Женьшеневая карамель

Глава 7. Сокровенные тайны

Чёртов будильник. Звуки живой природы кажутся настоящей перестрелкой цикад, прицельно точно атакующих барабанные перепонки. Всё тело ломит, а мышцы будто скованы оковами. И Тэджи нужно ещё несколько секунд, чтобы сообразить, что происходит.

Одеяло коконом блокирует конечности, не позволяя пошевелиться. А будильник с каждой секундой разрывается всё громче и громче, вбивая сваи прямо в черепную коробку. За стенкой слышится голос брата, и Джи уже знает, что он злится — тоже проснулся. Но оперативно среагировать вовсе не получается, и Тэджи катается по кровати из стороны в сторону, пытаясь освободить хотя бы одну руку.

— Я поняла, подожди секунду! — кричит она, когда Шиву вот-вот пробьёт стену кулаком.

Резкий рывок, и Джи свободна — летит на пол с жутким грохотом, больно ударяясь коленкой. Трель цикад наконец-то замолкает, а Джи так и сидит на полу, потирая ушибленное место.

Как она добралась до дома? Последнее воспоминание — дорожка разноцветных шотов, которую они с Хёком залпом пили на скорость. Кто в итоге остался победителем, помнится с трудом, а дальше, просто белый лист.

На тумбочке рядом с кроватью стоит стакан воды и лежит пластинка таблеток — Шиву точно лучший брат на свете. Наверное, это он забрал её из клуба и привёз домой, ведь Хумин и Минхёк тоже не на шутку разгулялись. Интересно, как они добрались до дома?

Встать с пола всё же приходится. И пока таблетки не подействовали, Джи ощущает на себе все прелести дикого похмелья. Из зеркала на неё смотрит лохматая панда, с размазанной по всему лицу тушью, а значит, умывалась она явно не сама. Шиву понятия не имеет о существовании мицеллярной воды и гидрофильного масла. Переодевалась тоже не самостоятельно, потому что эту дурацкую пижаму она давно уже не носит, тем более наизнанку. А её собственные вещи валяются бесхозной кучей на полу возле шкафа, как будто ждут, что Джи отсортирует их — что-то в шкаф, что-то в стирку. Но ощущение, что всё тут пригодно только для помойки.

По Джи вчера грузовик проехал? Почему всё такое грязное? Под всей этой грудой лежит любимая сумочка, которая выглядит ничуть не лучше.

Документы и телефон на месте. А вот исходящих вызовов со вчерашнего вечера нет. Как тогда Шиву узнал, где она? Наверное, Хумин сам позвонил и попросил её забрать.

Да как Тэджи вообще умудрилась так напиться? Какое позорище. Остаётся надеяться, что остальные напились не меньше, поэтому сегодня на работе никто об этом и не вспомнит.

— И вот как я, такая «красавица», сегодня с тобой встречусь? — с досадой смотрит на один из плакатов Ким Джинсо на стене, грустно вздыхая. — Какой позор.

Планёрка по расписанию в девять утра — изверги. Даже сегодняшний день не исключение. И Джи ничего не остаётся делать, как плестись в ванную комнату, лелея мысль, что как бы она не чувствовала себя отвратительно, на работе её будет ждать Ким Джинсо.

И в этот миг всё начинает казаться таким радужным, что Джи и вовсе забывает, что не только обожаемый Джинсо обитает на съёмочной площадке. Кан Тэхён тоже неотъемлемая часть их коллектива. Но сейчас он не сидит за соседним столом в офисе и не бормочет о том, какая Тэджи бездельница. Он стоит на пороге её ванной комнаты, растирая полотенцем мокрые волосы.

Джи даже не сразу понимает, что это вовсе не её похмельные бредни. А вот Тэхён реагирует практически моментально. Едва встречаются их взгляды, как он тут же отступает назад, захлопывая дверь в ванную.

— Эй! — восклицает Джи, но вместо ответа слышится лишь щелчок щеколды. — Открывай! — колотит в дверь, параллельно дёргая ручку. — Это моя ванна! Это мои пижамные штаны! — но в ответ лишь тишина и никаких признаков жизни. — Какого чёрта происходит? Выходи! — не унимается она, требуя от Кан Тэхёна выйти и объясниться.

— Хватит орать, — хрипит сонно Шиву, и Джи оборачивается:

— Там… — вертит головой, глядя то на брата, то на дверь. — Там…

— Знаю, — равнодушно пожимает плечами Шиву, окидывая взглядом сестру.

Джи готова поклясться — только что уголок его губ дёрнулся вверх в злорадной ухмылке.

— Как он оказался у нас дома в моих любимых штанах? — громким шёпотом шипит Джи, будто боясь, что Тэхён их услышит.

— Не помнишь, как вчера добралась до дома?

— Ну-у, — задумывается она, озвучивая самую логичную, по её мнению, теорию: — Хумин позвонил тебе и попросил забрать меня из клуба, — и пока она произносит это вслух, осознание медленно накрывает — никакой Хумин ему не звони.

— Тэхён привёз тебя ночью, и в знак благодарности ты заблевала ему штаны, — проясняет Шиву, беспечно потягиваясь.

— Я что?

И это всё могло сойти за отличный розыгрыш, если бы щелчок замка на двери не напомнил о реальности происходящего:

— Пить меньше надо, — хрипит Кан Тэхён, обходя Джи и уверенно следуя в гостиную, будто он тут уже не в первый раз.

А Джи так и стоит, глядя ему в след и слыша, как в глубине квартиры включается телевизор.

— На работу не опоздай, — Шиву щёлкает пальцами перед её лицом, приводя в сознание. — Он больше подвозить тебя не будет.

— И как тебе моя сестра? — Шиву подпирает кулаками подбородок, с интересом наблюдая, как Кан Тэхён на их кухне ест рамён.

Это же настоящий представитель вымирающего вида — мужчина, к которому неравнодушна Мин Тэджи.

Такую редкую особь нельзя спугнуть. И Шиву проявляет предельную деликатность, стараясь подобраться к редкому экземпляру поближе.

Ненавидеть кого-то всегда проще, чем любить. Но чувство это, не менее сильное. Такое же всепоглощающее и сбивающее с толку. А главное — взаимное, ведь Кан Тэхён прямо сейчас давится отстрой лапшой, кашляя как туберкулёзник:

— В каком смысле? — уточняет он, сделав несколько больших глотков воды.

— В смысле, как тебе с ней работать? Сильно ли достаёт? Ругаетесь на почве творческих разногласий или ладите?

На несколько секунд Тэхён затихает, задумываясь над ответом, а Шиву и так знает, что услышит враньё:

— Да вроде ладим, — обыденно отвечает Тэхён, возвращаясь к поеданию рамёна.

Забавно, он не хочет говорить правду, потому что Шиву брат его врага или…

— Ты чего не спишь? — в комнату входит Джи, и весь план по допросу Кан Тэхёна провален. — Тебя обычно не добудишься, а тут подорвался ни свет ни заря.

— Твой будильник на весь дом верещал, — закатывает глаза Шиву, а Джи идёт к холодильнику за холодной водой. — Вот пришлось проснуться.

Раз сегодня у всех утро начинается со лжи, то почему Шиву не может поддержать этот марафон? Он что, совсем дурак, пропускать такое зрелище? Когда ещё Кан Тэхён может очутиться у них дома? Очевидно же, что никогда. Особенно, после того как Тэджи наблевала ему на штаны.

— Тебе не повредит, — усмехается Джи, делая глоток воды из бутылки.

— Сушняк? — причмокивает Тэхён, только что допив бульон из-под рамёна.

— Ты о себе? — тут же перехватывает Джи, и Шиву практически гордость за сестру берёт. Сразу становится спокойно на душе — она себя в обиду не даст.

Но Тэхён никак не реагирует на этот выпад, молча вставая из-за стола и собираясь убрать посуду в мойку.

— О, не беспокойся! — останавливает его Шиву. — Тэджи уберёт.

— С чего это? — не понимает она, отставляя в сторону бутылку и скрещивая руки под грудью.

— А с того, что он тебя сегодня ночью пьяную с другого конца города тащил, — напоминает Шиву, оборачиваясь на сестру.

Ей и хочется возразить, но что? Похоже, что на этот раз она и правда стала должницей Кан Тэхёна. Поэтому спорить даже не пытается, но закатывает глаза, едва слышно цокая языком.

— Где я могу переодеться? — Тэхён совсем не обращает на Джи внимание, обращаясь только к Шиву.

— Ванна пока свободна, дорогу ты знаешь.

И пока Кан Тэхён забирает с дивана свой постиранный костюм и выходит из гостиной, Джи будто пытается испепелить его взглядом, словно так никто никогда не узнает о её ночном позоре.

— Нафига ты ему рамён приготовил? — шипит она, как только Тэхён выходит из комнаты.

— Он спросил, можно ли ему что-то съесть. Я предложил вчерашние острые ножки, либо рамён, — вполголоса отвечает Шиву, не желая, чтобы их диалог был услышан посторонними — стены в этой квартире не такие уж толстые. — Он сказал, что не любит острое и приготовит рамён, если я дам ему всё необходимое.

— А ты что?

— Я дал ему кастрюлю.

— Почему он домой сразу не поехал? — негодует Тэджи.

— Тэ-Тэ, — серьёзно произносит Шиву, отрезвляя. Так Тэджи называли в детстве, а сейчас Шиву использует это прозвище в случаях, когда Джи ведёт себя по-детски. — Тебя стошнило прямо на его брюки на пороге нашей квартиры. Мне нужно был выставить его за дверь? Я вообще удивился, что он тебя по дороге нигде не оставил. Потому что пока я тебя переодевал, ты продолжала бормотать об ужасном Кан Тэхёне и лупить меня, думая, что это он.

Джи закусывает губу — стыдно. Сильно же она перестрессовала, раз потеряла контроль. Винить её в этом сложно, ведь в последние недели ей и правда было непросто. Но Шиву уверен, что это лишь пойдёт ей на пользу — его сестрёнка со всем обязательно справится.

— Почему ты сам меня не забрал? — наконец спрашивает она, убирая грязную посуду со стола в раковину.

— Да я понятия не имел, где вы и в каком ты состоянии, — честно признаётся он, сидя на стуле в пол-оборота и опираясь локтем о спинку. — Я спал себе спокойно. И представь, как удивился, когда услышал, что кто-то ломится в квартиру. Пошёл к тебе в комнату, а там пусто. Ну, и пазл дальше сам сложился.

— Почему Хумин не вызвал мне такси? — интересуется она, лениво натягивая перчатки для мытья посуды.

— Ты меня спрашиваешь?

— Он твой лучший друг, поэтому должен заботиться и обо мне тоже. Разве нет?

— Вот на работе и спросишь у него, — уходит от ответа Шиву. — Кстати, сколько уже времени? — прищуривается, чтобы разглядеть электронные часы на микроволновке. — Ты не опоздаешь?

— Даже если опоздаю, этот день хуже уже не станет, — бубнит под нос Тэджи, с гримасой полной отвращения растирая пену по грязной посуде.

— Если очень хорошо попросишь, то, может, Тэхён подкинет тебя до работы, — ехидничает Шиву, и так зная, что что Джи до подобного не опустится, а Кан Тэхён и не согласится вовсе.

— Заткнись, Шиву, — огрызается она, зная, что брат специально издевается.

Что-то Тэхён притих. Может, улизнул по-тихому, пока Джи мыла за ним тарелку? Ну и славно, потому что ещё раз встречать его в коридоре собственной квартиры совсем не хочется. И как он только не побрезговал остаться здесь на ночь? Это даже звучит нелепо.

Дверь в спальню приоткрыта, но у Джи и мысли не возникает, что тут может быть подвох. У них в квартире вечный сквозняк, потому что Шиву постоянно оставляет окно открытым. Но от увиденного кровь стынет в жилах, когда Тэджи заходит в комнату, а на неё смотрит проклятый Кан Тэхён.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? — доля секунды, и Джи уже тянет его за рукав в сторону выхода.

— А Ли Джун вообще в курсе, что по съёмочной площадке разгуливает сталкерша? — смеётся Тэхён, глядя по сторонам и сопротивляясь изо всех сил.

— Я не сталкерша!

Слышать такое обидно. Он даже не понимает разницу между сталкерами и фанатами — о чём вообще можно говорить?

— Ну, и что это, по-твоему, если не одержимость? — Тэхён резко останавливается, и Джи понимает, что до этого ей удавалось сдвинуть его с места только лишь потому, что он сам это позволял.

— Я понимаю, как это может выглядеть на первый взгляд, — она всё ещё держит его за рукав рубашки, будто так может сдержать поток ненужных догадок. — Но я не одержимая. Просто…

— Ага, — фыркает Тэхён, бесцеремонно перебивая эти бестолковые оправдания. А ещё через мгновение он просовывает свободную руку за распахнутую дверь, вытаскивая ростовую картонную фигуру Ким Джинсо в полный рост.

…ну, это уже за грунью.

— Перестань! — Джи тут же отпускает его рукав, пытаясь отобрать картонного айдола, пока Тэхён смеётся и ловко уворачивается, будто танцует с Джинсо танец, подобный страстному танго. — Ты всё равно никогда не поймёшь. Человеческие чувства для тебя чужды.

Смеха больше не слышно. И Джи наконец-то перехватывает картонную фигуру, даже не замечая, как резко меняется настроение в комнате. Она слишком увлечена установкой «Джинсо» на законное место — Тэхён ему плечо сломал. А когда оборачивается и хочет сказать что-то ещё, то понимает, что снова осталась одна.

— Не говори никому! — выкрикивает Джи, выглядывая из своей комнаты в коридор. — Пожалуйста!

— На работу не опоздай! — кричит в ответ Тэхён, натягивая ботинки.

Шиву выходит проводить его, а Джи запирается у себя в комнате, медленно сползая вдоль двери на пол. В каком месте она согрешила, что её маленькая сокровенная тайна стала известна заклятому врагу? Он ведь может использовать это против неё сразу же, как только переступит порог рабочего офиса.

Сразу настучит или будет шантажировать? Хочется спрятаться, и Джи подтягивает колени к груди, упираясь в них лбом. А в голове сразу же начинают генерироваться исходы сегодняшнего утра. Но как бы Тэджи тщательно не пыталась предсказать все варианты — ей всё равно это не удастся.

Пускай Кан Тэхён будет играть грязно. Пускай сегодня все будут обсуждать то, как Джи напилась вчера. Она всё равно сегодня явится в офис. Вот так просто Мин Тэджи больше никогда не проиграет.

— Как себя чувствуешь? — интересуется Минхёк, усаживаясь на место рядом с Тэджи, которое она для него заняла. — Выглядишь немного… — он явно подбирает деликатное слово: — Помято.

Собрание вот-вот начнётся, а Тэхёна всё ещё нет. После того первого злополучного дня, когда Джи сидела спиной к входной двери и была поймана врасплох, она теперь сидит всегда лицом ко входу. Больше никаких непредвиденных казусов — врагу нужно смотреть бесстрашно в глаза, тогда он сам будет бояться.

— Болит голова и дико хочется пить, — Джи с досадой смотрит на практически пустую бутылку воды, которую успела осушить, пока остальная съёмочная группа рассаживалась за овальный стол в переговорной. — Я чувствую себя пузырём.

— Не удивительно, — усмехается Хёк. — Я и не подозревал, что в тебя может влиться столько алкоголя.

Вот человек, который точно может стереть пелену с запотевших очков вчерашней ночи. Но Джи не успевает задать волнующий вопрос, как Хумин дважды хлопает по столу, призывая к тишине:

— Прошу внимания! — начинает он. — Надеюсь, все вчера хорошо отдохнули? — присутствующие одобрительно закивали, благодаря начальство за такой прекрасный тимбилдинг. Но стоит Джи искоса посмотреть на Хумина, как она тут же режется о его колкую полуулыбку, адресованную лишь ей. — Приятно видеть, что несмотря на нашу вчерашнюю маленькую вечеринку, все ответственно подошли к посещению сегодняшнего собрания.

— Сценарист Кан Тэхён отсутствует, — раздаётся голос кого-то с другого конца стола, а слева от Джи фыркает Минхёк:

— Вот же крыса, — шепчет он, чуть наклоняясь в сторону Тэджи, чтобы никто больше не услышал. — Такой всех своих сдаст и глазом не моргнёт.

Понятное дело Джи обратила внимание, что Тэхёна нет на работе — она ведь его высматривала, как только приехала на киностудию. Но даже в мыслях не было сдавать его перед начальством. Это только их война, и Мин Тэджи поклялась вести честную игру, как бы вокруг не было грязно.

— Спасибо, что уведомили, господин Ким, — благодарит «стукача» Хумин, улыбаясь настолько приторно, что господин Ким, в этот момент рискует заработать диабет. — Сценарист Кан отсутствует по уважительной причине. И он заранее уведомил об этом мою помощницу. Так что, я предлагаю на этом не останавливаться и поскорее приступить к действительно важным вещам, — говорит с таким непроницаемым лицом, что не понятно: он правда желает обсудить работу или хочет принизить стукача. — Например, почему вчера посреди съемочного дня один ряд софитов, за которые Вы, господин Ким, отвечаете, перестал работать?

…кажется, всё же второе.

Никакой уважительной причины для объяснения своего прокола стукач Ким не находит. Поэтому начинает экспромтом бормотать нелепые отговорки: мол, он поручил передать информацию о поломке своему ассистенту. Ассистент — совсем юный парень, сидящий по левую руку от самого стукача Кима — заявляет, что никаких извещений о поломке не получал, и вообще впервые об этом слышит. А на последующий вопрос от продюсера Пак Хумина: «Кого именно Вы просили передать информацию о поломке?», — господин Ким так и не даёт внятного ответа.

Хотел унизить Тэхёна, а в итоге сам опозорился. Дилетант.

— Ха, за собой бы лучше следил, — только и усмехается себе под нос Минхёк, чёркая неочевидные узоры на листе бумаги, а Джи согласна закивает головой.

Кажется, сегодня Пак Хумин всем дал ясно понять, что стоит в первую очередь смотреть за собой, а не за другими. Остаток собрания проходит вполне спокойно, но как только Хумин объявляет, что собрание окончено, стукач первым вскакивает с места и покидает переговорную. Скорее всего, ему за эту выходку светит выговор — в Корее не принято подобное выражение протеста. Но Джи надеется, что стукач Ким получил хотя бы минутное удовлетворение от этого бунта.

— Голодная? — спрашивает Хёк, неспешно поднимаясь со стула и забирая со столешницы блокнот с заметками и мобильник. — Если ты не занята, то я бы перекусил. Не успел утром позавтракать и ужасно мечтаю о чём-нибудь остреньком. Самое то от похмелья.

— А ты знаешь толк в правильных завтраках после пьянки, — подмечает Джи, поднимаясь следом. — Я бы не отказалась съесть хэджангук.

— Тогда на поиски похмельного супа, — командует он и спешит протиснуться между толпящимися у входа коллегами.

И всё-таки, киностудия — другой мир. Полностью обособленный и автономный. Это маленький город внутри города. И дело даже не в павильонах с декорациями и макетами улиц. Его вторая половина, которая прячется по ту сторону камеры — люди, прячущиеся по ту сторону камеры — всё это имеет свою важность. И этим людям, важным для функционирования единого организма, тоже нужно восполнять энергию.

Гастро-дворик — квинтэссенция всех бездельников. Точнее, сюда приходят те, кто устал от душного офиса или прикрывает своё безделье очередным перерывом на кофе. Тэджи и Минхёк вот заслужили острый суп, а парочка стажёров за соседним столиком откровенно пытаются оттянуть начало рабочего дня. Хорошо, что эти ребята не из их группы.

— Я бы отдал свои воспоминания о вчерашнем вечере, лишь бы увидеть твоё лицо этим утром, — честно признаётся Минхёк, за что получает пинок по лодыжке под столом.

Все его воспоминания о том, как Тэджи отчаянно пыталась выиграть в марафоне по опрокидыванию шотов «Полёт на Луну» — детский лепет. Потому что самый экстремальный поступок вчерашней ночи принадлежит Кан Тэхёну. Он прямо джекпот сорвал: сначала таксистом подработал, затем грузчиком, потом тазиком для блевоты. И вот на утро он уже намывает свои кудри под душем в квартире Мин Тэджи.

Если бы Минхёк услышал эту историю от кого-то другого, то ни за что бы не поверил. Но Джи точно врать не будет. Да и Тэхёна с утра на студии нет. Наверное, оплакивает в химчистке свой испорченный стиральным порошком костюм.

— Я вот наоборот счастлива, что ничего не помню, — Тэджи лениво растекается по креслу, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. — Я вообще не понимаю, как мне теперь себя вести перед Тэхёном.

— Да подумаешь. Ну, довёз он тебя пьяную домой. Ну, стошнило тебя прямо на его брюки. Ну, остался он у вас ночевать. Да с кем не бывает? — обыденно произносит Минхёк, как будто в произошедшем и правда нет ничего смертельного. — Вот если бы ты его поцеловала по пьяни…

— Фу, что за мерзотные мысли? — тут же морщится Джи. — Меня и так всё утро мутит, а ты хочешь, чтобы меня опять вывернуло?

— Да брось, — отмахивается он. — Мы взрослые люди, которые иногда совершают разные глупости. Тут нечего стыдиться. Тем более, что ты даже посуду за ним помыла, — он даже поднимает указательный палец вверх, для создания большего эффекта. — Знаешь ведь, вода очищает от грехов?

— Чьих грехов, Хёк? Его или моих? — ломает вопросительно бровь Джи.

— Время покажет.

Чтобы очистить Кан Тэхёна от грехов, стирки его костюма в их стиральной машине будет маловато. А Джи вообще святая — так ей кажется. Так что мытьё посуды скорее наказание в долг. А Тэджи и так уже взяла взаймы у жизни, получив нынешнюю работу.

— Он был в моей комнате, — скулит она, сползая по креслу ещё ниже.

— И что такого? — кажется, Минхёк не понимает всех масштабов проблемы. — Он же не в твоей кровати спал.

— Он спал в моих пижамных штанах, которые ненавидит Шиву! — теперь их тоже придётся постирать, при чём в кипятке.

— И как они ему? — смеётся Минхёк, а вот Джи совсем не смешно с самого пробуждения.

— Почти как раз, — недовольно кривится она. — Теперь мечта братишки наконец-то сбудется, потому что я в жизни не надену эти штаны после него.

— Да постирай и забудь. Он же не наблевал на них, — Хёк старается сдерживаться, но последнее слово буквально выплёвывает, не в силах совладать с приступом смеха.

— Вот спасибо ему за это, — недовольно бормочет Джи, скрещивая руки на животе. — Лучше бы он не совал свой любопытный нос в мою комнату. Было бы одной проблемой меньше.

— Да что такого? Ну заглянул в твою комнату, подумаешь, — пожимает плечами Хёк. — И что он там увидеть-то мог? Твоё нижнее бельё, разбросанное по полу? Или плюшевую зверушку, с которой ты спишь с пяти лет?

Уж лучше бы там был плюшевый мишка или огромная подушка с Хэллоу Китти. Потому что этому можно найти хоть какое-то оправдание. А тому, что Мин Тэджи является фанаткой Ким Джинсо, да ещё и работает с ним на съёмочной площадке — вот тут уже тяжеловато.

Молодая девушка-официантка, приносит две большие тарелки с хэджангуком и несколько тарелочек панчанов, среди которых Джи тут же подмечает любимую маринованную редьку. Официантка аккуратно — почти любовно — расставляет все блюда и приборы перед Минхёком, открыто проявляя заинтересованность. И Джи тут же обращает на это внимание. Особенно, когда девушка небрежно ставит перед ней суп, едва не проливая его на стол.

— Желаете ещё что-нибудь? — вежливо интересуется она, но обращается очевидно лишь к Минхёку. — Может быть, чаю?

В другой день Джи бы не промолчала. Но сейчас она слишком занята поиском фотографии своей комнаты в телефоне, поэтому едва ли поднимает взгляд, чтобы увидеть лицо местной охотницы за «сокровищами». Ведь и дураку понятно, что она либо знает, кто такой Минхёк, либо догадывается, что он имеет тут не самою низкую должность.

У многих свои корыстные мотивы. Например, если у пожилой женщины, торгующей корн-догами, точно таковых нет. То вот про молоденьких красавиц Джи такого сказать не может.

— Спасибо, но это всё, — благодарит Минхёк и тут же теряет какой-либо интерес, переводя взгляд на Тэджи: — Так что там с твоей комнатой?

Больше не навязываясь, официантка лишь кланяется, удаляясь на кухню. Скорее всего, остаток для она так и будет прокручивать у себя в голове мысль: почему же рядом с тем темноволосым красавчиком сидела какая-то девица в рваных джинсах и с ленивым макияжем, а не она.

— Вот что с моей комнатой, — Джи протягивает телефон Минхёку, дожидаясь реакции.

И пока Минхёк пристально рассматривает несколько фотографий, которые были сделаны на память после последней генеральной уборки, Джи переставляет тарелку с маринованной редькой поближе к себе.

— Это серьёзно твоя комната? — уточняет Минхёк, не отрывая взгляда от фото.

— Нет, блин, это комната Кан Тэхёна, — сарказма её не занимать. — Помнишь, мы уже говорили, — Джи чуть прикрывает рот рукой, подаваясь вперёд: — Что мне нравится Ким Джинсо, — напоминает она и возвращается на место.

— Да помню, конечно, — со всей этой шумихой на счёт безопасности ещё попробуй забыть. — Просто я не думал, что прям настолько, — в его голосе нет никакого осуждения. Минхёк просто возвращает телефон обратно Джи и приступает к еде.

— Ты с такой интонацией это сказал, как будто это что-то совсем ужасное, — она кладёт мобильник на край стола, а сама продолжает отстранённо перемешивать ложкой дымящийся бульон.

— Я не хотел тебя задеть, — кажется, Хёк замечает, как Тэджи сникла. — Просто не понимаю, как настолько сильно может нравиться человек, с которым ты никогда не виделась вживую?

— Я на нескольких его концертах была, — поправляет Тэджи, укоризненно глядя на него исподлобья.

— Ты поняла, что я имею в виду.

— Я не знаю, как объяснить. Наверное, если ты не пытался найти утешение в ком-то, то ты и не поймёшь, — Джинсо для Джи не просто артист — он её спасение. — Но даже в моменты, когда у меня не было никого, у меня был он. Музыка лечит, слышал такое? — Минхёк кивает, но Джи не уверена, что он полностью понял, что она пытается сказать. — Ты должен пообещать мне, что никому об этом не расскажешь, — она выставляет руку вперёд, оттопыривая мизинец и намекая, что им стоит скрепить обещание детской клятвой. — Обещаешь? Как друга прошу.

— Ты серьёзно сейчас просишь меня сделать это? — он вопросительно приподнимает брови, будто не верит, что его подруга верит в подобные обряды. — Так только десятилетки делают, — хмурится он, но всё же обхватил её мизинец своим.

— Ерунда, — усмехается Джи, сжимая крепче чужой палец.

Клятва на мизинцах — дело не шуточное. По крайне мере, Тэджи это дарит некоторое душевное успокоение. И она отпускает его руку, принимаясь наконец-то пробовать свой похмельный суп.

Минхёк тоже ест, и неловкая пауза перекрывается причмокиванием и хлюпаньем, пока Хёк не задаёт неловкий вопрос:

— Но ты же понимаешь, что никогда не будешь с ним? Верно?

— Понимаю, — отвечает Джи, запивая горькие слова острым бульоном. — Но я на это никогда и не рассчитывала. У нас с ним совсем другие отношения, — она на секунду задумывается, подбирая правильное сравнение. — Он как персонаж из аниме. Ты понимаешь, что вам точно не суждено быть вместе, но не можешь не влюбиться, потому что он суперкрутой. Не все фанаты такие отбитые, как рассказывал Ли Джун.

— Ну, я допускаю, что есть и мирные, — лукаво улыбается Минхёк, заедая ухмылку супом. — Но не отрицай, что не фантазировала о нём.

— Хёк! — пресекает чужие фантазии Джи, замирая с порцией редьки у рта.

— Ты о чём подумала, извращенка? — он вопросительно приподнимает бровь, будто это с Джи что-то не так, а не он некорректно формулирует вопросы. — Наверняка представляла, как сталкиваешься с ним на улице, и вы влюбляетесь с первого взгляда.

— Ты дорам переснимал? — бесцветно отвечает Джи. — Не было такого.

— Ой, да не заливай, — не унимается он. — По глазам вижу.

Кажется, лукавить тут бесполезно. Да и после того, как она сама лично показала Минхёку фотографии своей комнаты — они практически родственники. Ведь только самые близкие бывали у неё в гостях.

…близкие и Кан Тэхён.

— Ну, может, пару раз и было, — немного преуменьшает она, но больше не юлит.

— Бьюсь об заклад, что ты чуть не умерла, когда узнала, кто будет ведущим нашего проекта, — победно констатирует Минхёк и практически залпом допивает остатки бульона из тарелки. — А если честно, — вытирает уголки губ салфеткой. — Долго пришлось умолять Хумина дать тебе эту должность? Я правда могила, — он отбрасывает салфетку в сторону, выставляя тот самый мизинец, на котором недавно поклялся.

— Ты будешь смеяться, но я понятия не имела, кто будет ведущим, пока не столкнулась с ним вчера перед павильоном. Это было ужасно унизительно, — случилось всё буквально сутки назад, но эмоций столько, будто за полгода. — Я рассыпала сценарий и пролила кофе на журнал с ним на обложке.

Последние ложки бульона уже не лезут, но маринованная редька уходит вся под чистую, что Джи борется с желанием расстегнуть пуговицу на джинсах — переела от жадности.

— Ты сейчас серьёзно? — смеётся Минхёк, прежде и понятия не имея, как Тэджи успела опозориться перед своим обожаемым кумиром. — И что было дальше?

— Он помогал мне собирать листы с асфальта. А я этого не видела и ругалась на Тэхёна чуть ли не матом.

— Господи, — продолжает бесстыдно смеяться Минхёк. — Да ты самая везучая на этой планете, Мин Тэджи. Я теперь даже не удивлюсь, если и другие твои фантазии начнут материализовываться.

— Главное, чтобы твои не начали, — морщится Джи, вспоминая неудавшуюся шутку про поцелуй с Кан Тэхёном.