Драконьи тропы

Глава 4

По карнизу мерно стучали капли дождя. Сквозь чуткий утренний сон Лиска услышала, как под окном переступила с ноги на ногу лошадь. Скрипнула входная дверь. Секунда, две, три… пять… восемь… одиннадцать… Странно. На счет «десять» дверь обычно, если можно так сказать, закрывалась с содрогающим душу грохотом, если ее специально не придержать в последний момент. Дверь была с норовом, и ускорить процесс или изменить его структуру не было никакой возможности. Обязательными были: вначале скрип (тут допускались вариации — от нежно-певучего до душераздирающего, с лязганьем и завыванием), потом шла пауза длиной всего секунды две, если никуда не торопишься, и в целую вечность, когда спешишь, а потом она начинала закрываться. Закрывалась она сначала медленно, медленно, медленно, а потом вдруг, безо всякого перехода, со стремительностью и неотвратимостью горной лавины захлопывалась. В особо торжественных случаях последний аккорд сопровождался содроганием стен, стекол, гераней на окнах и пламени в камине.

— …двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Лиска не удержалась и выглянула в окно. Так и есть, в дверях стоял Канингем и тихо переговаривался с Дарианом, наверное, поручал прикупить что-нибудь в Ойрине. Она перевесилась через подоконник, взглянула вслед отъезжающему от дома Дариану и посмотрела на Канингема, стоящего на пороге и сражающегося со строптивой дверью. Он в очередной раз одержал победу и вынудил ее закрыться в несвойственной для нее манере, без грохота. Ему это почти всегда удавалось, в отличие от девушек, на которых она, видимо, отыгрывалась. Они обе предпочитали заходить в дом через черный ход в кухне. Для Руша же в доме проблемы закрытых дверей не существовало вовсе. Пользуясь положением всеобщего любимца, он входил и выходил в любое из окон в доме, которое было открыто. Единственным неприятным следствием популярности для него было чрезмерное внимание со стороны Глафиры, почтовой вороны, которая не упускала случая потеребить его за хвост или каркнуть в самое ухо. А сейчас Глафиры рядом не было, и он безмятежно спал рядом с Лискиной подушкой пушистым животом вверх, вытянувшись во всю длину.

Девушка полюбовалась на это свое сокровище, на спящую подругу и, потихоньку одевшись, выскользнула на кухню. Через четверть часа туда же вышла заспанная Наира, и, конечно же, прибежал Руш, который просто не мог оставаться в стороне, когда на кухне что-то происходит.

Часа через два, когда утро вошло уже в полную силу, а запах блинов и начинок к ним обосновался уже во всем доме, сводя с ума мышей, послышался перестук копыт, и к дому наконец подъехал Дариан и с ним Левко на своем огненно-рыжем скакуне.

Девушек из дома словно ветром выдуло. Впрочем, первым все равно оказался Рушка, который, как всегда, выскочил в окно.

— Ба, Вихляйка, да ты подрос. Лиска, Наира! Как же я давно вас не видел! Канингем, доброе утро!

— Ждали, ждали. Добро пожаловать! Дом уже до чердака блинами пропах, проходи скорее.

Мужчины расседлали коней и отпустили их пастись на лужайку рядом с домом. Лиска удивилась:

— Левко, а что же ты с Рыжика уздечку не снял?

— А это не уздечка — одна видимость, морок. Дариан изобразил, чтобы людей не смущать, чтобы лишних вопросов не задавали. Никаких уздечек это животное, оказывается, не признает.

— Но это же неудобно.

— Смотря кому. Ему удобно, — Левко потянул носом воздух. — А дух-то какой! Это что же вы такое напекли?

— А вот сейчас умоетесь с дороги — и за стол, там и узнаете.

Сидя за столом, уставленном блинами, оладушками, лепешками и всем прочим, что к гостям положено, Левко заворачивал в блин то одну начинку, то другую и рассказывал о путешествии до Ковражина, сам удивляясь тому, как уже давно это было. Дариан время от времени вставлял в рассказ свои пояснения, а Канингем, уже, конечно, слышавший этот рассказ, очень внимательно слушал Левкину версию и иногда спрашивал о каких-то на первый взгляд незначительных мелочах.

Кордис прибыла, когда они уже собирались переходить к чаю. В пыльных сапогах, растрепанная и заметно невыспавшаяся, она вошла молча, на дружное «Доброе утро» промычала что-то нечленораздельное, кивнула сразу всем, бросила на гостя взгляд, в котором было больше усталости, чем любопытства, и села на лавку, втиснувшись между Дарианом и Канингемом.

— Так, блины, отлично.

Она пододвинула к себе Канингемову тарелку, вытащила у Дариана из руки ложку и сосредоточенно принялась накладывать на блин несколько начинок сразу: мясную, поверх — грибную, сверху ложку рубленых яиц, после секундного раздумья — ложку сметаны. Деловито все это завернула, попробовала, слегка поморщилась, посолила, еще попробовала, подцепила пол-ложки хрена, посмотрела на нее и отставила в сторону, доела блин, подумала, закусила его хреном, вздохнула и кивнула всей компании.

— Продолжайте.

— Да мы, собственно, собирались чай пить, — сказал Канингем.

— Хорошо, только давайте пойдем туда, где есть кресла: мне надо где-то прислониться.

Они перебрались в комнату Дариана, где на столе прекрасно разместились и чайные чашки, и мед, и варенье, и сахар, и даже печенье, которое Наира испекла еще вчера. Глубоко погруженная в себя, Кордис положила в чай два куска сахара, потом еще два и принялась бездумно размешивать его ложкой. Некоторое время было слышно только, как брякает ложка. Наконец Канингем не выдержал.

— Кордис. Ты же не пьешь сладкий чай.

— Да, не пью, — встрепенулась та, отхлебнула и с досадой поставила чашку на стол. И начала рассказывать:

— Еще в начале лета мне как-то раз показалось, что у нас в Драконовых горах побывал какой-то незваный гость.

— Ты его видела?

— Нет, самого не видела. Но как-то раз видела, что от портала, того, что ближе всего к Восточным воротам, тянется след и примята трава, точно кто-то прошел. А никто из наших тогда дня три подряд этим порталом не пользовался, я спрашивала.

— Ну, Кордис, это мог быть кто-то из астианских магов, тех, что у южной окраины гор обитают. Может быть, это они зачем-нибудь заглядывали в наши края.

Она в ответ посмотрела на него скептически, как пожилая учительница на тупого ученика.

— Представь себе, я помню, что тех, кто почти постоянно живет или часто наведывается в Драконовы горы, не так уж и мало. Я спрашивала всех.

— Всех?! Что же это была за причина так тревожиться?

— Господи, ну с кем я говорю! Я же сразу сказала тебе: мне показалось, что здесь побывал кто-то чужой.

— А-а, — вдруг, понимая, протянул Канингем и помрачнел, — Вот ты о чем. Извини, сразу не понял. Продолжай, пожалуйста.

— Так вот, рассказываю. Там была примята трава, и дальше на песке были следы кого-то одного. К сожалению, не удалось проследить весь его путь: дальше шел голый камень.

Потом долгое время ничего подозрительного не происходило, и я об этом событии подзабыла. А на Селестину-травницу здесь была прорва народу, и многие добирались именно через этот портал. Накануне праздника я узнала, что вечером прибудет Лестрина, и решила встретить ее у портала, благо оттуда до моего логова идти всего ничего. Народ там не то чтобы валом валил, но пока я стояла и ждала, трое один за другим появились. Потом появились Лестрина и Верилена с учениками. Я двинулась им навстречу. И тут же следом за ними, едва начал закрываться портал, явились еще четверо. Я было решила сначала, что это Вериленины ученики, их у нее всегда толпы, но тут случилась странная вещь. Пока мы с Лестриной и Вериленой расшаркивались, те четверо куда-то подевались. Там исчезнуть нетрудно: вокруг заросли — где кусты, где деревья. Оказалось, что это ничьи не ученики, а совершенно никому не известные люди. И явились они опять через этот портал, и опять… Я сразу вспомнила тот случай, но пока топталась на поляне и пыталась понять, что произошло, «гостей» уже и след простыл.

— Ты никому об этом не рассказывала?

— Рассказывала, Ричард, конечно, тебе в первую очередь, но ты был чем-то очень занят и не придал моим словам большого значения, — проговорила Кордис с некоторой мстительной обидой в голосе, — и я больше к тебе не совалась с такими пустяками.

Канингем лишь поморщился и ничего не ответил на упрек, а лишь изобразил безропотное внимание. Она продолжала.

— Я начала сторожить портал все свое свободное время. Недели две ничего необычного не происходило. А на прошлой неделе снова появился некто незнакомый, и я попыталась его поймать, но неудачно: он успел удрать, похоже, готов был к нападению. Кто это был, непонятно. Последние десять дней я там сторожу почти постоянно, бывает, и сплю там. И позавчера мне почти повезло. Они (их было двое) появились ночью, от меня буквально в двух шагах. Они меня не видели, разговаривали между собой и, оказывается, Канингем, они вообще не из Изнорья и не из Никеи даже. А, судя по виду и выговору, это, представь себе, — она сделала паузу, — представь себе, это были сархонцы!

— Кто?

— Сархонцы.

— Не может быть.

— Конечно, не может. Отсюда до Сархона полторы тысячи верст, порталов такой протяженности не существует. Да и магов, которые могли бы пользоваться порталами, у них нет. Там есть шаманы, есть травники, но магов там нет, во всяком случае, не было до сих пор.

Она замолчала, посмотрела на Дариана, на Канингема, убедилась, что они слышали, что она сказала, и продолжила.

— Я попыталась их поймать, выскочила прямо перед ними — рассчитывала на внезапность. Но они оказались быстрее меня. Один кинул мне под ноги «свечу», поднялся столб дыма и пламени, и, пока я стояла, как дура, махала руками и соображала, что делать, они отбежали в сторону и удрали обратно в портал.

— А ты?

— Что я? Говорю же, стояла, как дура, не знала, что делать. Потом до полудня пробыла там, сторожила, не явится ли кто — естественно, без толку. К вечеру попросила подежурить тамошнего лешего, сама отправилась сюда, а ночью опять отправилась в дозор. И хотя уверенности, что что-то произойдет, не было, я на этот раз была во всеоружии, — и она довольно улыбнулась.

— А дальше что?

— А вот что. Очень долго ничего не происходило, я уж думала, что зря теряю время, и вдруг, уже под утро, портал раскрылся, и появились сразу пятеро, опять, как и накануне, сархонцев. Я дала им чуть отойти от портала, вылезла и погнала их к каменной пустоши, а там…

Она отхлебнула из чашки, сморщилась и поставила ее на стол.

— И что там?

— Терпеть не могу сладкий чай, да еще остывший.

— Кордис, что было дальше? Что ты с ними сделала?

— Ну что сделала? Провалила их к троллям… А что я, по-твоему, должна была с ними сделать?

Она ожидающе и с вызовом посмотрела на Канингема. Тот задумался, наморщил лоб, потеребил бороду и сказал:

— Может быть, это действительно было лучше всего.

Он еще помолчал немного и раздумчиво протянул:

— Да-а, дела. И что бы все это значило?

— А то и значит, что, во-первых, кто-то совершенно посторонний стремится сюда попасть и, во-вторых, имеет такую возможность. В-третьих, он (или они) пытается проникнуть сюда тайно, а это тоже ничего хорошего не предвещает, хотя и значит, что силы большой у него пока нет. А в-четвертых, этот кто-то использует наш портал, причем каким-то неясным для нас способом, потому что выходят они сюда, а откуда — непонятно, и это тоже очень настораживает. Но самое поганое, что те, кто сюда заслан, оказались не с пустыми руками. Они были готовы к неласковой встрече и даже сумели уйти обратно через портал. То ли их научили, что вообще очень непросто, — она бросила беглый взгляд на девушек, — то ли, что более вероятно, был задействован какой-то талисман. А тут еще история с бандитами на Ковражинской дороге. Их предводитель сумел поймать Дариана. Понятно, что много значила неожиданность, и все-таки… Интересно, что он еще умеет?

— Да, кажется, многое умеет, — откликнулся Дариан, — помнишь, я рассказывал про сеть.

— Какую сеть? — Кордис непонимающе вскинула брови. — Ах да, когда кто-то пытался поймать эту троицу. Ты думаешь, это один и тот же? Хотя… почему бы и нет? Вот пакость!

— А еще в последнее время в окрестностях Чернополья нечисти разной повылазило — тьма, да добро бы только лешие с кикиморами! Мертвечина лезет: умруны, моровая несыть, упыри, заморочни… — припомнил Канингем.

— Ну, не думаю… из Чернополья и раньше всякая дрянь лезла, вряд ли это как-то связано… Ты еще скажи, что с Никеей отношения испортились примерно в то же время и есть какая-то связь…

Кордис скептически и непонимающе пожала плечами. Он молчал, спокойно глядя на нее. Воцарилась тишина. Кордис смотрела на Канингема, думала и постепенно менялась в лице. Она задумчиво провела по губам ногтем указательного пальца и удивленно приподняла бровь.

— Уж не думаешь ли ты?..

— Я не знаю, Кордис. Может быть, это просто совпадение, но может быть, и…

— Хм, хм… то есть ты думаешь, что… Но тогда немедленно нужно что-то делать! Что же ты сидишь, лешачья канитель?

— Мы и не сидим. Для начала мы еще месяц назад оповестили всех, кого могли, о том, что случилось на Ковражинской дороге, поделились тем, что нам известно о Чернопольских делах. Потом попросили каждого подумать о том, что бы это все значило, и что делать. Завтра к вечеру здесь будет, по крайней мере, половина здешних магов. Кстати, ты ведь пришла с какими-то предложениями?

— Ну да. Первым делом, я думаю, нужно выяснить, что ему здесь нужно.

— А ты сама что об этом думаешь?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Хм… — Кордис запустила пальцы в свои шикарные волосы, — полагаю, что если он, как и положено любому злодею, дорывается до власти, здесь он будет искать то, что может ему помочь: источники силы, талисманы или нечто разрушительное. Однако благодаря прочитанному в свое время Гедеониусом заклинанию, волшебную энергию Драконовых гор ни в каких корыстных целях использовать невозможно. Завладеть талисманами весьма затруднительно и еще труднее подчинить их себе, хотя, судя по тому, что он делает с порталами, может быть, для него это не такая уж невыполнимая задача. А что до разрушительных сил, мне вчера пришла в голову одна дикая мысль: а что, если он знает о…

— Загинец-камне? — вслух произнес Канингем.

— Ага. Представляешь, чем это грозит?

— Но ведь, если помнишь, взять в руки загинец-камень законченному злодею невозможно.

— А вот для этого ему, может быть, и понадобились сархонцы. Народ они дикий, неграмотный. До судеб мира им и дела-то никакого нет, однако, как я слышала, они хорошо помнят того, кто им однажды помог, и у них делом чести считается его отблагодарить. И я не знаю, где он их взял, как заполучил их службу, но это хоть как-то могло бы объяснить, откуда здесь могли появиться сархонцы в изнорской одежде и с магическими штуками в руках.

— Да-а, хитро. Ну и мудра же ты, Кордис! — восхитился Канингем, улыбаясь.

— Сам ты… а я просто думаю иногда, — чему-то обиделась магичка. — Ну что ты ржешь как жеребец, я что, какую-то глупость сморозила?

— Нет, друг мой, нет, я искренне восхищен. Возможно, все так и есть, как ты предполагаешь. Как бы там ни было, нас ждут нелегкие времена. А что ты скажешь, Дариан?

— А что тут долго думать, нужно известить всех магов и знахарей Изнорья, советоваться, решать, что делать. А еще необходимо поставить в известность об этих событиях драконов и договориться о совместных действиях на случай вторжения…

— И еще с троллями, — перебила Кордис. — Не забывай, к ним сегодня провалились несколько сархонцев, и неизвестно, сколько непрошенных гостей еще будет. Я согласия троллей на это не спрашивала, как они такой «подарок» воспримут, неизвестно. Мы всегда жили с троллями в мире и взаимном уважении, а сейчас нам просто необходима их помощь. Нам немедленно нужно кого-то к ним послать, — сказала она, переводя взгляд с Дариана на Канингема.

— Насколько мне известно, — припомнил Канингем, — подземный король — персона очень важная. Нужны будут длинные речи, всяческие церемонии, подарки. Да и посланника им подавай родом не ниже княжеского, а то могут и не принять…

И он замолчал, глядя куда-то поверх окна.

Дариан посмотрел на них с укором, со вздохом поднялся, подошел к шкафу и со словами: «Ну княжеского так княжеского» — начал вытаскивать оттуда какую-то одежду. На открытой дверке шкафа повисла тонкая белая рубашка, потом еще что-то, расшитое золотом и серебром, и через минуту перед ними стоял стройный светловолосый витязь (королевич, не иначе) в бархатном зеленом кафтане с серебряным шитьем, где и с золотом, а где и с самоцветами. Он пошарил рукой по полке в шкафу, вытащил оттуда тонкий золотой обруч с аквамарином и небрежно, как мятую шляпу, нацепил его на голову. В целом получилось куда как впечатляюще. Он заглянул в зеркало и повернулся ко всей компании.

— Ну?

Кордис и Канингем придирчиво оглядели витязя, переглянулись, и маг одобрительно кивнул:

— Пойдет. А еще сходи-ка ты, пожалуй к горнтхеймам. Не один, конечно, одному там делать нечего, — он хитро прищурился и повернулся к гостю. — А вот если Левко составит тебе компанию, я думаю, дело выйдет, а?

Кордис, наконец, обратила внимание на незнакомого ей человека и с интересом его разглядывала.

Левко долго не раздумывал:

— До послезавтра я свободен и с удовольствием помогу, чем сумею, можете мной располагать.

— Вот и отлично, можете хоть сейчас отправляться. Мы с девушками устроим практические занятия, а к вечеру займемся ужином.

— А я до вечера сплю, — уже в дверях сонным голосом проговорила Кордис. — И еще вот что, Ричард, у портала сейчас Писатель сторожит. Он, кстати, последнее время Сезамом себя называет. Его, может быть, сменить нужно будет, так ты… — и она, невнятно что-то договаривая на ходу, закрыла за собой дверь напротив.

«Так вот для кого все время держат свободной эту комнату, — подумала Лиска. — А то непонятно было, почему туда лучше лишний раз не заходить… И где же тут у нас кухня…»

— Тогда я пошел седлать коня, — засобирался Левко.

— Нет, нет, кони нам не понадобятся, да и меч оставь здесь. Там, куда мы идем, нам нужно будет совсем другое оружие. И вот за ним мы сейчас и отправимся, — сказал ему Дариан, и по губам его скользнула улыбка. Он явно чего-то недоговаривал.

Они на всякий случай еще раз перекусили на кухне и ушли, пообещав непременно быть к ужину.

Девушки перемыли посуду. Канингем отправил с Глафирой какое-то послание в Ойрин, после чего из-под кровати в комнате Дариана наконец-то смог вылезти соскучившийся по обществу Рушка, который терся теперь возле девушек в надежде на человеческое милосердие к маленькому голодному зверю.

За окном перебирала камушки речка, легкий ветерок шевелил узкие листья осоки, радовалась жизни расхаживающая по берегу трясогузка. А от Лискиной утренней безмятежности не осталось почти ничего. Совсем рядом с сердцем как сквозняком потянуло невесть откуда взявшейся щемящей душу горечью. Где-то глубоко внутри появилась черная точка, тревожная и печальная, и от веселой птички на берегу на душе почему-то становилось особенно грустно. Лиска оглянулась, пытаясь сбросить с себя липкую паутину неясной тревоги. За окном чудный летний день, сегодня приехал Левко, вот рядом Наира и Канингем, с которым они сейчас отправятся на поляну учиться разным магическим хитростям. Да если бы ей вначале лета рассказали, что с ней будет совсем скоро, она бы ни за что не поверила. Вот только…

— Канингем, а что, это правда так серьезно?

Маг взглянул в широко раскрытые серые Лискины глаза, обычно доверчивые и удивленные, а сейчас необычно для нее тревожные. Наира поставила на полку последнюю вымытую чашку и тоже повернулась к нему, полная мрачных ожиданий.

— Неужели все-таки может быть война? — тихо, не веря себе, спросила она.

Маг постарался придать голосу внушительного спокойствия.

— Насколько все серьезно, покажет будущее, а мы сейчас об этом будущем должны позаботиться. Без паники, но и без легкомысленного «потом как-нибудь разберемся». В Изнорье заявляет о себе какая-то неизвестная доселе сила, а может, и известная, только с новыми возможностями, и очень недобро заявляет — разбоем, набегами, непрошенным вторжением в Драконовы горы. Может быть, это ничем серьезным не грозит, а может быть, придется собирать все имеющиеся в распоряжении Изнорья и Драконовых гор силы, кто знает… И тогда не только от нас, но и от наших учеников и учениц будет многое зависеть. А потому не жалейте сейчас сил и времени на занятия…

И они отправились на поляну, где следующие три часа с переменным успехом (вернее, с неизменным неуспехом) пытались овладеть началами магии преобразований.

Терпение и труд все перетрут… Может быть, может быть… После трех часов маеты даже у Лиски кое-что почти получилось. Подхлестываемая бесконечными неудачами и страхом оказаться здесь, в этом удивительном краю, ненужным грузом, она старалась, как никогда.

Итак, снова… Сосредоточение на объекте (булыжник) — образ (к сожалению, весьма расплывчатый и неопределенный… может быть… ну, пусть станет облаком что ли…) — желание (страх в соединении со стыдом и горячей надеждой) — импульс энергии (самый загадочный пункт всего этого загадочного процесса) — действие — результат (чаще всего — совсем никакой). Канингем утешал: «Сразу ни у кого не получается, пробуй еще и еще, в конце концов выйдет» — снова и снова объяснял, направлял и поддерживал, и снова и снова ничего не выходило.

— Ты, может быть, слишком много внимания уделяешь отдельным этапам, деталям. Настройся как-нибудь полегче и постарайся — побыстрее, чтобы все твои манипуляции слились в одно действие, в одно мгновение…

У нее уже начинала ныть шея от напряжения, все объяснения Канингема, такие ясные еще вчера, сейчас просто шумели в голове, лишая ее последнего шанса сосредоточиться.

Итак, она хочет (очень важно именно самой этого желать) превратить этот серый булыжник в небольшое облако (ну да, точно, пусть будет облако, серое, холодное, пушистое). Остается только каким-то образом отвести от энергетического источника (вот он, совсем рядом, в шаге от Лискиной ноги, — несколько призрачных оранжевых струй: видеть кое-что она уже все-таки научилась) необходимую часть потока (?). Она сосредоточилась на потоке и поняла, что потеряла четкий образ того, что должно получиться. Вспомнила, представила ясно-ясно, теперь остается только, не теряя образа, мысленно дотянуться до потока…

В это время послышались шаги, и на поляне показалась заспанная Кордис с соленым огурцом в руке.

Лиска в панике, что сейчас эта грымза увидит ее дерзновенные поползновения на волшебство, понимая, что все равно уже все пропало, схватила, не вымеряя сколько, какую-то часть потока и сунула в существующий еще где-то на краю сознания образ облака, добавив от души всю свою досаду…

И тут…..

Сидя на земле, она пыталась понять, что произошло.

Наверное, все-таки можно считать, что получилось. Облако вышло вовсе не таким маленьким и пушистым, как было задумано, но все-таки это было облако! А гром и молния совсем не входили в замысел, зато как шарахнуло! Их даже с ног посшибало, и до сих пор в ушах звенит!

Сидящая на земле Наира, блестя глазами, потихоньку от учителей показала Лиске оттопыренный большой палец.

Канингем, единственный, кого из них не сбила с ног ударная волна, посмотрел на Лиску взглядом честного человека, имеющего полное право рассчитывать на взаимную искренность.

— Что, так и было задумано?

И начинающая магичка, решившая ни за что не расставаться с единственной на сегодняшний день удачей, с отчаянной уверенностью ответила:

— Почти.

— Хм, неплохо, неплохо. Только в следующий раз следует быть поосторожнее. Не забывай о технике безопасности. Она всегда должна быть «во-первых».

Кордис в это время с обидной невозмутимостью поднялась на ноги и отряхнула левой рукой штаны. В правой она по-прежнему держала соленый огурец, от которого время от времени с удовольствием откусывала.

— Слушай, Канингем, я было хотела почистить картошки к ужину, да не нашла. Забыла, где вы ее там храните. Может, почистишь ты, пока я с девушками буду заниматься?

— Дорогая Кордис, картошка у «нас там» хранится всегда в одном и том же месте, в большом ларе в погребе, как раз рядом с бочкой соленых огурцов. Ты просто забыла или не заметила. Это, верно, от большой усталости. Не переживай, я сам почищу. Занимайтесь.

И, подмигнув Лиске, удалился, оставив учениц на растерзание «дорогой Кордис». Впрочем, Лиска, окрыленная неожиданной удачей, сейчас готова была встретить любую педагогическую напасть.