Драконьи тропы

Глава 32

По подтаивающей дороге через поле к ним стремительно приближался всадник. Вернее, всадница. К общему удивлению, оказалось, что эта встрепанная взволнованная женщина — Лестрина Вот уж кого было трудно вывести из себя! Лошадь взрыла копытами снег, останавливаясь прямо перед Канингемом, и Лестрина, едва переведя дух, скомандовала:

— Поворачивайте!

— Что случилось?

— Началось. Они напали первыми. Только что. Рвутся захватить всю Лешачью балку. С ходу прорвались саженей на сто. Потом наши их остановили и пока удерживают, но дело плохо. Быстрее!

Она резко развернула лошадь и безжалостно вновь пустила ее в сумасшедший галоп. Раздумывать времени не было.

Несколько мгновений спустя выглянувший из-под еловой лапы любопытный клест видел уже только спины удаляющихся всадников.

Они неслись через непробудившийся еще от зимней спячки лес, без конца понукая лошадей. Голые ветки деревьев сливались перед глазами в сплошную серую кашу. Из-под горячих копыт летел в стороны мокрый снег. И с каждым мгновением все ближе было то место, где насмерть схватились магия Драконовых гор и чернопольское лиходейство.

Лиска намертво вцепилась в луку седла и старалась не думать о том, что она не много видела на своем веку людей, которые держатся в седле хуже ее. Да и сам страх свалиться с лошади — это было сейчас не главное чувство. На смену не успевшему еще схлынуть бесконечному изумлению должна была бы явиться несказанная радость. И это бы так и случилось, если бы не предстоящая битва. К счастью, лошадь неслась так быстро, что все силы и внимание уходили на то, чтобы не свалиться с седла, и на ужас перед тем, что будет впереди, уже не оставалось времени.

Когда они въехали в балку, на поле битвы был момент напряженного затишья. Собственно, полем это место никогда не было. Балка представляла собой широкую длинную овражину, суживающуюся в сторону Граничного замка и все более и более расходящуюся в сторону Ойрина. Они стояли сейчас в самой низкой части балки. До Граничного замка от этого места было меньше версты. А на версту за спиной овраг закончивался и плавно переходил в болотистый лес, тот самый, где Лиска с Наирой осенью искали пропавших детей.

Перед ней была длинная неширокая луговина. Справа и слева — пологие склоны, поросшие редким лесом. Место было неудобное для сражения, правда, неудобное для обеих сторон. Вся луговина сейчас была словно перепахана. Кочки и рытвины с торчащими их них обломками столов и сучьев перемежались с клочками густого серого тумана. Грязный снег был перемешан с комьями глины и кровавыми шлепками. О том, что здесь только что происходило, не хотелось и думать.

Левко, завидев свою сотню, оставленную им на Ринара, кинулся туда. Канингем с Дарианом немедленно присоединились к ойринским магам, Хорстену и Кордис. Девушек тут же взяла в оборот Лестрина.

— Все раненые отсюда и до того края — наши. С той стороны, — махнула она на левый край оврага, — Жийона и Зернаи с ковражинскими травницами. Кому можете, помогайте на месте. Кто сам не может уйти с опасного места, оттащите вон туда — видите шатер? Ребята вам помогут. Вон там, у шатра стоят: Равен, тот, что покрупнее, и рыженький — Санша. Они помладше вас будут, но ребята крепкие, если что — вчетвером справитесь. Остальное все вам Хорстен уже объяснял.

Они остались у шатра, чтобы достать из походных мешков и разложить по карманам и сумкам все необходимое. В шатре под защитой охранного контура было тепло. В глубине на низких досчатых настилах лежали раненые, самые тяжелые. Их смерть стояла сразу за порогом сохранительного заклинания замедления времени. Последние секунды жизни, оставшиеся у них, растягивались до двух суток. За следующие двое суток им еще можно было помочь. Таких было девять человек. Пока.

Тем временем маги объединенными усилиями сумели установить «щит» — большой кусок невидимой стены, заслоняющий от вражеских стрел ту часть оврага, которую пока удалось удержать. К сожалению, за него можно было только спрятаться. Его нельзя было двигать перед собой, и тем, кто вступит в бой за захваченную врагом территорию, будет так же тяжело, как и раньше.

Маги и войско начали готовиться к наступлению. Надо было успеть что-то сделать, хоть немного продвинуться до наступления темноты. Всадников было не много. Что по склонам среди деревьев, что по луговине среди кочек вернее было двигаться пешим порядком.

Неожиданно резко и громко прозвучал боевой рог ойринской дружины. Разом двинулись вперед войска и маги, и первые несколько саженей успели пройти безо всякого сопротивления. Маги успели даже немного подтащить за собой «щит» и выставить кое-какую защиту впереди. И часть полетевших навстречу им стрел попадала в снег под ногами, не достигнув цели. Да и не разошедшиеся до конца клочья тумана над ложбиной тоже не давали врагам как следует прицелиться. Ойринцам, правда, тоже трудно было понять, что впереди. И когда из-за клочьев тумана сразу в нескольких местах из-под земли вырвалось несколько громадных косматых тварей, наступавшим пришлось плохо. Вслед за первыми громадными чудищами полезли поменьше размерами, но больше числом.

Драконогорские маги крушили монстров, используя в основном тот источник, что был у них под ногами. И, к счастью, это в основном удавалось. Каждый из магов действовал по-своему. Хорстен чаще всего сворачивал их в бесформенный энергетический сгусток и отправлял обратно под землю, а то и лепил из него каменную глыбу, которую обрушивал на следующую тварь. Кордис в одной руке держала хинерский хлыст, которым не столько ранила зверя, сколько отвлекала его, а в другой — изогнутый дугой светящийся жгут, невидимый тем, кто не знаком с магией, и ярко-синий для Лиски. Магичка кромсала нежить с холодным остервенением, которое само по себе уже было оружием. Канингем с Дарианом действовали чаще вдвоем. Один отвлекал и удерживал чудище на месте, другой преобразовывал в то, что проще получалось.

Из-за спин чудовищ выскакивали чернопольцы, и на помощь магам спешили воины из ойринской и ковражинской дружин.

Лиска, остолбеневшая в первую минуту от нахлынувшего ужаса и судорожно пытающаяся сообразить, что же делать ей, увидела вдруг, как жуткая, громадная, приземистая тварь, не попавшая еще под расправу магов, сгребла когтистой лапой сразу трех человек. Она прекратила всякие попытки думать и кинулась помогать, да так быстро, что Наира уже на бегу едва успела для них обеих сделать хоть какой-то защитный контур.

Пока Кордис вместе с Савьеном, который помогал то одному, то другому магу, расправлялись с монстром, Лиска закрывала страшную рану на груди одного из поверженных им ойринца. Забыв все, о чем накануне говорил Хорстен, она проводила восстановление. Уже заканчивая, она вспомнила и обругала себя неласковыми словами, но было уже поздно. На восстановление ушло целых две минуты времени и половина ее магического запаса. А рядом со спасенным ею воином лежало бездыханное тело другого, которому она не успела помочь. Может быть, и не могла бы. Легче было думать, что не могла.

— Храни тебя Бог, девица, — услышала она от поднимающегося на ноги ойринца.

Звук его голоса привел ее в чувство. Она подняла голову. Сейчас некогда раздумывать, все потом. Рядом Наира бинтовала бойцу поврежденную руку. Помогла ей завязать узел. Дальше. Вскочила на ноги, огляделась. Не сговариваясь, кинулись вправо, к месту ожесточенной стычки с чернопольцами.

Там, где раны были легкие, они справлялись быстро. Сыпали толченый нилейный корень, перевязывали — этого хватало. Где-то просто останавливали кровь с помощью жгута, если на это было время, или с помощью магии сохранения, если времени не было. Сломанные ноги и руки не лечили — потом. Если воин не мог идти, оттаскивали за щит с помощью парней. Во время небольшого затишья она смогла даже провести еще одно восстановление, только на этот раз с помощью местного источника. Свой драконогорский резерв она берегла и растягивала, как могла. Радовало, что местный источник, кажется, тоже вполне подходил и поддавался в действие без сопротивления. Можно было иногда и восстанавливать, лишь бы успевать… Самые страшные раны были от когтей монстров и от арбалетных болтов. Лиска молила Бога о том, чтобы хватило ее умения и сил на то, чтобы вовремя «заморозить» рану и чтобы таких ран не оказалось у двоих сразу. Тогда пришлось бы выбирать.

Она изо всех сил старалась не думать об увиденных ею на поле боя кляксах крови и черной слизи и о чьих-то телах среди серых ошметков, оставшихся от нечисти.

Они бинтовали и присыпали кровоостанавливающими порошками и без конца останавливали кровь, а иногда и само время, для тех, у кого его почти не осталось. А еще молились за тех близких, родных людей, которые все это время были в самой гуще. Изредка только удавалось улучить минуту подняться с колен, чтобы увидеть, что творится там, впереди.

Защитникам Изнорья удалось продвинуться еще немного, но уже сгущались сумерки и приближалось время, когда нежить становится особенно сильна, и важнее было сейчас закрепиться на отвоеванных рубежах и передохнуть, чтобы выдержать ночь.

К счастью, и враг, видимо, тоже на какое-то время выдохся, и наступила так необходимая людям пауза. Девушкам, правда, пока было не до отдыха. Сломанные руки и ноги, как и перетянутые жгутами жгутами сосуды, не могли подождать до конца сражения.

— Держите, — подошедшая Лестрина протянула Наире фляжку, — выпейте по глотку, больше не надо.

Во фляге была пряная жгучая настойка. «Шишеля печаль», как ее называла Лестрина. Больше, чем по глотку, очень трудно было бы сделать. Однако сил действительно прибыло, и руки и ноги перестали дрожать от напряжения и усталости.

— Полчаса продержитесь, а там вас сменят, хоть на несколько часов. Там, — она кивнула в сторону шатра, — подмога пришла из Козинца и из нескольких деревень по дороге на Вежин. До утра надо продержаться, да и наутро силы нужны…

Вместе с подошедшими знахарями и травниками они вправляли вывихи, ставили на место кости, зашивали, сращивали, накладывали шины, обезболивали, утешали — одним словом, лечили, лечили и лечили. Лиске было безумно жаль, что она не может всем помочь. Восстановление почему-то было одним из самых трудных магических действий и редко у кого получалось. А она могла. В принципе. Но сейчас раненых и искалеченных было слишком много. Главное было справиться с теми ранами, которые угрожали жизни. А остаться хромым, иметь искалеченную на всю жизнь руку или долго залечивать раны — это был, по военному времени, все-таки пустяк.

Она вскочила с лежанки (как она здесь оказалась?) и выскочила из шатра. Была еще ночь. Рядом стояла Наира и наскоро заплетала волосы, чтоб не мешались, в короткую толстую косу.

— Не помню, как уснула. Я долго спала?

— Не знаю, сама только что встала, — Наира поглядела на луну в мутной пелене рваных облаков, — часа три. До рассвета еще далеко.

Повсюду горели костры. Везде, где стояли изнорские войска и маги. Над луговиной по-прежнему кое-где висели клочья тумана. И пока было тихо. Или уже…

Они подошли к ближнему из костров. Непостижимым образом устроившись на двух лежащих рядом бревнах, дремала Кордис. Сидевшая у нее в ногах Лестрина подняла голову.

— Отдохнули немного? Вот и хорошо, хорошо. Еще много придется потрудиться.

— А что тут было? Нападали?

— Один раз только. Ничего серьезного. Умертвия повылезали. Мы их обратно загнали, и пока тишина. Жути много было, конечно. Страшно и на душе тяжко, но вреда не много. Двоих только ранили, правда, раны нехорошие, черные. Мы их пока только замедлили. Лечить — к святым источникам надо идти, не раньше, чем завтра. А он к утру ближе, наверное, ударит, а сейчас, не иначе, с силами собирается. И мы собираемся. Наливайте-ка чаю, отдыхайте пока.

Лиска нацедила из котелка себе и подруге по кружке душистого чая и пошла к соседнему костру.

— Иди-ка сюда, стрекоза, садись, — Хорстен подвинулся, чтобы на бревне рядом с ним уместились Лиска с Наирой, — удалось поспать? Хорошо. Собирайтесь с силами. Скоро, наверное, опять начнется.

Лиска его почти не слышала. Напротив, через костер, сидел Савьен. Парень спал, прислонившись к плечу Дариана, а тот старался не шевелиться, чтобы не разбудить мальчишку. Дариан улыбнулся ей, а она отчего-то вдруг смутилась и покраснела — хорошо, что в темноте не видно. Так хотелось подойти, посмотреть на него, поговорить, спросить… Как жаль, что сейчас не время. Она поймала на себе чуть лукавый взгляд сидевшего рядом с Дарианом Канингема, смутилась еще больше и уткнулась в свою кружку с чаем. Хорстен понимающе потрепал ее по плечу.

— Сейчас чай допьете, пойдем, покажу вам несколько источников, здесь недалеко — пополните запас. Трав и перевязок хватает?

— Мало, надолго не хватит.

— А у меня бинтов уже совсем почти нет, — сказала Наира.

— Ничего. Сейчас возьмете еще. Нам целую телегу подвезли. Вон у того костра девушка сидит, видите? Вчера вечером прибыла.

— Рина? — с удивлением узнала Лиска.

— Да. Пойдемте. Надо подготовиться. В любой момент могут напасть.

Он поднялся с легкостью и энергией, не свойственной возрасту, и повел их за собой.

— Дед.

— М-м?

— А ты ведь сам, наверное, так устал!

— Мы все почти поспали, хоть по часу, по два — ничего. На сегодня хватит. А там видно будет. Об усталости лучше не думать: силы отнимает. А они нам будут ой как нужны.

— Канингем, слушай, давай все-таки еще раз обсудим все, что знаем об этом источнике. Он мне покоя не дает.

— Ну давай. Начнем с того, что нам точно известно. А что нам известно? Во-первых, весной его еще не было. Это точно. Мы с тобой здесь тогда были, чистили балку и лес рядом от всякой пакости. Умруны, моровые слизни — это наползло из Чернополья. Чернопольский князь тогда руками разводил. Наш-де чародей наказанный в темнице сидит который год, вот нечисть-то и разгулялась. Но обещал, что больше такого не повторится, они как-нибудь сладят. Собственных родников здесь тогда не было ни одного, мы смотрели.

— Да, а вот потом, ни летом, ни в начале осени, больше не смотрели, а зря. Потом люди начали пропадать, мы лес смотрели и ничего не нашли. И когда дети здесь пропали и нашлись, тоже никаких следов не было. А что искать надо было не в лесу, а в овраге, не догадались. И еще я недавно прочитал в библиотеке у Хойры, маг один писал, Гибеллин Кондор, кажется, что когда источник только появляется, он какое-то время находится в мерцающем состоянии — то явится в полную силу, то затухает. Поэтому его сразу можно и не обнаружить.

— И мы нашли источник только уже после того, как разоблачили чернопольского мага, и когда специально искали, — продолжил Канингем. — И начали его охранять, но плохо. Но сейчас не об этом. Чтобы что-то понять, нужны факты о самом источнике. Важно не путать их с предположениями. Что еще известно?

— Что источник не заговорен. На поверхность выходит сырая магия, не связанная никакими ограничениями. Мы ее используем так же свободно, как и Хонхор. Почему он ее не подчинил себе одному?

— Во-первых, магия вообще не подчиняется, с ней можно только договориться. Во-вторых, чтобы заговорить источник, нужно сразу несколько магов высокого уровня. А он, я подозреваю, один…

— Это предположение, — уточнил Дариан.

— Да, это предположение, но, скорее всего, он один. Может быть, есть кто-то на подхвате, но такого уровня — один. Цель злодеев обычно — власть, они, как правило, равных себе рядом не терпят. Поэтому, может, мы и имеем сейчас такую передышку, что его некому сменить (это предположение). Так, что еще?

— Факт то, что мощность источника никак не сообразна его размерам. Пусть даже он возник не сам по себе, а отродился от Чернопольского источника, все равно не может быть столько энергии, даже если в результате Чернопольский источник удвоился, потому что он сам по себе не очень большой. Как такое может быть я, убей, не понимаю. Может быть, мы столкнулись с чем-то, чего раньше никогда не было?

— Может быть, — кисло отозвался Канингем. — Но если постараться не плодить лишних сущностей, как советовал один мудрый человек, разумнее предположить, что мы просто не понимаем связей между уже известными фактами. Ну вот, попробуй вспомнить еще какие-нибудь необъяснимые события за последние полгода. Связанные между собой, не связанные между собой — все равно, называй все подряд, может, всплывет что-нибудь.

— В Драконовых горах неизвестно как появлялись сархонцы.

— Так.

— У одного из них оказался драконий зуб. Чей — так и неизвестно.

— Угу, еще.

— Было сражение на Сером берегу. Враг вторгся в Драконовы горы неизвестно как.

— Еще. Может, мелочь какая-нибудь, но необъяснимая.

— Ну-у. Если припомнить…

Договорить они не успели.

Вся луговина разом вдруг пришла в движение. Снег, перемешанный с глиной, сучьями и кровью в серо-бурое месиво, взрывался, выпуская в темень сумерек скользких чешуйчатых многоногих и многозубых тварей наподобие тех, что Лиска с Наирой видели уже в подземельях Драконовых гор. Эти были, к счастью, намного мельче, и магам справиться с ними было бы не так и трудно, если бы их было не десятки. Часть чудищ пришлось взять на себя людям. Изнорцы за время ночной передышки успели запастись в помощь обычному своему оружию еще и хорошими дубинами, которые в битвах с нежитью оказывались подчас действеннее мечей, и жертв было меньше, чем могло быть, но все равно было слишком много.

Страшные рваные раны, истерзанные руки и ноги… Лиске хотелось кричать от отчаяния, когда она понимала, что не в силах даже просто остановить всю льющуюся потоками кровь. Несколько раз она вместо того, чтобы ждать, кто будет ранен, сама бросалась на монстров, обрушивая на них силу бьющего из под ног потока, а потом уже снова и снова перевязывала, заговаривала, стягивала раны. И продолжалось это без конца.

Но все-таки наступило утро, и эти жуткие твари кончились. На смену им ринулось вооруженное до зубов чернопольское воинство. Им противостояли ойринские и ковражинские отряды. Бился с врагом и отряд Извейского княжества, и малые дружины из Козинца и Загорья.

Левко, вклинившись в самую гущу битвы, уже не раз поблагодарил судьбу за подаренный ему меч, который вывел из строя уже не одного врага. Немало участвовало в битве всадников. Однако он воевал, как и многие другие, пешим. Своего своевольного скакуна оставил за пределами поля боя. Трудно было воевать верхом на коне, который лучше хозяина знал, куда тому надо повернуть, а честно говоря, он просто пожалел Рыжика: мало ли что.

Становилось все жарче. Как только поубавилось чернопольцев, в балку снова хлынула волна всякого рода нежити. На этот раз вылетели из-под ног громадные летучие мыши. Грязно-бурые, отвратительно пищащие, когтистые. Они бросались на людей, целясь когтями в лицо, в глаза, и были не так опасны сами по себе. Но они пугали и ранили лошадей. Те взбрыкивали, шарахались в стороны, сбрасывали седоков и падали, подминая под себя людей и довершая общую картину до полного хаоса.

Невесть откуда появились еще и шли напролом дикого вида полулюди-полузвери, в два раза крупнее человека, толстокожие, дубиноголовые, коротколапые и сильные, как медведи. В одиночку с ними даже очень сильному воину было не справиться. Изнорцы старались встречать их вчетвером, впятером. Несмотря на все невероятные усилия, магам почти не удавалось продвинуться вперед. Черная мерзость во всяких видах все лезла и лезла из-под земли.

— Ты погляди, какая дрянь лезет, — сказал Канингем и широкими взмахами сгребая руками, смел с полсотни саженей земли вокруг себя расползающихся в разные стороны громадных мокриц размером с крупного рака каждая. Он подвинул грязную копошащуюся кучу поближе.

Дариан привычным движением руки осенил эту кучу, и она осела, рассыпавшись грудой мелких камешков. И на секунду задумался.

— Вали его, — крикнул Канингем.

И они вдвоем рассыпали в пепел вылезшего навстречу монстра.

— Чуть успели, — проворчал маг.

А Дариана вдруг осенило. Он повернулся к другу.

— Канингем, я — идиот.

— Это предположение?

— Факт. И ты тоже. Все совсем не так, как мы поняли. Слушай.

Через пять минут Дариан, успев на бегу крикнуть Хорстену и стоящей рядом Лиске: «Держитесь!», вскочил на своего Снежка и понесся во весь опор к порталу в Драконовы горы.

От Камышанских холмов через портал к Горелкам, от Горелок — к Лестрининому двору, оттуда — к Восточному входу. За считанные мгновения Снежок промчался по пустоши, снова портал, и они на Поляне. Оттуда через реку, и по горам… Мелькали заснеженные склоны. Снежок чуть сбавил темп, выбирая дорогу. Уже совсем недалеко. Еще немного. Здесь уже лошадь не пройдет, придется бегом. Он торопился, оскальзывался, несколько раз падал, поднимался и бежал, досадуя на задержку.

Как же он не понял этого раньше! Ведь сто раз они все говорили себе и друг другу примерно одно и то же. Что непонятно, откуда берется столько энергии, что Чернопольский источник слишком мал для действий такого масштаба… и как он мог прорваться в Драконовы горы… и т. д. и т. д. И все факты были перед ними. Лиска видела во сне малышей, заблудившихся в лесу у Лешачьей балки, а ведь все ее вещие сны не выходят за пределы того, что могут видеть драконы. А потом там, у леса, оказался дракончик. А драконы никогда, НИКОГДА не отходят дальше версты от родного источника. Он и не уходил за девушками из Драконовых гор. Он появился там, рядом с напуганными детьми, откликнувшись на заботу старшего. И это было возможно, потому что источник в Лешачьей балке — отросток драконогорского. Драконогорского, а не Чернопольского, как они все думали. А поскольку сами Драконовы горы простираются на юг чуть не на тысячу верст и на запад — леший знает насколько, росток от них вполне мог вылезти на краю Изнорья. По сравнению с их собственным размером это недалеко. А несоразмерная его мощность — оттого, что он до сих пор связан с глубинной основой Драконогорского источника. И пока не перерезана эта «пуповина», черный маг так и будет черпать оттуда почти не иссякаемую силу, лепить из нее монстров и спускать их сотнями на защитников Изнорья.

Дариан еще прибавил ходу, поскользнулся, упал, ушиб локоть. Вскочил, проклиная чертову слякоть. Нет, так дальше не пойдет.

Он остановился, перевел дух, выпрямился, расправил плечи. В конце концов, судьба Изнорья и Драконовых гор — не только его забота. Они должны быть где-то поблизости.

Дариан огляделся. Вокруг камень и камень, припорошенный снегом. Позвал. Позвал еще, требовательно, страстно.

Ага. Справа посыпалась каменная крошка, с зашевелившихся валунов сполз талый мокрый снег, и отлепляясь от каменистого серого фона, перебирая толстыми лапами, по склону не спеша двинулся к нему горнтхейм. Приземистый и мощный, он двигался с уверенной грацией, свойственной любому дракону. И на ходу из серого, холодного, мокрого он на глазах превращался в пышущего жаром, переливающегося всеми оттенками огненного. Подошел к Дариану и выдохнул на него жаркий язык пламени. Маг даже не заслонился. Некогда было разыгрывать сражение. Объяснять дракону что к чему, к счастью, не было нужды.

— Довези меня, — попросил Дариан.

Дракон вместо ответа просто повернулся и подставил спину. Маг тут же сел и приготовился ждать. Он хорошо знал, что горнтхейму лучше не указывать, что делать. Дракон поднял голову, втянул в себя воздух, будто пробуя его на вкус, и через мгновение сорвался, испытывая седока на бесстрашие.

Мелькали склоны, осыпи, скалы, кое-где начинающие оттаивать деревья… Показались паруса скал Серого берега. Ближе, ближе… И вот уже совсем близко замкнутый в кольцо невысокий горный хребет. Миновали узкую седловину перевала и остановились перед самым заветным, самым заповедным и, может быть, самым опасным местом Драконовых гор. Небольшая круглая долина, посередине холм — не холм, возвышенность — не возвышенность…

Дариан спрыгнул с горячей спины дракона и, не останавливаясь и не раздумывая, ступил на серый зыбун вокруг холма. Ночь давно миновала, а до новой было еще далеко, и пока это был просто кусок каменистой пустоши… Но не только.

Дариан взошел на холм и сделал несколько шагов к середине. Вот тут. Именно здесь, в этом месте выходила на поверхность граница между двумя слоями магических энергий. Между глубинным пластом дикой, существовавшей изначально и до конца концов мира свободной частью магических сил, и верхним слоем магического поля Драконовых гор, который сотни лет назад был… нет нельзя сказать, чтобы был приручен или освоен человеком… Скорее это была та часть магии, которая приняла человека и согласилась с тем, как отныне должно быть.

Он подошел к самой середине холма, окруженной хорошо видимыми магам столбами синего цвета, сделал еще шаг, и еще. Вошел в самый центр, собрался с духом, топнул и провалился вниз.

Не чувствуя под ногами никакой опоры, он открыл глаза, которые, оказывается, зажмурил, проваливаясь, и огляделся. Вот оно, то самое место. Если магия Драконовых гор и дала побег, он в любом случае должен начинаться где-то здесь. Он повернулся направо, налево. В сияющем радужном тумане все пути были одинаковы. Где же? Куда дальше? Что, если он не сумеет найти? Он подавил приступ начинающейся паники. Чтобы голова работала ясно, главное — ничего не бояться.

Вот что. Он достал из кармана ту самую серебряную коробочку, которую здесь, в Драконовых горах, кому только не показывал. Кажется, настал черед этого трофея. Он раскрыл футляр и выложил на ладонь зуб. Зуб дракона, которого здесь никто не видел. Которого никто не мог здесь видеть, потому что он появился и исчез не здесь, а уже там, в Лешачьей балке. И каким образом оказался тогда рядом чернопольский чародей и как он заполучил этот зуб, Дариан не узнал и никогда, наверное, не узнает. Но это сейчас не главное.

Он вытянул перед собой раскрытую ладонь и прислушался к ощущениям. Медленно, медленно повернулся вокруг себя, еще чуть вправо… влево, вот сюда. Вперед. Странно было двигаться, почти не чувствуя под собой ног, в этом плотном, мерцающем сине-зеленым светом пространстве. Странно, но быстро, очень быстро. За один шаг он покрывал сажени три, а то и больше. Вперед, вперед. Кажая секунда промедления может стоить кому-то жизни. Он летел в потоке света, обращая собственное тело в стремительное движение. Только бы успеть. Сияющее вокруг него пространство начало меняться и через некоторое время ощутимо сузилось. Видеть этого Дариан не мог, но совершенно ясно чувствовал. Свечение заметно угасло. Дариан уверенно двигался вперед и вперед, не сомневаясь, что мчится вдоль потока, который соединял Драконовы горы с новым источником в Лешачьей балке. Свечение вокруг стало еще немного слабее, а потом начало усиливаться. Значит, впереди основное тело нового источника. Он остановился и перевел дыхание.

Вот, например, здесь. Дариан сунул в карман зуб, повернулся в сторону родных сердцу Драконовых гор и мысленно попросил прощения за свое непрошенное вмешательство. Он протянул руки в поток, позволил ему слиться с руками, или рукам с ним, тут не разберешь, и начал стягивать поток во все более и более узкий, потом в единую тонкую струю, потом в еще более тонкую и плотную пульсирующую нить. В этот момент за его спиной в пятне света обозначилась темная, стремительно приближающаяся фигура. Все ближе и ближе и еще через мгновение совсем рядом оказался черный маг, злой и изумленный.

Дариан не видел бросившегося на него врага, но в последний момент почувствовал какое-то движение за спиной и, торопясь, одним резким движением перервал живую струю.

Лиска, ожесточенно сжав зубы, единым движением обеих рук изо всех сил зажала рваную рану на боку Ринара, которго только что притащил на себе Левко. Удалось, на этот раз удалось. Она на несколько секунд прикрыла глаза, чтобы не видеть вокруг себя залитого кровью снега. Где хочешь силы бери, терпи, терпи! Наире не легче, и Лестрине с Илестой тоже, и Хорстену, и Левко…

— Держи, — подруга протянула ей фляжку с недавно заваренным, теплым еще чаем.

— Спасибо. Сама-то пила?

Наира кивнула.

Последние два часа они старались не тратить силы даже на разговор. После того как ушел Дариан, магам стало еще тяжелее, и раненых стало больше. А хуже всего было то, что их потеснили. В последние полчаса одна за другой вылезло несколько таких громадных тварей, что с ними даже самые сильные маги справлялись только вчетвером. А Дариан ускакал, сказав только на ходу: «Держитесь!». Неужели же и там что-то случилось!

— Хорстен, слева! — Послышался чей-то крик.

Кажется, это Лестрина встала рядом с магами сражаться. Лиска обернулась и вскочила на ноги. Совсем рядом с дедом земля зашевелилась и вспучилась, выпуская на свет громадные когти, многообещающие, страшные, громадного размера лапы. Лиска с замиранием сердца видела, как старый маг, одной рукой придерживая вылезающую жуть, другой помогает Канингему, который вырыл уже рядом с чудищем громадную яму и поднимает над вылезающим зверем ком вынутой из ямы земли размером с дом. Еще повыше, повыше, вот-вот вылезет…

И вдруг земля под ногами вздрогнула, как живая, громадные когти втянулись внутрь, вспучившаяся земля опала, и на нее рухнуло приготовленное магами надгробие.

Внезапно на несколько мгновений стало поразительно тихо. А потом изнорские защитники двинулись вперед, насколько можно было быстро захватывая пространство магического источника, и принялись теснить противника, пользуясь его внезапной слабостью.

Что-то произошло. Напор вражьей силы вдруг выдохся. Земля все еще сочилась черной нечистью, но крупных тварей уже не вылезало. Оставшиеся без наводящей ужас поддержки ряды чернопольцев дрогнули и начали наконец понемногу отступать.

Лиска смотрела в спины двинувшихся вперед магов, пытаясь разглядеть, что там происходит. Над оврагом прокатились радостные возгласы изнорцев. Это было обещанием скорой победы, избавления от тягостных страхов за судьбу Изнорья. Можно было уже радоваться. Только вместо радости Лиску вдруг охватила тревога, нарастающая с каждой минутой, и радостный боевой клич отозвался в душе отчаянным печальным криком лебедя. Того самого снежного лебедя, которого она подняла в Драконовых горах в начале зимы. В ее памяти взмахнули перед глазами снежные крылья, и сердце сжала невыносимая тоска. Она беспомощно оглянулась кругом и почувствовала вдруг, что в мире стало пусто. Дариан! Дариан! Что-то случилось…

Она, не помня себя, не чувствуя под собой ног, кинулась к лошадям, вскочила на свою гнедую и помчалась к порталу. Туда, туда, в Драконовы горы — может быть поздно.

От Камышанских холмов через портал к Горелкам, от Горелок — к Лестрининому двору, оттуда — к Восточному входу. За считанные мгновения Лиска промчалась по пустоши, снова портал, и она на Поляне. Она спрыгнула с лошади, обежала всю поляну и остановилась посередине. Он был здесь, она чувствовала, точно. Но куда теперь? Где его искать? В отчаянии она нырнула в первый попавшийся портал, вышла у подножия Уйруна, осмотрелась. Нет, не здесь. Вернулась. Вошла в другой портал, оказалась на перевале за Кареглазой. Никого. И некого спросить… Снова вернулась. Попыталась собраться с мыслями, понять, сообразить, зачем он сюда мог вернуться. Ведь она могла, наверное, догадаться. И не догадалась, не поняла. От отчаяния совершенно потеряв голову, она начала просто обыскивать все порталы подряд. Она с ужасом осознавала, что упускает драгоценное время, и от этого становилось еще хуже…

А время летело с невероятной быстротой и при этом, казалось, совершенно остановилось. Прометавшись по горам невесть сколько времени, совершенно обессиленная, она вышла к дому и увидела стоящих у порога Канингема и Илесту. Она кинулась к ним.

— Что? Что случилось?

— Бой пока прекратился. Хонхор выслал парламентера. Дариан у него. В плену. Дариан перервал поток между горами и Лешачьей балкой, он за этим и возвращался сюда. Отсюда через долину он вдоль потока добрался, видимо до самой балки, а тот успел схватить его.

— Но ведь он может сделать что-нибудь. Ведь он же сильный маг, не слабее Чернопольца.

— Он спит, Лисса, и пока тот удерживает его в этом состоянии, он ничего не может сделать.

— И что же теперь? — еле выговорила она.

— Хонхор сказал, что убьет его, если мы только тронемся с места. Ради Дариана ковражинский воевода, командующий изнорским войском, остановил пока наступление. Но только на четыре часа. Два из них уже прошло.

Лиска воскликнула в отчаянии:

— Неужели же нельзя ничего сделать?!

Канингем поднял голову и посмотрел на нее в упор. Темные глаза его были сейчас совершенно черными.

Ни слова не говоря больше, она повернулась и побрела прочь.

Под ногами из-под снега проступала ледяная вода. Вокруг поднимался холодный туман, сквозь который проглядывали силуэты деревьев, камни, скалы. Она шла и шла, не думая совершенно ни о чем, не чувствуя даже усталости. Дорога в талом снегу вела ее между склонов, заросших иззябшимся за зиму кустарником. Кустарник сменился невысоким подлеском. Черные от сырости ветки сплелись с туманом в густую паутину. Деревья стояли в неподвижном воздухе, не шелохнувшись. Всюду царила тишина. Дорога пошла понемногу в гору. Подлесок сменился деревьями повыше. Потом начался ельник. Она брела между высокими старыми елями, строгими и печальными и казавшимися еще темнее, чем даже были на самом деле, от покрывающего их плотного мокрого снега. Ни один птичий голос не осмеливался потревожить бесприютную холодную сырость оцепенившую старый лес. Пошел снег. Крупные хлопья медленно и мерно ложились на сырые просевшие сугробы, на деревья, на Лискины плечи.

Она вышла на широкую поляну, отгороженную от мира плотной угрюмой стеной елей, заснеженных, суровых, воплощающих собою само молчание.

Она подошла к широкой каменной плите, занимающей большую часть поляны, взобралась на нее и подошла к круглому озерцу, с краев до середины затянутому тонким льдом.

По-прежнему, не думая ни очем, она разулась, бросила на снег куртку, начала расстегивать рубашку. Но расстегнула только две пуговицы и безвольно уронила руки, потом вошла в озеро и медленно легла на ледяную темную воду.

Редкими крупными хлопьями падал снег с серого неба. И было только это серое небо. А вокруг были горы.

Она вспомнила вдруг Астиану, когда они, разувшись, брели вдоль самой кромки берега моря, а у Лиски в душе все звучала и звучала та дивная песня. И соленые пенные гребешки набегали на ее босые ноги, а рядом молча шел Дариан, думая о чем-то своем. Он был рядом тогда, Дариан…

Чего бы она только не отдала, чтобы быть сейчас с ним!

— А что бы ты отдала, чтобы быть сейчас с ним? — вздохнуло над ней пространство.

— Все, — без тени сомнений ответила она.

— Все? — удивился кто-то в ответ, — и даже жизнь?

— Да. И жизнь.

Она смотрела на летящий с серого неба снег. Кто-то очень большой совсем рядом тихо вздохнул, или это только показалось…

— И жизнь? — казалось, весь мир сливается с эти безликим серым небом и оглушающей тишиной, — Хм…

И она исчезла.

И осталось только пустое бесцветное небо и горы вокруг.

— Лисса, Лисса, — звал ее самый нужный на свете голос.

Она открыла глаза и увидела над собой его лицо, и почувствовала на плече его горячую руку.

— Ты?

Последнее, что она слышала, был ворчливый голос Илесты:

— Да не стой же ты как пень, Канингем. Сейчас замерзнут оба к чертовой матери. Шевелись давай.