, и, кажется, Полина тоже ему вся понятна, со всеми её радостями и печалями… Она широко открыла глаза, встретила добрый взгляд, с благодарностью улыбнулась.

А когда вдали показался остров и стал стремительно расти, приближаясь, у Полины внезапно ёкнуло в груди от радости, на секунду замерло дыхание, и она улыбнулась, точно оттаивая потихоньку — вернулось что-то забытое, невесомое, детское…

— Пока молодой, ничему конца нет. Это мы, старики, дно видим, — сказал старец, обращаясь к Полине.

Туман потихоньку рассеивался. Как же зелено кругом! Как пахнет травой июньский берег!..

— А вода-то, как вся наша жизнь — неучерпаемая, — добавил Полинин мудрый собеседник, поднимаясь и подхватывая свою сумку, — сколько ни гляди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Родная, знакомая с детства, неучерпаемо-бездонная, как жизнь — лазоревая вода…