Женьшеневая карамель

Глава 15. Личная расплата

Как-то всё идёт против Тэджи, и вот спустя полчаса она уже сидит зажатая между Сындже и Тэхёном, а официант включает плитку для жарки мяса, инструктируя всех присутствующих о правилах безопасности.

— Вам понадобится помощь? — вежливо интересуется официант, глядя на всю шестёрку поочерёдно.

— Нет, спасибо, мы сами, — спешит отказаться Сындже, и официант кланяется, желая хорошего вечера, и уходит. — Обожаю сочную свинину, — Сындже уже снял пиджак, и теперь закатывает рукава белой рубашки, тут же забирая со стола щипцы и ножницы, чтобы нарезать свинину на более мелкие кусочки прямо над решёткой.

Мясо такое сочное, что тут же начинает приятно шкворчать, будто цикады летним вечером. В животе у Джи моментально всё скручивает от предвкушения вкусного ужина, а рот наполняется слюной, что приходится давиться голодом, томясь в ожидании вместе с кусочками свинины, уже лежащими на решётке. Хумин мастерски встряхивает бутылку соджу, будоража в узком горлышке торнадо, а потом ловко открывает её, разливая по стопкам. Джи всегда нравилось, как он это делает, будто настоящий профи — профи алкоголизма. Но она никогда так не шутила, ведь сама никогда не отказывается от выпивки. И уже собирается взять одну из рюмок, как Сындже выкладывает ей на тарелку первые кусочки мяса.

— Тебе, как пострадавшей, первая порция, — улыбается он, а Джи тут же ставит рюмку обратно, вспоминая, что клялась больше не пить спиртное в этой компании.

— Я тоже пострадавший, — выглядывает из-за её плеча Тэхён, не желая терпеть к себе пренебрежение.

— Друг, обижаешь, — Сындже тянется через Джи, чтобы положить Тэхёну на тарелку несколько оставшихся кусочков и тут же выкладывает на решётку следующую партию.

— За что выпьем? — Хумин поднимает стопку, и все тут же разбирают свою выпивку. Даже Сындже на секунду отвлекается от готовки, освобождая одну руку от ножниц, чтобы выпить во всеми.

— За здоровье? — предлагает Минхёк, и все прыскают смехом, чокаясь.

— А ты чего? — Шиву смотрит на сестру, сидящую прямо напротив него.

— Сегодня без меня, — бубнит она, уже запихивая в рот кусок мяса, завёрнутый в лист периллы. Чувствительность вкусовых рецепторов активируется на максимум, и Джи даже прикрывает глаза от удовольствия — первая еда за день и такая вкуснятина.

— Беременна? — усмехается Хумин, и Тэджи тут же бьёт его ногой под столом.

— Эй, меня-то за что? — подскакивает Сындже.

— Прости, — тут же извиняется Джи, сожалея о том, что приложила к пинку больше силы, чем следовало. — Сильно больно?

— До свадьбы заживёт, — усмехается Сындже и тут же запивает нелепую шутку соджу.

— Так почему ты не пьёшь? — переспрашивает Шиву, всё ещё не сводя с сестры взгляд.

Он что, специально это делает? Ему мало их ссоры в переговорной, как Шиву решил отыграть второй акт уже в ресторане?

— Просто не хочу, — щурится Джи, мысленно прося Шиву заткнуться.

— Не бойся, эти брюки не жалко заблевать, — бубнит Тэхён где-то справа от Джи, и она в последний момент сдерживает себя, чтобы не пихнуть его в больную руку.

— А ты чего это решил выпить? — она кивает на его уже пустую рюмку.

— За руль я сегодня вряд ли сяду, — он чуть приподнимает локоть, демонстрируя свою лангету. — Если ты уже успела забыть, то напоминая — я из-за тебя чуть не умер.

— Ну не умер же, — шипит она.

— Сестрёнка, тебе стоит выпить, а то ты какая-то агрессивная сегодня, — Шиву делает глоток, но давится, как только Джи снова поворачивает на него голову:

— Не доводи меня, Вуши, — чуть повышает голос она, а Шиву вытирает с подбородка пролитый алкоголь.

— Эй, не на людях же! — он морщится, ища взглядом салфетку, чтобы вытереть мокрую руку, и Химин подаёт ему всю подставку.

— А называть меня Тэ-Тэ про всех, значит, можно? — почему-то в тот момент, когда он так назвал её на рабочем собрании, то даже не подумал, какого ей было.

Разговаривал так, будто она его глупая маленькая сестра, которую нужно воспитывать. Джи, конечно, и сама виновата — перегнула палку. Могла всё высказать брату наедине. Но, видимо, бес попутал. Теперь она обо всём жалеет, но признавать свою неправоту всегда было сложно — тем более, перед Шиву.

— А меня в детстве дразнили Хёк-хрюк, — встревает Минхёк, привлекая к себе внимание. — Детям на площадке всегда казалось, что мой нос похож на пятачок.

Он дотрагивается пальцем до кончика носа, вздёргивая его, и крутит головой, чтобы все за столом могли получше разглядеть его несуществующий недостаток.

— Да, в этом что-то такое есть, — кивает Тэхён, тыча в него палочками для еды, которыми прежде выкладывал мясо на лист периллы.

— Это что, я сейчас твоего сородича зажарил? — Сындже произносит это с таким искренним сочувствием, как будто вовсе не шутит.

— Ты моего брата спалил! Живодёр! — вскрикивает Мынхёк, и Сынджи опускает взгляд на решётку, где горят кусочки свинины.

— Чёрт! Чёрт! — выругивается он, тут же спеша перевернуть подгоревшие с одного бока куски.

Джи совсем не замечает, как смеётся над нелепостью ситуации — звонко и искренне. Кажется, в первые за этот день она расслабляется, наблюдая, как Сынджи корчит гримасы, понимая, что испортил эту партию. Хотя не всё так ужасно, как могло было бы быть.

— Слышь, — хрипит Тэхён, но Тэджи не сразу обращает на него внимание. — Приём! — он пинает её ногой под столом, вынуждая посмотреть на себя. — Помоги мне.

— Чего? — не сразу понимает она, а Тэхён кивает на свою тарелку, по которой раскидал куски мяса и перепачканные в соусе листья периллы.

— Не могу нормально завернуть мясо, — бубнит он, не глядя ей в глаза.

— Тогда ешь по отдельности.

— Я так не люблю, — он переводит она неё взгляд, в котором сложно прочитать какие-либо эмоции.

— И что ты предлагаешь?

— Помоги мне, пожалуйста, — это звучало бы вежливо, если бы не его привычный надменный тон, постоянно вызывающий у Джи раздражение.

— Ты издеваешься? — ломает бровь Тэджи, чувствуя подвох.

— Ты издеваешься, — он беспардонно парадирует её голос. — Сначала ты меня покалечила, а теперь хочешь, чтобы я остался голодным? Притащили меня сюда, чтобы я слюнями подавился?

— Да можешь ты всё, — возражает она. — Я видела, ты до этого нормально и одной рукой справлялся. А сейчас раскидал всё по тарелке, как капризный ребёнок.

— Хён, давай я тебе помогу, — Минхёк уже тянется к тарелке Тэхёна, но резко отнимает руки, получая пинок под столом.

Похоже, Кан Тэхён нуждается не столько в помощи, как во внимании Тэджи. Вмешиваться туда лучше не стоит, и Минхёк уже хрустит острым кимчи из капусты, подавляя ехидную улыбку, когда Тэджи яростно хватает чистый лист периллы, собирает все куски мяса с чужой тарелки, с горкой наваливает острый соус, щедро кладёт две дольки чеснока и практически запихивает всё это Тэхёну в рот, словно беспощадно заталкивает ему в глотку кляп.

— Доволен?

— Угу, — мычит он, жуя долгожданное мясо и криво улыбаясь.

— Смотри не подавись, — закатывает глаза Тэджи, отворачиваясь, а Сындже кладёт ей на тарелку новые кусочки мяса:

— Эти тоже немного подгорели, но на этот раз виноват не я, а решётка, — усмехается он, будто оправдываясь. — Нам сейчас её заменят.

— Всё равно очень вкусно, — улыбается ему Джи, зацепляя один из кусочков палочками и обмакивая его в соус. Кладёт в рот, пережёвывая, а Сындже тянется к её лицу:

— У тебя пластырь отклеился, — поясняет он, приклеивая обратно торчащий конец пластыря у неё на лбу.

Хумин отвлекается на официанта, который пришёл заменить подгоревшую решётку, а Шиву обновляет стопки, не замечая, как сейчас его сестра смущённо улыбается Чон Сындже. А вот мимо внимания Минхёка это не проходит: он внимательно наблюдает за милой сценой между этими двумя и косится на Тэхёна, который залпом выпивает рюмку, которую обновил ему Шиву, и запихивает в рот сразу два листа периллы.

— Я хочу ещё, — требует он, а лицо Тэджи тут же перекашивается от раздражения:

— Да сколько?.. — она резко разворачивается на него, задевая локоть больной руки.

— Твою мать, — скулит Тэхён, хватаясь за руку и корчась от непритворной боли.

— Прости, — голос Джи поднимается на две октавы, становясь больше похожим на детский. — Очень больно? — тянется к нему, но Тэхён отшатывается, продолжая морщиться.

— На вот, заешь, — Сындже перекладываем ему несколько кусков мяса из своей тарелки, а Джи хватает лист периллы, чтобы положить в него свинину и соус.

— Что тебе ещё положить? — суетится она. — Чеснок? Кимчи? Кунжутное масло любишь? — тянет ему сформировавшийся конвертик, но случайно роняет, пачкая его и без того нелепые брюки. — Чёрт, прости, я сейчас всё вытру, — она хватает со стола салфетку, дотрагиваясь до его колена, которое уже пропитывается жиром.

— Не лезь, — рявкает Тэхён, и Джи тут же замирает, с опаской глядя на него исподлобья. — Вечно от тебя проблемы, — он поднимается из-за стола резче, чем следовало бы, задевая ножку другим коленом, пока вылазит в проход.

— Я схожу за ним, — говорит Минхёк, вытирая руки салфеткой, но Джи подрывается с места раньше, быстрым шагом направляясь за Кан Тэхёном в сторону уборных.

— Наверное, рука сильно болит, — с грустью вздыхает Сындже, будто вообще не догоняя, почему Тэхён так распсиховался на пустом месте.

— Не спали опять мясо, — Хумин толкает его ногой под столом, намекая, чтобы Сындже был внимательнее, если не хочет оставить голодным не только Кан Тэхёна, но и всех остальных.

— Эй, Кан Тэхён! — зовёт Джи, стуча в дверь мужского туалета. — Не вынуждай меня заходить. — Обычно Джи ведёт себя скромнее. Точнее, не имеет привычки врываться в мужские туалеты. Но сейчас она на взводе, так что способна даже на такие безумства. — Кан Тэхён! — колотит в дверь, но по ту сторону слышится лишь звук льющейся воды в раковине. — Кан Тэ…

— Девушка, от вас уже голова трещит, — дверь резко открывается, и из мужского туалета выходит мужчина лет сорока. А Джи заглядывает в щель за его спиной, замечая, что Тэхён сейчас косится на неё через отражение в зеркале. — Просто зайдите и не разыгрывайте комедию. Там никого больше нет.

Он клацает языком, прежде чем обойти Джи, а она, секунду поколебавшись, всё же толкает дверь мужского туалета, заходя и закрывая её за собой на замок.

— Если ты на меня нападёшь, то я закричу, — бесцветно произносит Тэхён, продолжая растирать жирное пятно по колену.

— Зачем ты так? — спрашивает Джи, подходя ближе. — Я ведь хотела помочь.

— Спасибо, больше не стоит.

— Тэхён, — зовёт она, прося посмотреть на себя, но взгляда он не поднимает, продолжая мять мокрые брюки на колене, расплёскивая воду во все стороны.

— Выйди.

— Кан Тэхён! — повышает голос Тэджи, перехватывая его запястье.

Но, похоже, Тэхён и правда сильно раздражён: резко дёргает рукой, словно ему не предлагают помощь, а пытаются безбожно клеймить раскалённой кочергой. Джи отступает на шаг, а резиновая подошва её до сих пор испачканных травой кедов с противным скрежетом скользит по мокрому кафелю. Её будто кто-то тянет за пояс, а позвоночник превращается в хлипкую верёвку, не способную удержать каркас тела. Руки так и выставлены вперёд, а глаза широко открыты. В голове лишь мысль, что последнее, что она увидит в этой жизни — лицо Кан Тэхёна. Лампочка на потолке противно мигает два раза, намекая, что скоро и ей придёт конец. А Тэхён, вопреки всем ожиданиям, успевает схватить Джи за оранжевый рукав пиджака, резко дёргая обратно на себя. Её с силой впечатывает в его грудь, а пальцы сами хватаются за ворот расстёгнутой на две верхние пуговицы рубашки. От Тэхёна пахнет самгёпсалем и одеколоном, аромат которого тут же рассеивается, как только здоровая рука Тэхёна ложится на её поясницу, прижимая сильнее.

— Если бы ты сейчас разбила голову, то меня бы посадили за убийство, — хрипло произносит он, будто давясь словами.

Смотрит сверху вниз, а Джи смотрит только прямо перед собой — на его чуть пересохшие губы, подрагивающие в такт каждому звуку.

— Ты моей смерти не дождёшься, — бормочет она, всё ещё не сводя взгляда с его губ. И вздрагивает, когда Тэхён отвечает:

— Ты сегодня пыталась умереть дважды. Я знаю, что Бог любит троицу, но я не могу тебя вечно спасать.

— Я не нуждаюсь в твоём спасении, — она всё же поднимает на него взгляд, устанавливая зрительный контакт. — Я просто не хочу больше собачиться.

— Вот так просто сдаёшься? — он усмехается одним уголком рта, как будто Джи сейчас сказала какую-то нелепость.

Его ладонь всё ещё лежит на её пояснице, не двигаясь, но Джи отчётливо ощущает, как напряжена вся рука Тэхёна. Хочется и правда его придушить в этом самом туалете. Тем более, что её пальцы находятся в непосредственной близости к его голой шее, на которой поблёскивает тонкая золотая цепочка.

— Я больше не сдаюсь, — уверенно произносит она, и Тэхён было собирается отстраниться, но Джи резко дёргает его на себя, не позволяя отдалиться:

— Ауч, — морщится он, едва шевеля зажатой между их телами большой рукой. — Доломать хочешь? — опускает взгляд вниз, но спотыкается о приоткрытые губы Тэджи, безвольно задерживая на них внимание.

— Мы ведь уже договорились о перемирии. Так что опять не так? — она требует ответа, теребя его воротник. — Почему ты ведёшь себя, как полный придурок? Почему психуешь? Не поверю, что дело только в руке, потому что я уже извинилась и…

— Ты правда не понимаешь? — он резко поднимает взгляд обратно к её глазам, буквально захватывая в плен всё внимание. — Или просто делаешь вид, что не понимаешь?

На мгновение Тэджи замирает, пытаясь собрать мысли в кучу. Но когда Кан Тэхён так близко и так смотрит, то сложно что-то понять. Их давняя история уже сравнима кошмарной легенде. Сначала университет, а теперь соседние столы в общем офисе. Эта работа — её мечта, ставшая явью, точно по взмаху волшебной палочки. Но почему за счастье всегда нужно платить?

Почему её личная расплата — всегда Кан Тэхён?

— Ты уже напился, да? — серьёзно спрашивает Тэджи. — Тебе много не надо, я посмотрю.

— Да прекрати же, — произносит он, понижая голос, и Джи сразу же замолкает, пытаясь его расслышать. — Голова от тебя кругом идёт.

— У тебя точно сотрясение, — зачем-то тоже шепчет она, чувствуя лёгкое смущение.

Во взгляде Тэхёна что-то меняется, но Джи правда не может понять, что именно. А самая очевидная мысль становится самой неловкой для осознания. Поэтому Тэджи лишь стоит, держится за воротник его безвкусной рубашки, которую Кан Тэхён бы никогда не надел в здравом уме, и боится отвести взгляд.

…вдруг она потеряет контроль?

— Я был бы рад, если бы только в нём было дело, — ещё тише произносит Тэхён, а Джи начинает казаться, что расстояния между их лицами стало ещё меньше.

— И в чём же дело? — сглатывает она, слегка отстраняясь, чтобы лучше видеть лицо Тэхёна.

Лампочка потрескивает над их головами, собираясь перегореть с минуты на минуту, а из крана перестаёт литься вода, потому что датчик движения слишком долго остаётся без активации. Мир будто замирает, суживаясь до мужского туалета в этом ресторане, а сердце в груди Тэджи бьётся так, что даже рёбра дребезжат, точно фарфоровый сервиз в серванте.

Чувствовать что-то к Кан Тэхёну — неправильно, дико. Так сумасшедше, что похоже на злую игру подсознания. Джи даже ничего не успела выпить, но ощущение, что ноги становятся ватными, как от алкогольного опьянения. Кудрявая прядь цвета горького шоколада спадает Тэхёну на лицо, и появляется ужасное желание убрать её. Но мышцы в теле будто высечены из мрамора — и виной тому лишь он.

— Не нужно давать ему надежду, — тихий хриплый голос Тэхёна похож на мурлыканье большого кота. Обволакивает и приятно клокочет где-то прямо внутри черепной коробки, пробираясь подкорку. — Не хочу, чтобы Сындже так смотрел на тебя.

— Как?

Она сама не знает, что хочет услышать. А Тэхён как на зло медлит с ответом, будто нарочно растягивая томительное ожидание и последние нервы, будто эластичную жвачку.

— Так, как я не могу, — говорит он, а Джи даже обмозговать значение этих слов не успевает.

Резкий стук в дверь мужского туалета приводит в чувства, как заряд дефибриллятора. Джи мгновенно отталкивает от себя Тэхёна, резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, а он давится её волосами, прилетевшими ему прямо в лицо. Всё подобие магии оседает влажным конденсатом на кафельных стенах уборной, а Джи поспешно отпирает защёлку на двери, сталкиваясь нос к носу с Шиву.

— Он хоть жив? — интересуется он, заглядывая за спину сестры и наблюдая, как Кан Тэхён умывает лицо холодной водой в раковине.

— Жив, — фыркает Тэджи и выходит обратно в зал с высоко поднятой головой, когда Шиву и Тэхён смотрят ей в след, думая практически об одном и том же.

Пока все обмениваются пьяными объятиями, Джи стоит в стороне, дожидаясь, когда Шиву уже подберёт свой длинный язык и позволит Хумину сесть в такси. Но эти двое не могут отлипнуть друг от друга, продолжая трещать о своём.

— Пока, Джи, — прощается Сындже, открывая дверь пассажирского сиденья подъехавшего автомобиля.

— Пока, — она лениво машет в ответ, улыбаясь лишь уголками рта.

— Вы точно сами доберётесь до дома? — интересуется Сындже, но Джи опять отказывается от его помощи:

— Точно, всё нормально, — кивает она.

— Тогда до завтра, — прощается он, уже садясь в салон, но оступается и ударяется макушкой о проём.

— Осторожнее! — Тэджи инертно подаётся вперёд, но замирает, косо посматривая на Тэхёна, стоящего рядом с Минхёком и остальными возле такси Хумина.

— Порядок, порядок, — доносится из глубины автомобиля голос Сындже. — Всем пока! — выкрикивает он и, когда раздаётся коллективное нескладное «пока», захлопывает дверцу.

Такси трогается практически моментально, и Тэджи смотрит какое-то время ему вслед просто от скуки — всяко лучше, чем встретиться взглядами с Тэхёном.

После их странного диалога в туалете, жирное пятно на его колене стало ещё больше, а вопросов у Джи не убавилось. Хорошо, что она сегодня всё же воздержалась от выпивки. Иначе, могла бы наговорить лишнего.

…или сделать.

Уже часов десять — засиделись они, учитывая, что сегодня, по воле случая, у них был сокращённый рабочий день.

— Я поехал, — в пятый раз прощается Хумин, пожимая руку Шиву их фирменным рукопожатием, промахиваясь мимо его ладони пару раз.

— А вот и наше такси, — Минхёк вскидывает руку, привлекая внимание водителя. — Пока, Джи, — прощается он и тут же залазит на заднее сиденье.

— Пока, — кивает она, но Минхёк вряд ли её уже слышит. Они с Хумином больше всех выпили. Так что приходится практически силой оттаскивать от него Шиву, пока Хумин не утащил его с собой в такси.

— Пока, — хрипотца знакомого голоса будоражит вечернюю прохладу и фантомные мурашки на пояснице. Джи оборачивается на Тэхёна, стоящего возле открытой двери их с Минхёком автомобиля:

— Пока, — как-то совсем робко прощается она, держа брата под руку, который всё никак не хочет отпускать Хумина домой — или, скорее, наоборот.

Лишь на секунду Тэхён задерживает на ней внимание, садясь в автомобиль. А Джи так и смотрит вслед удаляющейся машине, не подозревая, что Тэхён смотрит на неё через тонированное заднее стекло.

— И долго тебя ещё ждать? — бубнит Шиву, и Джи возвращает взгляд на брата, понимая, что такси Хумина уже тоже уехало.

— Кто бы говорил, — она практически отшвыривает от себя руку Шиву, которую прежде держала под локоть.

— Ладно, — усмехается он, догоняя сестру, которая уже идёт к автобусной остановке — они решили прогуляться, чтобы немного провертеться и растрясти съеденное. — Ты ещё обижаешься?

— Нет.

— Тогда в чём дело?

— Просто хочу поскорее лечь в кровать и забыть этот день, — признаётся она, больше не желая вспоминать ничего из того, что произошло за последние двенадцать часов.

Шиву молчит, будто понимая её и без лишних объяснений. А на самом деле, он просто рад, что сестра оставила тему их недомолвок по поводу монтажа эпизода и корректировок сценария. В своё оправдание Шиву может лишь сказать, что Хумин обещал во всём разобраться ещё до того, как Джи взорвётся прямо в переговорной. Но весь день пошёл наперекосяк — бывает.

— Так, и что ты собираешься с ними делать? — переводит тему Шиву, а Джи не совсем понимает, что он имеет ввиду:

— С кем? — уточняет она, вопросительно ломая бровь.

— С женихом номер один, и женихом номер два, — пожимает плечами Шиву, подавляя ехидную улыбку.

— Ой, заткнись, — глаза закатываются сами собой.

…эту тему хочется забыть первой.

— Спрашиваю только из соображений безопасности, — пытается объяснить свой интерес Шиву. — Как твой старший брат, я должен знать, за кем стоит пристальнее приглядывать.

— Да ты даже в офисе не появляешься, — фыркает Джи, надменно глядя на брата. — Из тебя так себе охранник получится.

— Ну, я могу приезжать пару раз в неделю, если тебе понадобится… — но договорить ему не дают:

— Всё нормально, правда, — пресекает она, снова отворачиваясь. — Мне приятна твоя забота, но ты раздуваешь из мухи слона.

Мгновение Шиву берёт на обдумывание того, что хочет сказать.

— Только слепой не заметит, что эти двое к тебе неровно дышат.

Правда использует только острое оружие, и её стрелы больно попадают прямо в цель — в трепещущее от мучительных догадок сердце.

— Один — мой враг, а второй… — Джи мнётся.

— Так значит, жених номер два, — подытоживает Шиву.

— Эй! — она толкает его локтем, но Шиву будто этого и вовсе не замечает, продолжая рассуждать:

— Если честно, то я уже начал сомневаться. Когда ты ломанулась за Тэхёном в сортир…

— Прекрати! — пресекает она, сердито глядя на брата. — Я просто хотела поставить его на место. Потому что уже надоело, как он позволяет себя вести.

Сегодня у Мин Тэджи особенно обострилось чувство справедливости. А с Тэхёном две рюмки соджу на голодный желудок сыграли злую шутку. Он наверняка имел ввиду не то, о чём Джи старательно пытается не думать. Шиву не стоит теребить эту едва покрывшуюся коркой рану.

— Сындже производит хорошее впечатление, — Шиву будто и вовсе забывает о существовании Тэхёна, переводя резко тему. — Он весь вечер подкладывал тебе мясо в тарелку. Но ты не думай, что я его уже одобрил, — до остановки ещё метром сто, а автобуса пока не видно. Поэтому они плетутся неспеша, оттягивая конец вечера, как последние кусочки самгёпсаля, которые уже не лезли в горло. — Если он будет распускать руки или надоедать тебе, то я забуду о том, что он менеджер твоего любимчика и…

— И что? Набьёшь ему морду? — усмехается Джи, косясь на брата.

— Представ себе, — расправляет плечи Шиву. — Если я ниже, то это ещё не значит, что я с ним не справлюсь.

— Успокойся, защитник, — толкает его в плечо Тэджи. — Я не собираюсь с ним встречаться. Да и мне никто не предлагал.

— Скоро предложит, вот увидишь, — он произносит это таким тоном, будто уже обо всём знает. — И могу поспорить, что ты не устоишь.

— Не правда, — Джи не смотрит на него, опуская взгляд на пыльный асфальт.

— Ты покраснела, — ехидно пищит Шиву, тыча пальцем ей в щёку.

— Нет, — отмахивается Джи.

— Да, вся красная! — смеётся он, продолжая донимать сестру.

— Вуши, отстань! — она машет руками, пытаясь избавиться от его холодного пальца, который уже истыкал ей всё лицо. — Холодно на улице.

— А за Вуши я тебе сейчас уши надеру! — кричит Шиву, хватая сестру за ухо.

Его всегда бесило, когда она в детстве неправильно произносила его имя, потому что сразу не так запомнила. И Джи использует этот козырь, лишь когда хочется вывести брата из себя.

— Нет! Хватит! — верещит она, пытаясь закрыться от него ладонями. Но Шиву ловко хватает её и за второе ухо, теребя их так, что раковины начинают гореть и складывается ощущение, что они сейчас и вовсе оторвутся от головы.

И раз с ней не хотят по-хорошему, то Джи будет по-плохому: убирает руки от своей головы и тянется к рёбрам Шиву, щипая, что есть силы.

— Ах ты мелкая! — практически подпрыгивает он, оставляя в покое одно её ухо и пытаясь теперь избавиться от её руки, беспорядочно щекочущих его бок.

— Что, не нравится? — скалится она, продолжая щекотать. Мимо них проезжает автобус, но Джи не обращает на него внимание. А Шиву резко отпускает её, срываясь на бег, что только пятки сверкают. — Эй! Так не честно! — кричит она, начиная бежать следом.

— Кто последний, тот неделю моет посуду! — вопит Шиву, долетая до остановки за считанные секунды, пока Джи заметно отстаёт, волочась следом.