Жестокии развод

33. Нет предела Иван

Я смотрю на Галю и про себя не знаю, каких Богов благодарить первыми. Она как будто бы дарованная, а я как будто бы снова мелкий и под елкой нашел трактор, о котором мечтал. Конечно, очень топорное сравнение, но у меня только тогда под кожей все искрилось, а нутро ухало и взлетало с каждым вздохом.

Она нервничает. Мельтешит немного. Вон стол уже вытирает раз пятнадцатый и так глубоко погрузилась в свои мысли, что у нее между бровей залегла складочка. Красивая, кстати.

Мне нравится ее изучать. Привычки, поведение, ее характер и душу. Не знаю, смогу ли когда-нибудь в принципе постигнуть все ее глубины, но буду очень стараться это сделать. Потому что хочу. Мне безумно интересно, и такого не было уже…очень много лет.

А если точнее, такое у меня было только раз. С моей Олюшкой…

Я скучаю по ней безумно. Каждый день. Но чувства давно стали просто воспоминаниями, и это нормально. Мы двигаемся вперед – это закон жизни. Я всегда буду ее любить, никто не спорит, только это уже совсем другая любовь.

А Галя…

Мне всегда казалось, что в своей жизни я уже однажды сорвал куш. Оля была очень хорошей женщиной, нежной. Мягкой. Иногда, в порывах злости на нее за то, что она меня оставила, я думал, что дело в этом как раз. В ее чрезмерной мягкости и нежности. Поэтому она не пережила отношение ее родителей ко мне, ее друзей, всего ее общества, которое буквально изрыгнуло за выбор, который она сделала. Будто бы Оля позволила всему этому взять и забрать ее от меня. От Олега. И это, конечно, страшно, ведь они с Галей в чем-то схожи, но! С моей "красивой" ситуацией все-таки по-другому складывается. У этой женщины внутри стержень, которому и мужик позавидует! Я его чувствую. Он мне нравится.

И она…

В нее я влюблен. Кажется, до талого. И кажется, будто на ней одной весь мир сошелся резко и безвозвратно.

– Галя, прекрати нервничать, – опускаю руку на ее, чуть сжимаю.

Она едва вздрагивает.

А мне тепло…

Это ведь хорошо, что она не выставляет броню. Это значит, что она мне доверяет, а мне что? Всего одного такого ощущения достаточно.

Я тебя всю жизнь от всего охранять буду, моя. Даже если ты решишь, что мы с тобой просто мгновение…

– Я и не…- пытается оправдаться, но потом находит моих глазах что-то, выдыхает и кивает, присаживаясь рядом на край стула.

Я улыбаюсь. Значит, не показалось…

Она здесь. Она рядом. Я ее чувствую…

– Прости, просто…не знаю, чего ожидать.

А я знаю. Ее парни сегодня приедут в полном составе после тренировки, и Артур сто процентов захочет со мной «побеседовать». Я это в его глазах нашел моментально, так как узнал в нем такую же душу, что во мне теплится. Он резкий, импульсивный. Ждать не будет. Забавно, вообще. Они с Артемом похожи на Галю, просто с разных сторон. И в каждом из них тоже есть две стороны: резкие и импульсивные, но тихие и выжидающие. Две Галины ипостаси. Она этого про себя не знает, ну и ладно. Я ей потом расскажу.

– Не бойся, красивая, – говорю тихо, а потом беру ее стул за ножки и двигаю к себе, – Я все решу. Доверься мне, хорошо?

Мои руки ложатся на ее бедра. Очень хочется постоянно касаться, а она разрешает. Галя пару мгновений смотрит на меня, будто бы прощупывая. Щупай на здоровья, мне скрывать нечего. Я перед тобой нараспашку, а по-другому не умею? Да, пожалуй, так и есть. Когда влюблен – я всегда нараспашку и учиться иному не желаю. Зачем? Прятаться от своего человека – глупо. Твой человек все равно всегда почувствует подлог и фальшь, а вранье убивает близость. Связь. Наша только начала настраиваться и обрастать мясом, я что? Себе враг? Рубить ее на корню? Нет, ни первое, ни второе, ни компот. Я перед ней полностью голый, и только так, по моим глубоким убеждением, возможно что-то. Разве нет? Она должна чувствовать, что со мной можно так же в ответ. Я не обижу.

Ни за что.

Она кивает через пару, а потом сама тянется и обнимает. Ее руки касаются шеи, а меня пару сотен раз током…Я глаза свои прикрываю и выдыхаю: первая граница пройдена. Дальше все будет проще…

***

Артур на максималках.

Когда парни заходят домой, я сразу вижу, что он уже встал на лыжи, но как впервые на них вставший, смотрит на меня издалека. Делает шаг вперед, два назад. Скалится, но не кусает. Ждет.

Я улыбаюсь.

Добавляю к курице в сметане специи, а потом говорю Гале:

– Красивая, ты там говорила про какой-то сериал?

Она непонимающе хмурится. Я улыбаюсь только шире, мешая свое варево в оранжевой миске.

– Может, найдешь его? Все подключишь. Я почти закончил, посмотрим серию и поставлю ужин. М?

Галя еще пару мгновений тупит, но потом все понимает. Бросает взгляд на своих сыновей, потом на меня. Она не уверена. Волнуется за них? Нет, вряд ли. Знает, что я ничего плохого им не сделаю – и это тоже важно. Доверие в детях измеряется. Вот насколько ты пускаешь другого человека в свою жизнь: если доверяешь ему свое чадо, значит, там все абсолютно.

Она волнуется за меня, и это почти трогательно, если бы не было так смешно, разумеется. Знает характер своего старшего, не хочет, чтобы тот ляпнул какую-нибудь хрень, но я к любой хрени готов, красивая. Ради тебя.

Киваю ей совсем немного, взглядом все передаю, и она смягчается. Улыбается тихонько, встает и уходит в гостиную.

– Олег, а ты ей помоги.

– Галя не дура! Она сама…

– Олег.

Добавляю голосу строгости. Мой парень умный, сообразительный, но пока еще совсем маленький. Он многого не понимает, но я не жалуюсь. Даже хорошо. Вот бы он подольше многого не понимал и оставался ребенком.

– Эм…ну…ладно?

Олег хмурится сильнее Гали и все-таки уходит. Это греет душу. Слушается…я все еще авторитет для него, даже после того, что сделал.

Мы остаемся с Галиными сыновьями. Они, в отличие от моего, все схватывает. а может быть, и нет. Просто сами искали и ждали момента, когда останутся со мной наедине.

Ладно.

Не буду скрывать, что немного волнуюсь. С Артемом мне вроде как удалось поладить, с Артуром может быть тяжелее. Хотя…это до того момента, как я им скажу то, что хотел бы услышать сам.

Хмыкаю и поворачиваюсь к ним лицом, вытирая руки о салфетку.

– Ну? Начинайте.

Парни замирают. Это тоже забавно, кстати. Взрослые уже, давно не дети, а в этот момент теряются, как щенята.

– Что…начинать? – аккуратно спрашивает Артем.

Артур молча щурится.

Я в ответ только усмехаюсь и киваю.

– Давайте скажу за вас? Вы мне задницу надерете, если обижу маму? Или все хуже, и вы мне скажите, что нельзя к ней и близко подходить?

Повисает тишина. Я слышу, как гудит холодильник! Вот насколько она оглушающая. Сейчас-то техника шагнула вперед, они все тихие! А я слышу! Кажется, даже как лед нарастает.

Какие глупые мысли. Им я еще раз усмехаюсь, складываю руки на груди и киваю.

– Так какой вариант? Первый или второй?

Снова отвечает Артем, бросив взгляд на брата.

– Наверно…первый. Я…

– Ты гребаный зэк, – выпаливает Артур.

Неприятно, но что уж там? Это правда.

Киваю.

– Да. Я сидел.

– Это все? – бросает мне вызов, я жму плечами.

– А что ты еще хочешь услышать? Отрицать глупо.

Чуть приподнимаю штанину и показываю им гребаный датчик.

– Да, я сидел. И чисто технически, меня до сих пор не оправдали.

– Ты поэтому к ней? Думаешь, так у тебя больше шансов…

Стоп, а вот это уже лишнее.

Резко хмурюсь и осаждаю пацаненка.

– Ты сейчас тормози, Артур, ага? Твоя мама убогая, что ли? Или неинтересная?

– Я не это сказал! – с жаром шипит, но я не сдаю позиций.

– А я услышал это. Мужчина, по-твоему, не может заинтересоваться ей, потому что она – шикарная? Только за деньги? За помощь? М?

Прекрасно. Наблюдаю, как он медленно краснеет, а мне хорошо. Так-то. Будешь знать, мелкий сучонок.

Киваю.

– С этим разобрались? Безусловно, я благодарен ей за помощь и поддержку, которую она оказала мне, хотя не была обязана, но то, что между нами происходит – не имеет отношения с этим ровно никакого. Я ей поражен, я на ней закончился, и я у ее ног буду до талого, даже если она решит, что мы с ней друг другу не подходим. Дальше?

Парни переглядываются. Знаю, что такое не каждый мужчина скажет. Для многих быть у ног их женщины – это унизительно, а мне нет. Мне по хер, по сути, кто и что подумает. Это правда. Главное сейчас – не врать; тут тоже работает это правило. Они почувствуют фальшь, связь будет не установлена. Я лучше все прямо скажу, чем потом буду страдать из-за собственного эго.

Поднимаю брови.

Они продолжают молчать. Не знают, как правильно и с какой стороны такие разговоры заводить в принципе, но это ничего.

– Хорошо, что вы решились, – киваю им по очереди, – Это правильно – заботиться о маме. И я не в претензии, что вы могли подумать так, как вы подумали. Возможно, я бы и сам так подумал, но вот он я. Перед вами. С голой душой и на ваш суд: я в нее влюблен не за то, что она для меня сделала, а за то, какой она человек. Обижу ли я ее когда-нибудь? Ни за что. Я вам обещаю, что ровно столько, сколько она позволит быть рядом с ней, я буду преданным до своей последней запятой. Я буду ее оберегать, ценить, а главное – она всегда будет улыбаться. Все для этого сделаю.

– И мы должны поверить? – тихо спрашивает Артур.

Слышу по голосу, как спадает градус. Злости почти нет. На донышке, так сказать, но если он позволит, я ему потом покажу, как ее купировать. Сейчас пока рано лезть со своими советами.

– Нет, конечно, – жму плечами, – Вы меня пока не знаете, но я свое слово всегда держу. У нас может не выйдет, никто от этого не застрахован, но страдать она не будет. Я буду с ней частен, а вы будете рядом, чтобы меня контролировать.

– И ты не…против? – так же тихо спрашивает Артем.

Улыбаюсь.

– Что вы будете рядом? Нет, конечно. Вы – ее часть. Я все в ней принимаю, а вас особенно. Даже если вы пока мне не доверяете – это нормально.

– Пока? Звучит очень оптимистично.

– А я по жизни оптимист, Артур. Да и потом. Мы, когда познакомимся поближе, ты поймешь, что я еще и упертый, как баран. Если что-то решил, то буду переть до талого.

– И что же ты решил?

Беру короткую паузу на формулировку, и она приходит сама.

– Что счастье вашей мамы для меня приоритет. Я хочу, чтобы она была счастливой, понимаете?

Снова повисает пауза, но на этот раз я не слышу, как работает холодильник. Я слышу, как гулко и часто бьется мое сердце…

Давайте же. Дайте мне шанс. Не ставьте крест, ведь это самое ужасное, когда на тебе ставят крест…

Наконец, Артур встает. Он смотрит на меня пристально и все еще не доверяет, но…

– Я не скажу, что верю тебе, буйвол. Но!

Но?…

– Она…выглядит довольной. Мама улыбается так, как не улыбалась уже много лет, и…наверно, пока мне этого достаточно. А если что-то пойдет не так…

– Ты надерешь мне задницу?

– Именно. И не надо думать, что мне сил не хватит. Твои габариты не помогут. Я занимаюсь борьбой…

Хочется, конечно, посмеяться, но окей. Я загораюсь. Это еще одна ниточка от меня к нему, и, черт возьми, как же мы похожи.

– Я тоже занимался.

– Да?

– Да, расскажешь?

– О чем? – неуверенно косится на меня, а я хмурюсь.

Что за странный вопрос? У них же есть отец. Он что…ни разу не спрашивал у них ни о чем?

– Ну…не знаю. О том, какой именно ты борьбой занимаешься, что тебе нравится. Об успехах? О чем угодно. Мне интересно, да и хочется вспомнить юность.

Парень продолжает неуверенно мяться, а я недоумевать. Серьезно?! Их папаша никогда не спрашивал о таком? Абсурд. Олег не проявляет интереса к борьбе, что, конечно, жаль чисто с моей колокольни, но хорошо в общем смысле. А тут такой шанс! Да говори же ты!

– Эм… – он сбрасывает наваждение и напяливает на лицо маску, – Меня обхаживать необязательно. Я…

– Мне интересно.

Артур вскидывает брови и выдавливает ненатуральный смешок.

– Да ну?

– Да, – отвечаю честно, а потом указываю глазами на стул, – Садись и рассказывай, парень. Или струсил?

– Я не…с какого хрена мне трусить?

– Тогда садись и говори, хватит булки мять уже.

Он опешил и потерялся, пока Артем тихо хихикал в ладошку. Забавно…улыбаюсь, чтобы не смущать, поворачиваюсь, но сам на иголках. Давай, парень. Сделай шаг…

И он делает.

Слышу, как отодвигается стул, Артур снова занимает место за столом, а через мгновение набирает побольше воздуха в грудь и начинает…

– Если хотел тряхнуть стариной…

– Тряси уже молодостью, – со смехом парирую, – Серьезно. Че ты тянешь?

Артур еле сдерживает улыбку. Так выглядит первый кирпичик, если что, и он внутри меня горит и млеет.

– Я занимаюсь…

Каждое его слово наполнено безграничным, но напускным безразличием. Только по мере рассказа, он начинает открываться и показывать свои истинные эмоции ребенка, который рад, что им наконец-то искренне интересуются. А я интересуюсь.

Мы говорим с ним еще пару часов, и я даже не замечаю, как проходит ужин, а за окном наступает глубокая ночь.

С этого дня Артур больше не покидает этого дома. Теперь мы живем впятером.