Женьшеневая карамель

Глава 12. Мечта наяву

Конечно же, если чего-то очень сильно ждёшь, то всё идёт наперекосяк. Вот и сегодняшний день Тэджи ждала, отсчитывая часы до фотосессии Ким Джинсо, куда её позвал менеджер Чон. И, конечно же, проспала.

Нервно хватает из косметички всё, что пригодится для макияжа, запихивая в сумку — времени краситься совсем нет. Хумин и так ждёт её уже десять минут возле дома. Но выйти с мокрой головой точно было бы слишком. Поэтому Джи выскакивает из комнаты, так и не сняв бигуди с чёлки. Ненароком хлопает дверью в спальню, понимая, что брат будет недоволен, если она его сейчас разбудит. Но ведь у неё уважительная причина. Да и времени ни на что нет — она даже шнурки на кедах не завязывает. Просто заправляет их, чтобы не споткнуться, и как только открывается дверь в спальню Шиву, Джи тут же выскакивает из квартиры с криками: «Я ушла!».

По лестнице спускается тоже с грохотом, что наверняка в их картонном доме все услышали это. Но чёрт, когда ещё представится такая уникальная возможность?

Тэджи годами собирала журналы и плакаты с фотосессиями Ким Джинсо. У неё такого чтива больше, чем обычной литературы, к которой она с университета не притрагивалась. И как будто даже не слишком много потеряла. Потому что классика всем и так известна. А вот новая фотосессия Джинсо — это всегда что-то уникальное и непохожее на то, что было раньше.

А сегодня будут съёмки промо материалов, которые потом используют для рекламных баннеров, роликов и прочих материалов, приуроченных к промоушену. И Джи увидит всё первой — своими главами.

…мечта наяву.

— Под ноги смотри! — выкрикивает Хумин в открытое окно.

— Я проспала, — запыхавшись, Джи открывает дверь внедорожника, забираясь в салон.

— Я так и понял, — усмехается Хумин, выруливая на дорогу, как только Джи пристёгивает ремень безопасности. — Даже если опоздаем, то ничего страшного. За целый день успеешь налюбоваться.

— Я так ждала эту фотосессию, но уже с самого утра всё идёт наперекосяк, — возмущается Джи, задирая одну ногу на переднюю панель, и начинает завязывать шнурок.

— Эй! Не испачкай мне салон, — восклицает Хумин, на мгновение отвлекаясь от дороги и небрежным жестом пытаясь смахнуть ногу подруги обратно на пол.

— Да, сейчас, — отмахивается Джи, поспешно затягивая один шнурок, и задирает вторую ногу. — Я очень торопилась, что даже шнурки не успела зашнуровать, — наконец-то опускает обе ноги на пол и откидывается на спинку кресла, поворачивая голову на Хумина: — Я так волнуюсь.

— Ты-то чего волнуешься? — усмехается он, не отвлекаясь от дороги. — От тебя только и требуется, что стоять в сторонке и наблюдать. Так что просто насладись этим днём.

Боковым зрением он замечает какое-то копошение и мельком смотрит, как Джи уже роется в своей сумке, ища зеркало. Теперь вместо её обуви на передаю панель выгружается всё то, что должно стать макияжем Мин Тэджи. Спорить тут бесполезно, и Хумин это знает, закатывая глаза. Он слишком избаловал Джи, так что сам виноват. Сейчас в машине они не начальник и подчинённый, а старые приятели. Можно даже сказать, что друзья. Статус младшей сестры лучшего друга слишком закрепился за Джи в глазах Хумина. Поэтому не только ей порой сложно держать субординацию в стенах офиса. Но они оба справляются неплохо.

— Ты часто со звёздами работаешь. Тебе не понять, — не без труда, Джи пытается держать зеркало ровно, а кисточкой аккуратно подводить глаза. — Не хочу выглядеть как простушка.

— Ты бигуди главное не снимай, — он снова косится на неё, усмехаясь. — Тогда точно никто не догадается.

Ярко-розовые бигуди всё ещё поддерживают чёлку, и Джи приподнимает зеркало, проверяя упругость укладки обратным концом кисточки. Пусть ещё немного побудут там, чтобы лучше подкрутилось, а то чёлка обвиснет соплями через полчаса, будто Джи даже не прикладывала стараний к своей причёске.

— Я не успела уложить нормально волосы, — тычет в свой лоб кисточкой. — Пока доедем, чёлка должна принять нужную форму, — с деловым видом поясняет она, возвращаясь к макияжу.

— Да все знают, как ты выглядишь. Не заморачивайся так.

— Ты не понимаешь, — мотает головой Джи, разглядывая в зеркале то один глаз, то другой, чтобы убедиться в симметрии стрелок.

Может, ей стоило идти в циркачи, а не сценаристы? Потому что в таких полевых условиях весьма непросто нормально накраситься.

— Да всё я понимаю, — вздыхает он, тормозя на светофоре и поворачиваясь на подругу, привлекая внимание: — Ты прекрасно выглядишь. И с укладкой, и без укладки, и даже с этим чёрным пятном под глазом, — широко улыбается он, и в такие моменты его глаза превращаются в полумесяцы.

— Что? — спохватывается она, тут же опять глядя в зеркало и замечая, что чиркнула кисточкой по щеке. — Это всё потому, что ты резко тормозишь, — бубнит она, избавляясь от пятна влажной салфеткой.

— Не правда, я хороший водитель, — автомобиль снова трогается с места, а Джи закатывает глаза, видя, как дребезжит её отражение в зеркале:

— Ага, до первого поворота, — бубнит себе под нос, открывая тушь.

— Вот такого?

И без предупреждения Хумин выкручивает руль резче, чем мог бы, поворачивая на пустом перекрёстке. Ведь если бы тут было активное движение, то он бы себе не позволил такой дерзости.

По инерции Тэджи прижимается к дверце, а кисточка туши пачкает палец:

— Хумина-а! — вскрикивает она, ударяя Хумина по плечу. — Ты это специально сделал!

— Да нет. Что ты, — пытаясь не засмеяться, тянет Хумин и поджимает губы, пряча ехидную улыбку.

Такие выкрутасы свойственны их общению. Но когда они приедут на фотостудию, то Хумин будет заниматься работой и соблюдать субординацию. Да и вечно тревожащейся по любому поводу Тэджи вряд ли понравится, если он будет постоянно рядом с ней. Она опять начнёт талдычить про то, что поползут слухи и всё такое.

Все перекрёстки уже позади, а косметичка убрана обратно в сумку, которую Джи оставляет в машине. Здание уже давно переоборудовано под фотостудию, и именно в этих стенах снимают множество обложек, как для модных журналов, так и для новых музыкальных альбомов. Но Джи не волнуют все эти знаменитости — сейчас её даже Ким Джинсо не волнует. Все мысли лишь о том, как преодолеть лестницу, ведь кажется, этот пролёт станет последним — дальше Джи просто ляжет умирать.

— Они же явно делали тут ремонт. Так сложно было установить лифт? — останавливаясь между четвёртым и пятым этажами, Тэджи сгибается пополам, упираясь руками в согнутые колени и хватает ртом воздух, пытаясь перевести дыхание.

— Соберись, ты уже на финишной прямой! — подбадривает Хумин, стоя на последнем этаже пятиэтажки.

— Ненавижу лестницы, — она всё же выпрямляется, хватаясь за перила и буквально подтягивая себя на следующую ступеньку. — Почему нельзя было арендовать первый этаж? Они бы ещё на крышу залезли.

— Как ты домой поднимаешься каждый день?

— Дома меня ждёт мягкая постель и плакаты. А тут… — стимула почти нет. А Ким Джинсо она и на студии может полюбоваться.

— Не придуривайся, — закатывает глаза Хумин, понимая, что скорее всего подруга отчасти преувеличивает. Но всё равно протягивает ей руку, будто помогая взобраться на Эверест. — Ты справилась! Можешь гордиться собой, — открывает перед ней дверь, ведающую на этаж, и галантным жестом предлагает зайти первой: — После Вас.

Весь этаж разделён на несколько секторов: фотозона, пространство для отдыха, стол для макияжа и множество вешалок с одеждой. Почти, как в гримёрной Джинсо, но только в десять раз больше. И надменная стилистка, к сожалению, тоже присутствует. Стоит и мило щебечет о чём-то с Чон Сындже. Беспощадно флиртует, то и дело невзначай дотрагиваясь до его плеча, и смеётся, прикрывая ладонью рот, как будто вся такая скромница.

Тэджи даже не замечает, как губы кривятся от отвращения — весь день теперь придётся пересекаться с ней.

А Сындже тоже хорош. Продолжает что-то рассказывать, явно наслаждаясь женским вниманием — донжуан. Но стоит ему заметить Хумина и Джи, как он тут же теряет интерес к стилистке, моментально оставляя её в одиночестве.

— Я забеспокоился, что вы не приедете, — как будто даже с облегчением произносит он, пожимая руку Хумину.

— Просто кто-то сегодня встал не с той ноги, — усмехается Хумин, отвечая на крепкое рукопожатие.

Он косится на Джи, но она полностью игнорирует камень в свой огород, мельком замечая за спиной Сындже раздражённый взгляд стилистки.

— У Джинсо уже началась съёмка в первой локации, — звёздный менеджер кивает в даль помещения, откуда доносится щёлканье фотокамеры и команды фотографа. — После этого переберемся на крышу. Синоптики обещали облачную погоду без дождя, а это именно то, что нам нужно.

Крыша? Серьёзно? Они хотят, чтобы Джинсо простудился?

Но Джи не успевает и слова сказать, как из неоткуда материализуется стилистка, кланяясь Хумину в знак уважения.

— Миленькая причёска, — улыбается она, обращаясь уже к Тэджи, а с пухлых губ едва не капает яд.

Не сразу сообразив, в чём подвох, Джи хватается за чёлку, тут же нащупывая бигуди — позорище. Как она могла забыть об этом?

— Подойди к зеркалу, там будет удобнее, — без какой-либо усмешки советует Сындже, указывая на стол для макияжа, над которым висит огромное зеркало с лампочками по периметру. Прямо, как в настоящей фотостудии.

Ничего не остаётся, как неловко улыбнуться присутствующим. Только визажистку Джи не одаривает никаким вниманием, уже семеня к зеркалу и проклиная этот день.

Это и правда мечта наяву. Глупо так считать, но Чон Сындже действительно осуществил её. И сейчас Джи стоит и наблюдает, как её кумир позирует в новом образе. Шёлковая рубашка идеально сидит на его широких плечах, локация украшена искусственными цветами, и создаётся впечатление, что Джинсо будто эльф, живущий в райском саду.

Конечно, большую часть обстановки воображение Тэджи дорисовывает самостоятельно. Ведь влюблённый взгляд перманентно преломляется розовым фильтром очков, которые так не хочется снимать.

Если на киностудии Джи старается лишний раз не пялиться на Джинсо, то здесь это вполне легально — все смотрят. Хумин переговаривается о чём-то с Сындже, а тот кивает, а через секунду уже даёт команду фотографу. Джинсо меняет позу, а одна из стилисток спешит поправить ему в очередной раз причёску.

В целом, Джи не совсем представляет, для чего они собираются использовать конкретно эти снимки, но как только они появятся в сети — она засмотрит их до дыр.

И какой бы лёгкой не казалась работа в фотостудии, но даже Джи через несколько часов чувствует усталость. А что уже говорить о фотографе, который не расстаётся с камерой, и самом Джинсо, который сменил уже пять образов, а судя по количеству вещей на вешалках и в кофрах с заранее подготовленными образами, впереди ещё минимум половина.

— Это только для работников, — раздаётся сзади знакомый женский голос, и пластиковая упаковка сэндвича неприятно скрепит на зубах, когда Джи пытается её буквально разгрызть.

— Я знаю, — оборачивается она, тут же пачкаясь в чужом презрении.

— Я что-то не припомню, чтобы для сценариста была какая-то работа во время фотосессии, — как ни в чём не бывало произносит стилистка, открывая одну из бутылок с водой, стоящих на столе, также для персонала.

Ничего себе заявление. Джи специально очень медленно подносит ко рту с горем распечатанный сэндвич, делая нескромный укус. Даже не думает отводить взгляда, а специально дожидается, когда дерзкая стилистка всё же соизволит посмотреть на неё — эта растерянность точно стоит того.

— Ли Инжу? — бубнит Тэджи, пережёвывая сэндвич и демонстративно глядя на шнурок с одноразовым пропуском, к которому приклеена наклейка с именем — тут у всех такие. — Правильно? — причмокивает Джи, опять поднимая на собеседницу взгляд. — Стилистам настолько мало платят? А то, похоже, приходится подрабатывать сторожем холодильника.

— Думаешь, раз спишь с продюсером, то можешь вести себя тут как хозяйка? — Ли Инжу даже не пытается придерживаться какой-то профессиональной этики.

— И с чего вдруг такие выводы? — внешне Джи невозмутима, но внутри всё просто вопит от негодования.

По площадке действительно ходят такие слухи? Она-то переживала, что кто-то может заметить, как звёздный менеджер проявляет к ней повышенное внимание, но Хумин — это уже перебор.

— Видела я, как вы хихикаете по углам на съёмочной площадке. И к нам в гримёрку ты зачастила, хотя допуска туда у тебя нет… — она всё перечисляет притянутые за уши факту, будто и правда следила за коллегами. А Джи просто слушает весь этот бред, продолжая заедать его сэндвичем, будто смотрит захватывающий трейлер собственной жизни. Познавательно. — Да вы даже сегодня вместе приехали, — вот она — вишенка на торте ревностного абсурда.

— Это всё? — Тэджи вопросительно вскидывает бровь, больше не удивляясь ничему услышанному.

— Всё? — Инжу ядовито усмехается и, отставив бутылку, скрещивает руки под грудью. — Да если бы не продюсер Пак, тебя бы точно здесь не было.

Ауч. Инжу явно хотела задеть соперницу побольнее, и ей это удалось. Уточнений каких-то не было. Да и скорее всего она имела ввиду лишь эту фотосессию, но Тэджи чувствует нестерпимую обиду — Пак Хумин ведь и правда приложил руку к её трудоустройству.

И от этой мысли становится так больно, что Джи не знает, как сейчас лучше поступить: проигнорировать или ответить ещё более едко. Лишь успевает остановить себя прежде, чем едва инертно не подносит ко рту сэндвич — это бы точно всё испортило.

— Вообще-то, это я пригласил госпожу Мин на съёмку, — из ниоткуда появляется Сындже, вставая рядом с Джи.

Его голос звучит так чисто и ясно, что тут же даёт понять — подобной фамильярности менеджер Чон терпеть не собирается. И глаза Ли Инжу округляются, а поза уже не такая уверенная. Её растерянный взгляд мечется от Джи к Сындже и обратно, и тут же становится очевидно, в каком замешательстве находится Инжу.

У неё ведь были планы на Сындже. Она флиртовала с ним, когда Джи с Хумином приехали на студию, что не сложно предположить, при какой температуре сейчас вскипает ревность в её венах.

Оказывается, видеть подобное поражение соперников довольно приятно. Но вот оставлять Инжу в таком потерянном состоянии было бы настоящим садизмом. Так что пару секунд Джи ещё позволяет ей понервничать, захлёбываясь фантазиями, где у них с Сындже служебный роман, а сама тем временем доедает сэндвич.

— Предлагаю устранить все недопонимания, — Джи с шумом сминает опустевшую упаковку сэндвича, привлекая к себе внимание Инжу. — Ни с кем из этих двоих я не сплю, — криво улыбается она, швыряя смятую упаковку в мусорное ведро позади Инжу. — Я сплю только с режиссёром по монтажу, — заявляет она, разворачиваясь на пятках.

Вот так-то. И Джи даже не солгала, ведь режиссёр по монтажу действительно спит с ней — плевать, что в соседней спальне. Кажется, их коллектив уже и так кишит сплетнями, поэтому пусть ещё эту помусолят, идиоты. Только себя опозорят.

И Джи идёт ближе к декорациям, чтобы полюбоваться на Ким Джинсо, который уже лежит на диване, будто греческий бог, а в её голове лишь ликование от того, что снаряд попал точно в цель с первого раза — прямо в мусорное ведро.

С погодой сегодня повезло, но лишь для съёмок. А вот для того, чтобы находиться на улице — нет. И Джи кутается в огромный чёрный пуховик, который для неё принёс Хумин, ведь чай уже перестал помогать.

Вся группа подустала, но больше всех, конечно, Джинсо. Сындже предлагал ему сделать более долгий перерыв, но тот отказался. Сказал, что лучше они закончат раньше и поедут домой. Но даже несмотря на то, что зубы во рту отбивают чечётку, Джи не хочет, чтобы этот день заканчивался.

Здесь она и правда чувствует себя особенной. А косые взгляды Инжу и ещё трёх девушек из персонала, лишь подтверждают это. Забавно, конечно, как женщины кучкуются, тут же сливаясь в единого гомункула, с коллективным разумом. Кажется, Джи ничего не потеряла, упустив возможность обзавестись подругами на работе. Такие коллективы больше похожи на серпентарий, чем на слаженный улей, где каждая пчела вносит свой вклад.

— На фотосессиях всегда так мало народу? — она наконец-то отворачивается от Инжу и её подружек, обращаясь к Сындже, которой только что подошёл.

— Обычно больше, — пожимает плечами он, делая осторожный глоток чая, а полупрозрачный пар щекочет кончик его носа. — Но на этот раз мы приняли решение привлекать только проверенных людей. Секретность шоу и все дела. А что, думаешь, ребята не справляются?

Он смотрит по сторонам, будто сканируя каждого работника, кто попадает в поле его зрения. Кроме змеиного клубка у противоположного края крыши, тут ещё фотограф и два его помощника, которые то и дело меняют положение огромных софтбоксов и белых отражателей — профессиональные мелочи, в которых Джи совсем не разбирается. Периодически мелькает администратор фотостудии, подливая кипяток в термопоты, но на этом как будто всё. За декорации ответственная одна из подружек Ли Инжу. За причёски — вторая. Третья, видимо, за костюмы.

— Может тогда не стоило мне сюда приезжать? — Тэджи нерешительно поворачивает на Сындже голову, тут же чувствуя неловкость.

— Если ты о том, что тебе сказала Инжу, то даже не думай об этом, — серьёзно произносит он, будто не просто даёт дружеский совет, а буквально запрещает Джи даже на секунду задумываться о таком. Если кто-то без повода пытается поставить тебя «на место», — свободной рукой он показывает в воздухе кавычки, — то это точно от зависти.

…или ревности.

— Самое ужасное, что она ведь права, — вряд ли кто-то сейчас может их услышать, но Джи всё же понижает голос, стыдливо потупляя взгляд. — Хумин помог мне. Если бы не он, то я бы никогда не получила эту работу.

Принятие собственной бесполезности всё же даётся с большим трудом.

— А ты пыталась? — Сындже продолжает смотреть на неё в упор, и Джи знает, что если сейчас поднимает глаза, то сгорит от стыда.

— Ну-у-у. Если честно, то не особо, — морщит нос, всё же украдкой глядя на него исподлобья.

— Тогда ты не можешь знать наверняка, что самостоятельно у тебя бы ничего не получилось, — вздыхает он, делая ещё один небольшой глоток, но всё так же продолжая смотреть Джи в глаза. — Иногда всё идёт по одному месту, будто весь мир против тебя. Но это обычно не так. Все барьеры у тебя в голове. Слышала про такое? — он осторожно дотрагивается холодной подушечкой указательного пальца прямо между бровей Джи, и она скашивает глаза к этому месту, будто там и правда сокрыты все её проблемы.

— Мотивационных тренингов наслушался? — усмехается она, растирая лоб рукавом пуховика, потому что чешется.

Точнее горит, что хочется поскорее стереть след прикосновения Чон Сындже к своей коже.

Это не мерзко, просто Джи не хочет придавать этому больше значения, чем позволяет их общение.

— А что, у меня получилось тебя подбодрить? — самодовольно ухмыляется он, делая уже более смелый глоток.

— Ну, если только совсем немного, — щурится она и деловито отмеряет пальцами процент полученной поддержки.

— Эй! — хмурится он, тут же насильно опуская её руку, чтобы не видеть этот постыдный сантиметр, в который Мин Тэджи уместила его жизненную мудрость. — Я хороший советчик. Не принижай моё достоинство.

— Ладно-ладно, — смеётся она, видя краем глаза, как Инжу с подружками тут же обращают на её смех внимание. — Не думала, что тебя это так заденет. Прости.

Но, кажется, Сындже не из тех, кто спускает такое с рук. Натягивает на лицо смазливую улыбку, в которой просто ноль прощения, а через секунду уже заводит руку за голову Джи, накидывая огромный капюшон пуховика ей на голову. Тянет до самого подбородка, и не отпускает, игнорируя все попытки Джи освободиться из ловушки.

Смеётся, явно довольный собой, пока Джи размахивает руками, пытаясь отцепить его руку от капюшона.

— Они теперь смотрят на нас, — шипит она, всё же освобождаясь и косясь в сторону Инжу и её подруг. Старается пригладить намагнитившиеся волосы, но они ещё больше липнут к рукавам, не в силах сопротивляться статическому электричеству.

Джи и сама чувствует, как влажный воздух озонируется, будто вот-вот ударит молния. И виной тому вовсе не ошибочный прогноз синоптиков, который проигнорировали предвестники бури — Инжу вот-вот испепелит Джи взглядом даже на расстоянии двадцати метров.

— Пусть смотрят, — пожимает плечами Сындже, даже не думая оборачиваться на девушек. — Пусть хоть полопаются от зависти.

— Или от ревности, — едва слышно бормочет Джи, потому что не озвучить вслух уже не может.

— Что? — всё же переспрашивает он.

Как вообще услышал?

— Говорю, что они, скорее всего, от ревности лопнут, чем от зависти, — серьёзно говорит Джи, чтобы Сындже не подумал, что она прикалывается. — Я думаю, что кое-кто из них неровно к тебе дышит. Вот и пытается устранить «соперницу», — теперь уже она показывает в воздухе кавычки. Чон Сындже, всё же очаровательный. С такой неподдельной искренностью изображает непонимание, что ему невольно веришь. Но ведь быть не может, чтобы он не обращал внимание на флирт Инжу. — Только не говори, что ты не замечаешь, как на тебя вешаются женщины?

Не всё же одному ему задавать ей неловкие вопросы.

— Женщины? — отстраненно переспрашивает он, будто прокручивая в голове все моменты беспощадного флирта, которые прошли мимо его ушей.

— Боже, — закатывает глаза Джи, не веря, что приходится разжёвывать звёздному менеджеру такие элементарные вещи. — Когда девушки любезничают с тобой, постоянно «случайно» попадаются тебе на глаза, хихикают с тобой, как умственно отсталые, но при этом с остальными ведут себя как сука, то значит — ты им нравишься. Как ты думаешь, почему Ли Инжу такая милашка рядом с тобой? — самой противно её так называть, поэтому Джи не контролирует пренебрежительную гримасу на своём лице.

Ну всё, она сломала мозг Чон Сындже. Потому что теперь становится абсолютно понятно, что никаких корыстных помыслов у этого болвана не было. Он может разъезжать на дорогой машине, иметь в записной книжке номера десятка знаменитостей и ходить на закрытые мероприятия, сколько душа пожелает. Но он действительно не придаёт ни малейшего значения флирту девушек, отчаянно желающих получить его внимание.

— Потому что я её начальник, — как само собой разумеющееся произносит Сындже, а Джи хочется треснуть его по голове. — Не подумай, что я высокомерный. Но многие хотят завести со мной дружбу ради связей. Так что эта любезность лишь деловая.

Теперь даже не понятно, из них двоих больший дурак: Сындже, потому что к тридцати годам так и не научился получать все лавры от своей работы, или Джи, которая искала подвох в каждом его действии. Про таких говорят — встретились два одиночества.

Но, кажется, кое-что начинает проясняться. Бедный Сындже настолько привык к тому, что всем этим красоткам от него что-то нужно, что теперь даже не допускает мысли, что может и правда кому-то понравится просто так. Совсем обидно за него становится — Джи почти сочувствует.

— Потому что ты ей нравишься, — сквозь зубы шипит Джи, стуча по своей голове костяшками.

— Как начальник?

…он безнадёжен.

— Да, — сдаётся она. — Как начальник.

Кажется, съёмка уже закончилась. Девушки успели разойтись, кто куда, а Джинсо обсуждает что-то с Хумином и фотографом. Пора уходить отсюда, и Джи снимает с себя пуховик, так как в нём больше нет надобности, и перекидывает его через локоть, чтобы было удобнее нести.

— А тебе? — раздаётся голос Сындже, и Джи не усевает отойти даже на пару шагов, оборачиваясь:

— Ты о чём? — не понимает она, думая уже лишь о том, как было бы здорово заскочить на предыдущий этаж, где была фотосессия, и сфотографировать втихаря декорации, если их ещё не разобрали.

— Я тебе нравлюсь? — после небольшой паузы спрашивает Сындже, бессовестно выбивая Джи из колеи на несколько секунд.

— А ты не мой начальник, — переводит всё в шутку Тэджи, снова отворачиваясь и спеша к собравшейся съёмочной группе, готовящейся сделать групповое фото.

Подсознание неосознанно блокирует все мысли на счёт серьёзности заданного вопроса. Ведь тогда Джи не сможет вести себя рядом с Сындже так, как обычно. Не чувствует потребности в каких-либо отношениях, когда всего в паре метров стоит Ким Джинсо.

— Поставьте менеджера рядом с Джинсо, — командует Хумин, закрепляя телефон на штатив и устанавливая таймер.

— Всё нормально, — отмахивается Сындже, пристраиваясь с краю рядом с Тэджи.

— Иди туда, ты же один из главных, — она толкает его под рёбра и удивлённо смотрит, как Сындже забирает из её рук пуховик, отшвыривая в сторону, чтобы его не было в кадре.

— Крайних всегда некрасиво растягивает, — морщится он, уже глядя в камеру. — Ты будешь с краю, если я уйду.

— Это не так работает, — качает головой Джи, зная, что на общих фотографиях персонала мало кто получается хорошо — фото ведь делают с одного кадра.

— Не разговаривай, — Сындже едва толкает её в плечо, намекая, что пора посмотреть в объектив. — Сейчас вылетит птичка.

Без света софитов и при приглушённом верхнем освещении этаж, где проходила фотосессия, похож на спящие кулисы опустевшего тетра. Тут творится настоящая магия — когда появляется фотограф, когда все вокруг снуют, создавая картинку, которая мотом проявляется на мониторах — сейчас всё выключено.

Закусок больше нет, а музыка не играет. Но при этом магия будто не исчезла. И Джи с осторожностью оглядывается по сторонам, проходя вглубь помещения. Хумин пока решает какие-то организационные вопросы с фотографом и Джинсо, а остальные убирают оборудование на крыше. Тут пусто, да и вряд ли в ближайшие минуты кто-то появится. Так что Тэджи вытаскивает из кармана мобильник, подходя к самой масштабной декорации с диваном и цветами, делая несколько снимков без вспышки, точно в музее.

— Нравится? — раздаётся голос Сындже, и Джи с ужасом оборачивается, опуская телефон.

— Я никуда не буду это выкладывать, — оправдывается она, правда не собираясь распространять фотографии. — Хотела показать Тэхёну. Он ведь будет спрашивать, как прошло и всё такое.

Оправдание так себе, но ведь зато вполне весомое. Уже нет никакого желания чеканить в черепной коробке мысль о том, что все вокруг знают, что Мин Тэджи самая настоящая фанатка. Сегодня о ней ещё пару слухов разлетелось. А завтра, возможно, появится ещё несколько. За всем этим не угнаться.

Но кажется, будто Сындже нет дела до того, что он застал Джи с поличным. Он лишь усмехается, словно она сделала что-то милое, а не противоречащее их установленным правилам чёртовой конфиденциальности.

— Давай я тебя сфотографирую, — предлагает он, старательно пряча лукавую улыбку и подходя ближе.

— О, нет, — тут же отказывается Джи. — Это против правил.

Ей и в голову не приходила мысль сфотографироваться тут. Эти снимки лишь так, для подтверждения того, что она действительно не тронулась умом и была на фотосессии Ким Джинсо. Видела магию своими глазами, слышала щелчки камеры и наслаждалась каждой минутой, проведённой с ним в одном помещении.

Даже противная Ли Инжу не смогла отравить бабочек у неё в животе, которые бешено хлестали её своими крылышками, пытаясь подобраться к заветному цветку.

— Да плевать на правила, — отмахивается Сындже, подходя ближе и протягивая руку, чтобы Джи отдала ему телефон. — Встань туда.

И, прежде чем она опять успевает возразить, он самостоятельно забирает у неё телефон, который Джи всё это время прячет за спиной, как застенчивая воровка прожитых сегодня мгновений. А затем Сындже включает пару напольных светильников, чтобы подсветить фотозону.

— Вот так? — Тэджи просто встаёт посередине, показывая обоими руками два знака мира и улыбаясь лишь одними губами, потому что не знает, как ещё тут сфотографироваться.

— Нет, плохо, — мотает головой Сындже, разглядывая снимки, которые сделал без предупреждения. — Возьми в руки вон те цветы, — кивает на одну из искусственных клумб, а по лицу видно, что в голове уже активно рождаются идеи того, как сделать лучшие снимки.

— Да разве можно?

— Всё равно сейчас это всё разберут. Облегчим им работы, — отмахивается он.

Ну, Сындже тут главный. Так что Джи подходит к клумбе, не без труда вырывая из неё несколько хорошо приклеенных цветов. Что дальше? Джи просто разворачивается на него, демонстрируя получившийся букет.

— Поиграй с ними, что ли, — командует он. — А то стоишь, как на похоронах.

— Сындже! — Джи тут же хмурится, на что получает лишь уставший взгляд:

— Пофлиртуй с камерой. Не стесняйся.

— Какой ужас, — закатывает глаза Джи, вычурно крутясь с импровизированным букетом в руках. То подносит к лицу, будто нюхает, то делает вид, что счастлива получить такой презент от несуществующих поклонников.

— Вот так, поработай на камеру, — не успокаивается Сындже, а Джи не может сдержать смех:

— Где ты этого понабрался?

— Знаешь, сколько у меня этих фотосессий было? — теперь он смотрит прямо ей в глаза, а не через экран телефона.

— Точно больше, чем у меня.

Если бы не он, то и сегодня Джи бы провела очередной утомительный день в компании Кан Тэхёна в их офисе. Так что, спасибо ему за такой интерактив.

— Вот именно, так что, покажи мне страсть в глазах, — подбадривает он, и Джи ведётся на провокацию, вальяжно плюхаясь на диван посреди декорации.

— Вот так? — закидывает ноги на спинку дивана, бесстыдно расползаясь по сидению, как делают девушки в сексуализированной рекламе.

— Больше страсти, — он совсем вошёл в кураж, а Джи больше не может выдержать этого:

— Замолчи, а то я тебя тресну, — смеётся она.

— Да, вот так! Камера тебя любит, — не замолкает он. — Больше страсти.

— Прекрати, — продолжает смеяться Джи, но не выдерживает и кидает в него цветами, которые просто разлетаются в разные стороны, глухо падая на пол перед диваном. — Ты смущаешь меня.

И когда Сындже опять отвлекается от экрана телефона, глядя теперь прямо Джи в глаза, она теряется. А сердце теперь плюхается куда-то рядом с цветами, пульсируя, как задыхающаяся рыба на суше. Приходится сесть ровно, чтобы не ощущать себя под настоящим прицелом.

Почему он так смотрит? Она что-то не то сделала? Перешла границы, которые он сам решил сдвинуть подальше?

— Что-то не так? — спрашивает она, больше не улыбаясь. Теперь совсем неловко. — Я сейчас всё соберу, — наклоняется, подбирая с пола реквизит, и совсем не видит, как Сындже нервничает, размышляя над чем-то для него важным.

— Со мной поедешь или сама? — доносится голос Хумина с другого конца фотостудии, и Джи тут же забывает о разбросанных по полу цветах:

— Я уже бегу! — кричит она, подскакивая с дивана. — Спасибо за этот день, — она улыбается Сындже, меняя в его руке свой телефон на кривой веник пластиковых тюльпанов. — Мне очень понравилось.

И не дожидаясь ответа уже спешит к выходу, где Хумин придерживает для неё дверь, так и не услышав, как Чон Сындже растерянно бормочет себе под нос «а мне нравишься ты», с досадой глядя на неубиваемые бутоны.

— Пристегнуться не забудь, — предупреждает Хумин, наблюдая, как Джи нервно переключает радиостанции, не позволяя тронуться с места.

— Да-да, подожди секунду.

И едва из колонок вылетают пара нот дебютной песни Ким Джинсо, как Тэджи тут же повизгивает от радости, делая громче и наконец-то пристёгиваясь.

— Ты же знаешь, что можешь в любое время включить в машине какую захочешь песню? — вопросительно ломает бровь Хумин.

— Ты не понимаешь. Это совершенно другие эмоции, — она явно взвинчена и ударяет пару раз по рулю: — Поехали, поехали. — Устраивается поудобнее, прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывает веки, явно наслаждаясь моментом. — Со всеми этими съёмками я и забыла, что сегодня будет вечер хитов Джинсо. Весь час будут крутить его песни. Мы прямо вовремя успели.

— Ты же не хочешь сказать, что нам придется целый час по городу кататься, пока ты всё не послушаешь? — косится на неё Хумин, выруливая на основную дорогу.

— Нет. Просто езжай скорее домой, я там дослушаю. Умираю с голоду.

— Был стол с едой. Почему не перекусила, раз проголодалась? — он делает музыку чуть тише, за что получает недовольный взгляд.

— Мне испортили аппетит.

Хотелось бы больше никогда не встретиться Ли Инжу, но это невозможно.

— Джинсо выглядел настолько противным? — улыбается Хумин, а Джи опять сверлит его висок недовольным взглядом, будто сейчас сделает трепанацию.

— Нет. Джинсо был просто великолепен! — пресекает его дурные шутки, показывая всем видом, как оскорблена. — Просто повздорили кое с кем. Не бери в голову.

— Говори, — холодно произносит он, зная, что Джи не выносит такого напора.

Не хочется ему сейчас жаловаться. Но Хумин настаивает, и раз Джи не умеет держать язык за зубами, то придётся всё рассказать:

— Стилистка Ли Инжу приревновала меня к Сындже и решила поставить на место, сказав, что я «здесь» только благодаря тебе, — очередные театральные кавычки в воздухе, и очередные едкие слова раздражают нёбо.

— С чего она взяла?

— Заявила, что я с тобой сплю. Поэтому ты протащил меня на фотосессию, где меня быть не должно, — закатывает глаза Джи. — Ещё сказала, что еда только для работников, а для меня работы тут нет. Ты представляешь?

Конечно, Тэджи доела сэндвич, но уже без какого-либо удовольствия.

— Что? — смеётся Хумин, не в силах сдержаться.

— Вот именно! Она пожадничала мне сэндвичи. Как будто сама всю ночь их в плёнку запаковывала.

— Она серьезно подумала, что мы с тобой спим? — продолжает смеяться Хумин, игнорируя инцидент с сэндвичами.

— Конченная, — пренебрежительно фыркает Тэджи, вспоминая лицо противной стилистки.

Но чего снова о ней думать. Одна песня сменяет другую, и Джи тянется сделать погромче, чтобы разбавить помрачневшую обстановку чем-то позитивным.

— Погоди, — перехватывает её руку Хумин. — А причём тут Сындже? Ты сказала, что она тебя к нему приревновала.

— Когда ты посылал меня относить ваши бумажки в гримерную Джинсо, она меня там видела. И, видимо, ей показалось, что господин менеджер проявляет ко мне знаки внимания, — цокает языком Джи, высвобождая руку и всё же делая погромче. — В её голове у меня роман с тобой. А тут я ещё и на её мужчину позарилась. Распутная девчонка.

— Это ты-то распутная? — усмехается Хумин, но уже более сдержанно. — Я что-то с ходу не могу припомнить, чтобы у тебя были какие-то серьёзные отношения. Они вообще были?

— Хумина-а!

Не хватало ещё обсуждать с лучшим другом брата личную жизнь.

— Всё, понял. Не моё дело, — тут же даёт заднюю Хумин и тормозит на светофоре, поворачивая на Джи голову: — Ты вообще можешь представить, чтобы у нас с тобой был роман?

— Я даже представлять не буду, — усмехается она, глядя в ответ. — А ты?

— Могу, — как-то слишком решительно отвечает Хумин, вызывая лёгкое удивление:

— И что думаешь? — щурится она, будто досрочно пытаясь предугадать ответ, хотя не имеет ни малейшего понятия, что сейчас услышит. В её голове Хумин не может быть её любовником — они семья. Это уже почти инцест.

— Я думаю… — такое предельно сосредоточенное выражение лица ему вовсе не идёт — переигрывает. — Да нет, — жмурится, будто увидел кошмар наяву, и мотает головой, пытаясь прогнать картинку, мелькающую перед глазами красным сигналом светофора. — Бред какой-то.

Автомобиль трогается с места, а с плеч Тэджи падает непонятно откуда взявшийся камень. Ещё никто никогда не шутил подобные шутки о ней с Хумином. Да и вообще, если бы кто-то посмел посмеяться над Джи и об этом узнал бы Шиву — выбил бы зубы. А у Ли Инжу явно стоят виниры — ей лучше не попадаться ему на глаза.

— Я тоже так думаю, — Джи наконец отворачивается, доставая мобильник, чтобы посмотреть сделанные снимки.

— Но вот с Сындже вы неплохо смотритесь, — неожиданно произносит Хумин, вызывая у Джи лишь неконтролируемый смешок:

— Езжай домой, — отмахивается она, разглядывая фотографии, которые сделал Сындже.

Даже не замечает, как глупо улыбается, вспоминая эту импровизированную фотосессию и то, как менеджер Чон вдруг решил, что профессиональный фотограф, пытаясь пробудить в Джи дремлющую богиню-супермодель.

— Он тебе нравится, — голос Хумина такой ровный, будто это очевидная вещь.

— Не неси ерунды, — морщится Тэджи, косясь на него. — Между нами не может ничего быть.

Даже несмотря на все метаморфозы, которые пережило отношение Мин Тэджи к звёздному менеджеру, она ещё находится в добром здравии и светлой памяти, чтобы помнить одну простую истину — на этом свете ключ от её сердца есть только у Ким Джинсо. Неприятно осознавать, что из-за него Джи всё ещё без пары. Но разве это он портил ей жизнь? Разве он издевался? Разве он стал кошмаром наяву?

Нет, он был всегда рядом, поддерживал даже на расстоянии и придавал силы. Можно сказать, что практически вдохновлял — сейчас тоже ничего не изменилось.

…наверное.

— Потому что он звёздный менеджер?

— Потому что мне нравится другой, — отрезает Джи.

— Тэхён? — тут же спрашивает Хумин, вызывая ещё большее негодование:

— Ты переработал?

— А кто ещё? — искренне не понимает он.

…никто не понимает, кроме Него.

— Джин Со, — она тянется к голове Хумина, тыча пальцем в грубые от пепельного блонда волосы. — Ким Джин Со, — произносит по слогам, буквально вдалбливая это ему подкорку пальцем. — Пора уже запомнить.

Хумин ничего не отвечает. Эмоции на его лице сложно счесть, да Джи и не пытается вовсе. Слышит лишь пренебрежительно фырканье, будто он ей не верит, но больше что-то доказывать не собирается. Всё внимание снова возвращает к экрану телефона, разглядывая снимки и напевая песню Джинсо, играющую из динамика, не давая отчёта, что выглядит сейчас, как влюблённая дурочка.