Гнев смертных

— Т

еперь ты один, истребитель, — прошипел Фабиан сквозь стиснутые зубы, пока я пытался сбросить его с себя.

Джулиус был под водой целую вечность. Ярость и горе захлестнули меня в равной мере, когда я начал терять надежду.

— Я собираюсь вырвать твои кишки из твоего тела и запихнуть их в твою мерзкую глотку, — прорычал я.

Кулак Фабиана врезался мне в бок, и боль пронзила меня, когда раздался резкий треск, и мои ребра сломались во второй раз. Я закашлялся, выплюнув кровь, и он рассмеялся.

Он снова ударил меня в то же место, отчего у меня перед глазами поплыли звездочки.

Я поймал его кулак, когда он целился в то же место в третий раз, сжимая так сильно, как только мог, пока не почувствовал, что его пальцы ломаются.

Фабиан попытался вырвать свою руку из моей хватки, но я стиснул зубы, цепляясь за нее, и резко вывернул руку, почувствовав, как хрустнуло его запястье.

Он дернулся назад, отшатываясь от меня, и я отпустил его, собираясь последовать за ним. Боль в боку яростно вспыхнула, и я закашлялся кровью, когда рухнул на четвереньки. Этот ублюдок, должно быть, проткнул мне легкое, и я проклинал его, пытаясь сделать вдох. Повреждения уже заживали, но не быстро, а у меня не было лишнего времени. Джулиус нуждался во мне.

Я попытался подняться на ноги, но ботинок Фабиана врезался мне в бок, подбросив меня в воздух.

Я врезался во что-то, и раздался металлический звон гонга, прежде чем я ударился о землю.

Кто-то кричал, но мне все еще было трудно дышать, и какое-то мгновение я не мог открыть глаза. Сгустилась тьма, когда я начал терять сознание, и изо рта потекло еще больше крови. Я не мог стряхнуть ее. Я не мог привести в действие свои мышцы. Мне нужен был кислород, но каждый вдох отдавался волной боли, и я не мог вдохнуть достаточно глубоко.

Мягкие руки коснулись моей руки, тряся меня с отчаянной настойчивостью, пока я пытался вспомнить, где нахожусь.

— Вставай. Ты должен встать! — ее голос был умоляющим, и от ее боли что-то зашевелилось у меня в груди, но я не мог точно понять, что именно.

— Магнар, — взмолилась она, заставляя свой язык подчиняться ее собственной воле, а не воле Идун.

Звук моего имени на ее губах вернул меня к ней. Она боролась за меня так, как я должен был бороться за нее.

Я застонал, втягивая воздух в легкие, и агония расцвела в моей груди. Но она померкла, когда я открыл глаза и увидел, что она смотрит на меня сверху вниз сквозь прутья клетки. Она была прекрасна. Совершенное создание, которому мир принес столько боли. Я хотел забрать у нее ее боль и сделать ее своей. Если бы мне удалось хоть на мгновение сделать ее по-настоящему счастливой, я бы знал, что моя жизнь прошла не зря.

Мне удалось просунуть руку между прутьями, и мои пальцы на мгновение коснулись ее щеки, а влага от ее слез покрыла мою кожу.

Келли отвела от меня взгляд и испуганно подняла голову, услышав приближающиеся шаги. Она потянулась так далеко, как только могла, накрыв меня руками, как будто могла защитить меня от того, что, как мы оба знали, надвигалось. Мое тело подводило меня. Ранение заживало недостаточно быстро, и я едва мог дышать.

— Пожалуйста, — умоляла она, и слезы текли по ее лицу. — Пожалуйста, я сделаю все, что ты захочешь. Я уйду с тобой. Я буду твоей: ты можешь взять меня, и я останусь с тобой столько, сколько ты захочешь. Просто позволь ему жить.

Фабиан перешагнул через меня, ткнув носком ботинка в мой поврежденный бок, и с моих губ сорвалось шипение боли. Я чувствовал, как мои дары текут по моему телу, борясь за восстановление поврежденных ребер, но это было слишком медленно, и я все еще не мог набрать в легкие достаточно воздуха.

— Ты бы ушла со мной? — Спросил ее Фабиан, и я слышал, как отчаянно он хотел, чтобы она сделала именно это. Но я скорее умру, чем обреку ее на такую участь. Я знал, что она не блефует, что она отдаст себя ему, чтобы спасти меня. Но я не позволю ей этого сделать. Я умру первым. Если я умру, ей не придется идти с ним, и я знал, что она будет бороться, чтобы сбежать, и у нее будет шанс стать свободной.

— Нет, — прорычал я, игнорируя боль, которую причинял мне этот разговор. — Если ты заберешь ее, я никогда не перестану приходить за тобой.

Фабиан зарычал, поставив свой ботинок мне на грудь и надавив так, что агония пронеслась по моему телу. Келли закричала, но я на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, он отпустил меня.

Прикосновение Келли тоже покинуло меня, и она уже стояла внутри клетки, держа Фабиана за руку так крепко, что побелели костяшки пальцев.

— Ты клянешься, что будешь моей? — Требовательно спросил Фабиан, глядя ей в глаза так, словно искал ложь.

— Келли, — в ужасе выдохнула Монтана, переводя испуганный взгляд с меня на нее.

Взгляд Келли тоже упал на меня, и отчаянное рыдание вырвалось из ее груди. — Клянусь, — выдохнула она Фабиану. — Просто позволь ему жить.

Глаза Фабиана сузились, когда он проследил за ее взглядом, и я увидел, как в выражении его лица вспыхнула ревность. Куда бы он ни забрал ее, он знал, что в своем сердце она всегда будет со мной.

Я бы не позволил ей обречь себя на участь рядом с ним только ради того, чтобы защитить мое жалкое существование.

— Она никогда не перестанет любить меня, пока я жив, — прорычал я и увидел, что правда моих слов поразила его, как физический удар.

Он знал, что я прав. И он знал, что должен сделать.

Мой взгляд скользнул к Келли, когда он вырвал свою руку из ее хватки, и отчаянный всхлип сорвался с ее губ. Она была всем, о чем я когда-либо мечтал. Если мне придется отдать свою жизнь, чтобы защитить ее, я сделаю это с готовностью. Я только хотел, чтобы это не причинило ей боли, как я уже знал, что это произойдет.

Фабиан схватил меня за руку и отшвырнул от клетки. Я сильно ударился о землю, несколько раз перевернулся и снова закашлялся кровью. Я пытался заставить свое тело что-нибудь сделать, хоть что-нибудь, но я едва мог подняться на колени.

Мой враг приблизился ко мне размытым движением и ударил ногой так сильно, что бетон подо мной раскололся. Он прыгнул на меня сверху с гневным рычанием.

Фабиан обхватил пальцами мое горло и начал сжимать, когда наклонился ближе ко мне.

— Когда ты умрешь, я отведу свою жену обратно в свою постель и покажу ей, каково это — быть с настоящим мужчиной, — прорычал он, пока я попытался оторвать его руки от себя. — Я позабочусь о том, чтобы она совсем забыла о тебе, а потом подарю ей бессмертие. Она будет рядом со мной до конца дней, пока ты не исчезнешь из памяти, как должен был сделать тысячу лет назад.

Его слова зажгли настоящий страх в моей душе, и я отчаянно пытался отбиться от него, но силы покидали меня.

Темнота начала застилать мне зрение, когда мое поврежденное легкое обожгло болью от пронзивших его ребер. Пальцы Фабиана крепко сжали меня, перекрывая тот скудный доступ кислорода, который я мог найти.

Мои руки ослабли, и ее крики начали затихать. Я не хотел оставлять ее. Но если мне придется умереть, чтобы уберечь ее, то моя смерть будет значить больше, чем я надеялся.

Если меня не станет, ей не придется идти с ним. Она сможет бороться. Она сможет получить шанс на свободу, которой лишила ее эта жизнь.

Я сожалел лишь о том, что меня не будет рядом, чтобы разделить с ней эту свободу.

Жизнь, которую мы могли бы иметь, ускользала, как солнце, заходящее в вечную ночь. Все шансы на счастье, на то, чтобы иметь собственную семью и прожить наши дни вместе, внезапно и безвозвратно закончились.

Мое предназначение всегда было движущей силой моего существования. Жажда мести руководила всеми моими поступками. Но теперь я понял, что в жизни было гораздо больше. И было слишком поздно осознавать это. Я предпочел месть своим человеческим желаниям. Этот путь украл у меня все: мою семью, мою вторую половинку и, в конечном счете, последний, отчаянный удар моего сердца.