Дикая река

23

. .Ривер

— Убери с лица это выражение. Эти ребята и так застряли в месте, где им не хочется быть. Меньшее, что ты можешь сделать — выглядеть дружелюбно, — сказала она.

— Ты, как для «не-девушки», чертовски командная, — буркнул я.

Она улыбнулась:

— Привыкай. А то выглядишь как хмурый старик.

— Что-то я не заметил, чтобы ты возражала, когда я был на тебе сегодня утром и заставлял тебя выкрикивать мое имя, — поддел я ее.

Да, это «соглашение» работало просто идеально. Мы занимались сексом, когда хотели, а хотели мы постоянно. Я зарывался лицом между ее ног еще тогда, когда мы катались на каяке, и с тех пор это стало одним из моих любимейших воспоминаний. Смотреть, как она пытается сдержаться и не перевернуть лодку, пока я медленно довожу ее до грани — снова и снова, мучительно, пока наконец не позволяю ей сорваться… Блядь, она была безумно сексуальна в этот момент, и мне было мало.

Теперь мы заканчивали каждый день тем, что она читала мне книгу — про какого-то сломанного и травмированного парня, влюбленного в соседку. Да, буквально, в соседку. Они были влюблены еще в школе, но он все испортил, потому что он, ну, парень. А парни иногда понятия не имеют, что делать со своими чувствами.

Не скажу, что книга мне так уж не нравилась, как я делал вид. Может, дело было в ее голосе — он просто цеплял. Она читала мне главу перед сном и еще одну — утром, как только мы просыпались.

Да, мы проводили вместе каждую ночь с тех пор, как заключили нашу маленькую сделку. Обычно для меня это было бы как приговор. Но с Руби все было иначе.

Я хотел только большего.

— То, что мне нравится трахаться с тобой, не значит, что я не скажу, когда ты ведешь себя как придурок. Иди туда и подари этим детям надежду. Тот, кто тебя сюда пригласил, сделал это потому, что верит — ты можешь вдохновить их. Ты, на минуточку, адвокат. И, черт возьми, отличный. Ты взял дерьмо и сделал из него что-то стоящее, — сказала она, размахивая руками.

Я улыбнулся. Не сдержался.

— Я думал, я не очень-то хорош в адвокатстве?

Она прикрыла рот рукой, пытаясь не рассмеяться:

— Я говорю это, чтобы тебя поддеть. На самом деле ты звезда, Ривер Пирс. Ты потрясающий друг, классный дядя, замечательный внук и чертовски хороший адвокат и человек. А в постели… ну, тоже не подкачал. Все, доволен?

— Хочу тебя прямо сейчас. Прямо здесь. В этой машине.

— А вот ты уже совсем свихнулся, — сказала она, когда я потянулся к ней и начал щекотать. — Мы, на секундочку, стоим перед центром для несовершеннолетних, псих. Прекрати извращаться и соберись.

Я поцеловал ее крепко, прежде чем выскочить из машины и обойти ее, чтобы открыть дверь.

— Пора.

— Это не камера смертников, — пробормотала она, шагая рядом, а потом посмотрела на меня и увидела мою улыбку. — Перестань делать вид, что тебе это не по душе. Мне кажется, ты на самом деле рад поговорить с ними, да?

— Нет. Просто меня заводит, когда ты говоришь, какой я классный.

Она больно ущипнула меня за руку, я рассмеялся и обнял её за плечи, пока мы шли к зданию.

Внутри нас встретил Терренс Джунинпер, руководитель центра для несовершеннолетних «Шанс с нуля». Он работал здесь уже шесть месяцев и сам вышел на связь со мной и с Ромео. Он повел нас в свой кабинет, и мы сели в два кресла напротив его стола.

— Ромео был довольно откровенен насчет вашей истории. Я могу говорить при вашей подруге? — спросил Терренс.

— Конечно. Руби только что защитила докторскую по психологии. Думаю, она справится с тем, что вы скажете.

Она изобразила раздражение из-за того, что я «выпятил» ее степень, но я заметил, как у нее чуть порозовели щеки. Она действительно добилась многого, и я хотел, чтобы Терренс это знал. В последнее время я все чаще говорил о ней другим.

Руби Роуз была чертовски крутая. И мир должен был это знать.

Она любила прикидываться жесткой и неприступной, но я видел сквозь это. Видел её настоящую, уязвимую.

— Это серьезное достижение. Поздравляю, Руби. Я бы с радостью обсудил с вами некоторые программы, которые мы внедряем для ребят. Мы стараемся дать им поддержку, чтобы они справлялись с причинами, по которым попали сюда, и с тем, каково это — быть вдали от семьи.

— Буду рада помочь, чем смогу. Оставлю вам свой номер. Но сегодня я бы хотела сосредоточиться на том, почему здесь Ривер, что ему пришлось пройти и чего он добился после, — ответила она.

Я перевел взгляд на нее, встретился глазами, а потом снова посмотрел на Терренса.

— Я понимаю, что раньше все было по-другому, и хочу извиниться за это, — сказал он.

Я прочистил горло, пытаясь понять, откуда он вообще знает, через что мы с Ромео прошли.

— Откуда вы знаете, что тогда происходило?

— Потому что я сам был здесь за несколько месяцев до вас. Тогда это было жестоко и по-настоящему страшно. Я знаю, что ты потом пошел в юриспруденцию, и догадываюсь, что это было попыткой изменить мир. Ромео стал профессиональным бойцом, а я, как и Руби, пошел в психологию. Думаю, мы все просто стараемся сделать мир хоть немного лучше, верно? — Он улыбнулся, глядя на нас обоих.

Сомнений не было — Терренс говорил честно. Без прикрас. Я умел читать людей, и в нем не было ни манипуляций, ни скрытых мотивов.

— Это не твоя вина. Я рад, что сейчас для ребят здесь все иначе, — сказал я. — Итак, о чем конкретно ты хочешь, чтобы я рассказал?

— Поделись своей историей с точки зрения того, как все это повлияло на твою жизнь после. Как ты решил пойти в юриспруденцию. Как одно событие изменило весь путь твоей жизни.

Я кивнул. Сам удивился, насколько спокоен себя чувствовал, учитывая, с какой ненавистью когда-то относился к этому месту.

— Да, я справлюсь.

— Я надеялся, ты сможешь сначала выступить перед всей группой, а потом, может, пообщаться с ребятами отдельно или в небольших группах? — спросил Терренс.

— Без проблем.

Он кивнул и перевел взгляд на Руби:

— Может, ты тоже останешься и поболтаешь с ребятами?

— Конечно. Я здесь, пока Ривер здесь, — ответила она, и не знаю почему, но у меня внутри все сжалось от гордости, будто я какой-то гребаный пещерный человек, который только что поразил свою женщину.

Я поднялся, и мы направились по коридору к комнате с тридцатью стульями, расставленными лицом к сцене. Все они были заняты подростками — от четырнадцати до, может, семнадцати лет.

— Готов? — спросила Руби, пока мы шли вслед за Терренсом к сцене.

— Настолько, насколько это возможно. Не люблю говорить о таких вещах, но Ромео сказал, что все прошло нормально. Так что мы здесь.

Она кивнула. Терренс остановился, протянул руку, приглашая Руби занять место в первом ряду. Она посмотрела на меня:

— Ни пуха, Дикий Ривер.

Я ухмыльнулся и пошел к сцене. Терренс взял микрофон и представил меня.

— Ривер провел здесь восемь месяцев, когда ему было семнадцать. Сейчас он — адвокат. Думаю, он сможет поделиться с вами своим опытом, и он может оказаться полезным, — сказал Терренс и отступил в сторону.

— Привет. Я Ривер Пирс, и, как сказал Терренс, я провел здесь какое-то время, когда мне было семнадцать. Думаю, вы недавно встречались с моим лучшим другом Ромео Найтом — мы были здесь вместе, — начал я, и в зале раздались одобрительные возгласы. Похоже, они его помнили. Неудивительно, учитывая, что имя Ромео недавно звучало повсюду после его победы в поединке. Сейчас он не только крутой парень, но и почти что знаменитость.

Я собрал мысли.

— Так вот, что я вам скажу. В жизни вы будете ошибаться — и по-крупному, и по-мелочи. Но важно то, что вы делаете с этими ошибками. Меня тогда посадили сюда не за то, что я сделал. А за то, что сделал другой человек. И долгое время эта несправедливость разъедала меня изнутри. Но, по правде говоря, я не был идеальным ребенком, и время здесь заставило меня задуматься — чего я вообще хочу от жизни. Я провёл здесь восемь месяцев. Это было неприятно. Я пропустил почти весь выпускной класс в школе.

Я сделал паузу, потянулся за бутылкой воды, которую оставил для меня Терренс. В зале повисла тишина — можно было услышать, как крышка щёлкнула, когда я закручивал ее обратно.

— Когда я вышел отсюда, я решил серьезно поменяться. Я понял, что то, что со мной случилось, было несправедливо. И я хотел что-то с этим сделать. Я не стал мстить тому ублюдку, из-за которого сел, хотя терпеть его не могу, — добавил я, и зал взорвался смехом. — Я подумал, как можно повлиять на будущее. И это привело меня в колледж. Было тяжело. Пришлось наверстывать упущенное и заново проходить последний класс школы. И угадайте что? Я получил сплошные пятерки. Впервые в жизни.

Послышались аплодисменты и крики одобрения. Я взглянул на Руби, она слушала, как будто я только что принимал присягу президента.

— Как ты это сделал? — выкрикнул кто-то с заднего ряда.

— Засучил рукава и начал пахать. Потому что с тех пор, как я вышел отсюда, я решил: никто не будет говорить мне, кто я. Я сам решу. Я сам выберу, кем хочу быть. И я это сделал. Сначала поступил в комьюнити-колледж, потом перевелся в крупный университет, а потом получил полную стипендию в юршколе. Если вы действительно чего-то хотите, если не сдадитесь, вы сможете осуществить свою мечту. Я хотел изменить мир. Много кто ставил на то, что у меня ничего не выйдет. Но знаете, что важно в итоге?

Я на мгновение замолчал, оглядел комнату и встретился взглядом с Руби, прежде чем снова перевести взгляд в центр зала.

— Вы. То, во что вы сами верите. Кем вы хотите быть. Никто не имеет права решать это за вас. Пока вы здесь, вам нужно соблюдать правила, держать курс, не нарушать границ — да, все это. Но когда вы выйдете — все то же самое. Надо быть умным, делать свое дело и идти к тому, чего хотите. Но в конце концов только вы решаете, какой путь выберете. Сейчас я работаю сам на себя. Я защищаю тех, кто сам не может себя защитить. Я — голос тех, кто не умеет говорить за себя. И я борюсь за то, во что верю. Вот что вам нужно выяснить.

Я снова сделал глоток воды.

— Во что вы верите? Кем хотите стать? Потому что только вы можете это воплотить.

Зал взорвался аплодисментами и свистом. Я рассмеялся и поднял руки:

— Я тут побуду еще немного, подойду к каждому. И если хотите услышать что-то по-настоящему умное — у меня есть подруга Руби. — Я махнул рукой в сторону первого ряда. — Она, между прочим, доктор. Намного умнее меня. И точно скажет вам больше, чем я.

Аплодисменты усилились. Я сошел со сцены, и Терренс объявил, что всем пора на обед, пообещав, что мы скоро подойдем.

— Отличная работа, Ривер. Они тебя поняли. Они чувствуют в тебе родственную душу. Просто рассказав свою историю, ты уже сделал многое, — сказал Терренс, ведя нас в столовую.

Следующий час мы с Руби ходили по залу и общались с ребятами. Они были в восторге от нее, и я понимал почему — я сам был.

— Ты правда доктор, Руби? — спросил Джона. Ему было пятнадцать. Его посадили сюда за то, что он вломился к соседям и украл еду — как он сказал, для младших братьев и сестер, которые были голодны. Соседи вызвали полицию, и у него в куртке нашли перочинный нож. Это сделало дело гораздо серьезнее — и вот он здесь.

— Я не врач. У меня докторская степень по психологии.

— Значит, ты доктор по мозгам. Ты работаешь в больнице с больными людьми? — с улыбкой спросил Патрик. Ему было шестнадцать, и он не рассказывал, за что оказался тут. Но в конце концов — это просто дети. Подростки, которые ошиблись и теперь расплачиваются.

— Я просто человек, который немного разбирается в психологии, — ответила она. — И я только что окончила учебу, так что теперь надо понять, куда двигаться дальше.

— А что бы ты хотела делать? — спросил Джона.

— Думаю, хочу работать с детьми. В какой-то форме.

— Ты прям настоящая леди-босс, — сказал Патрик, и ребята рассмеялись.

— Она и правда леди-босс, — сказал я с ухмылкой.

— Она твоя девушка? — спросил Дункан. Ему было четырнадцать, самый младший из всех. Выглядел он еще младше, и стоило мне взглянуть в его глаза — я сразу увидел в них ту самую печаль. Узнал ее.

— Нет, — ответил я, усмехнувшись. — Главная тут она, и парень ей не нужен.

Все засмеялись, начали по очереди хлопать меня по плечу.

— Не сдавайся, брат, — сказал Патрик и стукнулся со мной кулаком, будто мы с ним давние кореша.

— А у тебя были проблемы с законом, Руби? — снова задал вопрос Дункан, и все взгляды снова обратились к ней.

— Пару раз я дралась в детстве. А еще не очень хорошо ладила с авторитетами — всегда думала, что сама все знаю.

Неожиданность. Сейчас-то она ничуть не изменилась.

— И теперь ты настоящий доктор? Как ты этого добилась?

— У меня не было идеальной жизни. Но с юных лет я понимала, как важно образование, и решила выжать из него максимум. У меня не было денег. В семье никто особо не подталкивал меня к поступлению в колледж, кроме отца — он поддержал мой выбор, хотя ему самому это было не особо важно. Он просто уважал мое стремление к большему.

— А мама с тобой не жила? — спросил Дункан. Голос у него был еще тоньше, чем у мальчишки четырнадцати лет.

Черт. Он был ровесником Ромео, когда мы сюда попали. Единственное, за что я всегда был благодарен — что мы с Ромео были здесь вместе. Поддерживали друг друга. Приходилось не раз защищаться, чаще, чем хотелось бы вспоминать. Но мы выжили — потому что были рядом.

Я не знал, есть ли у Дункана кто-то, кто прикроет ему спину.

— Не особенно. И, честно говоря, это было не так уж плохо. Мой отец — отличный человек. И этого было достаточно. Но Ривер прав — только вы сами решаете свое будущее.

— Мне это нравится.

— А у тебя? Семья навещает тебя? — спросила она.

— У него здесь семья, разве нет, Дункан? — сказал Патрик. Я сразу заметил — между ними была связь. Она поможет им пройти через все это.

— Да. Это мои парни. — Он кивнул, глядя на своих друзей. — А отец… его у меня никогда не было. Мама старается, но у нее на руках еще двое младших. А отчим меня не любит, — тихо добавил он, и я увидел боль на его лице.

Одиночество.

Мальчишка, который изо всех сил пытался казаться сильным.

Я знал, каково это.

— Много кто не любил меня в детстве. Это ничего не значит. Люди часто бывают суровы с детьми. А ты сам себе нравишься? — спросила Руби.

Глаза у него распахнулись.

— Ну… я бываю груб с мамой. Злюсь и веду себя как козел.

— А может, хватит? Ведь ты же знаешь, кто от этого в итоге страдает, правда? — мягко спросила она.

— Я.

— Вот именно. Твоя мама тебя любит? Она заслуживает такого обращения?

— Очень любит. Я знаю, ей тяжело, что я здесь.

— Тогда, может, тебе стоит использовать это время по максимуму. Подумай, кем ты хочешь стать, когда выйдешь отсюда. Как сказал Ривер.

Черт, этот пацан смотрел на Руби так, будто она солнце зажигает. Хотя, если оглядеться, на нее так смотрели все.

— Я бы хотел стать пожарным, — вдруг сказал Дункан. — Но отчим говорит, что из-за роста у меня ничего не выйдет.

— Пфф, — фыркнула Руби, качая головой. — Тебе четырнадцать. Ты еще сам не знаешь, каким вырастешь. Но знаешь, какая лучшая месть тем, кто говорит, что ты не сможешь чего-то добиться?

— Какая? — спросил он.

— Пойти и сделать это. Выйти отсюда и начать учиться, потому что, чтобы стать пожарным, нужно быть хорошим учеником. Это конкурентная профессия, и туда не берут тех, кто создает проблемы. Так что опусти голову и начни принимать правильные решения. Да, ты будешь ошибаться, это нормально. Но важно, чтобы ты учился на своих ошибках. И все это время держи перед собой цель — стать пожарным. Пусть она ведет тебя вперёд.

— Ты так и сделала? — спросил он.

— Что-то вроде, — улыбнулась она. В этот момент к нам подошел Терренс и сказал, что пора выпускать детей подышать свежим воздухом.

Он проводил нас с Руби обратно в вестибюль и взял у нее номер телефона, чтобы связаться насчет следующего визита.

Мы поблагодарили его, и, когда оказались в машине, она повернулась ко мне.

— Ты был потрясающим.

— А ты была, черт возьми, великолепна. Эти дети смотрели на тебя, будто ты фея-крестная.

— Да ну, брось. Они боготворили тебя. — Она пожала плечами. — Ты был очень вдохновляющим, Ривер Пирс.

— Напомни мне об этом, когда мы будем голые.

Я чувствовал, как меня все сильнее затягивает к этой женщине.

И, знаете что? Это должно было пугать меня.

Но не пугало.

Я только хотел большего.