Жестокии развод

26. Поиграем? Галя

Когда я захожу домой, Иван встречает меня у порога. Не нужно быть гением или очень наблюдательным человеком, чтобы понять и сразу же увидеть, как сильно он волнуется.

– Ну…как все прошло? – спрашивает, я прячу легкую улыбку и киваю, закрыв за собой дверь.

– Хорошо. Олег очень понравился директрисе, мы взяли учебники, – чуть приподнимаю пакет, который, правда, сразу же пропадает из моих рук.

По телу идет приятная рябь. Черт, а к такой заботе легко привыкнуть…ах, о чем это я? Присаживаюсь на край пуфика, чтобы снять свои сапоги.

– Олег уже пару раз написал мне, уверил, что все нормально. Ему нравится.

Иван буквально ощутимо выдыхает, потом улыбается и кивает.

– Это хорошо.

– Да…хорошо.

– Почему ты тогда такая расстроенная?

Мне снова непривычно. Бросаю взгляд на мужчину, но сразу же его прячу: я настолько очевидна? Наверно. Хотя с другой стороны, Толя бы все равно не заметил. Точнее, скорее всего, он бы не придал значения моему состоянию, разве что оно дошло бы сразу до максимума. То есть до слез. Исключительно в этом случае, мой благоверный спросил бы, что случилось.

Вздыхаю и откидываюсь на стену, а потом прикрываю глаза. И могла бы сказать, что ничего не случилось – так? Легко. Легче не придумаешь просто! Соврать в таком – это тебе не ракету построить. Но…Иван был со мной честен…каждую секунду нашего знакомства, боже! Каждую! Хочу ли я вводить «моду» скрывать что-то? Нет. Мне кажется, что эти отношения особенные именно из-за того, что в них нет тайн. Как бы это ни звучало…и даже если вспомнить, что у нас нет никаких отношений вообще…это неважно. Пусть то, что у нас будет, не будет испачкано в недомолвках, я этого совсем не хочу ведь…

– Я встретила сына.

Несколько мгновений звучит только тишина, а потом Иван аккуратно ставит пакет и делает шаг ко мне, присаживается рядом на корточки, чтобы словить мой взгляд. Я отвечаю. И он тихо спрашивает…

– Старшего?

– Угу. Он был…не очень рад этой встречи.

– Это не так.

– Так, поверь, – с губ срывается тихий смешок, – Он меня ненавидит. Не понимаю только за что? Наверно, за то, что я не такая, как эта девчонка и…

Иван не дает мне договорить. Его теплая ладонь опускается на мою и чуть ее сжимает, а меня током дергает так, что все нутро распадается на вибрации…

– Я уверен, что дело не в этом. Принято считать, что только у женщин внутри скрыто слишком много пересечений, а мужчины – это открытая книга. Это совсем не так, Галя. Мы тоже чувствуем не всегда очевидно, а иногда слишком много. Я уверен, что дело вообще не в тебе, просто…ему нужно время разобраться.

– Ты его никогда не видел, – напоминаю тихо, а Иван усмехается и жмет плечами.

– И что? Я тоже был подростком и в свое время чувствовал слишком много, чтобы сразу во всем этом разобраться. Дай ему время, хорошо? Уверен, оно ему сейчас очень нужно.

Внутри становится тепло. Взгляд у Вани…особенный. Глубокий, искренний. А главное – он точно делает это не из-за чувства долга или необходимости общаться со мной вот так, ведь именно от меня зависит его будущее. Он делает это, потому что хочет. Помочь. Мне.

Так непривычно…

Я на мгновение застываю. Разглядываю его лицо, искрящиеся глаза и мягкую улыбку.

Он так близко…

По телу снова идут мурашки, тепло. Щеки медленно краснеют…

МЫ СЛИШКОМ БЛИЗКО! И дыхание перебивает. У меня в голове сразу слишком много, и да, кажется, я понимаю, что такое «нужно время».

– Чем так вкусно пахнет? – беру это время совершенно глупо и нелепо, отведя взгляд в сторону.

А если честно, буквально отодрав его, когда вдруг становится слишком страшно от того, насколько мы внезапно становимся близко. И я говорю не про расстояние физическое, а то, что я ощущаю где-то под кожей…

Иван не давит на меня. Он принимает правила игры, усмехается и встает, неловко почесав затылок.

– Я начал готовить борщ на обед. Надеюсь, ты не против?

Медленно поднимаю на него глаза. Ладно, блинчики, но борщ? Это звучит совсем дико.

– Борщ?

– Да. Любишь?

Голос Ивана внезапно становится хриплым, а воздух вокруг нас накаляется. Сначала я не понимаю почему, хотя нутро уже ошпаривает. Только через пару мгновений до меня доходит неоднозначность позиции, в которой мы вдруг оказались. Он стоит передо мной, я сижу на диванчике, и я извиняюсь, конечно, но если сейчас я опущу глаза, то они будут на уровне его ширинки.

Душу продолжает печь. Всего один взгляд, и ситуация легко станет хуже в плане личных границ и смены полярности наших взаимоотношений, хотя так сразу и не скажешь, но это так. Всего один взгляд и тональность изменится. А это страшно. Очень-очень страшно вдруг менять что-то, потому что я не уверена в его чувствах – что это? Отсутствие другой женщины рядом слишком долго? Благодарность? Почему нас влечет друг к другу на самом деле, и влечет ли на самом деле? Мне кажется это странным. Мы друг друга вообще не знаем! А это ощущение, будто бы слишком долго знаем, скорее всего, надуманное ощущение. Скорее всего, нам обоим слишком одиноко, вот мы и тянемся друг к другу.

Звучит логично.

Два одиноких человека просто захотели согреться. Но имеем ли мы на это право? Все станет сложнее, если я опущу глаза.

Знаю, как все глупо и нелепо со стороны, но так будет «убит» невидимый Рубикон, что все только усложнит. Границы будут нарушены, мы станем ближе. Так или иначе, но одним взглядом я допущу его еще ближе, и это понятно. Единственное, что в этом уравнении непонятно – нужно ли мне такое? Усложнять и без того непростую ситуацию? Поэтому из-за желания держать все на своих местах, а по-простому из-за банального страха я упрямо смотрю ему в глаза. Щеки пылают, дыхание замирает, а пальчики нервно цепляются за пуфик, но я смотрю ему в глаза и не пересекаю границы. Она должна оставаться целой.

– Да, люблю, – тихо отвечаю.

Иван стоит слишком близко еще слишком долго мгновений, хотя по факту всего несколько секунд, после чего кивает и отходит на пару шагов.

Я ощущаю свободу от принятия какого-то важного решения. Спокойствие с легким привкусом горького одиночества.

Наверно, все дело действительно в том, что я слишком давно одна. Но кидаться из-за этого на первого встречного? тем более при всех вводных? Это просто глупо. Хорошо, что расстояние восстановлено.

Даже если в моменте я считаю, что это не так.

– Я тебе кое-что купила.

Иван издает смешок.

– Еще подарки? Галина, вы меня балуете…

С моих губ слетает глупый смешок, но я маскирую его тихим цыком и мотаю головой.

– Все тебе шутки шутить, вот, – достаю из сумки коробку с новым телефоном и передаю ему.

Иван смотрит на нее с большим сомнением, потом поднимает глаза.

– Не думаю, что это…

– Господи, хватит, – вздыхаю, положив коробку на край столика, – Давай только не будем заскакивать снова на этот поезд с «я не могу, ты итак сделала для меня слишком много». Это не для тебя. А для Олега.

Флирт окончательно исчезает, а густая неловкость растворяется в воздухе. Иван выгибает брови, явно не понимания, к чему я клоню.

С губ срывается еще один смешок. Я снимаю сапоги, потом встаю и киваю.

– Он не хотел уезжать сегодня, и я думаю, что ему страшно. Олег боится, что вернется домой, а тебя не будет здесь. Этого, конечно, никто вслух не сказал, но он уже раз пятьсот написал мне и спросил, дома я или нет. И что ты делаешь.

Иван напрягается. Я знаю, что ему, скорее всего, неприятно это слышать, а еще тоже страшно…и дико-дико жаль. Просто на его месте мне бы тоже было жаль. Я бы ощущала ответственность за состояние своего ребенка, и кажется, в этом я точно попадаю в точку.

– Ты не виноват, – говорю тихо, а Иван вздрагивает.

Сердце в этот момент обливается кровью и поет совсем печальную мелодию…господи, так не должно быть. Почему все так?…

Мне хочется мягко сжать его руку, поддержать и показать, что он не одинок. Мы обязательно со всем справимся, но я помню: дистанция. Нам нужно держать дистанцию…

– Просто возьми телефон, напиши сыну и оставь уже в стороне все свое мужицкое «мне неудобно», хорошо? Не усложняй.

Тихо усмехнувшись, мужчина пару раз кивает головой.

– Ладно.

– Ему будет приятно, – продолжаю, глядя в его глаза, – И так ты сможешь быть рядом и поддерживать Олега. Сам. Без посредников.

– Я же сказал – ладно. Мужицкое я оставлю в стороне.

Издаю смешок и киваю, обойдя его по стеночке. Если честно, очень слабо представляю, как он оставит «мужицкое» в стороне, когда от него этим мужицким за километр тянет. Кажется, будто каждая клеточка тела пропитана тестостероном, и мое женское начало буквально вибрирует!

Господи, тоже идиотка…мне бы совет похожий себе дать: оставь в стороне все свое женское, не усложняй, Галя. И без того непростую ситуацию…

***

Взяв небольшую паузу между нашим «общением», я сбегаю в ванну, а потом в свою комнату, чтобы переодеться. Ругать себя за желание найти близость и утонуть в этом мужчине, чтобы почувствовать себя женщиной, можно, конечно, до бесконечности в квадрате, но с другой стороны…это контрпродуктивно, согласитесь. Я просто одинока, а к Ивану очень просто потянуться своими внутренними, женскими вибрациями, и за это себя легко можно простить и понять. Да, так бывает. Между нами невозможны отношения – логика и разум говорят верные вещи. Да и нужны ли ему эти отношения? Мне почему-то кажется, что вряд ли. Сейчас у него много других забот, чтобы думать о таких глупостях. Мне просто нужно взять себя под контроль и прекратить принимать собственные ощущения за истинные чувства. Разница ведь велика: от нехватки внимания и близости женщина может любые порывы принять за что-то великое. А так нельзя. Это нечестно в первую очередь по отношению к себе, и разве мне недостаточно? Нечестного по отношению к себе? Едва ли.

Короче, выхожу я из комнаты в полной, боевой готовности, а Ивана нахожу в гостиной на диване. Рядом с ним лежит телефон, на губах легкая улыбка. Наверно, они с Олегом немного попереписывались.

– Как дела у Олега?

– Отлично, – Иван кивает, чуть подавшись в сторону, – Говорит, что школа – класс. Черт…

– Что ты делаешь?

– Играю в драчки, – он бросает на меня взгляд с тихим смешком, – Не против? Делать больше нечего.

– Нет, играй.

Обхожу диван и сажусь с другой его стороны. На экране идет популярное сражение, и даже я когда-то в эту игру играла. Правда, мне она совсем непонятна, а вот мальчишки…все они так и остаются мальчишками. Неважно, сколько тебе лет…

Улыбаюсь таким мыслям, а потом вспоминаю сцену из школы. По-моему, это удачное время для разговора? А может, и нет. Не успеваю подумать об этом, как с губ срывается:

– Можем поговорить?

Иван бросает на меня еще один взгляд, но сразу отворачивается. В комнате звучит беспрерывное клацанье кнопок.

– Что за официоз? Конечно, можем, красив…Да твою мать!

Я молчу. Мне сложно решиться на такой разговор, в этом плане от Толи у меня никогда поддержки не было. Он если и слушал, то тоже так. Одним ухом, задней пяткой.

Немного огорчаюсь. Неужели я себя снова обманула? И как же это глупо. Размышляла тут о мужиках, а мы? Разве женщины лучше? Верят до победного, и нам почти всегда достаточно увидеть один лучик, чтобы ждать полноценного, солнечного дня.

Глупо…

Вздыхаю, мотнув головой, а потом говорю тихо:

– Хотя…это неважно, забудь.

Встаю, чтобы уйти и сделать себе чай, но моего запястья тут же касаются горячие руки. Пальцы немного взмокшие, а сильные. И я вся уже в мурашках…

Резко поворачиваюсь. Джойстик отброшен, по телеку тотальное уничтожение, но Ивану плевать. Он смотрит на меня серьезно и говорит тоже серьезно.

– Ну нет. Куда собралась?

– Чай сделать.

– Я не вчера родился, Галя. Знаю ваши эти женские штучки. Раз я оставил мужицкое в стороне, ты тоже давай без этого. Говори.

Он тянет меня на диван почти бережно. Точнее, думаю, это максимум бережности, на которую он способен, а я как под заклятием подчиняюсь.

Снова это ощущение. Сравнение. Но куда от него денешься? Думаю, это в человеческой природе сравнивать, чтобы разобраться: Толя никогда бы не отбросил свои дела ради обычного разговора со мной. Ваня бросает. Пусть это хрень собачья по факту, а не дела – всего лишь глупая игра! Ну и что? Для него-то это в моменте было очень важно.

Когда звучит звук проигранного боя, Иван немного морщится, потом вздыхает и откидывается на спинку дивана. Я еле держу в себе насмешку, которая сейчас как бы и не к месту. Просто так мое внутреннее эго радуется: его наконец-то выбрали, а не все остальное.

Так ты начинаешь чувствовать себя исключительной, и неважно, сколько ты сделала ради этого мужчины, никакие обстоятельства значения не имеют. Потом, когда начнешь думать, возможно, все поменяется, но этот момент в твоем сердце все равно отпечатается, а в напротив его имени появится пара плюсиков…

Иван молча ждет, пока я начну. Улыбаюсь.

– Ничего особо серьезного, ты мог бы играть дальше…

– Ой, – он отмахивается со смешком, – Не мог, и мы оба это знаем.

Я опускаю глаза. Иван тихо добавляет.

– Не переживай, я тоже так не люблю. Когда разговариваешь, надо смотреть собеседнику в глаза, а не заниматься какой-то хренью на стороне. Это об уважении.

Улыбка снова появляется на моих губах, и я снова смотрю на него. Тихий намек, совсем непохожий на укор – так ловко он попросил меня о равенстве и взаимности.

– Кое-что в школе все-таки случилось.

Иван сразу напрягается, и я спешу его успокоить.

– Нет, ничего такого, ладно? С Олегом все хорошо, и даже больше скажу: он действительно может за себя постоять. И не только за себя.

Теперь он хмурится. Ладно, хватит ходить вокруг да около.

Вздыхаю, усаживаюсь чуть поудобней, подтянув ноги к груди. Так я чувствую себя в больше безопасности…хотя и до этого не чувствовала себя под угрозой. Впервые за очень долгое время, сидя рядом с почти незнакомым мужчиной – мне спокойно…но…Олег так любит его, а мне? Предстоит признать в своей несостоятельности, и это давит.

Спокойно…

Я могу ему доверять. И это чувствуется в каждом нашем контакте…поэтому хоть первые слова и даются мне сложно, зато дальше становится проще и проще. Ваня просто слушает. Его взгляд не позволяет себе упасть до жалости или сочувствия – он будто знает, что так сделает только хуже, поэтому не меняется до самого конца.

– …Артур…у него сложный характер, и я знаю, что где-то в глубине души он хороший мальчик, но…

– Сейчас он это очень глубоко прячет.

– Да. Я не знаю почему, но…

– Не думаю, что ты здесь виновата. Точнее, я уверен, что не виновата. Знаешь? Если хочешь услышать мое мнение, то думаю, ему просто нужно дать чуть больше времени, чтобы разобраться. Он очень сильно злится, а на тебя гораздо проще скинуть все, потому что ты мать. Мать всегда простит и примет, как бы это сейчас ни звучало. Он знает, что имеет право психовать с тобой и топать ножкой тоже только с тобой: ты его всегда примешь.

Иван дарит мне надежду, за которую страшно ухватиться, но что-то внутри все равно хватается…

– Ты так говоришь, будто…

– Сам через это проходил? – Иван издает смешок и откидывается на спинку дивана, смотрит в потолок, – Проходил, конечно. Тоже очень сильно злился в свое время, а досталось маме. Мне за это до конца дней будет стыдно, и когда я разобрался, я каждый день готов был носить ее на руках, лишь бы искупить свой мальчишеский бред.

Он поднимает на меня глаза и слабо улыбается.

– Сейчас он считает себя охренеть каким взрослым, который все в этой жизни понимает лучше, но на самом деле это, разумеется, не так. Я не понимаю, как правильно жить, что о нем-то говорить? Просто я понимаю, что иногда нужно остановиться и подумать, а может быть прислушаться. У него этого пока нет – появится. Просто подожди. Но ты ведь не об этом хотела поговорить, так? Ведь ты это все уже говорила.

Я бережно прячу свою надежду подальше, обнимая ее всей душой. Слова, сказанные сейчас в тихой комнате – важные слова, и с ними гораздо проще двигаться дальше и не чувствовать себя ничтожеством…

– Мне не очень…понравился метод, которым Олег попытался решить конфликт.

На губах Ивана медленно появляется улыбка. Я хмурюсь.

– Что?

– Нравится, как ты говоришь. Так тактично обтекаешь острые углы, никогда не думала заняться политикой?

Цыкаю.

– Я же серьезно.

– Тебе не понравилось, что он полез в драку.

– Да.

– И навалял твоему сыну?

– Дело не в Артуре, господи! Вот так и знала, что ты…

– Тш. Не пыли. Я просто уточнил.

Прищуриваюсь, Иван жмет плечами.

– Мне точно в политику не вариант, я слишком прямолинейный.

Боже.

Вздыхаю и киваю.

– Дело не в том, что он ударил моего сына. Не конкретизируй. Дело в том, что он ударил – это не выход. Олег должен уметь решать конфликтные ситуации языком, а кулаки пускать в дело в самом последнем случае. И то. Лучше бы вообще нет, но…

– Мы мальчишки. Это без вариантов.

– Точно…

Повисает короткая пауза, за которую я, правда, взрываюсь от волнения. Имела ли я право лезть в воспитание чужого сына?…

– Я понимаю, что это не совсем мое дело. Ты его отец и…

Иван громко щелкает языком и закатывает глаза.

– Красивая, брось. Не надо. Ты права.

– Так просто?

– А что? Мой пример разве тому неподтверждение? – Иван садится, уперев локти в колени, – В том, что он полез в драку – есть и моя вина. Олег раньше таким не был…

– Я бы не сказала, что ты в этом виноват.

Тихо спускаю ноги на пол и сажусь рядом. Смотрю на него в попытках поймать взгляд, но на этот раз мне не удается…тогда я говорю.

– Я тебя не пытаюсь обелить. Разве у тебя был другой выбор?

– Вообще-то, да, красивая. Был.

Иван переводит на меня взгляд, и мне кажется, что он делает это, потому что не считает, что имеет право прятаться. Это про смелость. Совершил – отвечай смело. И все такое…

– Я мог проконтролировать себя, схватить Олега и запихнуть его в квартиру, а потом вызвать полицию. Так было бы правильно и безопасно, но у меня не получилось правильно и безопасно. Перекрыло. Я привык решать проблемы так, и на этот раз не рассчитал силу.

– Я тебя не виню. Сомневаюсь, что поступила бы правильно сама, что о тебе говорить?

Иван мягко улыбается.

– Сочувствующая у тебя душа, красивая. Но…

– Хорошо, – перебиваю наскоро, – Ты действительно виноват. Да, наверно, ты мог бы себя проконтролировать, но это совокупность твоих жизненных моментов. Хорошо, что ты все понимаешь.

– Конечно, я все понимаю. Пожалел уже сто раз…

– И это самое важное. Я думаю…что может быть, Олегу полезно это услышать?

– Если честно…я боюсь возвращаться с ним в тот день.

Признание звучит неожиданно…прекрасно. Внутри становится тепло и хорошо, а я окончательно расслабляюсь, потому что так, похоже, действительно выглядит доверие.

Доверие…

Волшебное слово, которое ты думаешь, у тебя есть, но когда действительно его находишь – понимаешь, как сильно заблуждался…

Подпираю голову рукой и улыбаюсь, слегка кивнув.

– Хорошо, я все понимаю. Могу предложить выход?

Иван повторяет за мной.

– А он у тебя есть?

– Только не воспринимай сразу в штыки, хорошо?

– Это не моя история больше, красивая. Говори.

Киваю слегка.

– Я думаю, что мы можем поискать детского психолога.

Иван выгибает брови, но чтобы он не успел ничего сказать лишнего, я наскоро перебиваю.

– Это не значит, что с твоим ребёнком что-то не так, окей? Психолог помогает разобраться в себе, а не ставит на человеке клеймо. Он поможет провести разговор, который вам все равно предстоит провести, и сделает все безопасно. Направит тебя, поможет разобраться Олегу…это…правильное решение, как мне кажется. И это совершенно точно не будет означать, что ты, как родитель, проиграл или не состоялся. Это наоборот будет означать, что ты ответственно подходишь к решению ситуации.

Пару мгновений он молчит, а я даже не подозреваю, как отреагирует, но понимаю одно: нужно время. Нельзя в таком давить, а из кого-то вроде Ивана еще нельзя выбивать согласие: получишь обратный эффект. Поэтому я улыбаюсь, потом стягиваю джойстик со стола и киваю.

– Подумай над моими словами, а пока…давай сыграем? Надеру тебе задницу.

– Охо-хо-хо…какое громкое заявление!

– Давай уже. Или струсил?

Глупо, я знаю. Но так будет лучше. Ивану нужно подумать над тем, что я сказала, а мне нужно немного расслабиться. Все-таки в играх есть свои плюсы – они здорово снимают напряжение…

Мы проводим пару боев. Первый – Иван явно поддается, пока я разбираюсь с управлением. Второй – тоже. А вот начиная с третьего, когда я вхожу в раж, ему уже не так легко со мной сладить. Не знаю, сколько там проходит времени? Мы смеемся, я выигрываю, а потом он слегка пихает меня в плечо и сбивает.

Резко поворачиваюсь и открываю рот.

Иван облизывает губы.

В его глазах горят чертики, во мне – возмущение.

– Ты…ты…меня пихнул! Чтобы я проиграла!

– Я случайно.

– Ага, конечно! – повышаю голос, вызывая в нем смех, – Жухало! Ты – жухало!

– На войне все средства хороши и…

– Ты жухало! Все! Дисквалификация за неспортивное поведение!

– Да ну? И что ты будешь делать?

Так бесит в моменте его выгнутые брови и наглость, что ответ приходит сам.

– Ты лишаешься права управлять главным джойстиком!

Резко подаюсь вперед, чтобы отнять у него этот самый джойстик, но Иван быстрее. Он моментально считывает мой маневр, отводит руку в сторону и поднимает ее над своей головой.

Сволочь!

У меня все преграды снесены. Я вижу цель и не вижу препятствий! Наваливаюсь на него, мы падаем на спинку дивана. Он смеется, да и я тоже, пока тянусь до его руки, но они у него слишком огромные.

Хочу съязвить. Резко поворачиваю голову, но моментально застываю.

Наши лица находятся слишком близко.

А взгляд его слишком проникновенный.

Он больше не смеется, но улыбается. И смотрит-смотрит-смотрит. Так, что у меня все нутро в узел…

Боже…

На меня так никто и никогда не смотрел! Клянусь!

Взгляд сам падает на эти порочные губы. Интересно, какие они на вкус?

Его дыхание сбивается. Тело подо мной напрягается больше, и это тоже очередной жаркий забег очередных моих мурашек…

ПИМ-ПИМ-ПИМ!!!

Момент ломается громкой трелью моего таймера, который я поставила, чтобы не опоздать в школу за Олегом. Этот таймер можно одновременно проклинать и восхвалять, ведь правда в том…что я не знаю, как бы закончился этот миг, если бы нас ничего не отвлекло. А правильно или нет? Думаю, было бы уже неважно…