Драконьи тропы

Глава 22

После трех часов бестолкового ожидания подруги покинули наконец гостиницу и, время от времени сверяясь со схемой на Лискином носовом платке, довольно быстро отыскали в Ковражине дом, который действительно был очень похож на дом Нарголины в Ойрине. Правда, здешний особняк был гораздо меньше и скромнее. И при этом перед ним стояло сразу пять карет, хотя в таком же дворе у Нарголины с трудом размещались две. «Интересно, — подумала Лиска, — как это может быть?» Но это «интересно» ей пришлось оставить на пороге, потому что дверь отворилась сразу, как только они к ней подошли. Деловитая высокая девушка в темно-синем платье встретила их словами:

— Пойдемте, вас уже ждут.

И повела их по широкой лестнице, а потом по длинному коридору, пахнущему духами и цветами, мимо бесчисленных дверей в комнату, которая была бы, наверное, большой, если бы не стоявшие тут и там манекены и вешалки, зеркала и полки с какими-то коробками, отрезами тканей и рулонами кружев. У стены справа стоял стол, и струящиеся по нему и кое-где стекающие с него даже на пол ткани разнообразных изысканных оттенков, многократно отражаясь в стоящих по всей комнате повернутых так и эдак зеркалах, заполняли собою все пространство. Утомленный бурным извержением цветов и оттенков глаз уже через несколько минут начинал тосковать по серому и с наслаждением отдыхал на лоскутке пасмурного неба за окном.

Некоторое время путешествуя взглядом среди бархата, атласа, кружев и золотой канители, Лиска не без труда выделила на фоне этой немыслимой, бьющей в глаза роскоши фигуру молодой женщины в платье из тонкого темно-голубого шелка.

Госпожа Жозефина в детстве, наверное, была просто маленьким ангелом: белокурая, голубоглазая, с ямочками на щеках. Везде кругленькая, мягкая, с нежными руками, она бы и сейчас походила на ангела, если бы не совсем детская уверенность во взгляде и хозяйская распорядительность, не мешающая, впрочем, приятной обходительности.

Несколько секунд спустя оказалось, что в комнате есть и еще девушки. Три или четыре, а может быть, две. В глазах постоянно двоилось от отражений. Наверное, все-таки, три, хотя…

— Здравствуйте, барышни. Вы, как я понимаю, от госпожи Нарголины.

Наира вежливо поклонилась и подала госпоже записку. Лиска отдала в руки одной из девушек посланную Нарголиной коробку.

Хозяйка развернула письмо, прочитала. Оторвавшись от чтения, быстро оглядела обеих подруг, снова заглянула в послание, свернула листок, сунула его, не глядя, за одно из зеркал, кивнула и сказала:

— Хорошо.

Потом она обошла обеих кругом, оглядела придирчиво, склонила набок голову и сказала кому-то:

— Угу.

Еще немного подумала и позвала:

— Иветта.

Возле нее очутилась девушка в синем платье, та самая, что привела их сюда.

— Нарго просит, чтобы они выглядели «как все». То есть, как я понимаю, как все троюродные племянницы градоначальников, которые будут сегодня на балу. Я думаю, вон те два платья как раз подойдут.

— Да, мадам.

— Синее и зеленое.

— Да, мадам.

— И к ним в тон — накидки на одно плечо, с горжетками, как все носят этой зимой.

— Да, мадам.

— И волосы уложите. И все остальное…

— Конечно, мадам.

— Ну и, — она сделала несколько замысловатых движений руками, одно из которых обычно сопровождало реверанс.

— Да, хорошо. Мне самой этим заняться, мадам?

— Нет, ты только покажешь, где что взять, и все объяснишь Серафине, она как раз должна сейчас уже освободиться, и, например, Амарис. Они все сделают. А тебе нужно будет одеть госпожу Делаину. Вон она уже подъезжает. Я ее встречу и жду тебя, — сказала она уже на ходу и растворилась в отражениях и драгоценных тканях, оставив после себя лихорадящую атмосферу предпраздничной спешки.

Через минуту появилась знакомая уже девушкам Серафина. Она еще вчера прибыла сюда от Нарголины с целым сундуком астианских узорных шалей и Ойринского серебряного кружева, ну и, само собой, с парой ловких рук, которые были очень не лишними перед большим праздником.

Серафина веселилась от души, глядя на растерянные лица новоявленных градоначальничьих племянниц, которые стояли перед рядами праздничных вешалок. И, надо сказать, было от чего прийти в изумление. Золото, серебро и драгоценные камни даже в очень умеренном количестве не часто встречались в одежде на каждый день. Да и, если задуматься, это были вовсе не самые необходимые детали в одежде, а уж в таком неумеренном количестве, наверное, даже лишние. Хотя…

Лиска смотрела на себя в зеркало со странным, неопределенным чувством. К восхищению явно примешивалась доля разочарования. Платье было великолепно. Переливы зеленого от темно-изумрудного до почти салатового, перемежающиеся золотой и серебряной вышивкой, кружевом, блестками и россыпью мелких, но очень ярко ограненных камней, будили в душе воспоминания о слышанных в детстве сказках… И девушка, стоящая за зеркалом, была, безусловно, красавица. Но только это была не Лиска, а какая-то разряженная девица на выданье из не самых знатных, но, несомненно, обеспеченных «дочек». Платье было настолько хорошо само по себе и так обстоятельно рассказывало все о размере приданого, что на лицо смотреть было уже не обязательно. Из-за ее плеча в зеркале выглядывала еще одна «невеста», похожая на фарфоровую куклу, увешанная блестящими безделушками, да еще и в парике. Черные волосы в эту зиму были не в моде. Она немного подвинулась, чтобы Наира тоже могла на себя полюбоваться.

Все-таки жаль, что их никто из родных, друзей и знакомых такими не увидит. Ни Хорстен, ни Лестрина, ни Левко, ни…. С другой стороны, и ядовитая Кордис их не увидит тоже. А это уже не так плохо.

— Вот и чудесно, — оглядела их Серафина, — остается еще только научиться вести себя так, как полагается всем воспитанным родовитым девицам на больших балах.

— А это сложно?

— Не особенно. Невесты съезжаются кто откуда. И вовсе не все из столицы и больших городов. Бывают и попроще. Если и будет что-то немного не так, никто сильно не удивится. К тому же там будет очень много народу, и вам нетрудно будет не привлекать к себе внимания, если только вы специально не будете делать чего-нибудь необычного. Вам надо будет просто вести себя как все. Например, при приближении особо знатных особ вам следует присесть в реверансе — вот так. Нет, нет, ручку чуть поманернее и немножко в сторону, ага. И глазки сначала скромно опустили, а потом так нерешительно позволили себе посмотреть… Нет, восхищенно таращиться не нужно. Раз взглянули и хватит, если, конечно, он не подошел именно к вам. Вполне прилично будет, прикрываясь веером, перешептываться с подругой. Если придется, неровен час, с кем-нибудь из знати разговаривать, вы должны быть польщены вниманием. Не кокетничать совсем будет невежливо, много кокетничать — неприлично. А так, в меру, — очень хорошо. Изобразите на лице удовольствие, еще, ну вот так хотя бы… ну, Лиска, деточка, сложи губки бантиком.

— Как это?

— Вот так, — Наира повернулась к Лиске и умильльно улыбнулась, сожмурив хорошенькие губки.

— О… ужасно! — запротестовала было Лиска.

— Нормально, в самый раз, пойдет. На худой конец просто опустишь глазки и прикроешься веером.

Тут рядом с ними откуда-то из зеркал, шелков и кружев возникла госпожа Жозефина. Она критически оглядела обеих со всех сторон, слегка отстранилась, поглядела еще, подумала немного, обошла Лиску, поправила какую-то складочку, посмотрела на Наиру в зеркале и в конце концов милостиво согласилась:

— Ладно, пусть так. Надо еще не забыть…

Тут в коридоре часто-часто защелкали каблуки, и в комнате появилась запыхавшаяся девушка.

— Госпожа, там вас спрашивает какая-то дама.

— Кто?

— Она не назвалась, госпожа. Но она сказала, что вы непременно ее примете….

Девушка не успела договорить, а госпожа не успела ничего ответить, как послышалась чья-то уверенная поступь, мерзко скрипнула дверь, и в комнату вошла… Кордис. Она решительно сделала несколько шагов и встала прямо посередине (вообще-то у этого помещения крайне сложно было определить середину из-за зеркал, полок, стеллажей, вешалок и дверных проемов в соседние комнаты. И тем не менее можно было биться об заклад, что Кордис стоит именно посередине). Она бесцеремонно оглядела всю примерочную и остановила взгляд на затянутой в голубой шелк фигуре хозяйки с выражением решительным и мрачным.

Госпожа Жозефина переменилась в лице и побледнела. Однако после секундного замешательства овладела собой, выпрямилась и, надменно приподняв подбородок, холодно и жестко произнесла:

— Что вам угодно?

Кордис выслушала вопрос, помолчала, то ли слушая еще и эхо от вопроса, то ли подбирая ответную интонацию. Потом, решила, видимо, не морочиться и просто потребовала:

— Мне нужна твоя помощь.

Жозефина от неожиданности отступила на полшага и в несказанном изумлении округлила глаза.

— Помощь?! Тебе?! — она не верила своим ушам. — Немыслимо!.. Тебе нужна помощь! И от кого?! От «распутной девки»? От «дешевой вертихвостки», которая ворует чужих мужей? Гордая Кордис, чье имя — «достоинство», может просить меня о помощи?

— Я ничего не прошу, — слова падали с энергией и уверенностью обрушивающегося карниза. — Мне нужна твоя помощь, и ты мне поможешь. Речь сейчас идет о судьбе Изнорья, и мое достоинство так же мало значит, как и твоя гордость. Если грянет война, очень скоро настанет время, когда ничего не будет стоить жизнь. И не только твоя или моя. У тебя ведь есть дочь, кажется?

Они медленно двигались по кругу, полыхая гневными взглядами, и шипели друг на друга, как две змеи. Лиска с Наирой, которых сразу при появлении магички отнесло в дальний угол, на последних словах и интонациях вжались в стену и, стараясь не дышать, потихоньку сползали под стол.

Кордис наступала.

— Если я не ошибаюсь, у тебя есть дочь?

— Да, есть, — вздернув подбородок, с вызовом ответила Жозефина.

— А у меня две, — рявкнула Кордис, — и трое внуков. И я хочу, чтобы они все жили. Жили, не боясь ни чужих солдат, ни нашествий дикой нечисти неизвестно откуда. И сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить войну. И ты мне поможешь, — закончила она твердо и уже почти спокойно.

— Почему это ты так в этом уверена? — спросила Жозефина откуда-то с полдороги между белым калением и ледяным спокойствием.

Кордис невесело усмехнулась и нехотя процедила:

— Потому, что мне не хочется верить, что он сменял меня на тупую бездушную куклу.

Жозефина хмыкнула и нацелилась было отпустить в ответ какую-то колкость и уже набрала в грудь воздуху… и сказала вместо этого:

— Хорошо. Что нужно сделать?

— Я должна попасть на бал. Их, — она кивнула в сторону подруг, — нельзя отпускать туда одних. Слишком… а, не важно — долго объяснять, опоздаем. Мне необходимо быть там, причем неузнанной и незаметной.

Госпожа Жозефина вскинула бровь, оглядела посетительницу и попросила:

— Серафина, позови сюда Иветту. Попроси мадам Делаину подождать одну минуточку. Скажи, что я сейчас подойду к ней сама.

Серафина, подмигнув Лиске, исчезла и почти тотчас же появилась снова вместе с девушкой в темно-синем платье.

Жозефина распорядилась:

— Так, Иветта, нужно быстро одеть госпожу ко двору. Должна получиться особа рода благородного, но не из очень знатных. Платье должно быть богатым и приличным к случаю, но не вызывающим ни зависти, ни лишнего любопытства. Она должна получиться незаметной, — Жозефина едва заметно усмехнулась каким-то своим мыслям и добавила: — как все. С тех двух вешалок выберете, что подойдет. Сообразите парик, и еще, наверное, понадобится диадема, чтобы закрыть шрам, — возьми из шкатулки, — она протянула Иветте маленький ключик. — И все это нужно сделать очень быстро, мы не успеваем. Я на тебя очень рассчитываю.

Она шагнула назад и растворилась в ворохах шелка, бархата и кружев, оставив в примерочной маленький смерч из пары сноровистых помощниц.

А Иветта уже тащила Кордис за собой между рядами вешалок, то и дело довольно бесцеремонно прикладывая к ней то одно, то другое платье, которое затем бросала на руки Серафины, едва успевающей вешать наряды обратно. До некоторых платьев она только дотрагивалась.

— Красное очень подходит, но слишком бросается в глаза. Черное сегодня не к случаю. Вот это синее, может быть? А, нет, коротко, жаль, было бы неплохо. Эти два слишком роскошные, пожалуй, да и много придется утягивать, хорошо не получится. Малиновое совершенно не модно, в этом цвете просто никого вообще не будет. Вот это изумрудное было бы хорошо и по размеру как раз, только подол длинноват, подогнуть уже не успеем. А вот это зеленое, пожалуй, будет как раз неплохо. Серафина, подержи, пожалуйста. Или вот, фиолетовое, если каблуки повыше. Или вот это можно примерить, заказчица в последний момент отказалась, очень необычная модель, здесь такая пикантная деталь. Взгляните, если в этом месте расстегнуть… Впрочем, это, наверное, ни к чему. Лучше остановиться на зеленом.

— Погоди, не убирай. Оно, кажется, как раз на меня. И цвет подходящий.

— Темно-серый? Скучновато, пожалуй. Хотя, чтобы не бросаться в глаза, лучше не придумаешь. Давайте попробуем.

Через каких-нибудь десять минут перед зеркалом стояла стройная особа, не то не очень молодая, не то очень немолодая, трудно определимого на глаз сословия, но явно из зажиточных горожан, безусловно, прекрасно одетая и с хорошим вкусом, даже не без некоторого блеска.

Темно-серое с синим отливом платье, отделанное серебристым кружевом, было выдержано в стиле благородной сдержанности. О какой такой пикантной детали говорила Иветта, Лиска не поняла. Платье и платье. Очень красивое, конечно, и даме очень шло. И дама эта была уже вовсе не Кордис. Лиска испытала даже нечто вроде зависти — чтобы безо всякой магии суметь так изменить человека! Парик и косметика довершали волшебство. Узнать даму было невозможно. Шрам на лбу был закрыт серебряной с сапфирами и жемчугом диадемой. Резкие черты лица превратились в необычные и одухотворенные, скептически-недовольный взгляд — в задумчивый. В пренебрежении ко вниманию окружающих проявилась аристократичность натуры, в молчаливости — благородная сдержанность, в немногочисленности украшений — утонченность.

— Присядьте, госпожа, я накрашу вам ресницы. Вот, сюда, перед зеркалом.

Госпожа присела, поддернув роскошный подол, и элегантно закинула ногу на ногу.

Лиска ткнула подругу локтем в бок. Все-таки это была Кордис. Можно было поклясться чем угодно, что второй такой пары женской обуви на балу не будет.

Иветта пушистой кисточкой поправила заметные ей одной неровности в слое пудры, еще раз критически оглядела накрашенные не слишком ярко, не слишком бледно — в самый раз — губы. Убедилась, что все в порядке, и выскочила из комнаты.

Лиска наконец могла задать свой вопрос. Конечно же, прямо спросить магичку, зачем она сюда явилась, было никак невозможно…

— Э… а нам Лестрина сказала, что на балу из старших магов никого не будет… Чтобы не спугнуть того, кого мы ищем… Что нас с Наирой почти не заметно…

— «Почти» может нам очень дорого обойтись. Вы обе все-таки слишком долго пробыли в горах, чтобы можно было вас не заметить. Я специально разглядывала вас у Лестрины. «Светитесь» обе. Не так, как Верилена или Канингем, конечно, но все же заметно. Поэтому я отправляюсь с вами и я вас там «спрячу», закрою. Саму себя мне, конечно же, придется «спрятать» тоже, и я при этом ничего не смогу разглядеть, зато вы сможете. Дочиста скрыть все следы магических влияний на вас, да и на мне самой, может быть, и не удастся, но тут уже придется положиться на удачу. К тому же молодые особы, чтобы привлечь к себе внимание, нередко используют всяческие талисманы, поэтому на балах и не бывает совсем уж «чисто» от магии. Это как раз нам на руку. Да еще и Лестрина распустила слух, что специально для бала….

Рядом с зеркалом обозначилась Жозефина. Она со всей доступной ей бестактностью оглядела свою непрошенную гостью и констатировала:

— Все так. Еще веер, небольшой, чтобы не бросался в глаза, вот этот, пожалуй. И еще, — она слегка повернула голову, не сводя глаз с Кордис, — Амарис, принеси палантин, атласный, серый с синим, с меховой оторочкой.

Едва Амарис успела подойти к двери, как ей пришлось эту дверь отстаивать.

— Я всего на одну минуточку, — умолял голос в коридоре, — только спросить.

— Госпожа Жозефина сейчас очень занята.

— Нам только спросить, сущий пустяк. Она все поймет. Она никогда нам не отказывала…. Я сразу же уйду… только спросить.

К полнозвучному голосу, судя по тому, как каблуки Амарис скребли по полу, прилагалось весьма внушительлное тело, остановить которое без пудовых засовов не представлялось возможным.

Амарис мужественно пыталась держать осаду.

— Подождите немного, я доложу госпоже чуть попозже.

Однако тело уже просочилось в примерочную и, увенчав свою победу обаятельнейшей улыбкой, ринулось на Жозефину, таща за собой бледное худосочное создание, которое, судя по выражению лица, возможно, даже сопротивлялось. Однако силы были уж очень неравны…

— Госпожа Жозефина, вы — наш добрый ангел. Вы всегда нам помогаете, — дама подтащила поближе к благодетельнице тощую нескладную девицу. — Говорят… Я не могу сказать, кто мне это рассказал, это секрет, я обещала молчать. Но вы же все понимаете. Вы — наша единственная надежда. Говорят, вам вчера из Ойрина прислали совершенно особенные духи, — дама сделала загадочные глаза и понизила голос до громкого шепота, — говорят, от астианских магов… Госпожа Жозефина, я вас умоляю….

Дама всплеснула полными руками и подалась вперед явно с намерением припасть к ногам. Лиска даже испугалась, что она сейчас бухнется на пол.

— Какие духи? Я ничего не понимаю. Кто говорит?

— Госпожа Жозефина, я буду вам обязана всю оставшуюся жизнь. Пожалейте мое бедное дитя…

Дитя, как было по ней видно, не надеялось уже даже провалиться сквозь землю и в безропотном молчании дожидалось хоть какого-нибудь конца.

— Вы знаете, как безжалостен свет к скромным девушкам, — и без того не самое румяное лицо девушки при этих словах стало землисто-серым, а материнское рвение все набирало обороты. — Госпожа Жозефина, у вас золотое сердце, об этом все знают, — не откажите…

Жозефина оглянулась по сторонам, ища спасения от неожиданной атаки, наткнулась на сидящую у зеркала Кордис и стиснула зубы.

Кордис с выражением мрачного веселья оглядела стоящий перед зеркалом ряд пузырьков. Вдохновившись внезапной мыслью, двумя пальцами вытащила наугад стройный, заполненный едва ли на четверть флакончик, слегка тряхнула его и с тонкой усмешкой на губах протянула Жозефине.

Зажатая в узком пространстве примерочной словно мышь между хорьком и кошкой, Жозефина нехотя приняла пузырек..

— Ну, хорошо, хорошо, только для вас.

Слегка склонив голову набок, она задумчиво оглядела нескладную барышню, вытащила из флакона длинную пробку и дотронулась ею до шеи девушки в двух местах — под ушами. Потом посадила пару душистых точек на ее плечи, чиркнула по вырезу платья и провела по запястьям.

В воздухе тихой тонкой нотой разошлось едва заметное благоухание, волнующее и томящее, сладкой тоской сжимающее сердце.

Один из стеклянных глаз Лискиной муфты вдруг ожил и с интересом зашарил по окружающему пространству, однако вскоре наткнулся на горностаевый палантин и остекленел обратно.

Тем временем вокруг невзрачной на первый взгляд барышни заискрился воздух, повеяло свежестью. В комнате вдруг стало светлее, цвет шелка на платье девушки стал сочнее и ярче, украшения засияли. Она сама внезапно странным образом преобразилась. Невыразительная блеклость ее кожи превратилась вдруг в бледность и напоминала теперь о нежности лилий. Нездоровая худоба превратилась в хрупкость. Опущенные от смущения ресницы дразнили и завораживали. В угловатых движениях читалась едва сдерживаемая страстная порывистость натуры. Неловкость обернулась оригинальностью. Вокруг юной особы дрожал ореол загадочного своеобразия.

Кордис довольно улыбнулась своему отражению.

— О-о! — воскликнула дама и приготовилась было разразиться бурной благодарственной речью, но Жозефина решительным жестом остановила посетительницу и безапелляционно заявила:

— Все слова — завтра. Сегодня я сделала все, что могла.

И когда дама с дочерью уже выходила, вслед им добавила:

— И я очень вас прошу….

— Да, да, конечно, никому ни слова. Можете быть совершенно уверены.

О, да, можно было быть абсолютно уверенной…

Через пять минут все ойринские гости наконец отбыли на бал, а к госпоже Жозефине постучали.

— Госпожа Жозефина, — хорошенькая белокурая головка показалась в дверях, — вы всегда так добры. Говорят, вам из Астианы прислали сегодня…

После пятой любительницы заграничных духов Жозефина с ненавистью взглянула на чертов пузырек у себя в руке и, помедлив одну секунду, плеснула себе за декольте. Остаток она спрятала за зеркало и позвала Иветту.

— Иветта, голубушка, меня тут до ночи не оставят в покое. Тебе придется остаться здесь за старшую, а я, пожалуй, сбегу. Поеду на бал.

И, заслышав шаги в коридоре, шагнула в сторону соседней примерочной и растаяла среди бесчисленных шелков, кружев, шарфов и шлейфов.