Жена двух генералов драконов (СИ)

Глава 50

Он замолчал, словно пытаясь собрать силы, чтобы продолжить. Его руки дрожали, но он крепко сжал их в кулаки.

— Привёз к нему ректора академии, — продолжил он, его голос стал хриплым. — Взял с него клятву хранить тайну. Ректор осмотрел его и заявил, что никогда не видел ничего подобного. Что такое проклятие — физически и магически невозможно. Ректор пошёл трясти магические архивы. И нашёл запись: этого мага держали отдельно. Вырастили специально магическим советом. Исмирский маг. Оружие. Но не до конца изученное. Поэтому Анталя нужно держать в изоляции.

Агостон посмотрел на меня своими глубокими, усталыми глазами, в которых читалась смесь боли и сожаления. Он вздохнул, словно собирался с мыслями, и тихо сказал:

— Но он попросил меня об одной вещи.

Его голос дрогнул, и я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. Я знала, что он говорит о том, кто стал для нас обоих тенью прошлого.

— Он хотел видеть вас, — продолжил Агостон, его слова были пропитаны горечью. — И я не мог ему отказать. Поэтому… он приходит. Иногда. В сад. У фонаря.

Я стояла, не шевелясь, словно статуя. Сердце колотилось в груди, но не от боли — от стыда. Я чувствовала, как кровь приливает к щекам, а дыхание становится прерывистым.

— Я считала вас убийцей, — прошептала я, голос мой дрожал, но я пыталась говорить твёрдо. — Я думала, что вы его убили. Что вы украли его жизнь. Его имя. Его любовь. И я мстила вам.

Я хотела причинить ему боль, хотела, чтобы он почувствовал то, что чувствовала я. Но теперь я понимала, что ошибалась.

— Я танцевала с офицером. Я хотела причинить вам боль. Я хотела, чтобы вы почувствовали то, что чувствовала я. Но я ошибалась. Вы не убийца. Вы — его страж. Вы — его защитник. Вы — его брат, сквозь слезы запоздалого раскаяния прошептала я.

Я сглотнула, находя в себе силы продолжить.

— Теперь я знаю! Вы не убийца, — произнесла я, глядя ему в глаза. — Вы — его страж. Вы — его защитник. Вы — его брат.

Я подняла глаза.

Видела, как он смотрит на меня.

Не с сарказмом.

Не с холодом.

С болью.

Я сделала шаг вперёд, чувствуя, как внутри меня зарождается что-то новое — прощение. Я протянула руку, чувствуя, как подрагивают кончики моих пальцев. Только сейчас я осознала всю глубину жертвы, которую принес Агостон.

— Не торопитесь, — усмехнулся он. — Может, вы меня потом еще раз возненавидите! Кто его знает…

Но я протягивала ему руку. Мне сейчас нужно было его прощение. Только оно могло принести мне облегчение. Теперь, когда я знала, что мой муж жив, меня тревожило проклятие и то, что я натворила.

«Прошу вас!», — шептала я взглядом.

Агостон посмотрел на мою руку, потом заглянул мне в глаза.

— Вы не обязаны извиняться, — произнёс он, глядя прямо мне в глаза. — Вы имели право.

Он сказал это спокойно, но с такой твёрдостью, что я замерла. Его голос, обычно мягкий и чуть хриплый, сейчас звучал как сталь.

Я не хотела быть виноватой, но его взгляд не оставлял мне шанса на оправдание.

— Вы имели право. Ведь я не ваш муж. Я — его брат. И его убийца, — произнёс Агостон.

— Но вы не убивали, — прошептала я. — Я не знаю, что произошло на самом деле. Но я больше не верю, что вы могли его убить. Потому что если бы вы его убили… вы не стали бы защищать его память. Вы не стали бы стражем, которого он просил охранять меня.

Словно раздумывая, простить меня или нет, Агостон бережно взял её.

— А вы не боитесь, — произнёс он. — Что, взяв вас за руку однажды, я могу ее не отпустить больше никогда? Нет такого тревожного чувства?

Я почувствовала, словно по телу пробежала волна облегчения. Наши пальцы переплелись, и в этот момент я поняла, что всё может быть иначе. Что прошлое не всегда определяет наше будущее.

— Нет, — ответила я. Но в моем голосе не прозвучало строгой решимости, которая должна была прозвучать.

— И сейчас, когда мы снова друзья, — заметил Агостон. — Я думаю, как защитить вас.

Он не сразу ответил. Его лицо оставалось непроницаемым, но я заметила, как в его глазах промелькнуло что-то тёмное и глубокое.

— От кого? — спросила я.

— От него, — произнёс Агостон.

Его тон изменился. Он посмотрел на мою руку в своей руке, а потом на мое удивленное лицо.

— Впрочем, в том, что случилось, вы виноваты сами…